Синтез

Глава 66

— Хорошо, что в прошлый раз поставили везде поля, — вздохнул Хольгер, посмотрев на небо.

Солнце не показывалось третий день, дождь не прекращался более чем на четыре часа вот уже неделю. Полигон Линкена, залитый водой, как один большой, но неглубокий водоём, под порывами ветра шёл рябью. Только две воронки из множества разбросанных по местности остались незатопленными, — те, что были прикрыты защитным полем.

— А бункер не накрыли, — Гедимин посмотрел на яму, на уровень воды в ней, и недовольно сощурился.

— Атомщик боится жидкой воды? — ухмыльнулся Линкен, спрыгивая в «бункер». Вверх полетели брызги, мокрый песок и растительные остатки. Гедимин стряхнул с сапога клочок коры и жестом приказал взрывнику выбираться.

Хольгер, посмотрев ещё раз на небо и зябко поёжившись, забрался на миниглайд и полетел к своей воронке. Гедимин, установив излучатели в нескольких метрах от краёв ямы — ему уже не требовалась проверка, он и так видел, где сойдутся лучи — достал из карманов несколько деталей и стал соединять их.

— Что это? Это сделано не из поля, — заметил Линкен. — Думаешь, выдержит удар?

— Податчик сырья, — Гедимин скрепил собранное устройство с ёмкостью, наполненной мелкой бесцветной пылью, и приделал к шару защитного поля. — Проверим. Если продержится, пока не закончится сырьё, этого будет достаточно.

Сармат смотрел на конструкцию с сомнением — она была снабжена точным таймером, но речь шла о мельчайших долях секунды… «Всегда можно доработать,» — решил он наконец и, отвернувшись от «реактора», быстро пошёл к затопленной воронке. В этот раз защитных полей вокруг воронки почти не было — только там, где воздушная волна могла докатиться до Хольгера, а значит, следовало ждать сильного взрыва.

«Прикрой уши,» — жестом скомандовал Гедимин, забирая у Линкена пусковое устройство. Взрывник ухмыльнулся.

— Сейчас бабахнет?.. Атомщик, а тебе никогда не хотелось убрать все эти плёнки и шарики и посмотреть, как оно бабахает на самом деле? По мне — оно того стоит!

Гедимин мигнул.

— Не вижу никакого смысла в этом опыте, — пробормотал он. — А уши прикрой. Attahanke!

В этот раз за вспышкой зелёного света не последовал грохот; Гедимин, привстав над краем воронки, пристально смотрел на податчик, собранный из рилкара, и на полупрозрачный шар-приёмник. Бесцветная пыль стремительно темнела по краям и стекала вниз, тут же заменяясь новой, поступающей сверху. «Двадцать один, двадцать два…» — начал считать Гедимин, но грохот прервал его, и он скатился на дно воронки, запоздало прикрывая рукой глаза.

— A-ah-hasu! — выдохнул склонившийся над ним Линкен. Гедимин видел его, хотя веки так и заливало что-то липкое, — рассечённая кожа на лбу обильно кровоточила. Взрывник поддел ногтем торчащий из ранки осколок и показал Гедимину. Тот благодарно кивнул, провёл пальцами по расцарапанному лицу, — несколько мелких обломков рилкара ещё осталось под кожей. Он вынул те, что попались под руку, зачерпнул из-под ног воды и смыл кровь.

— Почти четыре секунды, — сказал Линкен. — Я считал. А что потом было? Сырьё закончилось?

— Перебой в подаче, — буркнул Гедимин, запоздало жалея о недостаточном прикрытии воронки. Несколько царапин на лбу его не пугали — куда хуже было то, что выработанный ирренций размазало и по самой яме, и вокруг неё.

Рация в кармане сармата гулко загудела.

— Я слышал взрыв, — на связи был Хольгер. — Всё в порядке? Сколько продержалась установка?

— Четыре секунды, — ответил Гедимин. — Но таймер всё-таки не тянет. Слишком маленькие интервалы. Здесь утечка ирренция, не ходи сюда, пока не позову.

Линкен хмыкнул. Ремонтник вопросительно посмотрел на него.

— Я так… — махнул рукой взрывник. — Таймер?.. А если такую установку построят — надо же будет в неё постоянно кидать сырьё?

— Или отключать излучатели вовремя, — буркнул Гедимин. — Влезай в поле, пойдём собирать ирренций.

Он думал, как настроить беспрерывную подачу. Взрывной реактор уже почти можно было считать рабочим, но Гедимин не думал, что Ведомство с ним согласится, — и тем более не торопился хвастаться перед Конаром. «Реактор, существующий четыре секунды, я даже показать не успею,» — думал он, останавливаясь с дозиметром над краем воронки. «Но интересно, сколько продержались аналогичные реакторы Лос-Аламоса…»

Последний купол защитного поля сомкнулся над последней плутониевой сферой и подёрнулся красноватой рябью — сигма-излучение свободно проходило сквозь любые преграды, никак на них не влияя. Гедимин вспомнил многочисленные эксперименты с ним и досадливо сощурился — природа сигма-квантов за год не стала яснее ни на единый кварк.

«Тридцать четыре грамма ирренция на каждую,» — он задумчиво смотрел на сферы. «Меньше, чем хотелось бы. До мая материала не наберётся даже на самый облегчённый стержень…»

Через полчаса он спустился из душевой и увидел, что индикатор на дверях хранилища показывает чьё-то присутствие внутри. Там был Хольгер; он смотрел на сферы и недовольно щурился.

— Много плутония на нужды Ведомства, — пояснил он, встретившись взглядом с Гедимином. — Не стоило переводить металл. Странно, что ты решил так им помочь. После того, как они с тобой обошлись…

Гедимин качнул головой.

— Я помогаю не им. Нужно накопить как можно больше ирренция до июля. Тогда будет время на один эксперимент. Если только он удастся…

Сармат замолчал. Хольгер пристально посмотрел на него.

— Слоистый стержень? Тот чертёж, который ты показывал? Думаешь, это сработает? А что со взрывными реакторами?

Гедимин досадливо поморщился.

— Пустая трата времени. Мне не удержать процесс.

— Жаль, — склонил голову Хольгер. — Идея была многообещающая.

— Синтезируй лантаноиды, я мешать не буду, — Гедимин пожал плечами. — Полигон — твой. Если Линкен что-то сказал против…

Хольгер поспешно покачал головой.

— Линкен не возражает, наоборот — ему нравятся эти взрывы. Я сворачиваю работу из-за снега. Трудно работать среди постоянных осадков.

…Улыбающийся от края до края рта Кенен перехватил сармата у душевой, когда тот с полотенцем на плече направлялся к озеру.

— Эй, Джед! — он приветливо замахал рукой, будто опасался, что сармат не заметит его. Гедимин остановился.

— Что сломал? — угрюмо спросил он. Такую радость при виде ремонтника Кенен выражал нечасто — значит, поломка была серьёзная.

Кенен укоризненно хмыкнул.

— Сломал? Как-то странно ты смотришь на нашу дружбу. Я что, не могу просто подойти и поздороваться?.. Последнее время, Джед, ты как-то избегаешь меня. Совсем не общаешься…

Гедимин изумлённо мигнул.

— Ты хочешь общаться? — он смерил Кенена оценивающим взглядом и едва заметно усмехнулся. — О чём? Хочешь обсудить принципиальную схему взрывного реактора? Тогда идём.

Он протянул руку к плечу Кенена и шагнул к нему, слегка оттеснив его в сторону коридора. Учётчик шарахнулся в сторону, уходя от захвата, и нервно хихикнул.

— Джед! Ты не меняешься. Не надо этих твоих штучек. Реакторы — не единственная тема для общения. Честно!

Гедимин хмыкнул и опустил руку.

— Так чего тебе надо?

— Просто хотел узнать, не случилось ли чего, — пожал плечами Кенен. — Раньше Хольгер подходил ко мне каждый месяц — ему всё время нужны были разные реагенты. А последние два месяца проходит мимо, будто меня не видит. Поставщики уже волнуются, Джед. Потерять налаженные каналы так легко… Что-то случилось в вашем центре? Запретили химию?

Гедимин мигнул. «Заметил. Ну да, как он мог не заметить…»

— У Хольгера достаточно реагентов, — сказал он. — Ведомство наладило снабжение. Больше незачем тебя беспокоить.

Кенен пристально посмотрел на него, и его усмешка слегка перекосилась.

— Ведомство? С трудом верится, Джед. Речь о весьма редких реагентах. Я бы ещё поверил в чугунные болванки или ржавые трубы, но неодим или диспрозий… Ты уверен, что Хольгеру больше не нужны мои поставки?

— Уверен, — Гедимин отодвинул его с дороги и пошёл к выходу.

— Айш-ш! — еле слышно зашипела Лилит, ещё крепче обхватив Гедимина; он почувствовал, как её зубы впиваются ему в плечо. Напряжение становилось нестерпимым, солнечное сплетение словно пронизали провода, раскалившиеся от пропущенного по ним тока, и жар волнами стекал к паху, но возбуждение не находило выхода. Сармат стиснул зубы и, не отпуская вырывающуюся самку, на ощупь сдвинул рычаг подачи воды. Сверху ударили холодные струи, и раскалённый ком в солнечном сплетении наконец разжался, напоследок скрутив всё тело серией мощных судорог. Гедимин, пошатываясь, шагнул от стены; сарматы расцепились, и Лилит, запрокинув голову, сползла вниз по гладким фриловым плитам. Она сидела, широко раскинув колени и тяжело дыша, хватала ртом воду и покачивалась из стороны в сторону. Гедимин устоял на ногах, но ещё чувствовал слабость. Напряжение разрядилось и ушло, пульсирующий жар в животе угас, и сармат провёл рукой по солнечному сплетению, выплеснув на кожу ещё горсть холодной воды. С тех пор, как стерилизация и высокие дозы облучения сделали паховые органы практически нечувствительными, основной очаг возбуждения перебрался выше, почти под рёбра, и сейчас, после разрядки, следовало хорошо охладить его, — Лилит уже устала, а других самок сегодня не предвиделось.

— Ну что, легче? — слабым голосом спросили с пола. Сарматка, остыв, села ровно и теперь деловито умывалась. Гедимин осмотрел себя — ничего, кроме испарины, его тело давно не выделяло, а её уже смыл душ.

— Хорошая разрядка, — согласился он, набирая воды в ладони, чтобы умыть лицо. — Встать можешь?

За его спиной послышались смешки. Он, вздрогнув от неожиданности, развернулся и увидел компанию филков. Секунду назад, как казалось сармату, душевая была пуста — между сменами ей редко пользовались — но, судя по ухмылкам и обрывкам фраз, эти существа наблюдали за происходящим довольно долго.

— А, вот это как делается, — сказал один из них, глядя на Гедимина и Лилит. — Сначала орган набухает, а потом сжимается.

— Раза в три, не меньше, — добавил второй. — Не знаю, каково это. Наверное, больно.

— Да, судя по ней — просто наизнанку выкручивает, — щёлкнул языком третий филк, кивнув на Лилит. Самка с резким выдохом поднялась на ноги и показала ему кулак.

— Эй, вы! Нечего пялиться, — она шагнула к филкам. Гедимин молча смерил их хмурым взглядом, и малорослые сарматы, осёкшись, попятились к выходу.

— Откуда их принесло? — недоумевал ремонтник минуту спустя, согреваясь под потоком сухого воздуха в предбаннике душевой. Филки исчезли, и куда они ушли, сармат не знал, но непохоже было, чтобы они зашли помыться.

— Да мало ли их в бараке… — Лилит уже успокоилась и только пожала плечами. — Не бери в голову, атомщик. Услышали звуки, зашли посмотреть.

— Помнится, их делали способными к спариванию, — задумчиво проговорил Гедимин. — Но это, кажется, новая партия.

— Да, судя по всему, это им в новинку, — ухмыльнулась самка. — Но мы их не позовём. Нам и так неплохо. О чём задумался?

Гедимин уже надел комбинезон и нагнулся, чтобы закрепить на ноге сапог, но остановился на полдороге и задумчиво сощурился.

— Тот стержень, который я буду делать… Кажется, я недостаточно учёл газовое разбухание. Что-то надо придумать.

Лилит хлопнула себя ладонью по бедру.

— Атомщик! Что ты прекратишь раньше — дышать или думать о реакторах?!

Очередь на сдачу анализов выглядела длинной, но шла быстро, и уже через десять минут Гедимин подошёл к сармату-медику и подставил руку под кровезаборник.

— «Нова-одиннадцать-один», — привычно назвал он номер. Медик, закрепив на его предплечье устройство, молча пихнул локтём в плечо филка-санитара.

— «Нова-одиннадцать-один», — повторил тот. — Ты и номер «Нова-одиннадцать-три» были замечены за спариванием. Расстегни куртку до пояса.

Пока Гедимин изумлённо мигал, филк воткнул ему под рёбра тонкую иглу. Вторая инъекция была сделана в мошонку. Вещества не вызвали никаких особенных ощущений — только слабое жжение, быстро исчезнувшее.

— Завтра и послезавтра придёшь на повтор, — сказал сармат-медик. — Ещё раз почувствуешь симптомы гормонального отравления — повторим весь курс, но обычно одного хватает.

Гедимин снова мигнул.

— Отравление?..

— Ну да, последствия экспериментов покойного Джеймса, — криво ухмыльнулся медик. — Он ввёл вам слишком много мартышечьих гормонов — до сих пор успокоиться не можете. Сарматы не спариваются, это им ни к чему — и возбуждение у них не возникает. А гормональное отравление вызывает такую противоестественную тягу между самками и самцами. Это не в нашей природе, понял? Больше таким не занимайся. Особенно в душевой.

— Не лезь не в своё дело, — ровным голосом посоветовал ему Гедимин и пошёл к выходу. Медик только хмыкнул.

…Линкен выразительно поморщился и потянулся к шраму на затылке, но промолчал. Хольгер удивлённо мигнул.

— Вы с Лилит? Да ещё в душевой? Я думал, ты после того взрыва уже ничего не хочешь…

Гедимин пожал плечами.

— Лилит нравится. Сёстрам Хепри тоже.

— Вот вам четверым и устроят антигормональную терапию, — буркнул Константин. — В душевой-то зачем?!

— Иногда нужно охлаждение, — Гедимин сердито сощурился. — Никто из нас не болен. Нам не нужны лекарства.

— Медикам виднее, — отозвался Константин.

— Жёваный крот! — донеслось из-за верстака. Там сидел Иджес и что-то читал с экрана смарта. Гедимин недовольно посмотрел на него.

— Тут про твоё гормональное отравление, — пояснил Иджес. — Выходит, не один ты с Энцелада, — я эту новость тоже пропустил.

— Что? Даже в новостях об этом пишут? — Линкен, не выдержав, отобрал у него смарт и развернул голографический экран. — «Устранение последствий так называемого проекта «Слияние»… измерение уровня половых гормонов показало, что…» А, вот: «оказывают отрицательное воздействие на мозг сармата из-за вызываемого ими оттока крови и вследствие — нехватки кислорода». Что скажешь, атомщик?

Гедимин сердито сощурился.

— Мой мозг в порядке, — буркнул он. — Кто это пишет? Макаки?

— Администрация Маркуса, — ответил Линкен, ткнув пальцем в голографический экран. — «Меры для выявления пострадавших от гормонального отравления и оказания им медицинской помощи будут приняты в кратчайшие сроки». Вот, ты уже получил помощь. Как, мозгу стало легче?

— Отстань от моего мозга, — фыркнул сармат. — Следи за своим.

«Проект «Слияние»? Он давно прекращён,» — растерянно думал он. «Выходит, Маркусу он до сих пор не даёт покоя.»

— Тут просят сообщать обо всех отравленных, — сказал Иджес, заглянув в смарт. — Наверное, те филки сообщили о тебе. И о Лилит тоже.

— Делать им нечего, — пробормотал Гедимин. Очередная выдумка Маркуса выглядела крайне глупой, и говорить о ней сармату уже надоело. Он незаметно провёл пальцем по верхней части живота, потёр участок кожи, обычно отзывавшийся вспышкой тепла, — в этот раз он не почувствовал ничего необычного. «Начинает действовать,» — подумал он с лёгкой досадой. «Значит, теперь мой мозг останется при своём кислороде. Пойду проверю…»

В реакторном отсеке было тихо, только насосы охладительной системы гудели под плитами, и иногда еле слышно посвистывал вентилятор внутри пульта управления. «Проверить, что с ним,» — отметил про себя Гедимин, останавливаясь на границе защитного поля и поворачиваясь к плутониевому реактору. Ничего, кроме наглухо закрытой крышки, он не видел, но это было и не нужно, — сармат мог воспроизвести устройство в памяти в мельчайших подробностях.

«Очень низкая выработка,» — он задумчиво сощурился. Реактор перед мысленным взором немного изменился, и сармат одобрительно кивнул. «Так будет больше. Северяне должны были уже это обнаружить. У Константина определённо устаревшая схема. Он не знает о доработках или… или счёл, что безопасность важнее выработки. А я бы попробовал нарастить её.» Он снова изменил объёмную схему и едва заметно усмехнулся. «Ничего, не взорвётся. Но… осторожность не помешает. Нужна информация, как можно больше. Может быть, Герберт… Да, надо связаться с ним.»

Письмо ушло в Лос-Аламос ещё до обеда, и вечером, лёжа на матрасе в своей комнате, Гедимин лениво проверял почту, — рассчитывать на такой скорый ответ было бессмысленно, однако удержаться было трудно.

— Эй, атомщик! — Лилит щёлкнула пальцем по тонкой дверной створке и приоткрыла её, заглядывая внутрь. — Чем занят?

— Ничем, — отозвался Гедимин, садясь на матрасе и освобождая место для самки. Те нервные окончания под самой кожей, которые обычно отзывались странным ноющим чувством при её виде, сегодня молчали.

— Слышал о запрете на спаривание? — вполголоса спросила Лилит, закрывая за собой дверь. — А объявление на медчасти видел?

Сармат угрюмо кивнул. Новый плакат вывесили сегодня, и он был напечатан крупными красными буквами, — всем, «страдающим от гормонального отравления», предлагалось прийти к медикам и получить порцию антидота, а тем, кто знаком с «больными», — сообщать о них врачам и патрульным.

— И тебе дали антидот? — спросил он, глядя на недовольную Лилит. Самка махнула рукой.

— Сестёр Хепри они тоже вычислили. Теперь… Похоже, разрядка мне больше не нужна. Никакой чувствительности, где ни потрогай. А ты как?

— Так же, — ответил сармат.

Лилит сочувственно щёлкнула языком и опустилась рядом с ним, легко проводя пальцем по его плечу.

— Это ничего, атомщик. По крайней мере, нам ничего не отрезали.

Гедимин вспомнил стерилизацию, боль, выворачивающую наизнанку, едва заметно поморщился и притянул самку к себе.

— Больше тебе незачем ко мне ходить. Ты не чувствуешь напряжения, а я не могу дать тебе разрядку.

Лилит фыркнула и уткнулась ему в плечо.

— Ты всё ещё тёплый, теск. Остальное неважно.

Электрокран, разгруженный в «красном отсеке», снова въезжал в реакторный. Гедимин следил за ним взглядом, не двигаясь с места. В этот раз сармат стоял у стены напротив щита управления, сложив руки на груди и молча наблюдая за работой Аккорсо. Оператор действовал чётко и быстро, все команды были освоены до автоматизма, — помощь Гедимина уже не требовалась, но на всякий случай сармат оставался в отсеке.

Кран остановился над вскрытым реактором, и в освободившийся дверной проём вошёл Константин. Он повернулся к Гедимину и с едва заметной усмешкой помахал ему смартом.

— Ведомство довольно твоей работой и разрешает тебе и дальше использовать плутоний для синтезных сфер. Твоё нововведение понравилось и Нгылеку, и Масангу.

Гедимин, ничего не ответив, перевёл взгляд на поднимаемые из реактора стержни.

— Чего не рад? — спросил Константин, убирая смарт.

— Лучше бы они не мешали мне работать, — отозвался Гедимин, разглядывая стержни. — А ты отойди с дороги. Кран поедет обратно.

«Хотя бы триста граммов,» — думал он, вспоминая чертежи многослойных стержней, — каждый новый вариант был легче предыдущего, но всё равно все запасы ирренция на «Полярной Звезде» не покрывали и половины потребности в нём. «И месяц на испытания. Дальше пусть делают что хотят. Но мне нужен этот месяц…»

К обеду выгрузка была доведена ровно до половины, и Аккорсо, отправляясь в барак, сдал вахту подошедшему Ангусу. Гедимин хотел остаться и проверить, как тот будет работать, но Хольгер силой утащил его в «чистую» лабораторию вместе с Ангусом. Там уже лежали контейнеры с Би-плазмой — Иджес, весь день просидевший на верхнем ярусе, выбрался на пищеблок и принёс не только обычную пищу, но и пару горстей каких-то образцов человеческой еды в ярких обёртках.

— Глюкоза, — определил Хольгер, лизнув образец. — Ничего интересного.

Гедимин, пристроившись за верстаком, проверял почту. Письмо от Конара задержалось в пути — судя по дате, отправлено оно было вчера утром.

«Рад, что вы живы, коллега,» — так Герберт начинал уже несколько писем — с тех пор, как Гедимин сообщил ему об открытии взрывного синтеза, что-то заставляло учёного беспокоиться за жизнь сармата. Тот привычно хмыкнул и продолжил чтение.

«Ждите двух посылок из Спрингера. Одна придёт по ветру. Мисс Эделайн надеется, что вам хватит этого до следующей удачной погоды.»

«По ветру?» — Гедимин довольно усмехнулся. Для нового проекта был необходим обсидиан, и сармат был рад, что Конар об этом не забыл.

«Также по ветру прилетит кое-что ещё. Особая информация, о которой вы просите, не для наших друзей на Амальтее,» — Гедимин, прочитав это, усмехнулся ещё шире. «Я пришлю вам диск. Постарайтесь не забывать о технике безопасности, коллега. Не хотелось бы услышать о вашей гибели.»

«Опять,» — Гедимин с досадой пролистнул абзац и перешёл к следующему.

«Я весь январь проведу далеко от Лос-Аламоса и на связь буду выходить редко,» — продолжал Конар. «Меня включили в комиссию по проверке работы нового реактора в Нью-Кетцале. Мы также будем решать вопрос об утилизации старого. Не могу обещать, что поглажу его сборки от вашего имени, — но точно встречусь с Джошуа Винстоном. Он ещё работает, его имя упомянуто в документах, которые мне передали, — и я могу проверить, помнит ли он вас, если вы этого хотите.»

«Джошуа?» — Гедимин улыбнулся. «Я помню его. И станцию тоже. Неплохо было бы с ним встретиться.»

«Скажи ему, что я стал атомщиком,» — напечатал он, открыв форму для ответа. «Что я приеду в Нью-Кетцаль, как только откроют границы. Мне интересно узнать, что с ним.»