Шиза, Хром и всякая хтонь

Кони

В номере Шиза, несмотря на свои слова, сразу кинулся собирать манатки. Бабаю и Винни это, конечно, не понравилось – гостиница была оплачена еще на сутки, до следующего полудня, и снова трястись в дороге никому не хотелось, тем более незнамо куда. Пока девчонка торчала в своем номере, Хром привлек внимание Бабая:

– А ну-ка, мелкий, погугли, сколько на авто оттуда досюда?

Бабай вытащил свой смарт и сосредоточенно уставился на экран.

– Часов восемь-девять.

– Л-ладно, д-допустим, до завтра у нас есть фора. – Шиза вернул свою сумку на место, но зачем-то достал ножик-бабочку и поднес к буфету, мирно сидевшему внутри шкатулки. – Але, б-барабашка, волыны наши г-гони!

Буфет молчал, и Шиза слегка царапнул крышку. Хром мгновенно шагнул к нему, отпихивая:

– Ты охерел?

– Это т-твоя жучка ох-херела, Вася! За н-нами, походу, уже выехали, мы чем отбиваться б-будем, резиновыми ч-членами?

– Говори за себя, – огрызнулась нарисовавшаяся в комнате Винни. Вид у нее был тоже совсем не дорожный: все следы недавней истерики надежно замаскированы так, что можно подумать, она собралась на свиданку. И запахло сразу не грязными сырками Бабая, а чем-то фруктовым. Вязаная кофта в гигантских, как лифчик русалочки, звездах и цацки в ушах как бы намекали, что она точно не шутит. – Лично я сегодня собираюсь веселиться.

А вот глаза все равно были грустные. Но Шиза, натянув ехидное лицо, этого, кажется, не заметил. Или сделал вид, что не заметил. – Хром, хоть его и не мог прочесть, уже угадывал кое-какие вещи просто по поведению дылды.

– С к-какой т-такой радости?

– А с такой! Может, это наш последний Новый год! Который, кстати, сегодня. Тридцать первое, вообще-то.

– Опа, – подал голос Бабай и для верности даже глянул в экран смартфона, а Шиза нахмурился и вдруг резко дернулся в сторону девчонки.

– Я т-тебе что г-говорил? Н-насчет шапки, а?! – Он замахнулся ножом, и Хрому показалось, что сейчас метнет его прямо кому-нибудь в лоб. Но нож с гулким стуком впечатался в стену аккурат над теликом, а сам дылда метнулся к Винни. – Я т-тебе с-сейчас!..

Та завизжала, прыгая от него по кроватям, пронеслась бешеным кабанчиком по дивану, где с улыбкой до ушей сидел Бабай, и спряталась за Хрома.

– Слышь, м-макака, с-сюда ид-ди… – тихо проговорил Шиза, лыбясь как ненормальный. Он стоял лоб в лоб лицом к Хрому, смотрел ему в глаза, но говорил как будто сам с собой. – Ты к-куда там собралась? И без н-нас?

За спиной Хром услышал глухие смешки и тоже улыбнулся. Почему-то вся эта дикая ситуевина его веселила: нечасто приходилось наблюдать, как взрослые детины скачут по постелям.

– Она хочет, чтобы мы все пошли, – сказал он. – Сворачивай свою маньячину на морде, Мак-сим-ка.

– А т-ты з-заканчивай в-всем в голову лезть.

– Да я и не лезу, – хмыкнул Хром. – Хотя в твою бы заскочил. Надеюсь, там не ниточка?

Бабай хохотнул:

– Какая еще ниточка?

Хром открыл было рот, чтобы шуткануть про уши, но Шиза перестал «быковать» – понятно, что выеживался, чтобы завладеть всем вниманием, а получив его – примирительно отступил.

– Там все к-как у в-всех. Так, ну чё, – Он хрустнул пальцами, обращаясь снова к Винни: – К-куда тебя выгуливать? В Луна-парк? Обед на д-дворе.

Вдруг заиграла знакомая мелодия, и, обернувшись вместе со всеми на шкатулку, Хром пару секунд таращился на танцующую в ней балерину, пока до Бабая не дошло заглянуть внутрь тумбы:

– О! Мандариносы! А коробочка-то с мозгами!

– И без ниточки, – добавил Хром тихо, за что получил по затылку, понятно от кого.

Поначалу он не въехал, зачем все трое, переглянувшись, уселись на кроватях друг напротив друга и стали молча чистить мандарины. Как будто буфет с ними сговорился, а Хрому поведать детали как-то не посчитал нужным. Но, вглядевшись в серьезные лица и бровки домиком (у Бабая конкретно), Хром припомнил свои первые видения, когда еще тусил в доме коней в качестве «гостя», и все понял. Он наблюдал за тем, как очищенные мандарины делятся на дольки и складываются в «общак», устроенный из гостиничного чайного блюдца. Потом Винни, как самая ответственная, взяла тарелку и по очереди стала раздавать всем по одной дольке. Дойдя до Хрома, она на полсекунды затормозила, переглянулась с Бабаем и все-таки всучила ему положенные дольки.

– П-погодь! А чё это ему п-прям так, без п-посвящения?

– Какого… – начал было Бабай, но Шиза заткнул его жестом и, возможно, Хрому только показалось, подмигнул. Тот застопорился, а потом его бровки домиком взлетели еще выше, и он радостно протянул: – А-а-а! Это самое посвящение! Да… Как же я мог забыть! Ек-макарек!

– Куда вы меня святить собрались? В детдомовцы, что ли? – хрюкнул Хром.

– Ты чё, В-Вася… В нашу банду, к-конечно же.

Шиза снова лыбился, глядя на него слишком хитро из-под своей дурацкой челки, и у Винни тоже глаза засияли так, что Хрому пришлось согласиться. Хотя он, конечно, понимал, что все это полная блажь и прихоть одного придурка. Но этот придурок по-своему был прав: всем хотелось отвлечься от реала, забыть пропажу Ольги, пустую хату Беса и Дипломата, который пока что был как крыса Шрёдингера.

Как самый главный, дылда заявил, что в испытании, которое даст Хрому право вступить в их компаху официально, участвуют все, – новичок должен выполнить задание от каждого, причем любое. Благо договорились без извращений и вреда здоровью, но, когда Бабай, кому выпало загадывать первым, озвучил свое, Хром уже успел пожалеть, что подрядился на всю эту фигню.

– Я задрых в тот раз в поезде и все пропустил, – с грустным вздохом сказал он, доставая из сумки бутылку коньяка. – Так что мы с тобой ее должны на двоих уговорить! По-братски.

– Кукундер не уедет? – хмыкнул Хром. Шиза тоже хохотнул.

– Мелкий, реально, д-да ты ж у-у-уедешь, на фиг! Будет вместо т-тебя Бабаев курган. Ты когда ее купить успел?

– Обижаешь, – сказал Бабай, надувшись. – Я ее спер.

– А, ну т-тогда б-базар. В-валяйте.

Хром возмущался до первой чашки (рюмок не было), которую распил на двоих с Бабаем, а всю бутылку уговорили вчетвером за полчаса под дебильные новогодние песни с телика. Он поначалу думал, что будет хреново, но на удивление пошло как по маслу. Бабай посоветовал ничего слабее коньяка больше не пить, как будто в них могло поместиться еще больше алкоголя. Потом Хром под заразительный смех Винни танцевал в футболке с «Барби». Танцевать он не умел, конечно, – просто делал какие-то хаотичные движения руками и головой, изображая то ли шаманку, то ли надувного аэромена, которого обычно ставят на заправках. Все это было весьма забавно, пока Хрома не накрыло окончательно, видимо, алкоголь всосался в кровь или кровь стала алкогольной, и остальные события он уже наблюдал как бы со стороны и вспышками. Вот он достает карты, раскладывает для Винни пасьянс на суженого – «расширенного», как его назвал Шиза заплетающимся языком, и Хром хрюкнул от смеха:

– Ну, челик явно особенный. Еще и пососать любитель.

– Поссать? – встрепенулся Бабай, как и в прошлый раз, уже почти спавший. – Я хочу посс…

Шиза подхватил его под мышки и потащил в ванную, по пути еще и приложив ногой о тумбу. Видимо, у него такое хобби было – людей мочить. Хром остался с Винни наедине и заговорщицки показал ей даму червей:

– Видишь? Это любовь. А это, – он положил рядом туз крестей, – это пососать. Так карты говорят.

Винни почему-то смеялась над его гаданием, хотя Хром был вполне серьезен. Он выложил еще три карты – десятку, девятку и даму – все снова той же масти. Что еще за дама, Хром понять не смог, но никакой угрозы для Винни от этой дамы не чуял. Правда, чем больше он рассказывал ей, какая большая любовь ее ждет, тем громче Винни хохотала, добавив, можно ли уточнить у карт размер любви в сантиметрах. Хром кивнул на десятку и девятку:

– Так и знал, что спросишь. У туза твоего не хухры-мухры.

Та снова захихикала, только уже покраснев и прикрывшись ладошкой. А на ее вопрос, почему же тогда туз не червей, ответил уже вернувшийся в комнату и взбодрившийся Бабай:

– Потому что туз червей – это к глистам!

Все заржали, а Хром снова словил провал в сознании, успев лишь подумать, что Шиза так и не загадал ему свое задание. Но когда следующим мгновением он обнаружил, что сидит в каком-то кресле, а над рукой кто-то склонился и жужжит, протрезвел мгновенно:

– Чё за?..

– Тихо т-ты, – буркнул Шиза, возвращая его, дернувшегося, на место, и кивнул на руку: – Не мешай ч-человеку, а то к-криво б-будет.

Взгляд наконец сфокусировался на черной перчатке и жужжащей в ней машинке – на пальце у Хрома татуировщик как раз закрашивал фигурку коня. Такие приколы Хром видел только в кино, когда просыпаешься на неизвестной хате, а на лобке, например, новая надпись «Чё так медленно?» или сраная розочка на щиколотке. Но вышло так, что он даже не успевал следить за тем, что происходит: его снова утащило, как в омут, в алкоделириум, и черти там были веселые и с фантазией. Из болота звуков, ощущений, чужих мыслей и смеха то и дело выплывало лицо Шизы с огромными, сумасшедшими зрачками, Винни – с размазанными стрелками, и Бабая, которое никак не изменилось, – он всегда лыбился, если не дрых.

– Н-надо ехать в жо-опу! – громко, будто поздравляя кого-то, проорал Шиза, и Хром заморгал, приходя в себя.

– Надо в нормальный! – возмущалась Винни. – В жопу ты и без нас успеешь!

Шиза показал ей средний палец:

– Я все с-сказал. П-п-поехали. Слышь, Вася, д-давай, двигаемся.

Хром посмотрел на него, стараясь придать взгляду и голосу как можно больше осуждения:

– А как мы отсюда выйдем?

Потом ему объяснили, в чем была суть всеобщего веселья, но сейчас все ржали, чуть ли не пуская пузыри из носа, а Хром хмурился, продолжая держаться за прутья ограждения, у которого они остановились, – ему показалось, что они всей компахой умудрились загреметь в обезьянник сразу после татуировщика. Оказалось, что спорили кони (и он теперь тоже) о том, в какой клуб ехать, – в центре, в самый известный и расхваленный в отзывах, или в очередное сомнительное заведение, но на краю города, где никому до них дела не будет. Естественно, что отправились на край города. В «жопу». Там, у пустыря рядом со стройкой, на Бабая чуть не напали собаки, и Хром вслух сравнил его с цыганенком из фильма «Мужики».

– У меня сербские корни, вообще-то! – сообщил тот, на что Винни сказала:

– Корни сербские, а верхи цыганские. Но мы тебя за это и любим, дурачок!

Она сегодня веселилась круче, чем мог бы вообще кто угодно в Новый год, – трудно остановить женщину, если она твердо решила стать королевой этой ночи. Поэтому до самого клуба она тискала Бабая, а потом Хром уже не помнил, как они прошли фейсконтроль и был ли тот в принципе. Сразу будто перебросили из одного болота с сумасшедшими чертями в другое, и его даже слегка тряхнуло приходом, когда он влился в гущу чужих эмоций. Гуща – самое четкое определение для этого места. Клуб оказался из разряда тех, где можно втихаря пить свое бухло, если не за барной стойкой, никто не попросит на выход, поэтому мутные личности по углам сидели без единой бутылки из бара, зато все с полными стаканами. Столики, само собой, были заняты, как и сидячие места перед барменом, но как только туда подошел Шиза и склонился над одним из компании занимавших их мужиков, то стулья в количестве четырех штук нарисовались мгновенно.

– А еще девушка, называется, – уловил краем уха Хром и обернулся на уходящего.

– Да я случайно, слышь! – оскорбилась Винни, толкнувшая его плечом. – Девушка… Стереотипное хамло. Я сюда пришла развлекаться и пить, понятно вам? – последнее было адресовано уже бармену, который усмехнулся в ответ. – Что у вас девочки пьют?

– «Мохито», «Палома», «Пина колада»…

– Нам в-водку с марть-тини, – сказал Шиза, плюхаясь на высокий стул. – И п-повторить. Д-для начала.

Перед тем как опрокинуть первый шот, Хром представил, как же херово ему будет часов эдак через пять, однако это все равно не остановило. Хотя внутри у него уже и булькала такая смесь алкоголя, что на следующий день он должен блевать минимум радугой. Трезвее с каждой минутой он явно не становился, но мозг все равно просветлился, когда Шиза по-барски закинул руку ему на шею и притянул к себе, прилипая потным лбом к его лбу:

– Вася, ты… Ты не к-конченый, Вася. Ты – чле… че… ловек. Мы ть-теперь за тебя па-п-пасть порвем кому хочешь, п-понял? Хочешь, вот этому га-а-мадриле порвем? Хочешь?

– Не надо ничего рвать, – кое-как отдирая его руку от шеи, проговорил Хром. Бармен, конечно, явно не доливал в рюмки, но вряд ли заслуживал кары такого масштаба.

– В любой м-момент, зап-помни, – сказал Шиза, сжимая уже его плечо. – Т-только скажи.

Слева оглушительно хохотала дамочка с начесом, как у гипножабы, и примерно того же возраста, уже почти полулежа на Бабае, который глупо улыбался в пустой стакан. Отчасти его выражение объяснялось тем, что дамочка держалась за его коленку, когда начинала трястись от смеха, но по большому счету он был просто очень-очень бух. Супербух – хотелось пошутить Хрому, глядя на причесон его дамы. Настолько, что даже не мог перемещать тело в пространстве. А вот Винни, наоборот, перемещалась по всей танцплощадке – так условно обозначалось пространство в середине зала, под неоновыми лампами, – прыгала и визжала под подбадривающее: «Давай, давай!» – из микрофона. Хром уже по привычке перебрал намерения всех, кто ее окружал: этот рядом случайно, этому она понравилась, но знакомиться не подойдет, зассыт, этот тупо лох, который только и может, что якобы случайно полапать девчонок за задницу и слиться, а этот…

– О-о-о! – обрадовался Хром, стекая со стула. – Туз! Сосун!

– Где? – вскинул голову Шиза, а после тряхнул челкой: – Пог-годи, чёт я не д-догоняю, походу…

Хром уже шел к тому, кто для всех сейчас был пустым местом: когда такие хотели, чтобы их не замечали, – их не замечали. Будто растворялись в пространстве и толпе. Хром никогда до этого не встречал таких, только чуял где-то в людных местах, но к нему самому, понятное дело, эти тоже ни разу не докапывались. А может, он просто не мог припомнить – их ему сложно было увидеть в своем обычном состоянии, когда они сами этого избегали. Зато они видели все и долго, придирчиво выбирали себе девушку или парня на вечер. Пол для них значения, походу, не имел – не трахаться же, – однако Винни понравилась этому бритому с солнцеворотом на шее именно как девушка.

– Красивая, да? – спросил Хром, падая на стул за его столиком.

Бритый, который, по ощущениям, если встанет, то легко скрутит в рогалик здесь любого, посмотрел на него почти что с детским удивлением:

– Не понял?!

– Любишь соснуть, да? – напролом пер Хром, у которого от близости к существу с такой энергетикой – точнее, ее отсутствием – заплясали перед глазами цветные вспышки.

– Че-е-его? – вместе с бритым охерел Шиза, садясь рядом.

– Это тот сосун, про которого я говорил сегодня, – произнес Хром, поражаясь, как без запинки выдал такую длинную фразу.

– Винничкин? – уточнил Шиза. – Какой-то м-мудила.

– Вы охренели, ребята? – очень спокойно спросил бритый, а Хром сказал, что это он охренел. Новая татуха и пьяный угар со своими новыми «братьями» сделали его, по ощущениям, резким, как пуля, что будь похожий случай, он бы так же сейчас вломился к кому-нибудь, даже к себе из прошлой жизни. Будто наконец эту самую жизнь распробовал, и ее вкус летел по венам вместе с горячей кровью.

Хотя, вообще-то, Хром был не прав, потому что бритый никого не трогал, сидел себе в углу и присматривал что-нибудь вкусное, а на Винни пялился без умысла, как на девушку, к которой никогда подойти не осмелится. Но Хром продолжал доколебываться, чтобы бритый подтвердил, сосун он или мамкин сосунок, потому что зассал, – не уточняя, насчет своей сути или насчет девчонки, которая понравилась, – а Шиза поддакивал чисто из любви к искусству, пока бритого не бомбануло.

– Тебе чего надо? В табло давно не отхватывал? – набычился он, и взбесился уже Шиза, которому много было и не надо:

– Щас ты а-а-атхватишь!

Чтобы не создавать проблем с охраной, вышли наружу, отошли за мусорные баки и там, среди ветром разбросанных по снегу картофельных очистков, Хрому разбили нос вторично. Сил он явно не рассчитал, потому что алкоголь внутри работал не в его пользу. А потом нос разбили уже бритому, потому что Шиза выполнил обещание порвать пасть любому, кто быканет на его нового братана, и продолжил бы переходом в ребра, если бы не подбежала Винни.

– Вы что делаете?! А ты кто? – Выхватив торчащую из мусорного бака бутылку, она замахнулась ей на бритого: – Ты от него? От Сократовича? А ну…

– Они долбанутые! – Бритый, согнувшись, плевал на снег красным. – Они сами до меня докопались! Чё вам надо от меня, убогие? Кроме тебя, красавица, конечно. К тебе ноль претензий.

Винни обернулась к Хрому, который прогундосил:

– Это он. Сосун.

– Суженый мой? – фыркнула Винни. – Серьезно, что ли? На фига ты тогда ему лицо испортил?

– Ничего. До свадьбы заживет.

Внутренне Хром был уже спокоен, словно выполнил свое предназначение. Можно было брать липкими, замерзшими пальцами сигарету из пачки Шизы и наблюдать, как Винни изучающе смотрит на бритого, который от этого весь расцвел и засиял, как…

– Солнышко, – произнес Хром, и тот резко мотнул башкой.

– Ты откуда меня знаешь?

– Я много чего знаю, – в своей обычной манере изрек Хром, и бритый зябко поежился. Любезно, почти любя приняв от Винни протянутую пачку влажных салфеток, оглядел их компанию и с подозрением буркнул:

– А я вас – нет.

– Вот и п-познакомимся! – громко объявил Шиза. На его лице снова сияла та фирменная безумная лыба.