Синдром вечного возвращения

40. Выбор

— А мне тут нравится… — неожиданно заявил Вальтер.

Чем поверг товарища в умопомрачительное удивление. Не тем, разумеется, что вообще заговорил, а содержанием своей реплики.

Эрнст сидел возле распахнутого настежь люка. У открытой двери в новый незнакомый мир. Сняв кислородную маску, наслаждался ароматами неведомого края, вдыхал удивительно чистый воздух открытой ими планеты. Вновь открытой человечеством Полярии — в который уже раз? Сколько уже было на её веку таких открытий? — кто бы мог ответить на этот вопрос…

Эрнст сидел, свесив ноги, обутые в тяжёлые, армейского типа, ботинки на высокой шнуровке. Слушал звуки забытой Веретеном Полярии, когда в проёме возник старший инженер и поделился своим странным впечатлением.

Заметив на себе полный удивления взгляд напарника, Вальтер продолжил:

— Может, останемся тут?

— Навсегда? — еле вымолвил Эрнст.

Что угодно — долговременная экспедиция, исследовательская миссия — но когда твой товарищ, с которым ты в одной лодке, к тому же — старший, от решения которого много чего зависит, делает такие вот заявления…

— Навсегда, — подтвердил Вальтер.

Кто угодно — в их коллективе, в экипаже их звездолёта были и вполне сформировавшиеся своей взбалмошностью лица — но от Вальтера ожидать такого можно было меньше всего…

И понятно, что выбраться отсюда будет крайне непросто, что сама судьба преподносит им сюрпризы, каждый из которых — просто загляденье. Но ведь они привыкли бороться, космическое путешествие, прыжок через червоточину — это всегда риск и возможность того, что что-то пойдёт не так.

Ведь должен же быть какой-то выход. Всегда есть какой-нибудь способ выпутаться. А Вальтер…

— Ты ведь сейчас не серьёзно? — с надеждой спросил Эрнст. — Пошутил, правда?..

— А что? — удивился Вальтер, кажется — вполне искренне. — Симпатичные ребята. И планета у них весьма приличная. Ты знаешь, моя мама говорит в таких случаях — культурная планетка… — размышляет Вальтер. — Не здороваются, правда, при встрече… Но это ведь — ничего, а? — он посмотрел на Эрнста.

— Ничего… — ошеломлённо согласился тот. Чтобы хоть как-то поддержать товарища, который, как Эрнсту кажется, сейчас переживает не самые лёгкие минуты, Эрнст подхватил: — Мне тоже поначалу показалось странным, что в их повседневности напрочь отсутствует такая речевая фигура как приветствие…

— Ага, — кивнул Вальтер. — Ни разу не поздоровались…

— Но ты прав — это ничего, — продолжает Эрнст успокаивающим тоном, как разговаривают с трудным или расстроенным ребёнком. — Ничего страшного, общению это не вредит, и без этого как-нибудь перебьёмся.

— Перебьёмся, — решает старший в их немногочисленной группе.

— И напитки у них — полная чушь, — не зная, что ещё добавить и зачем это нужно упоминать, говорит Эрнст, а сам напряжённо вглядывается в лицо нависшего над ним Вальтера, а тот взирает куда-то вдаль, отрешённо и самозабвенно. — Когда пробовал эти их горячие травы, чуть не вывернулся наизнанку! — усмехается он, рассчитывая шуткой хоть как-то растормошить Вальтера. — Таким пойлом только сопло охлаждать… — весьма к месту вспоминает он традиционную для звездолётчиков идиому.

— Да-да! — оживляется Вальтер. — Именно так! — охотно согласился он. — А ещё они спят на гвоздях! — хохотнул Вальтер, и Эрнст ему вторит, услужливо — как смеются вместе с больным человеком, лишь бы сделать тому приятное.

Вальтер враз становится серьёзным и даже мрачным. Он как-то подбирается, вытягивает шею, распрямляется всем телом, после чего холоднеет лицом.

Эрнст понимает, что ничего хорошего такие метаморфозы не предвещают.

— Я это всё к чему… — хмуро начал Вальтер. — К тому, что Ли отстранили…

— Вот те раз! — ахнул Эрнст.

— Только что разговаривал с «Артемидой» — вызвали со срочной категорией. Они арестовали Ли, бунт подавлен.

— И… что? — с замиранием в голосе выговорил Эрнст. — Точнее — кто?..

— Крон, — коротко ответил Вальтер и вновь уставился вдаль.

— Ну… — вслух размышляет Эрнст. — Это даже неплохо… Он вернёт «Артемиду» к порядку.

— Он уже навёл там свои порядки, — Вальтер делает ударение на слове «уже». — Крон провозгласил себя вице-командором, и неизвестно, что будет дальше. Каким курсом «Артемида» теперь двинется, собираются ли они вытаскивать нас отсюда…

Вальтер замолчал, а Эрнст нашёл в себе силы лишь на короткое:

— М-да… — и тоже погрузился в гнетущие размышления, в моделирование безрадостного будущего.

— Командующий поменялся, вот только какой в этом толк? — резюмировал Вальтер.

Вот тебе и упадок! — мелькнуло в голове Эрнста. Вот он какой — коллапс. А вовсе не то, что я тут себе наплёл про Веретено и Вселенную, — думает он. Совсем они там с ума посходили! Съехали с катушек, свободу себе надумали.

Вместо того чтобы искать пути выхода из создавшейся ситуации, в пиратов решили поиграться. Они что — не понимают, что нужно быть вместе? Что лишь командор — опытный и мудрый, уравновешенный командор — только он в состоянии вывести нас отсюда!

Но ничего не поделаешь… — решил Эрнст, возможно, слишком легко мирясь с поражением. Они, там, на орбите, для них, находящихся внизу, теперь вроде небожителей. Лишь они, обитатели корвета, могут что-либо изменить. Вызволить инженеров из плена гравитации планеты — в возможностях лишь межзвёздного корабля, да и то — не на сто процентов.

В любом случае, от их решения будет зависеть судьба умников, оказавшихся один на один с Вселенной, которую в их понимании теперь можно называть необитаемой.

— Ты знаешь, мне тоже их мир вполне симпатичен, — стараясь отогнать настрой безвыходности, говорит Эрнст. — Не то, чтобы совсем, но мне импонирует их социальный строй, — теперь Эрнст говорит это не из желания подбодрить или расшевелить Вальтера. Кажется, теперь он и сам так думает. А если не думает, то пытается убедить себя в этом. — Они ведь построили у себя нечто наподобие утопического социализма, описанного у классиков.

— Вроде того, — кивнул Вальтер.

— Каждый ходит на ту службу, которую сам себе пожелал, — говорит Эрнст, и его интерес носит какой-то абстрактный характер, как если бы речь шла о вымышленном мире из прочитанной книги. — Насколько я понял, у них уже давно нет какого бы то ни было принуждения или потребности отрабатывать минимальный прожиточный минимум. Хочешь — работай, если получаешь от этого удовольствие, самореализовываешься. Не хочешь — довольствуйся общим пособием.

— Не пособием! — поправил Вальтер, словно бы они обсуждают условия, в которых им придётся пребывать до конца своих дней. — Их главный так ведь и сказал: не пособие, а ставка! Не подачка какая-нибудь.

— Да, да, — спешно согласился Эрнст. — Законом положенное право.

— Хотя на мой взгляд, такое устройство должно иметь ряд изъянов, — усомнился Вальтер. — Вполне вероятно, должности зачастую занимают абсолютно несведущие в вопросе существа.

— Возможно. Но это всё частности. Зато их история, кажется, имела довольно мирное течение, — продолжают они выискивать прелести нового для них дома.

— Это почему же?

— Судя по отсутствию огнестрельного оружия, у них тут не было сколь-нибудь серьёзных войн, — пояснил Эрнст. — Хотя технический уровень соответствует возможности создания даже средств массового поражения, но этого не произошло. О том же свидетельствуют предоставленные для изучения материалы.

— Ах, ну да, — лицо Вальтера прорезает кривая ухмылка. — Чем тебе не рай? — поддевает он. — Только вот — как бы они не захотели наверстать упущенное. Я имею в виду — после знакомства с нашими технологиями. А? Что скажешь, господин социальный конструктор?

— Это уже больше зависит от нашего благоразумия и нашей дальновидности.

— От нас теперь много чего тут зависит, — то ли язвит, то ли на полном серьёзе развивает мысль Вальтер. — При должном старании мы можем стать правителями или даже богами этого мира, ты не находишь?

— Вполне.

— Мы можем сделать эту планету флагманом среди миров нового Веретена и попробовать пробиться к братьям по разуму, которые, возможно, находятся по ту сторону подпространственного тоннеля. Не такие ли личности оказывались у руля человечества в моменты, которые впоследствии называют ключевыми в истории? — глаза Вальтера становятся чуть лукавыми.

Эрнст так и не может определиться с тем, насколько искренен его товарищ по одинокой лодке.

— Мне тоже всегда казалось, что историей человечества управляют извне, — Эрнст решает не юлить, поэтому высказывается вполне откровенно. — Но ведь ты же, кажется, не увлекаешься подобными теориями? — его шпилька тоже попадает в цель. — Теориями заговора.

— Ну, почему же? — смущается Вальтер, и естественная для него реакция радует Эрнста — хоть что-то живое.

Оба замолкают на несколько минут. Вальтер возвращается к созерцанию дымчатых далей отсталой планеты, и Эрнст следует его примеру. Ландшафт прелестен — прежде им доводилось видеть подобное разве что в диких мирах, ещё не подвергнутых терраформированию. Чистая, чуть ли не первобытная планета, не попробовавшая на вкус экологических загрязнений, гонок вооружения, не страдавшая от истощения ресурсов и не знакомая с всеобщей виртуализацией.

— Ну что? — нарушает молчание Вальтер. — Идём делить планету? — улыбается он старомодной шутке.

— Решимся ли мы?.. — задумчиво спросил Эрнст. — Посмеем ли взять на себя такую ответственность? — говорит он с лицом глубоко погружённого в свои мысли человека.

Порывавшийся было к активным действиям Вальтер замирает, так и не сделав шага. Тяжким грузом на него вдруг наваливается осознание того, о чём они только что говорили.

Он опускается на пол рядом с Эрнстом. Садится на пороге и смотрит на профиль коллеги, взгляд которого выражает крайнее безразличие.

Вальтер опускает руки вниз, к металлу корпуса, опирается о его холодную стенку. А Эрнст сидит рядом и просто ничего не делает.

Январь — май 2016

2011 — 2016