Синдром вечного возвращения

18. Гражданин Таугана

Он так долго к этому шёл, что потерялся в перипетиях пути. Так много думал об этом, что забыл, с чего начал. Представлял себе детали и обстоятельства высокого события, судьбоносное значение и вероятные последствия. Волнующая, возможная когда-нибудь в будущем встреча вызывала в обычно сдержанном книжнике настоящую бурю эмоций, настолько, что он как-то пропустил сам момент — момент осознания.

Осознание того, что она, высокая встреча, не возможна, а уже почти состоялась. Происходит прямо у него на глазах, а не в каком-то отдалённом будущем.

Здесь и сейчас.

И никакого ажиотажа. Всегда так и бывает, — размышляет Хабартш. Думаешь, представляешь себе, проецируешь наиболее вероятные сценарии развития событий. А когда это случается в действительности, то проходит как-то мимо — никакого тебе восторга или хотя бы волнения.

Даже обыденно, как-то буднично, — констатирует он, заполняя фольгу замысловатыми символами.

По всей видимости, встреча в эфире произошла, но не было никакого столкновения. По всем признакам, объект находится в непосредственной близости от Таугана. Совсем рядом, а сигнал от него приходит теперь намного чаще, сменив периоды молчания на более короткие. По несколько раз в сутки, со строго соблюдаемыми интервалами служащие наблюдариума принимают позывные звёздного странника.

Он вращается вокруг Таугана, — высказал спорную идею Хабартш, и его заявлениям уже почти никто не удивляется. После вчерашнего даже Уньёктти не решается с ним спорить, а только сторонится Хабартша — по крайней мере, ему так показалось.

Объект приблизился вплотную к планете, а теперь движется вокруг неё, — считает приглашённый в наблюдариум звездочёт, хотя понять механику происходящего даже ему не под силу.

Понятийные способности вычислительной науки не позволяют соорудить вразумительную модель, которая описывала бы поведение эфирного гостя — хотя бы приблизительно. Его траектории не вмещаются в известные законы фундаментальной книжности, а у местных звездочётов вызывают и вовсе нечто вроде благоговейного трепета.

Приглядываются к Хабартшу. Он и раньше ощущал на себе косые взгляды, но теперь это почти открытая враждебность. Временами ему кажется, что они его боятся — что он опять что-нибудь сказанёт, выскажет такое, отчего у них чуть ли не кровь в жилах стынет.

Думать нужно о другом, о том, как начать контакт, а вместо этого Хабартша периодически охватывают панические атаки — ему кажется, что вот сейчас дверь в его келью откроется, и на порог ступят серые плащи. С ними будет Уньёктти и ещё кто-нибудь из его окружения. Скажут, что на этом приглашение заканчивается, так же как и сотрудничество с приезжим книжником. И всему конец…

Главное — чтобы не изолировали, — думает Хабартш, в бешеном ритме выписывая мудрёные символы и вычисления.

Могут. Ну безусловно, могут, — нагоняет на самого себя ужасы одинокий звездочёт, стараясь ускориться в своей работе. Он печалится, что почти ничего не успел, а местные подозревают его в том, что он опять что-то надумал.

Ведь догадываются, а тут ещё и он допустил неосторожность — пообещал Уньёктти результаты, к тому же, в кратчайшие сроки. Чем руководствовался, принимая такие обязательства? Что на этот счёт должен был подумать Уньёктти? Да и серые плащи его слышали, а теперь, небось, вообразили себе неизвестно что. Обдумывают, как бы потише обставить. Нейтрализовать Хабартша так, чтобы никто не услышал, иначе натворит чего-нибудь, — в таком смысле должны планировать сейчас служащие безопасности.

Он вспоминает сегодняшнее дневное совещание — странное такое, если не сказать — с каким-то тайным умыслом. Подозрительное сборище, он долго ломал голову, зачем его пригласили, ведь речь шла о непонятных и далёких Хабартшу делах.

И как вытянулись у всех лица, когда он не сдержался и начал рассказывать им о кодировке, которую он почти было раскусил. Зря, наверное… Да не наверное, а точно — зря! — упрекает себя самокритичный звездочёт. Очень зря он им открылся, не ожидали они такого, а услышав, с ещё большим непониманием и недоверием стали на него глядеть.

Ведь поведал он им о том, что вплотную приблизился к разгадке полученного от объекта сигнала, а лучше бы было, конечно, утаить.

Но он взял и рассказал, что сигнал от звёздного странника донельзя напоминает кодировку, которую использовали неведомые вещатели, чьё послание Хабартш изучал в родной Карамюсте. И про то, как почти то же самое видел на артефактах, обследованием коих занимался в последние месяцы…

Нет, не стоило. Не нужно было затевать разговор. Выступление вышло стихийным и абсолютно ненужным.

Общность трёх источников, — говорил он, — очевидна. Используемый во всех трёх посланиях язык — един, и Хабартш уже окрестил его звёздным.

Большая часть послания, правда, до сих пор не понятна — ни Хабартшу, ни любому другому книжнику на всём Таугане, даже если бы он кому-то и показал сам текст. Но это его не смущает, отчаянный звездочёт считает это временными трудностями и вообще — интересной задачей.

И как ему хотелось бы обсудить. Найти одного здравомыслящего в этой толпе, и чтобы он помог Хабартшу разобраться — ведь объёмы работ до сих пор чудовищны.

Но вместо этого дискуссия плавно перетекла в соседнее русло — далеко не конструктивное и чуждое Хабартшу. Местные книжники наперебой принялись обсуждать вопросы некой осторожности. В своём консервативном понимании, трактуя безопасность как полный запрет. Вторжение — вот как они рассматривают вопрос контакта с посланниками с далёких звёзд. Будто бы они прибыли сюда, поставив целью… Впрочем, что там с целью, местные и сами, кажется, слабо себе представляют.

Вторжение… — с горечью размышляет Хабартш, осознавая, что с такими методами у него времени совсем в обрез. Понять бы ещё, что они вообще имеют в виду под этим самым вторжением. Разве такое возможно в принципе?..

Старейшая звёздная раса, — думает Хабартш. Возможно, самая старая из когда-либо существовавших в Эфире. Раз жива на протяжении многих сотен или тысяч лет, значит — мудрая. Если смогла расселиться по мирам, широко и уверенно — значит, сильная. Ведь сообщается с другими планетами, что разделяют между собой бездны Эфира — долговечная должна быть цивилизация.

Ну, хорошо, — рассуждает Хабартш, воображая местных звездочётов собеседниками. Если так уж хотите, то пусть это будут лампириды! Только, в сугубо книжном значении этого понятия — если такой смысл вообще возможен.

Понятное дело, — упреждает Хабартш возражения мнимых оппонентов, — любая легенда имеет под собой хоть какую-нибудь, но материальную подоплёку. Ни что не рождается из ниоткуда, просто так. И традиция о лампиридах — не исключение. Вот тебе и образ, явление, подходящее на роль прототипа мифических лампирид — существ, явившихся с небес.

Уличив себя в праздной потере драгоценного времени, Хабартш хватает чистый лист фольги и с каким-то особым ожесточением берётся за составление письма в Карамюсту. Омжлусо, конечно, будет ныть, как и всему свалившемуся на него в виде неожиданной и трудоёмкой работы.

Но — ничего! — в спешке Хабартш пропускает отдельные символы, а иногда и целые смысловые группы. Это тебе в качестве отработки твоей гражданской ставки! — со злостью решает Хабартш, возвращаясь к написанному и исправляя то, что может заметить. Твой гражданский долг! — иронизирует он. Чтобы не мучиться своей никчёмностью, — добавляет Хабартш почти вслух, вспоминая хорошо известные ему комплексы коллеги.

Предположение Хабартша логично, оно последовательно вытекает из предыдущих рассуждений и звучит примерно так: а не бывали ли они у нас ранее? Звёздные пришельцы — если они существуют много-много тысячелетий и умеют путешествовать меж мирами — не посещали ли они Тауган раньше, в какие-нибудь предыдущие эпохи? Великая звёздная цивилизация, оставившая о себе молву в виде преданий и легенд. Оставшаяся в памяти под загадочным именем лампирид.

По всей видимости и по непонятной причине, тогда контакт не состоялся. По крайней мере, в том виде, в каком его смыслит Хабартш. Если остались лишь нарочито сказочные легенды и призрачные предания, вряд ли можно назвать такой контакт удавшимся.

И сей факт — самое весомое основание к тому, что на этот раз они не имеют права на ошибку.

Ведь теперь они — а Хабартш воспринимает себя в качестве представителя всего населения Таугана — осознают происходящее, понимают значимость события. Наверное, даже можно сказать, что мы ощутимо подросли, — думает Хабартш, с некоторой даже гордостью. С нами уже можно говорить, и мы постараемся поддержать диалог — диалог на равных.

Он приходит к мнению, что звёздные странники, безусловно, их тоже обнаружили. Они понимают, что в Лёжюерре знают об их существовании и о том, что посланники приблизились к Таугану. Скорее всего, они выжидают, быть может, их логика принуждает ждать приглашения: мол, мы знаем, что вы нас видите, ответьте нам!

Поэтому молчать нельзя, — решил Хабартш ещё несколько дней назад. И вообще, может оказаться, что настоящая ситуация — это тоже проверка. Такой экзамен на зрелость. Проверка на понимание и готовность к диалогу.

Логично ведь: заметил — ответь и пригласи к беседе. На заметил — ещё рано. Мы вернёмся, но потом, через несколько тысяч лет.

Как пригласить? Не собираешься же ты писать им прямым текстом на своём корявом языке! — с сотню раз вопрошал себя Хабартш, размышляя о том, что будет являться адекватной заявкой на диалог. Ведь если его предположения верны, то ещё одной частью проверки может стать задание на расшифровку послания — тоже своего рода испытание на уровень развития.

И это тоже верно — контакт начинается с поиска понятного для обеих сторон языка общения. Обычное дело, и общение через эфир не может быть исключением.

И в этом-то вся сложность — Хабартш ведь так и не смог понять, что же означают все эти послания. Кроме зыбкой версии, что в предыдущих источниках зашифрована информация о неком месте, которое, как он думает, — их общая прародина.

В таком положении у него не остаётся ничего другого, кроме как ответить звёздным путешественникам фрагментом тех самых посланий. Та часть, где говорится о прародине — единственное, что более-менее понятно Хабартшу, и она сойдёт за наглядную демонстрацию знаний, которыми располагают жители Таугана.

Не очень гладко, — подумал Хабартш и, прервавшись, поморщился. Но с чего-то же нужно начинать! — ободряет он себя, возвращаясь к письму.

Омжлусо!.. — проговаривает Хабартш. Омжлусо всё сможет.

Коллега, которого Хабартш почти презирает и который — и только он — должен помочь в создавшейся ситуации.

Хабартш вздрагивает — скрипнула дверь. Он нерешительно поднимает глаза, с опаской глядит в тёмный проём, ожидая того, кто там сейчас появится.

Морально он готов к встрече с Уньёктти, но с нервами совладать не так просто. Он даже не против, если с ним будет парочка серых плащей, но к счастью, это всего лишь книжник из работориума.

Тот самый, что поддержал его во вчерашней схватке. Молодой и не успевший погрязнуть.

— Вы готовы? — заговорщически спрашивает молодой звездочёт.

— Да, — вполголоса отвечает ему Хабартш, к своему стыду признавая, что не может вспомнить имени гостя.

— Значит, всё остальное тоже готово? — ещё тише спрашивает местный книжник.

— Да, — решительно кивает Хабартш, обещая себе, что при первом же удобном случае выяснит, как зовут единомышленника, и наизусть заучит имя.

— Хорошо, — отвечает тот. — Тогда — идёмте!