Синтез

Глава 2

Вой сирены разбудил его; он вскочил, растерянно огляделся и не сразу понял, что впивается в ладонь. Пятнадцать минут назад он, прихватив ремонтную перчатку, спрятался за «Гарпией», чтобы разобрать и починить координатор. Сейчас перчатки не было, прибор, зажатый в ладони, хрипел и потрескивал, мимо пробегали солдаты в экзоскелетах, и сирены выли со всех сторон. С рёвом взлетел «Циклоп», на подъёме захлопывая люки. Все, кто был под куполом, заталкивали «Гарпии» в ещё не поднявшиеся корабли, а те, кто не нашёл себе никакой машины, жались к стенам. Безымянный ухватился за крылья ближайшего истребителя и поволок его к «Циклопу». Координатор, снова впившийся в висок, заверещал.

— Тревога! Тревога! — слышно было сквозь треск и хрип. — Тревога! На взлёт!

Люк захлопнулся, едва не прищемив «Гарпии» крыло, и тут же «Циклоп» отделился от земли. С трудом устояв на ногах, тридцать пятый огляделся и подтолкнул истребитель к пустому квадрату. Остальные пятеро пилотов уже были в кабинах. Десяток солдат в пятнистых экзоскелетах выстроился вдоль стены. Они хотели бы стоять неподвижно, как обычно, но безымянный видел мелкую дрожь стальных «лап».

Он втиснулся в кресло, привычно проверил ремни и нажал на педаль. Двигатель, по крайней мере, был на месте и топливом не истекал. Тридцать пятый тронул рычаг «сивертсена» — и не услышал ничего. Генератор молчал.

Панель, поддетая острым обломком фрила, тихо заскрежетала — её края были оплавлены и прилипли. Заглянув под неё, безымянный озадаченно мигнул. Он не сразу понял, что за бесформенный комок со свисающими отвсюду каплями и проводками лежит внутри.

Генератор Сивертсена не просто сгорел — он расплавился и спёкся в невнятную массу, в которой поблескивали отдельные кусочки микросхем, контакты и провода со слезшей изоляцией. Безымянный хмыкнул и потыкал в него пальцем. «Выжигатель. У кораблей Севера есть такое оружие. Вот как это выглядит…»

Он отстегнулся и высунулся наружу, подняв остатки генератора за проводок. «Броненосцы» у стены, вздрогнув, направили на него оружие. Безымянный пожал плечами.

— Этот корабль лишён защитного поля, — сказал он. — Не готов к бою. Здесь есть запчасти?

Раздался громкий треск, и остатки генератора брызнули каплями расплавленного фрила во все стороны. Сопла бластеров на «лапах» ближайшего солдата загорелись красным.

— Сядь и заткнись! — рявкнул стрелявший. — Нас нашли!

«Вот оно что…» — тридцать пятый, стряхнув с ноги брызги фрила, захлопнул люк. Панель с треском втиснулась на прежнее место, прикрыв пустующую нишу. «Броненосец» повернулся к другим солдатам, но на что он им жалуется, из кабины было не слышно. Безымянный пожал плечами — происходящее вроде бы имело смысл, но ему он очень не нравился.

Координатор взвизгнул, люки «Циклопа» распахнулись, и тут же нос корабля задрался кверху, — он поспешно поднимался в стратосферу. Выпавшие из него «Гарпии» закувыркались в воздухе, с трудом выправляя полёт. Сквозь стекло кружащейся кабины безымянный увидел скользящие тени — треугольные, сплюснутые с боков и разлапистые. Потом разряд бластера вырвал кусок обшивки под стеклом, вспоров иллюминатор снизу доверху.

Безымянный выпустил две ракеты, вдавил все четыре клавиши в панель, — ждать было нечего. «Гарпия» нырнула, уходя от шквального огня, и перевернулась кверху брюхом — чужая ракета взорвалась над крылом. Координатор, захрипев, отключился. «Гарпию» несло и швыряло, лучи выдирали из обшивки кусок за куском, близкий взрыв вырвал полкрыла. На панели загорелись красным два индикатора — снарядов больше не было. Мимо промчался полосатый чёрно-белый корабль, безымянный, свисая с кресла, выстрелил ему вслед, снова перевернулся и ухватился за рычаги. По броне застучал дождь обломков — кому-то повезло ещё меньше.

Красные и белые полосы на тёмно-синем крыле мелькнули в дыму, тридцать пятый нажал на клавиши, но добился лишь двух красных вспышек на панели — бластеров у «Гарпии» больше не было. Крыша кабины зашипела, оплавляясь по швам и вминаясь внутрь, и безымянный дёрнул за последний полезный рычаг, уводя корабль ещё ниже. Чей-то снаряд разорвался под брюхом, и истребитель закувыркался, роняя куски обшивки.

Хвост чёрного дыма тянулся за «Гарпией». Тридцать пятый не видел его, но запах горящего фрила и топлива просочился и в кабину. Кое-как выровняв полёт, он посмотрел вперёд и увидел обширную красноватую равнину, торчащие из неё выступы различной формы и множество пыльно-серых объектов на горизонте. Горизонт неуклонно приближался — так же, как и земля.

Безымянный отстегнулся. Множество серых объектов быстро превращалось в скопление зданий, рыжее марево над ними — в купол защитного поля, тёмная полоска вокруг — в стену с выступающими из неё стволами зенитных орудий. «Город макак,» — поморщился безымянный. «Его тут не хватало…»

Он дёрнул рычаг, но корабль уже не подчинялся никакому управлению. Его тянуло к земле, и именно по выбранной им траектории. Тридцать пятый посмотрел вниз — тень от «Гарпии» отсюда казалась крохотной, и прыжок не обещал ничего хорошего.

Что-то мелькнуло за стеклом, и безымянный, выскользнув из кабины, уцепился за крыло. Второй выстрел был удачнее — нос истребителя, сплющившись, вдавился в хвост. «Гарпия», содрогнувшись, перевернулась через крыло. Тридцать пятый оттолкнулся и прыгнул, раскинув руки в слабой надежде замедлить падение. Красная земля приближалась. Чёрная тень в облаке дыма накрыла его с головой, на мгновение отступила и снова сгустилась. «Гарпия» падала следом.

Ему хватило бы пары секунд, чтобы откатиться в сторону, но он не успел. Страшный удар обрушился на ногу, и кости хрустнули. Тридцать пятый распластался на земле, содрогаясь от боли.

Резкая боль отступила быстро; минут пять сбитый лётчик Eatesqa лежал, разглядывая красные и чёрные круги перед глазами, потом рискнул приподняться на локте. Раздробленная нога отозвалась тягучей болью. Она странно отяжелела, будто разбухла, и постоянно ныла — лежал безымянный неподвижно, или шевелился, она очень ему мешала. «Это совсем некстати,» — с досадой подумал он, оглянулся через плечо и увидел дымящуюся груду обломков — то, что недавно было «Гарпией». Какой-то её кусок — скорее всего, крыло — лежал на сломанной ноге и мешал её сдвинуть.

Отдышавшись после первой попытки встать, безымянный пошевелил здоровой ногой, упёрся в крыло и попытался поддеть снизу — бесполезно. Разбухшая лодыжка заныла вдвое сильнее. «Так, надо подумать,» — тридцать пятый снова лёг на тёплую землю. Думать очень мешал звон в ушах. Он имел какое-то отношение к недавнему прыжку с высоты полёта «Гарпии», но как теперь от него избавиться?..

Видимо, он и заглушил тяжёлые шаги стальных ног и лязг плохо пригнанных друг к другу деталей. Когда безымянный, собравшись с мыслями, ещё раз приподнялся, разряд бластера вспорол почву у его левого локтя, а потом невидимая тяжесть обрушилась на затылок, и тридцать пятый снова распластался на земле, глядя в чёрно-красный туман. Тело мелко содрогалось. «Станнер,» — подумал eateske, пытаясь вернуть власть над туловищем — но оно обмякло и только подёргивалось. «Макаки нашли меня. Ну вот…»

— Теск! — густая чёрная тень упала на него; незнакомый голос показался ему тонким, писклявым. — Никогда не видел их живьём… ну, то бишь, отдельно от корабля. Ну и амбал… Док, а может, пристрелить его?

— Джейкоб, не стучи зубами, машина дребезжит, — буркнул второй. — Я тебе пристрелю! Это имущество господина президента, и он его получит целым. Пятьсот койнов на кактусах не растут.

Джейкоб присвистнул и поспешно отступил на шаг от неподвижного тела. «А тень мог бы оставить,» — недовольно сощурился тридцать пятый. Теперь, когда нога притихла, он чувствовал, как от солнечных лучей вскипает на спине скирлиновый покров.

— Чур, половина моя, — сказал Джейкоб. — Док, а что за звездолёт? Какое-то ведро с болтами. Нам это нужно?

— Сейчас каждый болт на счету, — проворчал второй. — Хватит молоть языком. Сдирай обшивку, отрезай хвост. Это «Гарпия», у них хорошая броня. А про награду забудь. Ты в этой очереди даже не второй.

— Чего?! — вскинулся Джейкоб.

— Того, — отозвался тот, кого он называл доком. — Люсия снова получила письмо… второй сын, даже останков собрать не смогли. Деньги её не утешат, но дом она поправит. Ты видел эту лачугу? Деньги для Люсии, это решено. Ты работать собираешься?

Отдираемая обшивка заскрежетала, лист за листом падая на землю, потом запахло окалиной и плавленым фрилом, и крыло «Гарпии» вслед за сместившимся центром тяжести корабля ушло в сторону, освободив ногу тридцать пятого. Один из чужаков с невнятным бормотанием оттолкнул «Гарпию» подальше — она загромыхала по сухой земле — и встал рядом с безымянным. Второй, едва не поскользнувшись на обломках, перепрыгнул через них и тоже уставился на пленного. «Убивать не будут,» — думал тот без особой радости. «Теперь им что нужно?»

— Мэттью… — писклявый человечек проглотил какие-то слова, прежде чем заговорить снова. — Кости торчат, ты взгляни… Он не сдох ещё?

— Рот закрой и режь броню, — отмахнулся Мэттью; залязгали затворы, броневые пластины разошлись, выпустив его из боевого костюма. От чужого прикосновения нога снова заныла, безымянный вскинулся, но второй выстрел из станнера приковал его к земле.

— Это же не голень, а отбивная, — Джейкоб, не уверенный в мощности станнера, на всякий случай наступил на спину безымянного. — Может, отрезать? Он ведь не сильно подешевеет?

— Если тебе язык отрезать, ты ещё и подорожаешь, — отозвался Мэттью. — Лист брони тащи сюда. Посмотрим…

Боль вспыхнула пару раз и отступила, сменившись странным холодом и онемением. Что-то хлюпало, скрежетало и позвякивало, изредка пахло раскалённым металлом, иногда — спиртом и горелой органикой. Пошевелиться тридцать пятый не мог, и чем дальше, тем скучнее ему становилось. Изредка он, как сквозь плотный кокон, слышал приглушённые голоса:

— Так сойдёт?

— Толсто, ещё подрежь.

— Тут не развернуться…

— Так отдай резак, умелец!

— Может, так оставим?

— Тебе в аду так оставят. Пили!

— А он живой, вообще?

— Дышит.

— Чёрт! Мэттью, у него кровь пахнет железом!

— Что ещё ты успел понюхать?

Боль не возвращалась, хотя раненую ногу теребили так и сяк; если это были пытки, то какие-то странные. «Да ну их,» — подумал тридцать пятый и закрыл глаза, отключаясь.

Он очнулся от резкого запаха спирта, нехотя открыл глаза, шевельнулся — и тут же ему в грудь упёрся бластер.

— Рыпаться не советую, — тихо, но чётко проговорил Мэттью. Он стоял рядом и вытирал лицо тридцать пятого скомканным мокрым бинтом.

Безымянный осторожно пошевелил руками — они были связаны за спиной, и, судя по ощущениям, их перетянули обрывками проводов. Тридцать пятый сидел, прислонившись спиной к камню; одна его нога была подвёрнута, вторую он видел, но почти не чувствовал — всё ниже колена онемело. Штанина и голенище сапога были срезаны, забинтованную голень обхватывала жёсткая повязка из прозрачного скирлина. Безымянный пошевелил онемевшими пальцами — ему в грудь снова ткнули бластером. Мэттью был безоружен; Джейкоб стоял рядом, не вылезая из экзоскелета, и его глаза под прозрачным щитком настороженно блестели.

— Тут два «Райдо», если что, — громко сказал он, помахав стальной «рукой». — Тебя по камням размажет.

Мэттью протёр спиртом поцарапанный висок безымянного. Тот только теперь заметил, что координатор исчез. «Зачем мартышкам сломанный передатчик?» — подумал он, недовольно сузив глаза. «Всё равно чинить не умеют…»

— Пей, — человек поднёс к его губам сине-зелёный контейнер. От неожиданности безымянный хлебнул раньше, чем успел задуматься, и удивлённо мигнул — внутри была обычная вода.

— Пей ещё, — Мэттью ждал, не убирая контейнер. — И слушай. Джейкоб стреляет погано, но убежать ты не сможешь всё равно. Я поправил тебе ногу, но работать как следует она будет через неделю. Сейчас ты свалишься на втором шаге. Мы забираем тебя в Нью-Кетцаль. Будешь тихим — вреда тебе не причинят. Понятно?

Безымянный молча рассматривал лицо «мартышки». Хотя воздух вокруг не был разрежённым или отравленным, человек не снимал респиратор, и его тело было обмотано скирлином в три слоя. Тридцать пятый изучающе заглянул ему в глаза, Мэттью замигал и быстро отвёл взгляд.

— Эй, док, осторожно! — заволновался Джейкоб. — Чего он?

— Будем считать, что понятно, — нахмурился Мэттью. — Как тебя зовут, теск?

Безымянный посмотрел мимо него, на обширную красноватую равнину. Ничего, что напоминало бы о цивилизации, в обозримых пределах не было. Также не было источников воды.

— Сигналом координатора, — ответил он, прикрыв глаза. Солнце уже начинало раздражать его.

— Эй! — Джейкоб ещё раз ткнул в грудь безымянного бластером, но Мэттью на него шикнул.

— А друзья? Тоже сигналом?

— У них вообще бывают друзья? — громким шёпотом спросил Джейкоб.

Безымянный вспомнил Хольгера, короткий разговор с ним и крепко сжатую ладонь. «Жив? Нет, скорее всего, расстрелян.»

— Тридцать пятый, — сказал он.

— Врёт, — снова встрял Джейкоб. — Их больше.

— Нет, не врёт, — «док» провёл пальцем по клейму. — Так и есть… У него нет имени. Вообще нет.

Спрятав опустевший контейнер, он подошёл к пустому экзоскелету и запрыгнул внутрь. Машина неуклюже заворочалась, залязгали прикреплённые к спине трофеи — дюзы от «Гарпии» и груда кусков обшивки. Одна из «лап» сжалась на плече тридцать пятого и рывком подняла его на ноги.

— Держи! — приказал он Джейкобу, и ещё один захват сжался на втором плече «теска». Он выпрямился. Стоять было неудобно — онемевшая нога подгибалась, голень снова заныла.

— Выше! — оба захвата поднялись, и безымянный обнаружил, что сидит на сцепленных вместе «лапах» — второй паре «рук» экзоскелетов. Джейкоб недовольно засопел.

Безымянный ожидал, что они взлетят, но, похоже, реактивные ранцы на спинах были привешены для вида. Громыхая трофеями и лязгая собственной бронёй (тридцать пятый старался не смотреть на неё — механизмов, сохранившихся так плохо, он пока ещё не видел), «броненосцы» зашагали к городу. Джейкоб, откинув шлем, глядел то на пустыню, то на пленника, и задумчиво сопел.

— Док, а он, что, так и будет безымянным? — спросил он наконец. — Вот чёрт… Надо назвать его как-нибудь. Это же хуже, чем быть собакой! У моей собаки и то есть кличка…

— Я тебе что, поп? Где я возьму имя? — пробурчал Мэттью. — Пусть Райан думает.

— Он придумает… — скривился Джейкоб.

Стена с дугообразными выростами, поддерживающая защитное поле, выглядела не лучше, чем экзоскелеты. Целые куски были вырваны из неё, и припорошенные красной пылью люди сваливали их в груды, пытаясь заделать бреши. Пыль текла и по улицам, не прикрытым от ветра сплошным рядом строений, и по крышам и навесам над ними. Небольшое животное с чёрной шерстью — скорее всего, собака — валялось в яме посреди дороги, катаясь в пыли. Услышав шаги железных ног, она вскочила и залаяла, но тут же заскулила, прижимаясь к земле, и умчалась в переулок. Безымянный рассматривал здания… если их можно было так назвать — с виду они не казались пригодными для какого бы то ни было использования. Множество одноэтажных строений, выстроенных ровными рядами вдоль дороги… под слоем пыли на ней ещё угадывалось покрытие из чешуйчатого фрила, имитация древней мостовой.

Между зданиями был широкий просвет, а за ним — ограда, присыпанная сверху битым стеклом. В воротах, куда свободно могли пройти двое «броненосцев», стоял с бластером наперевес караульный.

— Райан здесь? — спросил, не останавливаясь, Мэттью. Часовой сам отошёл в сторону, приветливо помахав рукой.

— Да, где ему быть… Что вы притащили?

— Пятьсот койнов, — буркнул Джейкоб. — Только не тебе.

Строение, перед которым они остановились, — когда-то оно было выкрашено в белый, но от пыли порыжело, — как и другие местные здания, было одноэтажным, но куда более основательным. Его стены не норовили упасть, и крыша не сползала набок — и двери были достаточно высокими, чтобы человек в экзоскелете прошёл в них, ничего не отломав.

— Постой тут, — сказал Мэттью Джейкобу. Стальные клешни заскрежетали, одна из них просунулась под правую руку тридцать пятого и обхватила его бок, вторая взяла его под левую руку. Он повис на вытянутых конечностях экзоскелета, почти касаясь ногами земли, пошевелил онемевшими руками и почувствовал, как ему в спину утыкаются сопла бластеров.

— Тихо, — буркнул Мэттью.

Бронированная дверь громыхнула за его спиной. Внутри было тихо и прохладно, откуда-то тянуло сквозняком и горелой органикой, и два не слишком громких голоса разносились по всем коридорам так, что слышно было каждое слово.

— Хосе Доминго! Что ты куришь на посту? А ну дай сюда!

— Эмм… Лечебные смеси, сэр, — промямлил второй. — Лечебные смеси.

— Отлично. Вот чем, значит, провоняла вся тюрьма. Кто же прописал тебе такое лечение, Хосе Доминго?

— Д-доктор Санчес, сэр. Он посоветовал мне… от пыли и радиации, вот, — невидимый Хосе переступил с ноги на ногу, и его одежда тихо заскрипела.

— Хороший денёк, — громко сказал Мэттью, вваливаясь в комнату. Она была невелика, и «броненосец» вместе с пленником заняли почти всё пространство — двоим людям в тёмно-фиолетовой форме пришлось потесниться и отступить к задвинутому в угол столу. Тот из них, кто был ниже ростом и худощавее, выпучил на пришельцев глаза.

— Божья шлюха!

— И тебе не хворать, Хосе, — хмыкнул Мэттью. Тощий человечек уткнулся взглядом в пол, его лицо отчётливо окрасилось багрянцем. Второй — более крепкий на вид — сунул в карман небольшой предмет, который до этого мял в руке, и смерил пришельцев хмурым взглядом.

— Это что?

— Пятьсот койнов, — коротко ответил Мэттью, опуская безымянного на пол. — Стой смирно.

— Исчерпывающе, — кивнул человек в тёмной форме, обвёл пленника придирчивым взглядом и поморщился. — Это не по моей части, Санчес. Не моё это дело, и… не люблю я это.

— Напиши федералам, — буркнул «док». — Придержи его до их прилёта живым и не попорченным. У тебя, Райан, что, места мало?

— А-а. Это нетрудно, — облегчённо вздохнул Райан. — С ногой что?

Тридцать пятый ещё не избавился от стальных «лап», сжимающих его грудь, но уже стоял на своих ногах, крепко опираясь на здоровую и слегка поджав больную. Он задумчиво разглядывал комнату и людей. Только теперь он понял, что Мэттью вместе с экзоскелетом ненамного его выше, а оба тюремщика пройдут под его рукой, не снимая фуражек. И что макушка Хосе (он так и таращится на пилота, приоткрыв рот, и бластер торчит из поясной кобуры нелепо и неудобно) как раз поместится под его ладонью, и если сжать её и резко повернуть…

— Божья шлюха! Да в нём все десять футов! — выпалил Хосе и отступил на шаг, едва не усевшись на стол. — Райан Аранда, сэр… Не надо, правда! Лучше застрелить его, пока не удрал.

— Цыц! — ответил его командир. — Хорошо, Санчес, я понял. Твою работу портить не будем. На, держи, — забрал у Хосе.

— Синтетика, — Мэттью стальной рукой поднёс измятую коробку к носу и понюхал. — Дрянь.

Из соседнего коридора на шум вышел ещё один человек. Даже рядом с Хосе он казался низкорослым. Из правого рукава виднелся механический манипулятор в форме трёхпалой ладони; руки не было.

— Пилот? — Райан подошёл ближе к пленному. — Имя?

— Имени нет, — ответил вместо пленника Мэттью. — Номер есть. Запиши для отчётности.

Человек с механической рукой осмотрел тридцать пятого, скривился и плюнул в урну под столом.

— Этого только не хватало, — поморщился Райан.

— Надо его назвать, — сказал Хосе, почесав в затылке. — Чёрт! Какой сегодня день-то?

— Докурился, — поморщился низкорослый. — Гнать тебя на верфи, там на дурь времени не будет. На кой чёрт теску имя?!

— Твои предложения? — покосился на него Райан. — И твои, Санчес?

— Самеди, — буркнул однорукий.

— Доверяюсь тебе, Райан, — отмахнулся Мэттью. — Мы тут долго будем стоять?

— Идём. Держи свои пятьсот койнов.

Они остановились перед зарешёченным участком стены, и Хосе открыл дверь камеры и попятился назад.

— Ты ему руки развяжешь?

— Бластер держи, — фыркнул Мэттью.

Он подтолкнул тридцать пятого в спину, и тот переступил порог камеры, но тут же остановился — его держали за связанные руки. Хрустнул перекушенный пучок проводов, и Мэттью швырнул пленника вперёд, на постеленный на пол матрас. Тридцать пятый приземлился мягко, на руки и здоровую ногу, и развернулся к решётке. Дверь уже захлопнулась, и между прутьями заблестела плёнка защитного поля.

— Одно имя у меня есть, — задумчиво сказал Райан, разглядывая пленника. — Достаточно старое и странное, чтобы ни с чем его не перепутать. Гедимин.

— Кровь Господня! — простонал Хосе с нескрываемым ужасом в голосе. — Райан Аранда, сэр, что это за имя-то?! Как оно хоть пишется?

— Джи — и - ди — ай — эм — ай — эн, — хмуро посмотрел на него командир. — Эй, теск! Мы намерены называть тебя Гедимином. У тебя есть возражения?

«Гедимин?» — мигнул тридцать пятый. «Пусть так.»

— Нет, — ответил он. Райан нахмурился, смерил его недовольным взглядом и кивнул.

— Энрике, твоя смена — первая. Тащи стул, теперь ты сидишь здесь. Теск под твоим присмотром. Следи, чтобы было тихо. Ясно?

— Есть, сэр, — ответил однорукий и опустил механическую ладонь на рукоять бластера.

— Джед, — пробормотал Хосе. — Я буду звать его Джедом. Он здоровенный и странный, но его имя ещё хуже.

…От окна до силового поля было два с половиной метра, от стены до стены — три, не считая нескольких миллиметров (чуть больше со стороны решётки). В зарешёченное окошко можно было бы просунуть руку по плечо, а вот голова уже не пролезла бы. За ним виднелся кусок забора — осколки стекла на нём сверкали на солнце — и пыльные крыши дальних зданий, а ещё дальше из красноватого тумана выступали очертания более крупных построек и сложных конструкций.

«Если тут стоит «сивертсен», где-то должны проходить кабели,» — Гедимин задумчиво поскоблил ногтем кирпичи под окном. Это были не блоки рилкара — всё здание тюрьмы было выстроено из более древних и примитивных материалов… скорее всего, из обожжённой глины. Генераторы Сивертсена появились позднее, и кладку наверняка пришлось разбирать, чтобы спрятать их внутри, — а значит, где-то должны были остаться следы…

— Эй, теск! — крикнул Энрике, поднявшись со стула. Гедимин уже успел забыть о нём и теперь досадливо сузил глаза, но всё-таки обернулся.

— Знаешь, кто это сделал? — охранник закатал рукав до локтя, показывая пленнику механическую руку. У него не было не только кисти — локтевая и лучевая кости также отсутствовали.

— Eatesqa, — равнодушно ответил Гедимин.

— Угадал, — осклабился Энрике. — Если хоть что-то пойдёт не так, теск — хоть малейшее подозрение с моей стороны — и я отстрелю тебе обе руки, а потом и ноги.

«Заметил,» — слегка огорчился eateske — он предполагал, что не слишком умная «мартышка» не поймёт, что он выискивает под окном. «Ладно, я не тороплюсь.»

Он опустился на матрас, попробовал сесть, поджав под себя ноги, — места хватило, но заныла повреждённая голень. «Мягкая поверхность,» — пленник пощупал толстую подстилку и лёг на спину, вытянувшись во весь рост. «Никогда не лежал на спине,» — с лёгким удивлением вспомнил он. «Удобно. Кажется, ещё делают вот так…» — он подложил руки под голову и посмотрел на потолок. Там поверх более древних материалов был намазан тонкий слой серого фрила, и он, ещё не застыв, потёк вниз — вся поверхность бугрилась маленькими выступами и зияла кратерами. «Любопытно,» — Гедимин посмотрел в дальний угол потолка — его рельеф больше всего напоминал поверхность Луны. Припомнив лунную карту, заложенную в его память ещё на базе-размножителе, он стал сверять её с неровностями фрила. Мягкая поверхность под спиной необычно расслабляла тело и мозг, и вскоре Гедимин закрыл глаза и отключился.

…Из-за угла донёсся шорох, скрип стульев, скрежет фрила по жести и приглушённые голоса. Тридцать пятый покосился на решётку — его сторож куда-то ушёл, стул пустовал. Быстро выпрямившись, Гедимин осторожно выглянул наружу — насколько хватало обзора из-под силового поля, коридор был пуст. «Очень хорошо,» — подумал eateske, бесшумно опускаясь на четвереньки и проводя ладонью по полу.

Под тонким слоем фрила выступы были не видны, но нащупать их труда не составляло, — и Гедимин очень скоро нашёл на углу невысокий, но длинный бугорок. Одно из рёбер кирпича немного приподнялось, и соседние с ним были чуть выше, чем дальние, — ремонтники, взломав пол, уложили всё на место, но не так ровно, как им хотелось бы.

Тридцать пятый отмерил пальцами расстояние до решётки, посмотрел на второй угол и слегка сузил глаза. Два или три кабеля проходили внизу, и ребро кирпича при должном нажиме сверху опускалось точно на них.

— Энрике, иди на пост. Там поешь, — донеслось из-за угла.

— Да что там делать? Смотреть на дрыхнущего теска? — пробурчал постовой.

Гедимин перенёс весь вес на здоровую ногу и даже немного подпрыгнул — но ремонтники не пожалели раствора, и кирпич не спешил сдвигаться. «Надо чем-то его поддеть,» — тридцать пятый внимательно ощупал залитые фрилом стыки. «Вот здесь и вот здесь…»

Он похлопал себя по карманам, вспомнив о прихваченном в «Шибальбе» прочном штыре, но ничего не нашёл. Мало того — все жёсткие крепления с его формы были аккуратно срезаны. «Мэттью постарался,» — стиснул зубы Гедимин. «Умная макака…»

Он поддел пальцем край жёсткой повязки, стянувшей его ногу. «Насколько этот фрил прочен?»

— Рики! — рявкнул за углом Райан. — На пост, бегом!

Оброненная жестянка зазвенела на полу, Гедимин откатился от решётки и опустился на матрас, потирая потревоженную ногу. «Услышал, что ли? И этот умный…»

Энрике подозрительно заглянул за решётку и поставил на стул два контейнера, сдирая с верхнего плёнку.

— Эй, теск! На, ешь, — сунув в контейнер что-то белое, он протолкнул его под решёткой и щёлкнул рубильником, на секунду отключая поле. Гедимин удивлённо взглянул на прозрачную миску. Она была наполнена неподвижной Би-плазмой. Из вязкой жижи торчала маленькая белая рукоять.

Это была ложка, и Гедимин удивлённо мигнул, выловив её из Би-плазмы. Человеку она подошла бы. Взяв её двумя пальцами, тридцать пятый поддел немного жижи. «Странная технология,» — подумал он, откладывая неудобный инструмент. За решёткой громко фыркнули.

— В другой раз принесу черпак, — пробурчал Энрике. — Жуй быстрее!

Гедимин поднял миску, аккуратно согнул пополам — жижа потекла в рот. «Обычная Би-плазма,» — запоздало удивился он, глядя на опустевший контейнер. За решёткой уже стоял второй, синевато-зелёный. В воде тоже не обнаружилось ничего странного. Тридцать пятый помедлил, прежде чем вытолкнуть контейнеры обратно, — ложка была чуть более жёсткой, чем упаковки, и на что-нибудь сгодилась бы…

За стеной загрохотало; первый взрыв был не слишком громким, но за ним последовала череда более сильных. Толстое стекло задребезжало.

Гедимин открыл глаза, покосился на окно — день давно наступил, и пучок солнечного света отполз от решётки и упёрся в пол рядом с матрасом. За стеной громыхнуло ещё раз, и тридцать пятый услышал приглушённый расстоянием рёв двигателей. Стекло задребезжало снова, ещё громче.

Тихий срывающийся голос донёсся из-за решётки, тридцать пятый прислушался, — звуки он различал хорошо, и какие-то отрывки слов казались понятными, но общий смысл никак не проявлялся. Голос был один; он то затихал, то возвышался, и похоже было, что говорящий ждёт ответа, но не отвечал никто. Вот он замолчал вовсе, но от близкого взрыва дрогнула стена, и странный разговор продолжился. Удивлённо мигнув, Гедимин сел и повернулся к решётке.

От сотрясений светильники дрожали и мигали, большая их часть погасла, и коридор тонул в полумраке — но eateske отлично видел, что там всего один человек, тощий Хосе Доминго. Он скорчился на стуле, сжимая в кулаке какой-то маленький предмет, и бормотал непонятные слова. Гедимин мигнул ещё раз — ничего, что могло бы сойти за передатчик, у человека не было ни на лице, ни в руках. Но это не мешало ему — он просил о чём-то громким шёпотом на непонятном языке и не смущался отсутствием ответа.

— Эй, — Гедимин выпрямился, встал у силового поля. — Хосе!

Щуплый охранник вздрогнул, перебросил непонятный предмет в левую руку, а правой прикоснулся к бластеру.

— С кем ты разговариваешь? Здесь никого нет, — напомнил «мартышке» бывший пилот. — А командир отсюда тебя не слышит.

Хосе вскочил, оттолкнув стул так, что тот отлетел к стене, и выхватил бластер.

— Заткнись!

«Через поле не выстрелит,» — подумал Гедимин. Его любопытство только возросло от странной реакции «макаки».

— А вот теперь — слышит, — заметил он.

Грохот за стенами стих, и в наступившей тишине шум упавшего стула и пронзительный вопль разнеслись по всему строению. Гедимин услышал сдавленное проклятие и быстрые шаги, и спустя секунду Райан показался из-за угла.

— Смирно! — рявкнул он на Хосе. Тот, вздрогнув, поспешно убрал бластер и вытянул руки по швам.

— Что здесь происходит? — спросил командир. — Были причины стрелять?

— Н-нет, сэр, — потупился охранник. — Но теск насмехался над моей молитвой, и я вспылил. Больше такого не будет, сэр!

— Я спросил, с кем он говорит в пустом коридоре, — Гедимин не знал ничего о молитвах, но совершенно точно знал — он ни над кем не насмехался.

— Да, это причина для убийства, — кивнул без тени усмешки Райан. — Разве так делают добрые католики?

— Я не позволю ему насмехаться, сэр, — пробормотал Хосе. — Пусть не лезет своим грязным языком…

— Отчего ты не хочешь просветить его? Привести заблудшую душу к истинной вере… — лицо Райана оставалось спокойным, но Гедимин слышал в его словах едва сдерживаемый хохот. Что-то почуял и Хосе — и обиженно нахмурился.

— У тесков нет души, — бросил он. — Они сделаны из слизи!

— А вы — из грязи, — Райан хлопнул его по плечу. — Купол над нами ещё держится. А вот большой — прорван. Бомбят южные кварталы, на подходе к верфям.

— Станция! — смуглое лицо Хосе побелело.

— К ней не прорвутся, — отмахнулся командир. — Следи дальше, Хосе Доминго. И не ори!

Он ушёл. Щуплый охранник отмерил шагами ширину решётки. Стекло снова зазвенело от далёкого взрыва, и губы «мартышки» зашевелились.

— Ты опять говоришь сам с собой, — заметил Гедимин.

— Я молюсь богу-творцу, — фыркнул Хосе. — Отстань от меня, теск.

— Кто он такой, и каким образом вы друг друга слышите, если у тебя нет передатчика? — спросил пленник.

— Он слышит всех, — буркнул человек. — Он пребывает везде, и он помогает всем молящимся.

Гедимин мигнул.

— Что у тебя в руке? — спросил он. Ладонь Хосе слегка разжалась, и часть предмета уже можно было увидеть — это были нанизанные на шнурок бусины с крестообразной подвеской. Охранник нехотя поднял руку, показывая пленному короткую нить бус. Теперь Гедимин видел, что с одной стороны подвески изображён маленький человек в странной позе, почти без одежды — с каким-то обрывком ткани на бёдрах.

— Что с существом на подвеске? — спросил Гедимин. — Это пытка?

Хосе скривился и спрятал бусины в нагрудный карман.

— Бог умер на кресте за наши грехи, — проворчал он. — Чтобы спасти наши души от вечных мук.

Гедимин мигнул ещё раз.

— Он умер, но ты говоришь с ним и уверяешь, что он всё слышит и способен отвести бомбы?

— Чтоб ты сдох, теск, — прошептал охранник. — Он воскрес. И все мы воскреснем для вечной жизни. А ты станешь слизью — вонючей слизью, из которой вылез!

Он шагнул на угол — теперь Гедимин не видел его, но слышал бормотание. Бомбы уже не падали, но охранник не мог успокоиться. Впрочем, тридцать пятому было не до него. Услышанное наконец сложилось в цельную картину, и вывод из неё можно было сделать только один.

«Эа-формирование,» — eateske едва сумел скрыть дрожь. «У людей оно, оказывается, тоже бывает. Мозг у него уже разложился, скоро растворятся кости. А все аборигены — и Райан, и Энрике… и Мэттью — все трогали его и его вещи. Они все заражены. А ещё они трогали меня…»

Его передёрнуло. Поспешно отступив от решётки, он сел на матрас, подозрительно посмотрел на перевязанную ногу. Слизь из-под повязки пока не текла. Он потыкал пальцем в левое предплечье — непохоже было, что оно теряет форму. Кожа, мышцы, сухожилия и кости были на положенных местах и сохраняли привычную консистенцию.

«На второй день и не должно быть заметно,» — хмуро подумал Гедимин, укладываясь на матрас. «А вот через неделю… Чтобы я и вправду сдох! Может, от людей мы не заражаемся?..»

Когда за окном стало светло, а за решёткой послышались голоса, Гедимин нехотя открыл глаза. Он не спал — отключиться так надолго без помощи станнера не мог ни один eateske — но шевелиться лишний раз ему не хотелось. Ему всё ещё было не по себе из-за мыслей об эа-формировании; он снова ущипнул себя за руку, высматривая признаки превращения в эа-форму, но ничего не заметил. «Третий день,» — подумал он. «Осталось ещё четыре.» Пока что из странных ощущений он отметил только зуд в раздробленной лодыжке. Нога под повязкой начала чесаться, как только перестала ныть — похоже, регенерация в отсутствие беготни и стрельбы значительно ускорилась.

— Вчера он стоял уверенно, — послышался из-за угла голос Райана Аранды. — Мэттью клялся, что на третий день он будет готов. Пора пристроить его к делу. Будет хромать — не страшно.

— Райан, это дрянная затея, — негромко, но гулко ответил Энрике. — Сбежит. Или убьёт кого.

— Бластеры вам на что? — в голосе командира появилось раздражение.

— Слушай, Райан, — Энрике понизил голос, и теперь Гедимин ничего не слышал.

— Хорошо, неси, — отозвался командир. — Тебе его выгуливать. Поводок прилагается?

— Дошутимся мы с этим амбалом, сэр, — пробурчал Хосе. — Пусть бы сидел за решёткой!

«Меня куда-то отправят?» — слегка удивился Гедимин. «Это хорошо…» Первый час разглядывать потолок было даже интересно, но шли третьи сутки, и eateske начинал скучать.

Не прошло и получаса, как все трое аборигенов выстроились перед решёткой. Двое держали в руках бластеры, направив их на пленника. Райан щёлкнул переключателем, погасив защитное поле, и Гедимину стало слегка не по себе.

— Ты пойдёшь сейчас работать, теск, — объявил главный охранник. — Разбирать завалы в южных кварталах. В твоих же интересах вести себя как можно тише. Твои приятели хорошо поработали вчера…

Он поморщился и замолчал, возясь с замком. Дверь тихо скрипнула. Гедимин едва заметно качнулся, перенося вес на пальцы. Теперь надо было только оказаться снаружи…

— Даже не пытайся, — буркнул Райан. — Рики!

Сопло бластера сверкнуло, Гедимин шарахнулся в сторону, но недостаточно быстро. Белый разряд впился в плечо, и eateske уселся на пол, раскачиваясь из стороны в сторону. Перед глазами всё плыло, руки и ноги обмякли и не слушались. «Станнер,» — подумал он с досадой. «Подствольный станнер…»

Райан подошёл к Гедимину, подвёл ладонь под его подбородок, и на шее тридцать пятого защёлкнулся холодный металлический обод.

— В самый раз, — заметил командир охраны, подсунув палец под ошейник, и неторопливо вышел из камеры. Дверь осталась открытой, и Гедимин мог бы выйти — если бы ему удалось встать. Пока же он с огромным трудом поднял руку, чтобы потрогать ошейник.

— В нём достаточно взрывчатки, чтобы оторвать тебе голову, — сказал Райан и показал пленнику металлическую пластинку в неярком фриловом корпусе, из которого торчало только узкое жало с бороздками. — Попробуешь снять ошейник или отойти от ключа хотя бы на фарлонг — и заряд взорвётся. Энрике! Ключ у тебя. Через пятнадцать минут теск опомнится, через двадцать — я жду вас троих в кабинете.

Его шаги стихли за углом. Гедимин медленно ощупал ошейник. Металлический обод был тяжёлым, толстым и явно не пустым. «Если бы я его видел, попробовал бы вскрыть,» — он тронул пальцем небольшие углубления на месте защёлки. «Но на ощупь…»

— Вставай, — Энрике подошёл к двери. — Выходи.

— Божья шлюха! Рики, я бы отошёл, — нахмурился Хосе, медленно отступая к стене.

— У этой штуки есть ещё одно свойство, — ухмыльнулся однорукий. — Не трусь.

Гедимин выбрался из камеры и остановился на пороге, разглядывая решётку. Кабеля, уложенные под слой кирпичей, питали не только «сивертсен» — они подавали на прутья напряжение, и с этой стороны защитного поля вторая ловушка была хорошо видна.

— Чего он? — громким шёпотом спросил Хосе.

— Неважно, — ухмыльнулся Энрике, сжимая в пальцах ключ. Гедимин почувствовал, как его шею сдавливают тиски — с такой силой, что ни одна молекула кислорода больше не могла просочиться в лёгкие. Чувствительный разряд сотряс тело, заставив тридцать пятого покачнуться. Сквозь пелену чернеющего тумана он шагнул вперёд. «Макаки» попятились. Ещё один разряд встряхнул Гедимина, и он, схватившись за горло, опустился на пол. Из последних сил он потянулся к охраннику, но рука поймала лишь воздух.

— Человеку достаточно одной секунды, — громко прошептали над его головой. — Ты бы уже сдох, Хосе.

— Я считаю, — сердито отозвался щуплый охранник. — Две минуты уже прошло. Он так долго может?

— Ты считай, не отвлекайся.

Гедимин попытался встать, но сил хватило лишь на слабое шевеление пальцами. Пережатые лёгкие были пусты, сердце попусту гоняло отравленную кровь, и его стук в ушах становился всё громче. Он заглушил даже шаги в коридоре, у самого уха. Но звонкий удар по бритому затылку и обиженный вскрик всё же оказались громче. Невидимые тиски на горле разжались, и тридцать пятый наконец смог вдохнуть. Он рывком поднялся на ноги, огляделся в тающем тумане, на всякий случай опёрся о стену.

— Райан Аранда, сэр, меня-то за что?! — надулся Хосе, потирая затылок. Энрике, степенно поправив фуражку, спрятал ключ в карман. Сегодня снаружи, похоже, было жарко — все, кроме Райана, пришли в форме с короткими рукавами, и Гедимин мог рассмотреть механическую руку. И вон тот проводок, один из пучка, торчащего из-под фриловой оболочки со множеством отверстий. Синий проводок с почти перетёршейся изоляцией…

— Офицер Монтес, — сухо сказал Райан, и Энрике повернулся к нему. — Вы двое идёте на перекрёсток Девы.

— Так точно, сэр, — однорукий развернулся на каблуках и буркнул в сторону Гедимина:

— Идёшь на шаг впереди меня. Делаешь, что скажу.

Снаружи было светло и пыльно. Ветер гонял мелкий красный песок по мостовым, присыпал им крыши. Сощурившись на сияющее небо, Гедимин увидел белые блики на куполе защитного поля и огромный разрыв в нём. Мимо, не притормозив, просвистел большой глайдер, за ним на тросах тащились пять порожних контейнеров. Навстречу, едва не смахнув стену ненадёжной постройки, пролетел второй. Он тянул за собой закрытый и отяжелевший контейнер и сам под его весом опустился почти до земли. Его шофёр выглянул в окно, удивлённо свистнул вслед Монтесу, но сзади напирал третий глайдер, и летучий транспорт пронёсся мимо.

То, что Райан назвал перекрёстком Девы, ещё вчера стояло на пересечении двух городских улиц, посреди пыльных кварталов. Сейчас и здания, и улицы, и площадь исчезли под грудами обломков. Битый фрил, вывернутые бетонные балки, неразличимые обломки утвари и осколки стекла засыпали всё вокруг. В них рылись, прикрыв лица респираторами, аборигены. Обломки фрила ссыпали в контейнеры, отдельно складывали куски металла и отдельно — уцелевшие вещи. Среди развалин Гедимин увидел множество открытых, приоткрытых и плотно закрытых люков. Один из горожан как раз выбирался из-под земли и закрывал ход за собой.

— Видишь груду камня на площади? — Энрике повернулся к Гедимину, сжимая в ладони ключ. — Это старая церковь Пречистой Девы. Бери камни и складывай вон в те контейнеры. Я иду за тобой, и если только мне что-то не понравится… Эй, Люсия!

Горожане уже увидели пришельцев. Один за другим они откладывали обломки фрила, выпрямлялись и поворачивались к «теску». Те, у кого были бластеры, потянулись за ними. Женщина в жёлтом платке, скрывающем голову и половину спины, обернулась на оклик и нахмурилась.

— Кого ты привёл, Рики?

— Лишнюю пару рук, — Энрике протянул ей бластер. — Держи его на мушке, Люсия. Тебе-то можно довериться.

Непрочные постройки из фрила разлетались в мелкое крошево, древнее каменное строение осело грудой больших тяжёлых обломков. Бомб, попавших в него, было несколько. Они развалили длинное здание надвое, и две горы камня поднимались над перекрёстком. «Что за материал?» — Гедимин, подойдя к куску стены, пощупал излом. «Камни, собранные в пустыне и намазанные известью. Кто из этого строит?!»

Он приподнял кусок, поставил на ребро и рывком выкатил из груды обломков к пустому контейнеру. Тот с лязгом просел до земли. Следующий обломок был ещё больше; в нём угадывался край оконного проёма, но стёкла высыпались. Забросив следом две охапки битого кирпича, Гедимин заглянул в кабину глайдера.

— Поставь контейнер у обломка белой колонны, — сказал он, и шофёр вздрогнул и открыл рот.

— Делай, что сказано! — прикрикнул на него Энрике. Глайдер медленно подполз к разбитой колонне и остановился, растянув вереницу контейнеров вдоль горы обломков. Те из них, что лежали рядом, Гедимин даже не стал поднимать над землёй, но осталось ещё много кусков камня поодаль, и некоторые из них были втрое тяжелее, чем он сам.

Самый большой обломок был длиннее контейнера. Гедимин не без усилий столкнул его по груде меньших камней, и он врезался в мостовую рядом с глайдером и раскололся надвое. Одна из частей приподнялась, показав рельеф на нижней стороне. Он был разбит, но крестообразные очертания ещё просматривались, и Гедимин разглядел кусок скульптуры — ладонь со вбитым в неё гвоздём.

«То же изображение, что было на подвеске Хосе,» — вспомнив несвязный рассказ охранника, тридцать пятый слегка поёжился. «Значит, многие аборигены здесь говорят сами с собой… Город мутантов?»

— Чего встал?! Шевелись! — прикрикнула на него Люсия. Она стояла на груде обломков, сжимая в руках бластер. Гедимин посмотрел на неё с недоумением и отвернулся — расколотую плиту ещё предстояло затолкать в контейнер.

Глайдер уполз, волоча за собой тяжёлый груз. Пленник осмотрелся. Груда камня существенно уменьшилась, но вторая осталась нетронутой. Из-под щебня виднелся пол в маленьких пёстрых плитках. Гедимин подошёл к большому обломку с непонятными выступами, слегка приподнял его и прокатил по гладкой поверхности — туда, где должен был остановиться глайдер. За глыбой протянулся след из липкой тёмной жижи. Слетевшиеся на него мухи тучей жужжали над развалинами.

Он начинался у груды разбитых камней, раскрошенной утвари и осыпавшейся побелки. Она успела пропитаться свежей кровью, побагроветь и ссохнуться в бурую корку. Раздавленное тело слегка высовывалось из-под неё, — то, что осталось от руки и головы. Гедимин с любопытством тронул пальцем лопнувший «кожаный мешок» с торчащими осколками костей. «Непрочная конструкция…»

— Нужен пакет, — сказал он, повернувшись к Энрике. Тот заглянул через груду обломков и судорожно выдохнул. Дожидаясь, пока он выйдет из оцепенения, Гедимин оттолкнул в сторону россыпь булыжников и бурого крошева. Из-под обломков появилась ступня — точнее, носок узкого человечьего сапога со сведёнными вместе пальцами. По его расположению было понятно, что он и размозжённый череп принадлежат разным людям.

Синеватый луч ударил в камень под рукой Гедимина, оставив на жёлтой поверхности чёрное пятно и осыпав пальцы мелкой пылью.

— Назад! — крикнул Энрике. — Джед, отойди!

— Да, убери свои гнилые руки! — с дороги на него смотрела, по-звериному оскалившись, Люсия, и бластер в её руке слегка дымился. — Не смей трогать их, поганый теск!

Гедимин отпрянул от груды обломков, смерил аборигенку удивлённым взглядом. Она сплюнула.

— Иди сюда, Джед, — Энрике, сделав пять шагов назад, указал на место рядом с собой. — Стой тут.

На крики обернулись ещё несколько горожан, и минуту спустя все они столпились вокруг обломков. Кто-то принёс пустой мешок, и Гедимин думал, что собрать останки не составит труда — они гораздо легче кусков стены. Но аборигены мешкали. То один, то другой наклонялись над телами, сталкивали с них пару камешков, иногда даже осмеливались потрогать бесформенное месиво — и сразу же отшатывались и бледнели. Гедимин удивлённо мигнул.

— Бессмысленно, — тихо заметил он и тут же забыл о мёртвых и живых «макаках». Он посмотрел на свою руку, присыпанную жёлтой пылью, попытался найти среди обломков камень, в который попал разряд бластера, но не увидел его. «Этот материал даже не оплавился,» — подумал eateske, вспоминая, какое действие разряды оказывали на скирлин, фрил и металл. «Он утратил всего несколько маленьких частиц. Любопытно…»

— Какое назначение было у этого здания? — спросил он, взглянув на Энрике. Тот не шелохнулся с тех пор, как отогнал пленника от мертвецов, — стоял, застыв на месте, и смотрел, как аборигены собирают останки в мешок. Услышав вопрос, он резко развернулся, и, хотя оружия у него не было, Гедимину захотелось отойти подальше.

— Да какое бы ни было, теск! Церковь Пречистой Девы стояла тут, когда первый из вас ещё из пробирки не вылез. Пока вы не сбросили на неё бомбу… на неё и на тех, кто искал в ней защиту! — Энрике запрокинул голову и посмотрел Гедимину в глаза. — Тебе нравится, что получилось, а, теск? Ни одного из вас в Нью-Кетцале до войны не было! Никто из вас не может сказать, что мы, кеты, обидели его! Так зачем вы всё это устроили?!

Гедимин мигнул. Услышанное звучало, как вопрос, но обращать его следовало не к тридцать пятому — а никого, кроме него, вокруг не было. Зато сразу стало очевидно, что о здании придётся спрашивать у кого-нибудь ещё — и не сейчас.

Энрике, сплюнув на камни, отвернулся. Теперь Гедимин снова видел его протез. Синий проводок, уходящий под фриловую обшивку, почти оголился в точке соприкосновения с ней.

— Замени провод, — сказал тридцать пятый, и человек, дёрнувшись, повернулся к нему.

— Что?! Какой провод?!

— Этот, — Гедимин коснулся неисправной детали. — Изоляция стёрлась. Через два дня начнёт искрить.

Энрике открыл рот, но ничего не сказал — только выдохнул и снова сплюнул на камни.

— Теск…

Когда небо над защитным куполом начало менять цвет, на площади оставалось ещё много обломков древнего строения, но Энрике буркнул: «Идём». По пути к тюрьме их обогнал последний, наполовину нагруженный глайдер. В пустых контейнерах, держась за борта, сидели и стояли аборигены.

Закрыв за собой дверь, Энрике сдёрнул респиратор и вытер лицо. Гедимин не чувствовал перегрева — разве что лодыжка под повязкой заметно нагрелась, и ступать на ногу стало ещё труднее.

Райан Аранда сидел за столом, заполняя документы, но, увидев Энрике, поднялся.

— Как всё прошло? — спросил он, пристально глядя на Гедимина.

— Тихо, — отозвался охранник. — Никаких инцидентов.

— Приятно слышать, — кивнул Райан, обходя пленника по кругу.

Гедимину давно хотелось откашляться, и сейчас он исполнил своё желание и сплюнул в урну. Слюна была бурой от пыли.

— Столько брехни, и вся оказалась правдой, — пробормотал главный тюремщик и крикнул:

— Стать смирно, руки за голову!

Подойдя к поднявшему руки Гедимину, он извлёк из его карманов несколько острых прочных обломков фрила и металлический пруток.

— Энрике, ты куда смотрел? — сложив всё найденное на стол, он повернулся к охраннику.

— Я… сэр, он ничего не подбирал! Не мог же я не заметить… — выпалил тот.

— В камеру его, — буркнул Райан.

Гедимин улёгся на матрас. Большой усталости он не чувствовал, но ему было досадно, и не столько из-за отобранных обломков — можно было догадаться, что неглупые «макаки» вывернут ему карманы — сколько из-за ошейника. «Вот о чём предупреждал Саргон,» — угрюмо думал eateske, ощупывая металлический обруч. «Трудно доказать превосходство на неисправном истребителе. Зато легко попасть в рабство.»

— Как он в работе? — донеслось из «кабинета» Райана.

— Как бульдозер, — ответил Энрике. — Тысячефунтовые глыбы поднимает, не запыхавшись. При мне вёл себя тихо.

— Впишу его в график, — сказал Райан. — Поел? Бери контейнеры и иди.

Энрике появился в коридоре, щелчком отключил «сивертсен» и просунул под решётку два запечатанных контейнера. Следом он протолкнул ложку длиной с собственное предплечье и шириной с ладонь. Гедимин удивлённо мигнул, повертел её в пальцах — она была подходящего размера.

— Чего смотришь? Я обещал, — буркнул охранник. — Твой черпак.

Гедимин думал, что его вечером погонят работать, но этого не случилось. Уже прошла ночь (чуть менее скучно, чем предыдущая, — когда не удавалось отключиться, тридцать пятый думал о древнем здании, мысленно собирая его по частям и гадая о его назначении), за окном посветлело. Энрике ушёл, его на посту сменил Хосе, ещё более понурый, чем в день авианалёта. Иногда он порывался что-то забормотать, но косился на «спящего» пленника, морщился и замолкал. Когда за окном окончательно рассвело, он вышел. Его возвращение Гедимин пропустил; он открыл глаза, когда услышал щелчок отключаемого «сивертсена». Хосе пропихивал под решёткой два запечатанных контейнера и большую ложку.

«Что, уже вечер?» — удивлённо мигнул Гедимин.

— Быстро ешь, Джед. Через четверть часа шериф ждёт нас, — хмуро сказал охранник.

«По крайней мере, они кормят рабов,» — хмыкнул про себя eateske. Посмотрев на вязкую бесцветную массу, он покосился на свою руку — она пока слизью не растекалась. «Четвёртый день. Интересно, что я почувствую, когда процесс пойдёт.»

Двадцать минут спустя они шли по пыльной улице. Ветер со вчерашнего дня усилился, заметно потеплело. Гедимин нашёл взглядом разрыв в защитном куполе — он уменьшился вдвое, но закрыть его полностью не удалось. Хосе косился на небо, на соседние здания, хмурился и поминутно совал руку в карман. Вторая крепко держалась за бластер.

— Святая Дева! — вскрикнул Хосе, когда между ними и перекрёстком не осталось зданий, и развалины стали видны как на ладони. Большую их часть уже разобрали; весь фрил, пригодный на переплавку, увезли. На месте жилых кварталов остался пустырь с крышками люков, и на его краю глайдер разгружал вереницу контейнеров. Четверо горожан в экзоскелетах раскладывали привезённое по площадке — один громоздкий предмет к каждому люку. Часть обломков древнего здания, скрывающую под собой тела, тоже убрали. На бывшем полу ещё темнели пятна крови, но трупов уже не было.

— Пречистая, — вполголоса поправил Гедимин. Хосе скрипнул зубами.

— Заткнись, теск. Лучше заткнись по-хорошему.

Он отвёл Гедимина к горе обломков, подождал, пока глайдер поставит пустые контейнеры неподалёку, и подошёл к кабине. Тридцать пятый не вслушивался в их разговор — даже старое, по-дикарски построенное здание было интереснее. Хосе вскоре вернулся, сел на камень и закурил. Проходящий мимо Гедимин уловил знакомый запах горелой органики.

— Опять лечебные смеси? — тихо спросил он. Хосе вздрогнул.

— Отвали, теск. Работай, — вяло отмахнулся он.

Сзади послышался тихий щелчок. Абориген, помахивая бластером, выглянул из-за развалин.

— Всё в порядке, Хосе? Если что, кричи.

Гедимин огляделся — ещё пятеро болтались по пустырю, лениво собирая осколки фрила и разглядывая брошенную утварь, и у двоих из них были бластеры. «Успею или нет?» — тридцать пятый прикинул расстояние между «макаками», Хосе и четвёркой в экзоскелетах. «С повреждённой ногой — нет.»

Глайдер, волоча за собой переполненные контейнеры, выбирался с площади и отчаянно гудел — выезд перегородил другой транспорт, не успевший улететь. Он встал как-то наискосок, перекрыв почти всю дорогу, и глайдер с грузом камней пытался втиснуться в оставшийся просвет. Понаблюдав за ними ещё секунду, Гедимин повернулся к груде обломков. Там, где из-под каменной крошки выступил пол, были видны знакомые красновато-бурые потёки, и мухи уже слетались к ним. Сверху лежал кусок алебастровой скульптуры — чья-то длинноволосая голова. Рядом, приглушённо переговариваясь, уже стояли двое в экзоскелетах, осторожно раскапывали обломки; третий, без брони, дежурил неподалёку со свёртком пакетов наготове и усиленно смотрел в другую сторону. «Местный похоронный обряд,» — сузил глаза Гедимин. «Пока они там, мне не подойти.»

Он повернулся к Хосе. Тот, докурив «смесь», перебрался с камня на обочину и стоял там неподвижно. Его взгляд расплывался, и Гедимин не мог понять, куда он смотрит.

— Эй, Хосе, — негромко окликнул тридцать пятый и протянул к нему руку. — Давай сюда ключ.

Взгляд «макаки» сфокусировался мгновенно, а в следующую секунду Гедимин обнаружил в её руке бластер, нацеленный ему в грудь.

— Дже-ед, — протянул, странно ухмыляясь, охранник. — Ты думаешь, я все мозги скурил?

«Не сработало. Странно,» — подумал eateske, отворачиваясь. Судя по ругани и лязгу, доносящимся с перекрёстка, там происходило что-то интересное.

— Я пойду туда, — он кивнул в сторону перекрёстка.

— Ага, я следом, — вяло отозвался Хосе, опуская бластер. — Только тихо, ладно? Скоро ужинать пойдём.

На перекрёстке стоял глайдер — тот, что перегораживал проезд. От него отцепили все контейнеры и отогнали его с дороги. Теперь обшивка с его носа была снята, и над развороченным двигателем склонились двое аборигенов. Ещё трое стояли вокруг, заглядывая под обшивку. Ни у кого из них не было ничего, похожего на инструменты.

— Что здесь? — спросил Гедимин, заглядывая в двигатель через их плечи. Сквозь выяснения, кто сломал машину, и каким образом теперь ему следует спариваться со своими родственниками (эту часть eateske не понял), он слышал тихий, но отчетливый электрический треск.

Аборигены одновременно отвернулись от глайдера и попятились, хватаясь за оружие.

— Что с глайдером? — медленно, отчётливо выговаривая слова, спросил Гедимин. У него было чёткое ощущение, что его либо не слышат, либо не понимают.

— Не летает ни черта, — ответил, высунувшись из кабины, шестой горожанин. Ему изнутри было не видно, кто задаёт вопрос — он, сняв приборный щиток, пытался добраться до неисправности с другой стороны. Теперь он увидел собеседника и вздрогнул, стремительно расширяя зрачки.

— И не должен, — буркнул тридцать пятый, запуская руку в изношенные «внутренности». Местные не скупились на смазку — должно быть, просто лили масло из ведра под обшивку — и оно застывало на деталях, смешиваясь с красной пылью. Нужная защёлка нашлась не сразу — на ней наросло два сантиметра грязи. Вторая была на виду, но прикипела к корпусу. Обломком фрила Гедимин поддел её — корпус захрустел, но крышка приподнялась. Треск стал громче.

— Нож, — тридцать пятый, не оглядываясь, протянул руку к толпе аборигенов. Они стояли немного поодаль, перешёптываясь.

— Такой? — спросили сверху. Обитатель кабины покинул её и наклонился над дырой в обшивке. Гедимин посмотрел на широкое короткое лезвие. Держать его пришлось двумя пальцами, но резало оно хорошо.

Обрывки проводов уже не трещали; оплавленная изоляция сходила с них легко.

— Есть чем спаять? — спросил тридцать пятый.

— Нечем, — мотнул головой абориген. — Изолента есть.

— Неси изоленту, — разрешил Гедимин, туго скручивая разорванные провода. Мягкий металл хорошо поддавался. «Так сойдёт,» — подумал тридцать пятый, наматывая изоленту виток за витком. «Не крейсер, не взорвётся.»

— Запускай, — вернув крышку на место, он отступил на шаг и поискал взглядом ветошь или поверхность, пригодную для вытирания рук. От толпы, собравшейся вокруг, отделился один горожанин и бросил ему комок грязных тряпок. Глайдер загудел, медленно приподнимаясь над землёй. Гедимин бросил тряпки владельцу и развернулся, чтобы уйти, но едва не налетел на Хосе — тот, бледный как стена, сжимал в одной руке ключ, а в другой — бластер.

— Всё, Джед. Идём, — пробормотал он и судорожно сглотнул. — Ты ничего не видел, ладно? Я в другой раз тебе принесу.

…Войдя в тюремный коридор, Хосе остановился и вполголоса выругался. Из «кабинета» Аранды доносились голоса, и один из них принадлежал доктору Мэттью.

— Хороший вечерок, — заметил врач, вместе со стулом поворачиваясь к прибывшим.

— Очень, — закивал Хосе.

Райан встал перед ним, шумно принюхался и поморщился.

— Опять?

— Нет, сэр. Это на улице… откуда-то дым принесло, — промямлил охранник. — А… а у Джеда в кармане железка!

— А у тебя в голове дым, — Райан привстал на цыпочки, чтобы достать кусок металла из нагрудного кармана eateske. — Джед, хватит, а?

— Я пришёл к твоей ноге, — сказал Мэттью, встав со стула. — Садись, показывай повязку.

Стерев с прозрачного фрила пыль, он пощупал ногу над повязкой и под ней, повертел её и хмыкнул.

— Рано вы начали гонять его. Но заживает хорошо. Через две недели сниму повязку. Райан, ты достучался до федералов?

— Сейчас им не до нас, — угрюмо ответил шериф. — Ищут базу… Я не могу просто держать его тут, Мэттью. Тут каждый кет, даже самый никчёмный, работает с рассвета до заката. В городе нет здоровых амбалов. Тут одни старики и мелюзга!

— Да знаю я твои резоны, Райан, — поморщился врач и пристально посмотрел на Гедимина. Тот после осмотра остался сидеть на полу и незаметно оглядываться. Коридоров в тюрьме было больше одного…

— На нём вся пыль Нью-Кетцаля, — проворчал Мэттью. — Что, в городе не нашлось ведра воды?

— Что? Когда мне заниматься такими вещами? — фыркнул Аранда. — Нас тут трое на всё…

— Надеть удавку — на это вы время нашли, — сухо отозвался Санчес. — Устрой ему мойку, Райан. Сегодня.

…Это устройство обычно использовалось для мытья полицейских глайдеров, и, как Энрике ни ослаблял напор воды, удары струй для человека были бы болезненными. Но Гедимин не чувствовал боли. Прикосновение холодной воды к усталому телу было даже приятным.

— Вот на кой его мыть? Это просто пыль, — пробурчал Энрике, отставив в сторону мыльную щётку на длинной ручке. — От него всегда пахнет только пылью и железом.

— Настоящий кет — весь в пыли, харкает пылью, моется раз в месяц, — хмыкнул Мэттью. — Хосе, ты закончил?

— Вот, сушу, — закивал щуплый охранник. Перед ним на бортике висела форма Гедимина, и с неё капала вода. Скользкий скирлин отталкивал жидкость, не промокая; через пять минут форма должна была просохнуть.

— У них и правда нет волос, — хмыкнул Энрике. — Нигде. Гладкая белая шкура.

— Это везде пишут, — отмахнулся Хосе. — А вот что у них всё как у людей… А зачем? У них же нет баб.

— И у тебя нет бабы, — покосился на него доктор Санчес. — Хочешь — приходи, отрежу лишнее.

Энрике испустил короткий смешок, Хосе побагровел и надвинул фуражку на глаза.

— У меня была девушка! Совсем недавно… год или около того. А у него?

— Спросишь, — буркнул Райан. — Рики, хватит лить воду. Джед, иди сохнуть.

Влезая в высохшую форму, Гедимин украдкой ощупал ошейник. Обруч был сделан «макаками», но тут они постарались — вода действительно не проникала внутрь. «Исправен,» — заключил тридцать пятый. «Надо найти отражающую поверхность. На ощупь я его не вскрою.»

В камере его оставили одного — ненадолго, пока Хосе ходил провожать доктора Санчеса. Через четверть часа он вернулся с запечатанными контейнерами, просунул их под решётку, но упасть на стул не спешил — стоял у двери, глядя на Гедимина.

— Эй, Джед, — громко прошептал он. — Тебе сколько лет?

— Шесть дней, — ответил тридцать пятый, зачёрпывая Би-плазму. Хосе смерил его недоверчивым взглядом, что-то пробормотал и отошёл от решётки.

Толстое стекло задребезжало, стены едва заметно качнулись. За первым взрывом последовал второй. Гедимин перевернулся на другой бок, не открывая глаз. Утренняя порция Би-плазмы уже была съедена, а «мартышки» ещё не придумали для него работу, и никто не приходил за ним. Третья бомба взорвалась где-то поблизости, и от сотрясения замигали не только светильники, но и защитные поля. Кто-то постучал по решётке.

— Джед, вставай, — за прозрачной стеной стоял шериф. — Сегодня ты работаешь на меня.

— Сэр? — удивлённый Энрике, присевший было на стул, снова поднялся.

— Да, ты сиди, — кивнул Райан. — Ключ оставляю тебе. Мы далеко не уйдём.

Пять взрывов один за другим прогрохотали за стенами тюрьмы. Кто-то снова прорвался сквозь городской купол и долбил кварталы многочисленными, но слабыми бомбами. Гедимин думал, что достаточно было бы одного выстрела из главного орудия «Циклопа», чтобы на месте Нью-Кетцаля осталась воронка. «Зачем вообще бомбить его? Тут ничего нет, кроме пыли и макак…»

— Твои дружки не унимаются, — вздохнул Райан. — Сейчас лупят по верфям и станции, но там им не обломится. Поле не пропустит. Сверни налево. Мы идём к ангару. Говорят, ты ремонтник… у меня тоже есть глайдер, и его некому чинить. Да, сюда… А теперь стой.

От коридора отходило короткое ответвление с двумя закрытыми дверями. Райан жестом приказал тридцать пятому дойти до конца и там остановиться.

— Сядь. Руки на стену и не двигайся, — тихо сказал он. — Я кое-что поправлю.

Он просунул пальцы под ошейник и слегка повернул его. Гедимин услышал тихий треск и писк, потом — щелчок.

— Удавка теперь не сработает, — сказал Райан, отойдя от пленника. — Вставай. Через месяц за тобой прилетят федералы, тогда я сниму ошейник вовсе. Он нужен для контроля, и больше ни для чего. Рабов мы не держим и никогда не держали. Надоест работа — откажись, заставлять не стану.

«Надоест?» — Гедимин мигнул, вспоминая, как лежал и разглядывал потолок сутки напролёт. Вот это действительно быстро надоедало, а работа… Он ещё ни разу не устал за эти два дня, и новой информации было в избытке.

— Нам нужны хорошие ремонтники, — сказал Райан и запрокинул голову, чтобы заглянуть Гедимину в глаза. — «Мартышки» — так вы называете нас? Если говорить о кетах — вы не ошиблись. Толпа мартышек и кучка инвалидов. Всех, кто был на что-то годен, давно призвали. Мы работаем с тем, что осталось, Джед. От вас и вашей войны только одна польза — любому отбросу нашлось занятие и место. Ты был ремонтником?

— Я умею чинить корабли, — отозвался Гедимин.

— Странные у тебя глаза, — буркнул Райан, отводя взгляд. — Горят, как угли. Умеешь чинить корабли — значит, глайдер для тебя ничто. Наш скрежещет на взлёте, иногда глохнет. Не из-за пыли — чистят его регулярно.

Площадка, по которой они прошли, уже была знакома Гедимину — здесь ему устраивали мойку. К ней торцом примыкал ангар. Его стены были тоньше, чем у самой тюрьмы, и грохот снарядов здесь был слышен ещё лучше.

— Верфи, — сказал Райан. — Отстреливаются. Вот этот глайдер. На тот, что слева, не смотри. Он уже полгода как не летает. И… наружу не лезь. Взрыватель сработает.

— Что есть из инструментов? — спросил Гедимин, втискиваясь в кабину глайдера. Она была предназначена для людей, и eateske там не помещался — мог только дотянуться до педалей и руля. Потревоженный механизм чихнул двигателем, протяжно заскрежетал, слегка приподнялся над землёй и упал обратно.

— Всё, что найдёшь в том ящике, — Райан достал бластер из кобуры и теперь задумчиво его рассматривал, вполглаза наблюдая за пленным. — Только в карманы не суй. Тебе что, так скучно в камере?..