Шиза, Хром и всякая хтонь

Гипножаба

В той вселенной, где с утра пораньше людей поднимают из мертвых ненавистные будильники, просто не существует буфета. Это позже Хром допер, что пиликала шкатулка, на одной «струне» и прямо в мозг, но поначалу ему показалось, что он попал в детство или в сериал с братками, у которых на мобиле вместо знакомой всем извечной мелодии тренькает не менее знакомый, но уж точно не такой понтовый Бетховен. Буквально через пару минут, пока Хром пытался открыть второй глаз, в дверь постучали, и бодрый голос проводницы прозвенел с обратной стороны:

– Васенька, «Сызрань Город» через час!

– …Вась-сь-сенька…

На верхней полке напротив Хрома шевельнулся дылда. Его ноги не помещались, и одну он свесил, мгновенно получив снизу по пятке от Винни.

– Мослы убрал.

– О, н-наконец-то т-ты со мной разговариваешь! П-прогресс!

Кажется, Шизе нравилась такая Винни – сейчас она уж больно напоминала его самого, только в версии без оскала и с бамперами. Бабай все еще блаженно дрых внизу – наверх Хром с Шизой, видать, его запихать не смогли. А вот в остальном Хрому словно память отшибло. Правда, местами проклевывалось что-то из глубин подсознания, например, лицо проводницы, сначала недовольное, потом довольное. И если первое Хрому было очевидно, то по поводу смены гнева на милость в голове стояла тишина. Шиза, видать, тоже силился вспомнить прошлую ночь и так же, как и Хром, страдал от ее последствий.

– Ва-а-а-сенька… – зевнув, он привычно, даже буднично, заглянул в шкатулку и подцепил оттуда пальцами пластиковый блистер с таблетками. – Васенька…

Поезд ехал боком к горизонту, и яркое полуденное солнце било Хрому прямо в тот глаз, который никак не хотел открываться, будто слипся.

– Спасибо скажи, – буркнул Хром. – Когда о тебе заботятся, надо благодарить.

– От д-души, – сказал Шиза в шкатулку, согнувшись над столом и щурясь на яркий свет из окна. Закинулся таблетками, сжав полупустую бутылку минералки так, что пластик затрещал, налакался как на водопое и передал тару Хрому. Тот тоже долго не раздумывал – всем, чем можно, он от этого психанутого уже заразился накануне, когда дохлебывали в тамбуре вискарь по очереди из горла. Там-то их проводница и застукала.

– Чё было-то вчера, пацаны? – глухо спросил снизу сонный Бабай. – Чё у меня почки так болят?

– Т-ты на х… На х-холодном лежал.

– Минут пять, – добавил Хром, и Шиза покрутил рукой в воздухе, прикидывая:

– Д-десять.

– Пятого? – спросил Бабай, все еще не въезжая, и Винни хмыкнула.

Сначала она смотрела на Шизу и Бабая с презрением, но, когда Хром спустился с полки, залилась таким хохотом, что тот по инерции подхватил улыбку.

– Чё? Подушка отпечаталась? На щеке?

– Не подушка. И не на щеке… На! – она протянула ему свое маленькое зеркальце и заодно достала смартфон. – Только сначала я сфоткаю.

Хром посмотрел на свое отражение: густо намалеванные черным, как у панды, зенки и третий глаз на лбу меж бровей, конечно, ему весьма шли. Он вопросительно и в то же время с осуждением глянул на Шизу, но тот только плечами пожал. Потом, правда, под хохот Винни и фырканье Бабая рассказал, что Хром в порыве человеколюбия подрядился проводнице гадать на суженого, а для убедительности «надел костюм гадалки», роль которого сыграли шуба и черный карандаш, забытый Винни на столе. По иронии судьбы Хром в состоянии опьянения, судя по всему, попадал в ту первую категорию людей, которым ровно на жопе не сидится.

– Мне пить нельзя, – сказал он. Винни протянула ему салфетки, и теперь он пытался оттереть всю эту «красоту», но пока только размазывал. – Я херню творю по синьке.

– Т-так не т-ты один.

– Не, ты не понял, Макс. Я от спиртяги как Профессор Икс в Церебро.

Шиза похлопал Хрома ладонью по плечу:

– Я знаю. Это н-называется «у-у-угар», брат.

– Я думала, это называется «поминки», – вклинилась Винни. – Но, собственно, какие пацаны были, такие и поминки. Нечего сидеть с кислыми мордами. Это я вам все испортила.

– Да н-ниче ты не испортила! Слегка в д-душу нагадила. Но там и д-до тебя не чище б-было.

Винни фыркнула, прикусила язык и издала ртом такой звук, какой Хром от девушек ни разу не слышал, но на удивление атмосфера в купе стала полегче. Только тело у него болело, как будто его поездом переехало. Такое чувство появлялось, если Хром слишком сильно напрягался, и его эта внутренняя хтонь жрала больше топлива, чем рассчитано. Он вдруг вспомнил, как в полшестого утра они с Шизой в одних олимпийках вывалились в глуши на станцию, где состав стоял минут пять, не больше. Там они просто курили, но Хрому дико хотелось дошагать до редких мелких сосенок в посадках, упасть в снег и лежать, пока душа не перестанет чувствовать тело, как с ним было в детстве. Он всегда прокручивал в голове этот момент, а по синьке ощущения только усиливались, словно обратная сторона становилась намного-намного ближе.

– Зато б-было весело, – сказал Шиза то ли Хрому, то ли оттаявшей девчонке и, перекинув крошечное полотенце через плечо, вышел из купе.

Город Сызрань сразу создал такое же двоякое впечатление, какое у Хрома уже имелось от дылды: поезд ехал через реку, по высокому мосту, и Бабай восхищенно матерился, не столько от видов, сколько от эмоций и болевшей поясницы, но за красивым в целом резным фасадом скрывалась местами даже мрачная провинция. Раздолбанные под снегом тротуары, ветхие деревянные домики, обложенные кирпичом, и непередаваемый привкус тлена на языке. Хотя это скорее было похмелье.

До остановки, пока Винни накладывала Бабаю свежую повязку на плечо, Шиза нетерпеливо ходил вдоль окон в проходе, спотыкаясь о вечно собиравшийся гармошкой ковер. Обычный ковер, конечно, – Хром посматривал на него и подсознательно искал какие-нибудь знаки, но пока все было тихо. Беспокоила только излишне дружелюбная проводница.

Заселились в гостиницу недалеко от станции, до нее чесали недолго, и Бабай по пути все возмущался, что в городе будто нет домов выше двух этажей, на что Винни ехидно заметила:

– Ты же здесь был.

– Ну вот прямо здесь не был! Это вообще с другой стороны.

Хром тоже не был, хотя в свое время немного помотался по необъятной, а потом надоело, осел в привычных местах, как пыль на подоконнике. Двойственность ощущений пока мало чувствовалась – Хром знал, что прямо сейчас из-за угла не выскочит мужик в спецовке с криком: «Ага!» – но все-таки подозрения его не отпускали. Рано или поздно они что-то найдут. Или узнают. Или… Проходя мимо школы, где накануне праздников все было спокойно и даже радостно, – здесь, в отличие от остальных серых улиц, в окнах виднелась новогодняя фигня – Хром заметил желтый знак: «Осторожно, дети!» На земле, наполовину в сугробе, – видать, какой-то лихач нагнул его, срезав на повороте по касательной.

– Мне здесь не нравится, – буркнул он больше себе под нос, но Винни, шагавшая рядом, все-таки расслышала.

– Мне тоже. Слишком тихо и спокойно.

Все четверо поменялись во мнении, как только завалились в гостиницу. Напрягаться с поиском посуточной хаты никому не хотелось, поэтому решение побарствовать накануне Нового года было принято единогласно и воплощено в лице Шизы, заблаговременно снявшего наликом приличную сумму на вокзале. Хром до сих пор оставался без симки и без связи, планируя прикупить левый номер и мыльницу с рук у сородичей Бабая где-нибудь на привокзальном рынке, но в Сызрани такого не нашлось. А потому махнул рукой и позволил-таки дылде башлять, сколько душа пожелает. Душа же желала один номер для Винни и трехместный для остальных.

– Так чисто! – воодушевленно охнул Бабай уже внутри. – Аж насрать хочется…

– Только б-без ног на с-сидушке, п-пожалуйста.

Бабай крикнул что-то уже из толчка, а Хром, заботливо вешавший шубу на плечики, пихнул Шизу локтем:

– Чё, Оля потом заругает?

– Угу, – буркнул Шиза. – Если ок-клемается. В с-себя придем и вы-ыдвигаемся к этой вашей. Ж-жабе. Фокусники, гипнотиз-зеры… Н-не хватает только клоунов.

– Да, по-моему, всех хватает, – добавил Хром, и Шиза привычно оскалился:

– Какие это к-клоуны без х-хлопушек? Организуй, что ли, Вася. А т-то я себя г-голым чувствую.

– Сейчас организуем хлопушки, – сказал Хром и осмотрелся, выбирая подходящий для подселения сущности предмет мебели. Разницы-то, в общем, куда именно впихнется буфет, не было, поэтому он открыл нижний ящик тумбочки у своей теперь кровати и ощупал его со всех сторон. Шкатулку с балериной поставил для верности на саму тумбочку. – Буфетик, дружище, верни пацанам все их добро, – произнес он, вставая с корточек, и обратился уже к Шизе: – Минут через пять заглянешь.

– А ты куда?

– А я в магаз. Сушняк капец.

– И мне купи водички! – обрадовался Бабай, нарисовавшись за спиной Хрома. – Если там носки будут – и носки. У меня последние остались.

– Их стирать можно, если ты не в курсе, – хмыкнул Хром, не сильно надеясь, что в гастрономе напротив гостиницы будут носки.

Однако они были, прямо на кассе, вместе с зубными щетками и тампонами. Видимо, владельцы магаза давно прошарили, что на этом можно «делать мильоны», и Хром приобрел вместе с носками еще кучу нужной фигни, почти даже забыв про то, за чем пришел. Нагруженный всей этой фигней, он завалился в номер и увидел лежащего на кровати Шизу, который вертел в руках нож-бабочку.

– Твой? – спросил Шиза, складывая нож и бросая его Хрому.

– Вроде нет, – проговорил тот задумчиво, рассматривая незамысловатые узоры на лезвии. – У меня такого не было никогда… Может, на работе мой шкафчик отдали кому, он оттуда притащил. Хотя далековато, конечно. Вряд ли. А где…

– А нету! – так же радостно, как и всегда, сообщил Бабай.

Хром глянул на Шизу, явно ждавшего конкретики, протянул Бабаю пакет из магаза, а сам открыл ящик тумбочки. Внутри было пусто, не считая одинокой фисташковой кожуры в углу.

– Чё за дела? – озадачился он вслух, закрыл ящик и открыл опять.

– Может, еще не акклиматизировался? – спросил Бабай.

– Не, ну нож-то он переместил.

Хром уговаривал буфет отдать стволы минут пятнадцать, если не больше, в конце срываясь на яркие выражения типа «жопошник» и «кидалово», однако буфет стоял на своем и ничего не отдавал. Когда исчезла даже сраная фисташковая кожурка, Хром задвинул ящик и сказал:

– Пока без хлопушек, значит. Опасно.

Шиза закатил глаза, но спорить не стал – после совместного распития алкогольных напитков с Хромом он вообще был тихий и слегка тормознутый. А может, просто сосредоточен на внутренних переживаниях об Оле и неладах с Винни, потому на мелкие проблемы внимания и не обращал.

Когда заказанная в номер жратва была уничтожена, все нормально помылись, надели новые носки – в случае с Бабаем, и накрасились – в случае с Винни, жившей по соседству, настал час гипножабы. Пока ехали на такси до нужного района, Хром с удивлением ощутил, что его укачивает и мутит, и в сотый раз проклял себя за вчерашнее. Затем его чуть попустило, пока плутали в вечерних сумерках по двору, отыскивая правильный подъезд. Бабай с удивлением в голосе отметил, что лучше бы эта гипножаба жила в одном из типичных домов с резной крышей, как колдунья из сказки, чем в таком вот, как у них где-нибудь на «штанах» в Красноармейском, – серая безликая панелька, только этажей побольше. В допотопном узком лифте, когда на следующем этаже в него вперлась бабка с тележкой, перед Хромом встал выбор: или прижаться задницей к Шизе, или передом к Винни.

– Слышь, Белоснежка, блин, – проворчала девчонка, скрипя пуховиком. – Ты яблоки ко мне на хера свои пристроил?

– Я извиняюсь, – вздохнул Хром перегаром ей в макушку, проглотив шутейку о том, что ночью, на пару сотен граммов пьянее, она вроде как была не против. Но при парнях, само собой, он бы такое не озвучил, только Шиза, отделенный от них теперь тележкой, все равно хмыкнул понимающе. Видимо, второй раз уже не предложат, раз первый просрал.

На пятом этаже, где сильнее всего пахло кислой капустой из мусоропровода, они вышли вместе с бабкой, которая кряхтя согнулась над своим баулом и принялась в нем шуршать. Бабай кивнул на обитую дерматином дверь, и Шиза вдавил пожелтевшую от древности кнопку звонка. Все то время, пока он насиловал кнопку пальцем, бабка шуршала осуждающе, пока не нашла ключи от своей двери и не разогнулась:

– Чего звоните? Видите, нету никого.

– А вы не знаете, когда хозяева домой приходят? – тут же вошел в контакт с представителем местной фауны Бабай.

– Да не приходит никто. Тамара Степанна переехала давно в материну квартиру, как та померла. Где-то у «Монгоры».

– Это, конечно, нам сильно помогло, – вздохнул Шиза, и бабка цыкнула на него.

– Не местные, что ли?

– А телефона ее не знаете? – не терял надежды Бабай.

– Не знаю я, чего пристал, чернявый? На работе ейной спрашивайте. Если Тамарка еще работает бухгалтером в «инвалидках»…

С трудом, однако, удалось выудить из бабки расшифровку этого слова: оказалось, что «инвалидки» – это местная контора по доставке на дом специального медоборудования, ее адрес нашелся в интернете, и спустя некоторое время вся компания уже пилила до места. И хотя Шиза готов был и дальше оплачивать такси по предновогоднему тарифу с повышенным содержанием цифр, Хром сказал, что какую-то часть пути лучше пройти пешком. Все разом напряглись, конечно, ожидая предупреждения, и он пояснил – потому что от одного слова «такси» его уже начинало укачивать.

– А надо было закусывать вчера нормально, – сказала Винни.

– Зак-кусывали, – произнес Шиза таким голосом, что стало ясно – его тоже штормит от воспоминаний о том вискаре.

На свежем воздухе, впрочем, полегчало обоим, и до «инвалидок» все же удалось доехать. Однако и там их ждало разочарование: офис был закрыт, и распечатка на двери гласила, что до самого окончания праздников. Бабай, для которого найти гипножабу стало делом принципа, насупился, порылся на сайте и дозвонился на какую-то горячую линию, где его вежливо послали прийти в январе.

– Ну, зато по Сызрани погуляли, – протянула Винни насмешливо, и Бабай, решительный и дерзкий, с наскока ворвался в кабинет напротив. Через минуту вышел довольный:

– Мне сказали, что у них сегодня корпоратив. Тамара Степанна точно там. Погнали?

Спустя полтора часа Хром стоял у входа в банкетный зал и смотрел на цветные блики на полу у своих ног. От громкой музыки, которая долбила в стены, башка разболелась сразу.

– Охраны, типа, нет? – поинтересовался, ворочая головой, Шиза.

– По идее, должна быть, – ответил Хром, наблюдая, как неподалеку мужик в классических брюках, белой рубашке и вязаной синей жилетке, с красным колпаком на лысом черепе, принимает позу, будто собирается блевать на свои лакированные туфли. – Но у всех новогоднее настроение.

– Ты хоть знаешь, как гипножаба выглядит? – спросила Винни у Бабая, и тот дернул подбородком:

– Не-а. Спросим у кого-нибудь, где бухгалтер.

Хром хотел было сказать, что будь он на месте Тамары Степанны, то точно бы не обрадовался, если бы к нему приперлись на корпоратив с деловыми предложениями, но Шиза уже чесал вперед, а следом и остальные. До того, что на местной тусовке появились посторонние, дела никому не было, потому что народу здесь присутствовало много, да и вечер переходил в ту стадию, когда всем на все похеру: за столами у стен сидели самые малоподвижные любители пожрать и продолжали подливать в рюмки друг другу, остальные трусились, как холодцы, в середине зала под Аллегрову. С отвращением отвернувшись от бокалов на столе слева, Хром заметил, как Бабай незаметно прячет в карман снятой куртки начатую бутылку коньяка, пока Шиза не видит и высматривает жертву. У тетечки, которая оказалась ближе всех к нему, он и узнал путь к Тамаре Степанне.

– В синем платье, – кивнул он вперед.

Тамара Степанна выглядела как типичный казенный работник на халявном увеселительном мероприятии – не так бодро, как сорокалетняя молодежь, приплясывала под «Угнала тебя, угнала», но локтями работала активно и ногами в ботиночках на каблуке-рюмочке переставляла бойко. На вид ей можно было дать лет пятьдесят с большим таким хвостиком – обтягивающее платье, превратившее ее в гусеницу, не молодило. Как и высокий начес на вытравленных волосах.

– Я п-пойду? – предложил-спросил Шиза, но Винни заметила:

– Не, ты страшный. В смысле, у таких женщин еще с девяностых на тебе подобных аллергия. Испугается еще. Надо, чтоб материнское чувство взыграло. Пусть Бабай идет.

– Я?! – как проснулся тот, а Хром поддержал:

– Ты же нас привез сюда.

Бабай нехотя отдал ему куртку, что, учитывая ее содержимое, было знаком доверия, пригладил кудри и почесал к Тамаре Степанне. Медляк заиграл очень вовремя, чем он тут же воспользовался, прихватывая гипножабу за гусеничный бок и прижимая к себе. Рядом с ее габаритами он выглядел как усыновленный помещицей цыганчонок.

– Щас уписаюсь, – пискнула Винни, складываясь от смеха.

Хрому тоже стало смешно от наблюдения за тем, как Бабай окучивает бухгалтершу, видимо, раздавая весь запас комплиментов, потому что та порозовела еще больше, чем от выпитого, и разулыбалась. Мелкий, видно было, держался молодцом и почти не поморщился, когда бухгалтерша положила ладонь ему прямо на больное плечо. Но довольно скоро в окучивании наступил переломный момент: судя по тому, что она недовольно поджала губы, съев часть помады, и начала отодвигать от себя кавалера, тот явно перешел к делу. Кое-как вырвавшись из крепких объятий, Тамара Степанна направилась в сторону туалета, и Хрому впихнулась еще куртка Шизы, который мгновенно двинулся следом за целью.

– Куда это он? – фыркнула Винни. – «За отлиз любой каприз?» Не думала, что ему нравятся женщины постарше.

– Не уверен, что хочу это представлять, – улыбнулся Хром.

Он вообще слабо представлял, какие женщины могли бы понравиться дылде в таком смысле. Тем временем вернувшийся ни с чем грустный Бабай, ароматизированный теперь сладким ретро, заел горе подсохшим рулетиком из ветчины.

– А вы из какого отдела? – заплетающимся языком спросил мужик за столом, у которого они стояли втроем, и протянул Бабаю соленый гриб вместе с вилкой.

– Из того самого, – Бабай ткнул пальцем вверх, на что мужик крякнул с большим уважением.

Шиза пришел обратно вместе с Тамарой Степанной, и та выглядела как человек, которого посреди ночи вызвали на работу, но пообещали за это премию. У стола, где она сидела с коллегами, Шиза ее покинул и, приблизившись к своей компании, закивал на выход.

– Гипножабе н-надо п-предупредить всех, что она у-у-уезжает, и з-забрать шубу из г-гардероба.

– Как ты ее уломал? – спросил Бабай, неуклюже надевая куртку на ходу.

– Как и в-всегда. Сказал, что цена – не в-вопрос.

Бухгалтерша выплыла из зала спустя некоторое время. Хром успел покурить, а Винни – обложить ее пожеланиями к Новому году. Скептично глянула на Шизу, потом на его товарищей, обернулась и грустно вздохнула:

– Ладно, молодые люди. Я все равно уже домой собиралась. Но вы меня, Максим, поставили в неловкое положение перед коллегами – пришлось объяснять, что племянница попала в аварию.

– Не боитесь, что сбудется? – спросил Хром, и она перевела на него все тот же грустный взгляд огромных голубых глаз навыкате:

– Так я не вру. Она правда попала в аварию в прошлом месяце. Но разве есть людям дело до других? Сегодня помнят, завтра забывают. Если бы мне не были нужны деньги на ее восстановление, я бы вас и слушать не стала. Я давно завязала с этим… Такси вызываем, молодые люди, холодно на улице дела обсуждать.

При слове «такси» Хром скривился, а Винни сказала, что сейчас закажет две машины, потому что вряд ли их согласятся везти в одной, если Тамара Степанна поедет у кого-то на ручках. Сама Тамара Степанна в ответ лишь посмотрела на Винни в духе «собака лает, караван идет» и застегнула верхнюю пуговку на воротнике шубы. Бабай стоял с таким согласным и в то же время испуганным лицом, словно в ином раскладе на ручки к бухгалтерше планировали сажать именно его. На вопрос: «Ко мне или к вам?» – пискнул «к вам», прячась за Шизу, что не могло не улыбнуть Винни, потому как очевидно, что под «к вам» имел в виду как раз противоположное. А Хрому было все равно – от этой женщины он не чувствовал ни угрозы, ни расположения, только холодный расчет, впрочем, пока без намерения обуть. Потому и пожалел лишь о том, что согласился пойти в куртке Шизы – она хоть и была по размеру в плечах, но не застегивалась на нем. Все же родной ковер грел еще и всей душой.