Шиза, Хром и всякая хтонь

Надгробия

Бабай, видимо, еще не рассказывал Шизе и Винни эту историю, потому что первые дни и сам провалялся почти в бессознанке под сильными дозами обезбола. «Ширнулся непредумышленно», – хмыкал он мрачно, когда вещал, как приехали двое на черном «гелике» и, не удовлетворившись манерами коней, стали шмалять из пушек направо и налево. Шиза, слушающий Бабая по дороге на дачу, негромко матерился и все сильнее сжимал руль побелевшими пальцами. Потом ехали молча, каждый в своих мыслях, – Хром ярко их словил от Бабая вместе с воспоминаниями о случившемся, и других вопросов не появилось.

Чтобы не лезть больше в чужие мозги, он сосредоточенно перебирал сложенные на коленях листки: ксерокопии, распечатки, старые фотокарточки и сканы. Во всех деталях рассмотрел мутную фотку группы исследователей на фоне гор, из которой выделил двоих: невысокого, но крепкого мужчину в пальто и щуплого дядьку с куцей бородкой рядом. Мужчина, что посолиднее, глядел прямо в камеру жестким, уверенным взглядом, а в руках держал ту самую белую резную шкатулку. Его хилый кореш был менее довольным и, кажется, фоткался только потому, что партия сказала – надо. Хром запомнил снимок и продолжил изучать другие. На одних мелькали типичные лица людей давно ушедшей эпохи, выстроившихся в ряд на фоне каких-то стендов, на других изображались старые дома, которых в Волгограде больше не существовало, на третьих – портреты. Затем Хром минут пять всматривался в круглое и чуть пухленькое девичье лицо, потом переводил взгляд на Шизу, сидевшего слева за рулем, и обратно. Наконец Шиза не выдержал и, покосившись на Хрома одними глазами, дернул подбородком:

– Чё, ты т-тоже?

– Что я «тоже»? – пробубнил в ответ Хром.

– Ну… д-думаешь об этом.

– Да о чем я, блин, думаю?!

Шиза вдавил педаль газа в пол, и машину дернуло так, что едва не занесло. Хром ждал какой-то издевки, но лицо у дылды сейчас было таким серьезным, хоть на доску почета вешай к этим профессорам со старых кадров.

– Что им Оля н-нужна, – наконец еле слышно ответил Шиза.

Бабай, словно собака, почуявшая смену настроения, заинтересованно просунулся между передних кресел.

– О! Красивая! Жаль, мертвая, – наивно вздохнул он и шепотом, дотянувшись до уха Хрома, спросил: – Слух, Белоснежка, чё он несет? Какая Оля? Вот эта? Она ж давно, поди, на кладбище.

Хром ждал, что Шиза огрызнется, но Бабай не дал на это времени, сразу перескочив на воспоминания о кладбище в Красноармейском и о том, как давным-давно шлялся там с беспризорниками. Настолько давно, что уже и не вспомнить когда, зато хорошо представлялись заросли крапивы, страшилки о ржавых гвоздях, от которых можно помереть, если поцарапаться, и история о родившей собаке – ее щенков пристраивали всей оравой. Воспоминания у Хрома были похожие, и порой ему казалось, что детство у них всех, выросших во дворе, было одно. Если бы не Дядька, кто знает, где сейчас находился бы Хром? Об этом он думал каждый раз, когда сравнивал себя с детдомовцами. Может, так и пошел бы по малолетке и не отличался бы сейчас от коней. Или еще хуже. То, что Бабай болтал, как баба с базара, действовало хорошо – ехать в гнетущем молчании с Шизой точно радости бы не доставило. Только под конец, когда свернули к дачам, Шиза проговорил раздельно, почти по словам:

– Завали с-свой ма-ардальник уже. Т-ты вообще лежать должен под ка-капельницей, а н-не языком трепать.

– Да нормально со мной все, Шиз, не гони! – возмутился Бабай. – Ну болит, чё теперь? На обезболе посижу, Винни уколы ширяет как боженька. И перевязывать умеет.

Хром не стал интересоваться, откуда у Винни такие навыки, и так ясно. Вообще, конечно, не женщина, а мечта – и красивая, и умная, и готовить умеет, и огнестрел перевяжет. Что ж ей в жизни так не везет-то?

– Ничего себе, это откуда такую красоту к нам занесло? – фыркнула она, увидев, как Хром входит в двери в будто приросшей уже к нему шубе. – Себе решил оставить? А где моя…

Хром швырнул ей свернутую в комок футболку с «Барби», и Винни цокнула, но вскоре уже с визгом то ли радости, то ли возмущения, неслась к выходу – Бабай не успел и шага сделать за порог, как она принялась его тискать. Следующие минут пятнадцать тот выслушивал ее гневную речь и запугивания заражением крови, лихорадкой и смертью в муках, а после, когда выговорилась, Винни потянула его на кухню:

– Пошли, мелкий. Накормлю тебя. И вы, оба-два, тоже пошли.

Пока на столе расставлялась посуда, Хром стоял у раковины и ожидал своей очереди вымыть руки – прям детский лагерь какой-то. Шиза, который сворачивал башку крану, чуть склонил голову и слегка дернул подбородком вверх, мол, есть вопросы? Хром указал глазами на Винни, и он замотал головой в ответ. Видимо, историю с фото и Дипломатом решил оставить на потом.

– О, жратва нормальная! – раздался за спиной искренне восторженный голос Бабая, и Хром глянул на огромный глиняный горшок у Винни в руках.

– Нашла среди сковородок, запекла в духовке картошку с мясом, – сказала она, опуская его на стол. – Там еще вафельница старая, тяжелая такая, хочу потом сделать тесто и попробовать вафли. Все равно тут больше нечем заняться, инета почти нет.

– Т-только не забудь, как в т-тот раз на днюху Ант-т-тохи. Без… – начал Шиза, придвигая стул, и Хром закончил за него:

– …Меда, потому что у тебя на него аллергия.

Винни подняла бровь:

– Ого, а вы прям еще больше сдружились, пока я спала, да?

– Сдружились? – оживился Бабай, но Шиза недовольно хмыкнул:

– Забей. П-просто кое-кто любит совать свой… н-нос везде. К-который я об-бещал а-а-аткусить.

Несмотря на показной пофигизм, он выглядел озадаченным – само собой, не мог знать точно, про что еще Хром говорил с Ольгой. Хром рассказал ему все, это так, но вот такие незначительные подробности в виде диалога по душам опустил, и Шизу это должно было подбешивать. Ничего, пускай – это его нормальное состояние, ему полезно.

Винни надолго заняла его расспросами про мастерские, Бабай в разговоре не участвовал, потому что ел с причмокиванием, облизывая пальцы, будто сидел на голодном пайке месяц до этого дня. Хром ел молча, как всегда, только слушал и скрипел по банке грибами, доставая их вилкой. Время от времени поглядывал на Шизу – все время казалось, что он сейчас вдруг улыбнется, как Ольга. В моменты, когда в теле была она, в этой улыбке появлялась ямочка на щеке, и это было странно и… мило. Когда же улыбался Шиза, становилось жутко и наверняка, если бы Хром увидел его оскал в переулке под фонарем с тем самым: «Слышь, друг…», – у него бы прополз холодок по хребту до самой жопы.

После обеда все разбрелись по своим делам: Винни с Бабаем – искать в аптечках все, что может ему пригодиться, Хром – мыть посуду, потому что сам вызвался, а Шиза во двор, к бане – звонить. Он не сказал никому зачем, но по лицу Винни стало ясно и так. Пора было окончательно прощаться с прежней жизнью, Толяном и Лешим. Когда Шиза вернулся, на его скулах играли желваки.

– Завтра в д-двенадцать, – известил он тихо, проходя мимо кухни, и Хром со вздохом поставил вымытую чашку на полку.

Вместе с точным временем похорон он принес в дом гнетущее ощущение, поэтому вечер и ночь провели в таком же состоянии, хотя Бабай предлагал поиграть во что-нибудь. Однако его легкое настроение тоже скоро иссякло, потому что его сложило, когда перестали действовать обезболы, и Винни с видом покорности судьбе выдавила на его ладонь две таблетки из упаковки и ушла за стаканом воды. Спал Бабай на диване, причем сном это было сложно назвать, скорее забытьем со скулежом и ворчанием. Пока не нашел удобную позу, чтоб не ныл бок. А Хром все это время смотрел в темноте на Шизу, который делил с Бабаем диван, и знал, что тот не спит. Ждал, когда пошевелится наконец, потому что такая полная безжизненность со стороны дылды выглядела пугающей. Он так и не шевельнулся, и Хром вырубился.

Утром Винни вышла с замазанными чем-то, в чем Хром не разбирался, кругами под глазами – точно ревела всю ночь втихую, но сейчас была как всегда собранной и помогла Бабаю одеться, хотя тот сопротивлялся. Потом был завтрак, как ритуал, потому что жрать никто, кроме Хрома, не хотел, но Шиза всех заставил, а после молча ехали до кладбища, у ворот которого Хром, сам не зная, зачем вообще поперся туда, сказал:

– Дальше вы сами. Я к могилам не пойду.

– Пок-койников не любишь? – спросил Шиза.

– Кладбища не люблю.

Он вышел из машины, и остальные поехали дальше по расчищенной от ночного снега дороге. В глубоком детстве Хром, как и Бабай, любил таскаться по таким местам, где можно было найти много интересного, а пацаны постарше даже имели свой небольшой бизнес, собирая свежие цветы с могилок и продавая их потом вечерами у гастрономов. Конечно, продавать самим было палевно, поэтому в «дело» приходилось брать бабку одного из старших, за процент, естественно. Она толкала букеты со словами: «Милок, купи цвяты», – всем подпитым мужикам в округе, и в целом навар получался неплохой. Пацанам на чипсы и газировку хватало с головой.

Но после того случая с больницей, когда Хром еле выкарабкался, кладбища для него стали слишком тихим местом. Если, находясь среди людей, он чувствовал себя нормально, привычно, вполне спокойно, соприкасаясь с обрывками их мыслей и впечатлений, то здесь он был словно в комнате с полной звукоизоляцией. Тихо до той степени, что начинаешь беспокоиться, не оглох ли.

– Здоров, мужики, – произнес Хром, подходя к компании в зимних спецовках, – могильщики, кто ж еще, – которая курила у одной из построек у ограждения. – Огонька дадите? Зажигалку найти не могу.

– Угу, – кивнул один из них, вытаскивая спички. – Только сам, а то у меня руки задубели, все утро землю долбили промерзлую. А еще эти, мажоры, потом мне: «Там водка осталась, допей». Я что, сука-нах, на алкаша похож? Водка да водка, хоть бы раз просто бабок, сука-нах, дали.

– Да я тоже водку не жалую, дурнею от нее, – согласился Хром. Денег он не брал за свои особые услуги принципиально, и с простыми работягами этим, само собой, делиться не следовало, но в мертвецкой тишине хотелось потрещать с живыми лишь бы о чем-нибудь. – Вот пивка – другой разговор.

– Ага. Особенно после смены, – поддакнул тот.

Мужику же явно хотелось выговориться кому-то, кто еще не слышал его истории, потому как его товарищи трещали о своем. Так, Хром стоял с ним минут пятнадцать, слушая еще историю про жену местного авторитета, которая прыгала в могилу и просила закопать ее вместе с мужем, а через неделю вышла замуж за другого авторитета.

– Во, еще одни! Вот как застрянут в рядах, кто будет вытаскивать? Понакупят, сука-нах, зарубежного автопрома, – мужик кивнул Хрому за спину, и он, не оборачиваясь, знал, что мимо проезжает черный «гелик». Собрат первого, чьи сгоревшие останки похоронены под снегом за городом.

Хром пожал руку мужику, который очень не любил предложений допить водку, отошел от компании и набрал Шизу, наблюдая, как черный «гелик» тормознулся возле огромной карты участков, постоял с минуту и почти бесшумно покатился дальше. Дылда не ответил, пришлось звонить Винни.

– Быстро сваливайте все оттуда, – сказал Хром, оборвав ее на всхлипе. – К вам едут. Я вас сам найду.

– Поняла, – отозвалась девчонка, а Хром, снова вернувшись к мужикам, кивнул одному в сторону, тому самому, с кем трепался, и ловко пихнул в карман спецовки два косаря:

– Братан, очень надо, одолжи свою «буханку» на пару часиков, она ж тебе все равно не нужна пока?

– А как ты понял…

– Очень надо, братан. Дай ключи, будь другом, а?

Заполучив необходимое, Хром прыгнул за руль ржавого доисторического монстра, на котором могильщики передвигались по территории от места до места, и направился по тому же пути, куда уехал «гелик», но на развилке свернул в сторону старого сектора, там, где уже не закапывали. Уже по привычке «настроившись» на Шизу и его биполярную внутреннюю Ольгу, Хром знал, на каком повороте крутить руль, даже без карты. Чуйка вела в самую, судя по виду, заполненную часть кладбища, мимо одинаковых рядов пестрых могил, где уже не было места новым. Если не считать рва с отказниками, которых собирали неделями для одной братской могилы. Собственно, именно там, недалеко от вырытой заранее, с осени, траншеи, Хром остановился. Прошел пару шагов в сторону жидкой рощицы, прислушался к ощущениям, и коротко свистнул.

– Хром! – позвала Винни, появившаяся из-за дерева справа. Выглянула и стояла почему-то, явно ожидая, что он подойдет ближе. Когда он догадался сделать это, она схватила его за локоть и потащила к серым перекошенным надгробиям. – У нас ЧП. У Шизы опять приход. Я его поднять не могу, а Бабаю нельзя, вдруг рана откроется.

– В обморок хлопнулся? – спросил Хром, и Винни кивнула: – Там, где Толяна и Лешего…

– Нет, ты чё. Как бы я его сюда дотащила? Тут свалился. Посмотрел вон туда, потом резко – бац! И все.

Шиза лежал на спине среди покосившихся и ушедших в землю надгробий. Одно из них было с едва различимой надписью «Николай Пряхин» и годом смерти – неожиданно восьмидесятилетней давности, хотя могила на вид выглядела свежей. Вторая рядом была вообще безымянная, но с тем же годом, и от нее вдруг повеяло чем-то знакомым, Хрому даже почудилось, как где-то далеко, сквозь толщу лет и воспоминаний, щелкает крышка патефона.

– Что ж ты проблемный такой, Максим, – крякнул Хром, приподнимая дылду и закидывая на плечо. Не пушинка, но до машины кое-как донесет. – Давайте за мной, быстрее. Стой, а ты куда?

Бабай, дернувшийся в сторону, оглянулся:

– Если эти мрази тут, то их надо отвлечь.

– Ты в страховку не вписан, дебил, а у тебя еще и условка за угон! Ты совсем?! – в голосе Винни появились истеричные нотки. – Если эти уроды не догонят, то дэпсы тормознут на посту, и все – раскатают. А ты со своей дыркой в плече…

– Не тормознут, – твердо сказал Бабай. – Валите, я вам позвоню.

Винни замерла, не зная, сорваться за ним или за Хромом, но Хром помог ей определиться, подцепив рукой за капюшон куртки.

– Как они нас нашли, на фиг? – спотыкаясь в снегу, спросила она, и Хром лишь сжал зубы и прибавил шагу. Была у него одна догадка, но верить в нее не хотелось.

Хром нарезал который виток по колее вокруг храма и наконец, дождавшись подъехавший, судя по всему, на отпевание катафалк, парканул свое временное корыто аккурат за этим, по иронии тоже черным и высоким «мерсом», но не «геликом», а микроавтобусом. Шиза в себя так и не приходил, что было странно. Винни держала его за плечи, привалив головой к своему плечу, и со стороны казалось, что дылда, скрючившийся на заднем сиденье в три погибели, просто уснул. Двигатель решено было не глушить, чтобы не задубеть в этом аквариуме и не тратить потом снова драгоценные минуты на его прогрев. Так они и сидели молча, под приглушенное: «Ныне и присно, и во ве-е-еки веко-о-ов», – доносившееся из храма. Вот за такие штуки Хром и не любил кладбища. Здесь либо мертвая тишина, либо поет один голос, а в голове дребезжат сотни. Как бы ни хотелось, но и среди могил пришлось поездить, и на чужих похоронах побывать. Даже показалось, что воздух вдруг стал тяжелый, душный, и ладаном облепило со всех сторон, будто батюшка размахивал своим звонким кадилом прямо под носом у Хрома. Но он держался, потому что нужно было ждать другого дребезжания – Винни каждую минуту то нажимала на экран своего смарта, не давая потухнуть, то теребила кулончик-сердечко, вытащив из-под куртки цепочку и нервно прикладывая к бледным губам. Хрому, конечно, удобнее было зацепиться за это или еще что-то одно, чем постоянно отвлекаться на чужие прилетавшие из церкви разношерстные страдания и свою начавшую уже гудеть голову. Но лезть в душу девчонке именно сейчас казалось невежливым, а потому Хром в итоге отвернулся и глядел на подъездную. Как оказалось, не зря.

– Шухер! – скомандовал он, и они с Винни одновременно нырнули вниз, припав к сиденьям.

Черный «гелик», развернувшись, внаглую подкатил к самой лестнице и выплюнул из своих недр знакомого Хрому человечка.

– Шахтер, сука, – пробормотал Хром, и Винни спустилась еще ниже.

– Чё им надо-то от нас, – зло процедила она, и Хром едва не проговорился. Но Шизу сдавать не стал – уговор есть уговор.

Тем временем Шахтер, сверкая лысиной на морозе, перекрестился, зашел внутрь храма и через пару минут вышел обратно с недовольной мордой, огляделся и хотел было двинуть в их сторону, но вдруг выхватил из кармана телефон и уставился на экран. Хром из полулежачего положения видел плохо, половину обзора закрывал «мерс»-катафалк, и что могло случиться через мгновение – оставалось только гадать. Если бы еще его чуйку не глушили скорбящие и Винни до кучи.

– Видишь чего-нибудь? – шепнула она хрипло, имя в виду, походу, все сразу. – Главное, чтоб с тыла не подошли…

Хрому вдруг захотелось неуместно пошутить про тылы, но «гелик» наконец сверкнул блестящим бампером, отъезжая, а у Винни наконец завибрировал телефон. Из динамика – даже ухо не нужно было прикладывать – заорал взбудораженный Бабай:

– Сели на хвост! Тапку в пол!

По салону «корыта» разлилось (в фигуральном, конечно, смысле) большое облегчение. Тревожно было лишь за Бабая, но Хром почему-то чувствовал уверенность, что тот будет в порядке, если верить Марку Твену и гаданию с Шизой после бани.

По дороге к воротам он, вместо Бабая, бросившего трубку, выслушал от Винни все нравоучения и возмущения, понимая, что так на девчонке сказывается стресс, а через пятнадцать минут они уже вдвоем запихивали тело Шизы в такси. Пока Хром рассчитывался с хозяином драндулета – пришлось накинуть еще косарь, – Винни поясняла водителю такси за полудохлого дылду:

– Ему плохо стало. От горя, – и, в общем-то, не соврала.

Только, конечно, как понял Хром, плохо стало не совсем Шизе, а больше Ольге: столько переживаний двух людей слишком много для одного тела. Особенно когда твое новое тело после похорон друзей вдруг видит и собственную могилу рядом с могилой твоего жениха.