Штормовое предупреждение

Экстра: Самое страшное оружие ордена Юньмэн Цзян

С самого раннего детства Вэнь Жохань оценивал окружающих людей исключительно с позиции силы.

Будучи единственным законным наследником крупнейшего клана в Поднебесной, он пережил бесчисленное количество покушений на свою драгоценную жизнь и чётко уяснил, что малейшая слабость, проявленная правителем, приведёт к неминуемому краху выстроенной им империи. Ещё в юношестве дальновидный и амбициозный молодой человек определил для себя три основных постулата, на которых, по его мнению, зиждилась власть любого уважающего себя предводителя великой секты, — сила, знания и страх. Пожалуй, именно страх являлся основным рычагом воздействия на подчинённых во все времена и справлялся с массово вспыхивающими бунтами намного успешнее, чем длительные, ни к чему в итоге не приводящие мирные переговоры. Знания, безусловно, требовались любому заклинателю, вознамерившемуся достичь небывалых высот в своём мастерстве, а сила — безграничная и необъятная — венчала позолоченным зубцом тройную корону истинного могущества.

Вэнь Жохань стремился к желаемой цели любыми доступными способами и методами, многими из которых откровенно не гордился, но юный господин ордена Цишань Вэнь не мог позволить себе проявлять мягкосердечие даже по отношению к своим ближайшим родственникам. Именно поэтому, когда предыдущий глава клана подвергся на очередной ночной охоте нападению тёмной твари и получил практически смертельное ранение, усугубившееся под воздействием неизвестного медицине яда, Вэнь Жохань не стал дожидаться, пока совет старейшин — стадо глумливых гиен и стервятников — осознает масштаб трагедии до конца и разведёт бессмысленный трёп на пустом месте, повергая Безночный Город в пучину междоусобного хаоса и бессмысленных дрязг, которые непременно опустили бы престиж их клана ниже плинтуса в глазах общественности и остальных четырёх великих сект. И пусть грудную клетку разрывали изнутри мерзкие ледяные щупальца подступающей вины, инкрустированный сияющими кровавыми рубинами кинжал в его твёрдой руке не дрогнул, в одночасье обрывая отцовскую жизнь.

За спиной люди ядовитым шёпотом называли его убийцей, при этом заискивающе улыбаясь в глаза, а равнодушный к чужим кривотолкам Вэнь Жохань вежливо кивал головой в ответ и обстоятельно готовился принять на себя обязанности главы клана вместе с неподъёмным бременем, что они с собой несли.

В первую очередь, помимо упорного самосовершенствования, успешный глава ордена должен был сосредоточиться на изучении сильных и слабых сторон своих непосредственных конкурентов — предводителей остальных четырёх великих орденов Поднебесной. Вэнь Жохань подошёл к этому вопросу с максимальной ответственностью и сам не заметил, что в какой-то момент стал интересоваться изнанкой жизни соседей куда больше, чем благополучием своих собственных земель. В любом неосторожном слове и жесте со стороны представителей других благородных семей ему непременно виделась тщательно замаскированная угроза, а потому нестерпимая головная боль и ночные кошмары стали верными спутниками заклинателя, который уже к тому времени закрепил за собой звание сильнейшего в своём поколении. Вэнь Жоханю не давала покоя усилившаяся паранойя и подогревающие её сплетни подчинённых о том, что влияние остальных крупных орденов постепенно нарастает и, того и гляди, сможет в недалёком будущем потягаться с непререкаемым авторитетом Цишань Вэнь. Предводитель клана Красного Солнца денно и нощно присматривался к соперникам и отмечал про себя очевидные провалы и — наоборот — фантастические взлёты.

Орден Ланьлин Цзинь славился невиданным богатством, но на девяносто процентов состоял из самовлюблённых трусов, ослеплённых собственной неотразимостью. Клан Цинхэ Не внушал трепет и уважение своим уникальным боевым стилем, но был совершенно лишён изворотливости и дальновидности, предпочитая вслед за своим главой пробивать стены чугунными лбами. Секта Гусу Лань и вовсе казалась Вэнь Жоханю далёкой и непостижимой в своей добровольной отрешённости от мира, но проницательный глава ордена Вэнь предпочитал не обманываться понапрасну — в случае необходимости Облачные Глубины с их заковыристыми музыкальными практиками и древними тайными знаниями могли основательно попортить кровь всем остальным.

Самый малочисленный среди пяти великих орденов — Юньмэн Цзян — вызывал искреннее недоумение. На всех межклановых встречах его предводитель был неизменно вежлив и нетороплив в принятии сложных решений, предпочитал не спорить понапрасну и не вмешиваться во внутренние конфликты своих соседей, чем, определённо, заслужил лёгкий налёт неприязни со стороны прямолинейного Вэнь Жоханя, который с юности приноровился решать насущные вопросы при помощи грубой силы.

Пристань Лотоса функционировала без видимых сбоев, количество адептов всегда оставалось в пределах минимальной нормы, в отличие от тех же Ланьлин Цзинь и самих Цишань Вэнь, стремившихся поставить под свои знамёна любого мало-мальски одарённого ученика, а простые люди практически не роптали, искренне восхищались господами-заклинателями из лотосового поместья и умудрялись самостоятельно поддерживать приемлемый уровень жизни во всех уголках утопающей в цветущих озёрах-бусинах клановой территории.

Больше всего на свете Вэнь Жохань ненавидел оставаться в неведении, а потому, спустя много лет бесплодных попыток понять, в чём же заключается секрет до отвращения мирного существования секты Пурпурного Лотоса, он решительно отправился в незнакомые земли с плановым дружественным визитом и скрытым намерением задержаться в резиденции ордена Юньмэн Цзян подольше, чтобы цишаньские шпионы смогли собрать полезные слухи и сплетни, затерявшись среди городских обывателей.

У Цзян Фэнмяня не было весомых причин отказывать боевому товарищу в тёплом приёме, так что глава Вэнь в предвкушении потирал руки и от всей души наслаждался настороженными взглядами адептов Юньмэн Цзян и буквально осязаемыми волнами удушливой паники и враждебности, исходящими от супруги как всегда ко всему безучастного хозяина Пристани Лотоса. Вэнь Жохань и сам не помнил, какую чушь нёс нарочито медовым и снисходительным тоном, пока на грани слухового восприятия не зацепился за метко брошенную насмешливым мальчишеским голосом фразу о том, что заклинатели из Цишань Вэнь зря заявились в земли Юньмэн Цзян в надежде на богатую добычу.

Мужчина тогда задал уточняющий вопрос машинально и ощутил уже знакомую острую и пряную волну подступающей тревоги, но в этот раз обыкновенно беспросветный страх перед его персоной смешался с чем-то другим, чему не было чёткого определения.

Не мог же ясноглазый мальчишка с лиловыми искрами в цветистых радужках действительно испытывать наравне с испугом ещё и колкое, горячее любопытство, которое скользнуло по загорелой коже старшего заклинателя мягкой, пушистой кисточкой?

Вздор и абсурд!

Странный ребёнок оказался единственным наследником ордена Юньмэн Цзян, наизусть цитирующим по памяти мемуары основателя Цишань Вэнь, и Вэнь Жохань на несколько секунд впал в глубокую прострацию, мысленно возблагодарив свою натренированную годами практики выдержку и непревзойдённое умение держать лицо. Нет, мальчишка не пытался разговаривать с ним — великим и ужасным — на равных, мальчишка хрипло дышал сквозь до боли стиснутые зубы и трясся, словно осиновый лист на холодном ветру, но чувство собственного достоинства всё равно сквозило буквально в каждом его жесте, и глава клана Красного Солнца вполне справедливо посчитал, что данное подобие беседы смело можно занести в его личный архив интересных жизненных происшествий.

Вэнь Жохань и под страхом смерти никогда и никому не признался бы, что едва не вздрогнул от неожиданности, наткнувшись на подозрительного ребёнка посреди ночи у чарующей озёрной кромки, так и заманивающей погрузиться в безмолвные чёрные воды с головой. Наследник напевал что-то мелодичное на незнакомом мужчине языке, и бесстрашного заклинателя продрало жгучим любопытством вдоль позвоночника, — право слово, впервые за очень долгое время Вэнь Жохань откровенно изумился и поспешил безжалостно нарушить чужое уединение — им руководило какое-то извращённое желание увидеть ещё хотя бы раз сияющие лиловые блики упрямства в чужих оленьих глазах.

Мальчишка его не подвел — оказался острым на язык и, кажется, совершенно бесстрашным, пусть и спохватился после первой же нахальной тирады в адрес самого опасного человека в Поднебесной, а Вэнь Жохань неожиданно для себя самого ощутил приступ неподдельного веселья, что яркими и колючими пузырьками взорвалось в мёрзлых, стылых жилах и прокатилось по венам лавовым потоком давно позабытой жизненной силы. Он уже и не помнил, честно говоря, когда в последний раз так искренне смеялся.

Пожалуй, именно в благодарность за это маленькое приключение глава ордена Вэнь нашёл уместным отправить наследнику клана Цзян уникальную рукопись из своей личной коллекции. Такую же единственную в своём роде, как белокожий мальчишка с непроницаемым грозовым взором.

Когда его капризный и чрезмерно избалованный младший сын ни с того ни с сего решил поразвлечься и попросил отца организовать в Безночном Городе массовый турнир лучников, Вэнь Жохань уже и думать забыл о неразумном ребёнке из чужого клана, но шёлковый пурпур тонких одежд и мерцающий угольками пепельный взгляд мужчина невольно и безошибочно отыскал в толпе прибывших учеников почти сразу, удивляясь безрассудной храбрости ощутимо подросшего мальчишки, который в ответ на его многозначительную усмешку лишь почтительно приподнял бровь.

Неужели, действительно, повзрослел?

«А стрелять из лука так и не научился», — лениво подумал глава ордена Вэнь, с сытым удовлетворением хищника вслушиваясь в озвученные результаты состязания. Вот только мальчишка, кажется, ни капли не расстроился, распугивая окружающих заклинателей ослепительной улыбкой, способной, кажется, без зазрения совести затмить пылающее на небосводе солнце. От последней мысли Вэнь Жохань нахмурился и тряхнул разом потяжелевшей головой.

Затмить солнце?

Полые и острые иглы помешательства вновь кольнули куда-то под ребро, в область сердца, а в подсознании всплыла тоскливая мысль о том, что грядущая война неизбежна при любом раскладе, — слишком много ценных ресурсов требовали присоединённые к территории Цишань Вэнь в последние годы земли, и клан Красного Солнца не справлялся самостоятельно с их обеспечением всем необходимым.

Юный наследник ордена Юньмэн Цзян ненавидел всей душой само слово «война» — Вэнь Жохань безошибочно угадал это по чужим нервно дёрнувшимся плечам и панически расширенным зрачкам, затопившим чернильной мутью пепельное море практически до краёв. Мальчишка не боялся собственной смерти — он опасался потерять самое дорогое, что у него было на данный момент, — семью, близких друзей, клан, и сильнейший заклинатель поколения вновь ощутил себя не в своей тарелке, жадно всматриваясь в бледное лицо напротив, освещаемое лишь нежными жемчужными отблесками бумажных фонарей, — кончик вероломно сорвавшейся с косы ленты с озорством прочертил по впалой щеке прозрачную дорожку, будто повторяющую контур невыплаканной слезы, — мужчина, беззвучно выругавшись сквозь зубы, клятвенно зарёкся на будущее вести пространные спонтанные беседы с этим неземным юношей, смотревшим на него устало, но без толики ненависти.

Чужую шёлковую ленту цвета сирени, к слову, Вэнь Жохань хранил в резной дубовой шкатулке — в самом дальнем ящике рабочего стола.

Ночные охоты, по обыкновению, помогали совершенствующимся отвлечься от сгустившегося в воздухе напряжения, и глава ордена Вэнь поспешил воспользоваться столь удачным совпадением, когда старшие адепты доложили своему предводителю о затаившейся в подземных пещерах древней тёмной твари. Его второй наследник, ко всему прочему, совершенно отбился от рук в последнее время, и небольшая вылазка за трофеями должна была наставить молодого человека на путь истинный, но Вэнь Жохань в очередной раз просчитался в своих грандиозных планах — его спонтанная идея чуть не угробила одного из прибывших на мероприятие наследников.

Нет, не так.

Того самого наследника.

«Это проклятие», — тоскливо подумал мужчина, безапелляционным тоном отчитывая понурившегося младшего сына, что бездумно подверг опасности целую кучу благородных господ-заклинателей, проделавших долгий путь из соседних земель.

«Это, совершенно точно, проклятие», — с возрастающим смирением решил Вэнь Жохань, встретив глубокой ночью в ближайшей к его личным покоям библиотеке наспех закутанного в клановый цишаньский халат растрёпанного мальчишку, глуповато хлопающего по-девичьи изогнутыми ресницами. А потом мальчишка выкинул очередное коленце и с потрясающей наглостью отказался рассказывать старшему заклинателю правду, которую глава ордена Вэнь, конечно, уже знал из первых уст верного телохранителя наследника номер два. Поганец улыбался так светло и понимающе, что от этой карамельной приторности сводило в болевом синдроме зубы и нестерпимо хотелось стереть эту лукавую ухмылку с чужих пухлых губ любым доступным способом. Впервые за много лет Вэнь Жохань с мрачной решимостью заключил, что ему следовало бы безотлагательно показаться на глаза местным целителям, потому что он, определённо, подцепил на прошлой ночной охоте какую-то замысловатую заразу, заставляющую пристально отслеживать любые действия и перемещения молодого господина Пристани Лотоса.

Мнимое хрупкое спокойствие в его душе разбилось на тысячу мелких осколков, стоило только старшим адептам под предводительством белого, как полотно, Вэнь Чжулю доставить в лазарет Знойного Дворца едва живого и истекающего кровью второго молодого господина Вэнь. Внешне Вэнь Жохань оставался на удивление спокоен, но под бесстрастной оболочкой бушевал и ярился пробудившийся смертоносный вулкан, норовящий похоронить под слоем магмы и пепла всех окружающих.

Что там говорил наивный мальчишка с грозовыми глазами?

Война — это не выход?

Злобно оскалившись своему отражению, глава ордена Вэнь с упоением подумал о том, как мальчишке придётся взять свои слова обратно и подавиться ими вместе с кровью и желчью, когда убитый горем мужчина обратит свой неотвратимый гнев на четыре соседних великих секты. Будет ли в серебряном взгляде то же самое безотчётное понимание, которое заползало в глотку сильнейшего заклинателя удушливой волной и не оставляло ни малейшей надежды вдохнуть кислород полной грудью? Расстроится ли действующий глава ордена Юньмэн Цзян, когда Вэнь Жохань вздёрнет его собственного сына, как шелудивого пса, на дворцовой виселице рядом с остальными наследниками? Нет, к демонам Цзян Фэнмяня, сорвётся ли с бескровных уст самого мальчишки в последние мгновения его земной жизни глухое и трескучее «ненавижу» в адрес своего палача? От последней крамольной мысли почему-то стальными тисками сдавило рёбра и захотелось громко и надрывно заорать, напрочь уничтожая и без того сорванные голосовые связки, — сердце глухо толкнулось в грудину и на мгновение застыло, словно глупая муха, утонувшая в янтарной древесной смоле, а потом буквально оглушило его прокатившейся по венам волной ужаса. В тот вечер глава ордена Вэнь разбил вдребезги все зеркала в своих покоях, распарывая кожу на ладонях практически до мяса, и до рассвета ему виделись в липком дремотном тумане безжизненные и потухшие глаза оттенка пепельного аметиста.

Безмозглый ребёнок примчался в Безночный Город вместе с папашей.

Высшая степень наплевательского отношения к собственной жизни!

Вэнь Жохань долго и глухо смеялся, перепугав от полусмерти Вэнь Цин столь несвойственным для него истерическим состоянием, но потом всё-таки занялся непосредственно тем, для чего собрал в Знойном Дворце весь буйный цвет общины заклинателей, — независимым расследованием покушения на жизнь его младшего сына.

Предводитель клана Красного Солнца откровенно забавлялся поначалу, наблюдая, как другие великие секты смотрят друг на друга волком и пытаются переложить ответственность на чужие плечи, но всё веселье разом улетучилось, когда вскрылась горькая и болезненная правда, — слишком занятый заковыристой внешней политикой Вэнь Жохань не заметил предателя за собственной спиной.

Не заметил предателя в собственной семье.

Ещё немного — и пелена яростного безумия застелила бы ему глаза, а орден Цишань Вэнь, безжалостно разодранный в клочья прямо изнутри, неизбежно превратился бы в руины, отбрасывающие на остывшее пепелище жалкую тень былого величия.

Стоила ли его фатальная ошибка невинных жизней молодых юношей и девушек, которых он готов уже был потребовать пригнать в Безночный Город на заклание, как жертвенных ягнят? Какое же отвратительное чудовище, должно быть, видел перед собой юнец в фиолетовых одеждах, как же умело и искусно для своего нежного возраста он отыгрывал сопереживание…

Как оказалось, мальчишка не притворялся.

На дворцовой площади во время исполнения приговора, вглядываясь в до тошноты понимающие грозовые глаза, Вэнь Жохань вдруг преисполнился жгучим желанием швырнуть мальчишку в тот самый пятый костёр, от которого наследник Юньмэн Цзян только что неосознанно уберёг несмышлёного цишаньского ребёнка, а потом горделиво взойти в неудержимый всепоглощающий огонь следом за ним и обернуться сухим мягким пеплом, смешивая в неизбывной вечности алое и пурпурное, потому что впервые в жизни непобедимый и неустрашимый глава ордена Цишань Вэнь не мог прочитать мысли и дальнейшие намерения человека, упрямо стоящего перед ним с распущенной смоляной косой и сталью в ясном взгляде. А неизвестные переменные должны быть уничтожены прежде, чем нанесут благополучию окружающих непоправимый вред.

Ведь так?

Почему же, в таком случае, Вэнь Жохань без раздумий бросился спасать умирающего мальчишку с насквозь пробитой грудью и одним — мизерным — процентом шанса на выживание? Почему выжал себя досуха, пытаясь поддержать чужое тело в приемлемом состоянии, пока оно не попало в умелые руки побледневшей Вэнь Цин? Почему вскрывал один за одним все свои внутренние резервы духовной энергии, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы сдержать собственное смертоносное пламя в узде, пока лучшая целительница современности буквально голыми руками копалась в грудной клетке мальчишки? Его огненная ци, призванная в этот мир, чтобы превращать врагов в тлеющее ничто, сейчас поддерживала лихорадочное биение чужого сердца и несла кровь по артериям и венам вместе с крохотными частицами живительного пламени до тех самых пор, пока напоминающая свежий труп племянница не тронула его за плечо и не произнесла чужим голосом:

— Достаточно, дядя.

Достаточно ли?

Следующие несколько дней Вэнь Жохань с трудом передвигался даже по собственным покоям, но силы дойти до лазарета у него неизменно находились, и пару ночей подряд заклинатель украдкой отслеживал малейшие изменения в состоянии молодого наследника Юньмэн Цзян, пока утомлённая мать и старший брат мальчишки спали на полу практически в обнимку. Забавно, что этот юнец умудрился сплотить вокруг себя столь непохожих друг на друга людей. Выходит, не только сила и страх способны удержать в узде непокорных последователей? Неужели вовсе не обязательно уничтожать всех неугодных на своём пути?

Можно просто… поговорить?

Вернувшись к себе после добровольного бдения рядом с постелью мальчишки, Вэнь Жохань впервые за долгое время ощутил что-то, смутно похожее на душевное равновесие, разлившееся в груди бурлящим потоком возродившейся из пепла духовной энергии, когда Вэнь Цин надтреснутым тоном сообщила, что наследник Цзян наконец-то очнулся.

«Умудрился даже саму смерть довести до белого каления и вынудил небожителей пинком отправить его обратно в подлунный мир», — язвительно постановил Вэнь Жохань, внешне умудрившись остаться абсолютно бесстрастным, хотя на душе почему-то было удивительно — до безобразия — хорошо.

В конце концов, следовало честно признать, что мальчишка был непревзойдённым мастером изящно выбивать людей из колеи, — в частности, своими неожиданными появлениями и выходками.

Прибыв на внеочередной совет кланов в Пристань Лотоса, бессовестно довольный скоропостижной вынужденной отставкой главы ордена Ланьлин Цзинь Вэнь Жохань всего-навсего выбрался на деревянный помост в надежде спокойно насладиться ночными видами и подышать свежим воздухом, пропитанным ароматами сырости и сладости, но мгновенно наткнулся на интереснейшее явление.

Явление смущённо сопело, куталось в свадебную — о, духи и демоны, неужели это и есть небесная кара за его недостойные помыслы и поступки в прошлом? — вуаль и бормотало что-то невнятное себе под нос, отчаянно пламенея щеками, а потом нахально раскланялось и унеслось в густую тёплую темноту, сверкая переплетением золотых подвесок в распущенных длинных волосах.

— Глава ордена? — Вэнь Чжулю всегда появлялся бесшумно и проницательно вглядывался тёмными омутами радужек прямо в глаза собеседника. — Что-то случилось?

— Знаешь, Вэнь Чжулю, я только что понял одну важную вещь, которую долгие годы пытался постичь своим скудным умом, — с нетипичным весельем в голосе отозвался Вэнь Жохань и насмешливо прищурился, изгибая идеально очерченные губы в мягкой улыбке, — верный телохранитель гулко сглотнул и шарахнулся в сторону, едва не навернувшись с настила в ледяную воду.

— И что же понял глава ордена Вэнь? — настороженно осведомился заклинатель, опасаясь ненароком спугнуть столь редкое благодушное настроение своего предводителя.

— Что самое страшное оружие ордена Юньмэн Цзян — это его наследник.