Синтез

Глава 60

— Всё ещё не мутант, — в голосе медика Гедимину послышалось разочарование пополам с изумлением. — И определённо не труп. Внутренние органы в порядке, функции мозга… ну, здесь приходится верить аппаратуре, кожные и слизистые покровы восстановились, сетчатка тоже. Выходи и одевайся. Не знаю, какой дрянью ты облучился, но, видимо, ты из тех крыс с иммунитетом.

Гедимин усмехнулся. Пока ещё усмешка получалась кривой. Что он не умрёт, сармат сам поверил не так давно — когда ему перестали вводить блокатор, и на второй день ожоги из красных стали оранжевыми, а потом посерели и впечатались в кожу размытыми тёмными пятнами. Сармат мельком видел себя в зеркале — его кожа стала светло-серой, кое-где появились новые рубцы, особенно много их было на руках. Примерно в тот же день перестало жечь носоглотку и глаза — регенерация справилась с повреждениями; анализы крови подтвердили, что костный мозг пережил облучение без потерь, а эа-формирование так и не началось. «Как там говорят на Севере? Дуракам везёт?» — едва заметно усмехнулся он, надевая новый комбинезон — белый, как положено спецформе рабочего «Полярной Звезды». Сармат отметил про себя, что соскучился по станции, и что ему будет приятно снова взглянуть на градирни и здание основного корпуса — и даже, возможно, потрогать реакторы, пока никто не видит. Боль в груди ослабла, но окончательно не ушла — пока её вытеснило изумление от собственной живучести и удачливости сармата. «Крыса с иммунитетом?» — он посмотрел на новые ожоги. «Надеюсь, Штибер не приедет сюда, чтобы вскрыть меня.»

…До станции пришлось добираться пешком — подвезли его только до завода «Локхида», весь транспорт «Полярной Звезды» давно вернулся на базу, — утренняя смена уже полчаса как началась. Ни реакторы, ни градирни, ни «научный ангар» за время отсутствия сармата не изменились, как и коды на воротах. Тихо, не поднимая шума, Гедимин спустился на нижний ярус, ненадолго замер в нерешительности между дверями лаборатории и хранилища — и пошёл направо.

Три урановые сферы — новые, замененные две недели назад — выглядели так, как и полагалось на таком сроке, видимых признаков газового или лучевого разрушения сармат не обнаружил. Спокойно лежал и плутониевый брусок — сложная форма позволяла выводить лишний газ, не разрывая сам металл. Сармат подошёл к кольцевому облучателю и посмотрел на образцы. Судя по их внешнему виду и свечению защитного поля, некоторые из них почти полностью превратились в ирренций; лёгкие неметаллы по-прежнему не были затронуты заражением, и тяжёлые трансформировались крайне медленно. Гедимин хотел достать для изучения образец йода, уже привёл в действие манипулятор, но вспомнил, что у него нет с собой сигма-сканера. Он оглянулся к двери, открыл рот — и тут же закрыл его и крепко стиснул зубы. Резким движением вернув манипулятор на место, он отвернулся от облучателя и вышел из хранилища.

В лаборатории было тихо; Константин, как обычно, рассчитывал что-то на экране телекомпа, Хольгер ушёл в огороженную часть помещения, туда, где облучался сольвент — сырьё для производства меи, Линкена не было. Иджес, увидев Гедимина, молча подошёл и обнял его.

— Как ожоги? Не болят? — спросил он, когда сармат выпустил его.

— Всё зажило, — Гедимин показал свежие серые рубцы и расходящиеся от них по коже сероватые пятна. Иджес присвистнул.

— Так после этого выживают?! Етижи-пассатижи…

Инструменты Гедимина лежали на верстаке, под защитным полем; они уже не фонили, только фриловые — и отчасти металлические — части приобрели странный красноватый цвет. Сармат опробовал их на ненужных деталях, понял, что ремонтная перчатка нуждается в починке — мея затекла внутрь и успела что-то облепить или разъесть — и, надев респиратор и маску, сел к верстаку. Было не очень удобно — работать без ремонтной перчатки он немного отвык — но в запасе было несколько отвёрток и зажимов и даже автономный лучевой резак. Гедимин вскрыл корпус механизма, чтобы заглянуть внутрь, но от неосторожного движения огрубевших за две недели пальцев одно из креплений отлетело слишком далеко и скатилось по столешнице на пол. Сармат, не оборачиваясь, протянул руку, хотел что-то сказать — но осёкся, судорожно вздохнул и нагнулся за оброненной деталью.

— Атомщик, сиди, я уже поднял, — тихим испуганным голосом проговорил Иджес, отдавая ремонтнику отломанное крепление. — Может, тебе помочь? Что-то с рукой?

— Отвык от работы, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. Само по себе происшествие не стоило и секунды, потраченной на мысли о нём, но эта ерунда выбила сармата из колеи. Он с трудом заставил себя вернуться к разобранной перчатке. «Соберись. Это просто. Здесь грязь. Надо почистить. А здесь — заменить гайку…» — думать приходилось над каждым движением, и пальцы на неловкой руке казались чужими, недавно пересаженными и очень плохо приросшими.

Собрав механизм обратно, Гедимин снова опробовал его, без особой радости посмотрел на разрезанный пополам металлический штырь, скрепил его половины сваркой и, отстегнув перчатку, облокотился на верстак и уставился в стену. В голове вяло крутились мысли о сигма-излучателе, разрушенном тяжеловодном каскаде, непроверенной почте и задуманных, но так и не начерченных схемах реактора. Через несколько минут сармат заставил себя встать, подобрал перчатку и пошёл в новую лабораторию.

За две недели на входе в неё появилась дозиметрическая рамка. Гедимин без удивления покосился на неё, поправил криво закреплённую планку, подумал, не блокировать ли двери, но махнул рукой и просто прошёл мимо. Из-под ног выскочил робот-уборщик и быстро влез на стену. Сармат проводил его взглядом и заметил красные потёки на полу, — мея успела въесться, и отмыть её до сих пор не удалось. Самые яркие пятна были там, где две недели назад лежали обломки «мишени» и тело Айрона. Гедимину на долю секунды показалось, что там кровь, — но это был просто обман зрения. Всю органику давно смыли.

Плутониевая установка работала исправно; судя по показаниям дозиметров, плутоний накапливался. Экран из тяжёлой воды, как и следовало ожидать, стал за две недели тоньше; Гедимин добавил немного из запасного баллона и не успел мигнуть, как запасы иссякли. «Верно. Большая часть вытекла,» — вспомнил он и, досадливо щурясь, посмотрел на сваленные в угол обломки электролизных ванн. Каскад нужно было собирать по частям — все ёмкости, трубы, фильтры, кабеля… целых деталей осталось очень мало — защитное поле отразило энергию взрыва внутрь, прежде чем испариться. Гедимин достал ежедневник, открыл на странице с чертежом каскада, посмотрел на него, потом перевёл взгляд на обломки и покачал головой. «Проще заново построить, чем это восстанавливать…»

Кто-то тронул его за плечо. Развернувшись, он увидел Константина и вздрогнул. «Ещё и этот…» — он стиснул зубы и подался назад.

— Осторожно, установка, — ровным голосом предупредил командир. — Слишком большие разрушения… Не имеет смысла всё это восстанавливать. На твоём месте я вообще бросил бы эту нелепую тяжеловодную схему. От неё больше проблем, чем пользы.

Гедимин втянул воздух сквозь зубы и приготовился резко ответить, но Константин ещё не договорил.

— Почему ты не применишь графитовую схему Канска?

Ремонтник изумлённо мигнул, пристально посмотрел северянину в глаза, — тот не шутил и всерьёз ждал ответа. Гедимин мигнул ещё раз.

— В тяжеловодной выход больше, — ответил он, решив оставить фырканье и грубости на потом. — Я знаю схему Канска. Она громоздка и малоэффективна.

— Откуда ты её знаешь? — спросил Константин. Гедимин вскинулся, ожидая подвоха, но вопрос был задан спокойно, без издёвки.

— В Лос-Аламосе показали, — ответил он. — Я учился там, если помнишь.

Константин хмыкнул.

— Понятно. В Атлантисе не всё знают. И тем более — не всему учат. Тебе показывали базовую схему полуторавековой давности. С современной она не имеет почти ничего общего. Только графит и уран не изменились. Ты думаешь, вот это… — он кивнул на плутониевую установку. — Это — базовая тяжеловодная схема? На базовой ты и грамма не наработал бы. Так вот графитовая изменилась не меньше.

Гедимин заинтересованно сощурился. Ему было не по себе — Константин сегодня вёл себя странно — но любопытство пересилило опасения.

— И где мне искать эту… усовершенствованную схему? Свои технологии северяне в сеть не выкладывают, — криво усмехнулся он.

Константин внимательно посмотрел на него и странно шевельнул углом рта.

— Я покажу. Проблема только в графите нужного качества. Не думаю, что «Вестингауз» с нами поделится.

— Я умею делать графит, — сказал Гедимин. — Нужно время, некоторые материалы и много органики. Я уже делал графит для реактора. К урану потом были претензии, к графиту — нет.

Константин едва заметно усмехнулся.

— Я помню. Изучал материалы дела. Вы тогда едва не провернули грандиозный проект. Чья помощь нужна, чтобы получить графит?

— Свяжись с Ведомством, — ответил Гедимин, задумавшись на секунду. — Нужно очень много органики. Лучше всего — антрацит. Бурый уголь — хуже, но можно очистить. Если нет — битум… сгодятся даже опилки, но возни будет много. Нужен углерод. Чем больше, тем лучше. Я прикину, что ещё потребуется.

— А я пока вспомню схему, — сказал Константин. — Лично не пользовался, но видел вблизи. Органику постараюсь добыть. Что насчёт помощников? Я могу отдать тебе своего лаборанта, и в городе есть желающие пойти к тебе. Если надо, завтра приведу хоть десяток. Филки, но толковые.

Гедимин болезненно поморщился — невидимый обруч снова надавил на грудь.

— Нет. Не тащи сюда никого. Одного трупа достаточно.

Константин протянул руку к его плечу, но сармат стоял слишком далеко, и рука, не дотянувшись, опустилась.

— Ты ни при чём. Перестань себя травить. От этого пользы не будет.

…Чертежи получались медленно, с трудом, — но безкислородная графитовая печь была всё же проще устроена, чем гипотетический ирренциевый реактор, и через пару часов Гедимин посмотрел на готовые наброски почти без отвращения. До обеда оставалось ещё немного времени — как раз набросать список материалов и ещё раз обсудить предстоящую работу с Хольгером. Химик выглядел удивлённым — и долго мигал, когда услышал о совместных разработках Гедимина и Константина — но несколько советов дал. После этого список материалов пополнился ещё несколькими позициями, и ремонтник отдал его командиру и сел к пустому верстаку — ждать обеда и читать почту.

Первым, что он увидел, было последнее письмо от Герберта Конара, — оно пришло позавчера. «Я не знаю, чего сейчас во мне больше, — радости или изумления,» — прочитал Гедимин и растерянно мигнул. «Я очень хорошо знаю, что именно могло произойти с нашим коллегой. Он изумительно легко отделался, и я не могу дождаться, когда он сам об этом напишет. Боюсь даже сообщать об этом радиобиологам, — меньше всего я хочу, чтобы Гедимин стал материалом для их опытов, а некоторые исследователи склонны чрезмерно увлекаться…»

Ремонтник весело хмыкнул — учёный из Лос-Аламоса повторял его мысли почти дословно. «Он рад, что я выжил,» — Гедимин повторил это несколько раз и недоверчиво покачал головой. «Он беспокоился обо мне. Так же, как Хольгер или Иджес. А ведь никогда меня не видел…»

«Я снова выжил,» — написал он, открыв форму ответа. «Надеюсь больше так не вляпываться. Эти ожоги ещё болезненнее тех, что я получил раньше, и долго не заживают. Но, кажется, я крыса с иммунитетом. Не говорите обо мне Штиберу. Лучше расскажите о красном свечении. Кто-нибудь ставил под него зелёные мишени? Что получилось?»

Запахи окалины, флюса и припоя расползались по лаборатории и, несмотря на мощную вытяжку, просачивались даже в коридор, — Хольгер, заглянувший через порог, тут же раскашлялся и поправил респиратор.

— Осторожнее там! — крикнул он Гедимину. Тот, не обернувшись, отвёл в сторону одну руку и жестом показал: «Всё под контролем».

Работа над графитовой печью продвигалась стремительно; сармат получил необходимые материалы вчера, сегодня с утра дополнил их деталями, найденными в ящике у магазина Грегори, — оставалось только собрать конструкцию воедино. Изящной и красивой она не была, но за жаропрочность и устойчивость Гедимин мог поручиться. Её поставили в совершенно пустом помещении через стенку от хранилища, — больше сармат не рисковал ставить химические агрегаты рядом с ядерными.

Из коридора, пробиваясь сквозь две пары массивных дверных створок, доносился частый грохот — работала шаровая мельница, наскоро собранная Гедимином из того, что не пошло на графитовую печь, и откуда-то добытых Кененом окатанных кусков гранита. «Не самый лучший материал,» — сказал Гедимин учётчику, получив тяжёлый пакет с камнями. «Прочнее природа не придумала,» — ответил ему Кенен. Сармат очень надеялся, что сырьё в итоге не будет смешано с осколками мельничных шаров. Сейчас за механизмом присматривал Линкен, и при малейшей проблеме он должен был подать сигнал. До сих пор от него не было никаких сообщений.

Иджес согнул и скрепил ещё два стальных листа; Гедимин, посмотрев на них, жестом велел опустить их немного ниже и поднёс руку в ремонтной перчатке к будущему шву. Металл заскрипел под шлифующим валиком и зашипел, медленно краснея. Горячий воздух лизнул руку сквозь две перчатки и ушёл вдоль листов вверх, мимо Иджеса, в вытяжную трубу.

— Уф-ф! — механик подался в сторону, пропуская поток жара; его руки при этом не шевельнулись — он крепко держал листы. — Эй, атомщик! Я высушен, как дохлая рыба на берегу! Ты не думаешь, что нам пора охладиться?

— Закончим ярус — пойдём, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. За работой он не чувствовал ни жары, ни усталости, ни боли, но теперь, после слов Иджеса, он и сам заметил, что скирлиновые перчатки прилипли к потным рукам, испарина стекает по надбровным выступам и просачивается под респиратор, да и стоять на коленях, вытянув руки вверх, не так уж удобно. «Ярус на высоте роста филка,» — подумал Гедимин, перенося вес на другую ногу. «Айрону тут было бы проще.»

Не вспоминать о лаборанте он ещё не мог — каждое утро, когда он видел у ворот завода двоих филков в белых комбинезонах, в груди просыпалась ноющая боль. Сейчас ощущения были схожими; сармат дождался, когда сварной шов начнёт остывать, поднялся на ноги, стянул нагревшуюся перчатку и незаметно провёл ладонью по рёбрам. Кожа и на руках, и на груди была мокрой, и Гедимин недовольно сощурился — кажется, он опять слишком увлёкся и забыл о технике безопасности…

В душевой Иджес, запрокинув голову, ловил ртом воду. Гедимин протянул ему один из контейнеров с подсоленным раствором. Утолить жажду удалось не сразу — первая порция жидкости вышла через кожу, едва-едва охладив тело.

— Закончим после обеда, — сказал Гедимин. — Выдержишь? Линкен может подменить тебя.

Иджес оглядел его с ног до головы и обиженно фыркнул.

— Хочешь сказать — ты выдержишь, а я уйду? Ну уж нет!

— Я не хочу, чтобы ты надорвался, — сказал Гедимин. — Это была моя выдумка, мне с ней и работать. А ты нужен нам живым.

Иджес фыркнул ещё выразительнее.

— А ты — дохлым? Если такой разговор, — мы с Линкеном отправим тебя отдыхать и закончим всё сами.

Гедимин изумлённо мигнул.

В душевую заглянул Амос, увидел сарматов, слегка смутился и опустил взгляд.

— Константин спрашивает, всё ли в порядке! — прокричал он, не заходя в помещение. — Альваро уже ушёл за едой!

— Давай на выход, — сказал Гедимин Иджесу. Кожа сармата уже достаточно охладилась, чтобы из красноватой стать почти белой. Окончательно побелеть ей не удалось — лучевой «загар» подкрасил её серым, как будто сармат вывалялся в пыли.

— Ну что? — спросил Константин, увидев на пороге Иджеса и Гедимина. — Хольгер уже боится за ваши лёгкие.

Гедимин потянул респиратор за ремешок и слегка покачал им, показывая командиру, что не забывает о средствах защиты.

— Смотри на экран, — Константин встал так, чтобы монитор телекомпа был виден только ему и Гедимину, аккуратно оттеснив Иджеса плечом. Механик фыркнул, но Гедимин посмотрел на него, и он отошёл в сторону, что-то бормоча себе под нос.

— Канская схема? — вполголоса спросил ремонтник, глядя на экран и чувствуя, как в груди разрастается невидимый горячий сгусток и растекается по телу. — Настоящий ядерный реактор…

— Практически да, — кивнул Константин. — Из таких устройств выросла атомная энергетика. Вам в Лос-Аламосе могли этого не объяснять, но до сих пор любой реактор Севера имеет два режима работы. Это сооружение — только один. Полноценный реактор мы не потянем. Запомнил схему? Теперь прочитай параметры. Мы возьмём по минимуму, у нас маленькое помещение.

— Ему, видимо, нужно серьёзное охлаждение… — пробормотал Гедимин, впитывая с экрана каждую цифру. «Канская схема» стояла перед глазами — стоило опустить веки, и она выстраивалась из светящихся линий посреди темноты.

— На это уйдёт много времени, — сказал Константин. — Возможно, полгода. Но работает реактор быстро. Недостатка в плутонии не будет. А что нового у тебя? Думал о новых схемах?

Гедимин досадливо сощурился и покачал головой.

— Всё сводится к одному. У слоек маленький выход, смеси разрушаются изнутри. Пока это можно вымести щёткой и собрать в кювету, одно дело, но когда будет построен реактор…

Он резко мотнул головой.

— Возможно, выход можно увеличить как-то иначе, — сказал Константин. — Какие воздействия ты опробовал? Электронную пушку? Поток нейтронов? Может, делу помог бы обстрел тяжёлыми ядрами? Или реакция в расплаве пошла бы быстрее? Или добавить давления? Если эта реакция сродни термоядерной, давление может быть очень важно. А если взять за основу плазму?

Гедимин изумлённо мигнул, с трудом удержался от того, чтобы вслух назвать себя идиотом и ударить по лбу, кое-как выровнял дыхание и криво усмехнулся.

— Ты… очень помогаешь. Спасибо. Я испытаю всё.

«У людей это как-то получается,» — думал он десять часов спустя, когда лежал на холодном камне у восточного побережья Атабаски и мысленно выстраивал чертежи новых экспериментальных установок. «Не перебирая варианты, увидеть среди них наилучший. Увидеть четвёртый там, где предложены три. Возможно, у Герберта выйдет именно так. Возможно даже, уже вышло. А мне придётся работать по-сарматски — простым перебором. И я переберу все варианты, пока не наткнусь на что-нибудь дельное…»

Уже две недели сарматам выдавали только летние комбинезоны, а в пассажирских глайдерах «Вестингауза» выключили отопление, но ещё не включили дополнительную вентиляцию. Снаружи было много воды и суетящихся роботов-уборщиков, очищающих трассу от лесного мусора. Один из них сидел на глайдере и вытирал окно, поминутно заливаемое дождём. Гедимин, прижатый толпой сарматов к иллюминатору, смотрел то на стекающую воду, то на манипуляторы робота, то на яркие пятна зданий, мелькающие за стеклом. Строить все постоянные конструкции из ярких материалов, кажется, было вменено в обязанность всем корпорациям, работающим в Ураниум-Сити; то же самое сармат видел в Порт-Радии, и Кронион в письмах из Цкау описывал ту же картину, хотя африканская пыль пачкала яркие стены ещё сильнее, чем канадская весенне-осенняя жижа. В относительно спокойные цвета были окрашены только предприятия «Вестингауза», но и их сложно было не заметить среди сарматских бараков и дикой флоры.

За окном потянулось ограждение авиационных цехов «Локхида»; Гедимин равнодушно посмотрел на него — и, вздрогнув, развернулся и впился в него пристальным взглядом. Сармат, которого он зацепил локтем при развороте, крепко ткнул его кулаком в спину, но ремонтник только передёрнул плечами. Ограда, ещё вчера вечером вертикальная, сегодня изогнулась плавной дугой, будто её подвергли сильному равномерному давлению по всей длине и высоте. Гедимин удивлённо мигнул.

— Линкен!

Недовольный сармат-сосед, что-то сдавленно прошипев, попятился в толпу. Линкен тронул Гедимина за плечо.

— Что там? Здесь или снаружи?

— Видишь ограду? — вполголоса спросил ремонтник. Линкен присмотрелся и хмыкнул.

— Антиграв, — прошептал он, крепко сжав плечо Гедимина. — А ты ничего не упустишь… Так и есть, барк садился вон туда. А взлетал после манёвров, развернувшись носом во-он к тому ангару. Значит, и здесь для него нашли излишки. Интересно, скоро он прилетит на АЭС?

— А там что? — пожал плечами ремонтник. — Электричество в трюм не зальёшь. А реактор вывозить им не дадут.

Линкен приглушённо хихикнул.

— Кто не даст?

— Я, — Гедимин недобро сощурился.

…Обыски на проходной прекратились, и ремонтник был этому рад, особенно последние несколько дней, когда у него из карманов и из-за пазухи торчала половина ассортимента магазина Грегори. «Эй, теск! Ты что, открыл своё дело — чинишь микроволновки?» — смеялся торговец, когда Гедимин заходил к нему вчера вечером, — до этого он несколько дней отпускал товар молча, но вчера не выдержал. Сармат кивнул, забирая медь, кабели и мощные магниты. На последние центы он взял тюбик горчицы.

— Что сегодня? — нетерпеливо спросил Иджес, пока сарматы ждали Константина, открывающего двери.

— То же, что вчера, — ответил Гедимин. — Ты собираешь последний магнетрон. Я работаю с обсидианом.

— Обсидиан? А твои излучатели? Кто закончит их? — насторожился механик. Гедимин недовольно сощурился — все объяснения были даны ещё два дня назад, но Иджес, как обычно, половину прослушал.

— Не бойся, тебе я их не дам, — буркнул он. — Покрою слоем обсидиана, потом залью рилкаром. Сегодня, возможно, закончу. Надеюсь, ты справишься с ускорителями.

— Ну да, но радий я в руки брать не буду, — нахмурился Иджес.

— С «арктусом» в руках ты ходил, — напомнил Гедимин. — А радий отдельно от «арктуса», значит, брать не будешь…

Иджеса едва заметно передёрнуло.

— Ну и зачем ты сказал?! — он закатал рукава и внимательно осмотрел руки. — Псих с радиацией…

— Эй, научная банда! — прикрикнул на них Константин, кивая на открытые ворота. Сарматы не заметили, как Линкен, Хольгер и оба лаборанта обогнали их и прошли вперёд, — теперь только они двое стояли перед входом.

— Отложи излучатели до обеда, — сказал Константин Гедимину, и тот растерянно мигнул. — Сегодня у вас с Хольгером другая работа. Твои плутониевые образцы отлежали два месяца, пора выгружать их и перерабатывать.

Гедимин мигнул ещё раз — за происходящими событиями и разнообразной работой он даже забыл о сроках выгрузки, и теперь ему было досадно.

— Хорошо, — сказал он, догоняя Хольгера. — Готовь разделитель. Сегодня выгружаем плутоний. Интересно будет сравнить его с ураном.

…Две тонкие прослойки обсидиана были брошены в кювету с меей; следом отправились два разобранных манипулятора и детали экспериментальных конструкций. Раздробленные в мелкую пыль остатки плутониевой «слойки» уже всплыли в разделительной ванне, и, судя по пене, реакция шла бурно; деформированный плутониево-ирренциевый стержень ждал своей очереди в плотном коконе защитного поля. Гедимин уже не мог его видеть — кокон был непрозрачным — но всё равно косился на него и недовольно щурился.

— Что не так? Он же не лопнул, — недоумённо пожал плечами Иджес.

— Много микротрещин и каверн, — поморщился Гедимин. — Зря только возился с его формой. Видимо, смеси для промышленного синтеза непригодны. Выход хороший, но выгрузка…

Он отошёл от разделителя, чтобы не мешать Хольгеру работать с установкой, и вернулся к верстаку. Там под защитным полем лежали шесть рилкаровых пластин, с одной стороны покрытых тонким слоем серой пыли. На каждую ушло десять граммов ирренция; отдельно Гедимин подготовил обсидиановые покрытия — пласты из мелкой обсидиановой крошки. Даже в таком виде линзы из вулканического стекла исправно работали — сармат уже проверил их на переносном излучателе. Оставалось закрепить покрытия и окунуть каждую пластину несколько раз в расплавленный рилкар…

… - Есть удельный выход! — громко объявил Константин, развернувшись от телекомпа к сарматам. Гедимин ждал, что результаты скажет Хольгер, и удивлённо мигнул, услышав голос командира. Оставив на верстаке остывающие излучатели, он встал и подошёл к телекомпу.

— Не хотел тебя отвлекать, — вполголоса объяснил Хольгер. — Ты работал с горячим рилкаром.

— Я же не мартышка, чтобы им облиться, — слегка обиделся Гедимин, но в долгий спор вступать не стал — интереснее было послушать, что скажет Константин.

— Твои предположения были верны, — признал командир «научников», повернувшись к Гедимину. — В плутонии синтез идёт быстрее, чем в уране. Ты получил ноль и двести двадцать шесть на «слойке» и ноль и двести девяносто девять на равномерной смеси. Кстати, я не ожидал, что стержень выдержит. Его от одного перегрева должно было порвать.

— Больше стержни делать не буду, — буркнул ремонтник. — Много возни, мало толку. А выход неплохой.

— Ноль и двести девяносто девять? — повторил Хольгер. — Чуть-чуть не дотянул до трёх десятых. Ускорение в полтора раза? А что с более тяжёлыми элементами? Есть смысл попробовать на них?

Гедимин покосился на Константина — по прежнему опыту, тот должен был сузить глаза и сказать что-нибудь резкое, но промолчал и с интересом посмотрел на ремонтника.

— Смысла нет, — качнул головой сармат. — Быстрее, чем с плутонием, не получится. Только усилится побочное излучение. Удобнее всего был бы нептуний…

— Значит, работаем дальше с плутонием, — подвёл итоги Константин. — Ирренций будет нужен, или можно отнести его в хранилище?

— Я отнесу, — сказал Гедимин. — Мне для работы достаточно.

Последняя, шестая, экспериментальная установка заняла место у стены. Это была «контрольная закладка» — обычная одинарная плутониевая пластина под облучением, никаких дополнительных источников частиц, ни подогрева, ни охлаждения. Гедимин прошёл вдоль ряда, в последний раз взглянул на установки и накрыл каждую из них дополнительным защитным полем. Несмотря на все усилия по прокладке дополнительной вентиляции, температура в лаборатории ощутимо повысилась, — тепло распадающегося плутония всё-таки просачивалось сквозь защитные поля. «Как в первом убежище,» — Гедимин вспомнил влажную жару, встречавшую каждого, кто пробирался в его первую лабораторию под свалкой, и едва заметно усмехнулся. С влажностью удалось справиться, а вот охлаждение следовало усилить. Сам по себе плутоний так не нагрел бы комнату, — жара добавляли две «расплавленные» установки — облучаемый плутоний в расплаве и расплавленная смесь двух металлов. Последнее вещество, когда Гедимин смотрел на него перед включением дополнительной защиты, уже начинало пузыриться, — гелий, выходя из расплава, приподнимал колышущуюся красную массу. Сармат проверил температурные датчики — вещество пока было достаточно горячим. Оно должно было оставаться жидким до самого дня выгрузки, — Гедимин хотел проверить, как пойдёт синтез в расплаве. От опытов с плазмой пришлось отказаться сразу — не было никакой возможности забрать из неё «готовый» ирренций.

На закрытых изнутри воротах мигнул жёлтый светодиод — кто-то снаружи пытался открыть их, не обратив внимания на знак блокировки. Гедимин, ещё раз проверив подключение всех кабелей, открыл ворота и вышел, тут же закрыв их за собой. Иджес, дожидавшийся его у двери, привстал на пальцах, но ничего не успел увидеть и разочарованно хмыкнул.

— Что, и посмотреть не дашь?

— Один уже насмотрелся, — недобро сузил глаза Гедимин. — Теперь я буду работать без посторонних. Что у тебя? Проблемы с печью?

— Нет, всё работает, — ответил Иджес. — Хольгеру прислали какие-то штуковины для твоего реактора. Хочет, чтобы ты на них посмотрел. А я тут подумал — а если, наоборот, не нагревать плутоний, а охлаждать?

Гедимин мигнул, пристально посмотрел сармату в глаза, — думать о плутонии механику было несвойственно, как правило, он держался от опытов Гедимина как можно дальше.

— Охлаждать? Что это даст? — спросил он. Иджес пожал плечами.

— Ну, может, он сожмётся от холода, и проще будет слепить два атома в один…

Гедимин мигнул ещё раз.

— Маловероятно, — сказал он. — Но хорошо, что ты об этом сказал. Можно будет попробовать.

В последние недели у сармата было много работы, иногда он даже забирал её с собой в барак, — графитовая схема оказалась сложнее, чем можно было подумать по чертежам. Но возня с северянским синтезирующим реактором только отвлекала от досадных мыслей — и то не всегда; чем меньше времени оставалось до его запуска, и чем ближе был доступ к десяткам килограммов плутония, тем яснее Гедимину становилось, что он не знает, что с этим плутонием будет делать. Несколько относительно свободных вечеров он просидел в информатории, копаясь на сайтах «Тёплого Севера» и перечитывая конспекты из Лос-Аламоса, но отсутствию результатов даже не удивился. «Тут нужен человеческий мозг,» — думал он иногда, пытаясь охладить перегретую кровь купанием в озере или холодным душем. «Из трёх способов увидеть четвёртый. Придумать что-то совсем новое. Мы так не умеем.»

— Эй, атомщик, — Иджес, увидев, что глаза Гедимина потемнели, а взгляд опущен, ткнул сармата в бок. — Хватит! Твой Герберт тоже не спешит похвалиться готовым реактором. А у него там и плутоний, и целый институт ядерщиков. Видимо, не в этом дело.

Ворота «чистой» лаборатории были открыты настежь, с них временно сняли дозиметрическую рамку. В проёме стоял небольшой робот-перевозчик. Из лаборатории доносился непрерывный гул, перемежаемый приглушённым грохотом, — Иджес и Линкен поработали над звукоизоляцией для шаровой мельницы, и шума стало гораздо меньше. Механик заглянул в дверь, помахал Линкену и ушёл к печи. Гедимин вошёл в лабораторию и огляделся в поисках Хольгера.

Рабочий стол химика передвинули к другой стене, подальше от угла, занятого шаровой мельницей; вместе с ним переехал Константин со своим телекомпом. Он был в звукоизолирующем шлеме и появления Гедимина не заметил. Хольгер, тоже в шлеме, стоял рядом с Линкеном у грузовой шахты, проделанной в одной из внешних стен и помогал прикреплять ящик, обмотанный чёрным непрозрачным скирлином, к спине робота-уборщика. Гедимин подошёл и посмотрел на ящики, сложенные у выхода из шахты. Никаких маркировок на них не было, и они выглядели чистыми, но на полу рядом с ними осталось немного чёрной пыли.

— А! — Хольгер, заметив какое-то движение, повернулся к ремонтнику и приветственно пошевелил пальцами. — Ты уже здесь. Последний месяц тут громко. Тебе прислали что-то — вон те ящики ближе к двери. Константин не хотел, чтобы их вскрывали без тебя.

Гедимин кивнул и покосился на шаровую мельницу. Робот-уборщик уже поднялся вдоль стены к приёмной шахте и теперь, вскрыв ящик, вытряхивал из него остатки сырья. Гул стал громче.

— Помочь? — спросил Хольгер, кивая на запакованный груз. Гедимин отмахнулся и поднял один из ящиков. Кажется, внутри были крупные детали, судя по весу — стальные или из плотного сталистого фрила.

Возвращаясь за третьим ящиком, сармат столкнулся с Константином — тот нёс ему навстречу четвёртый. У телекомпа сидел Альваро и что-то набирал, поминутно сверяясь с листком из ежедневника.

«Не надо,» — жестом сказал Гедимин. Константин положил ящик на платформу, махнул рукой и пошёл за следующим.

Через три минуты они вышли в коридор, и перевозчик выехал за ними. На платформе уже не осталось места для сарматов, но и ехать ему было недалеко — до конца коридора, к помещению с графитовой печью. Все конструкции для реактора Гедимин обрабатывал там, за стеной защитного поля. Она немного защищала от перегрева — воздушные насосы плохо справлялись с охлаждением графитовой печи.

— Не лаборатория, а угольный трюм! — выдохнул Константин, на минуту сняв наушники и отстегнув респиратор.

— Ещё полмесяца, если не задержат поставки, и мы уйдём, — пообещал Гедимин. Командир отмахнулся.

— Я помню, что сам всё это предложил, — сказал он. — Сиди в лаборатории, сколько нужно. Теперь уже поздно убирать оттуда твои агрегаты. Но в следующий раз ставь их в своих помещениях. Их у тебя целых два.

…Ящики были вскрыты; Гедимин, увидев их содержимое, в этот раз даже не поморщился, а только пожал плечами.

— Не то? — спросил Константин, подбирая одну из железяк и роняя её обратно. — Да, вижу, что не то. Использовать можно?

— Всё можно использовать, — буркнул сармат, недовольно щурясь от лязга металла. — Я думаю — надо было сразу ставить сталепрокатный цех.

Константин хмыкнул.

— Да, по снабжению мы от Лос-Аламоса пока отстаём. Ну что, будешь работать? Прислать тебе кого-нибудь?

Гедимин качнул головой.

— Все заняты. Иджес поможет, если что. Он предложил охладить плутоний — сделать охлаждаемый образец.

Константин мигнул.

— Что, и механик уже под твоим влиянием?.. Смысла не вижу, но плутония у нас много — попробуй. Я по-прежнему за шар холодной плазмы.

— Рванёт, — уверенно сказал Гедимин.

— Да? — Константин посмотрел ему в глаза и пожал плечами. — Ладно, тебе решать. Я пойду — новое задание из Порт-Радия…

Гедимину стало неловко.

— Что там? Нужна моя помощь? — спросил он.

— Занимайся своим делом, атомщик, — покачал головой командир «научников». — Мы с Альваро справимся. В крайнем случае — Хольгер поможет.

Ёмкость с жидким азотом была всего одна, к тому же тщательно термоизолированная, но в помещении стало ощутимо прохладнее. Гедимин прикрыл последнюю, седьмую, экспериментальную «закладку» защитным полем и отошёл от неё. От остальных она отличалась незначительно — только близостью к жидкому азоту и крайне низкой температурой.

— А не рванёт? — опасливо спросил Иджес, заглядывая в помещение. «Опять двери не заблокировал,» — досадливо сощурился Гедимин.

— Может, — хмуро сказал он. — Не ходи сюда.

Он не хотел уходить из лаборатории — здесь было значительно легче дышать, чем в помещении с графитовой печью и частично собранными конструкциями северянского реактора. Последние дни приходилось много резать металл, много варить и паять, и Гедимин сам не отказался бы от переносного сосуда с жидким азотом. «Водяного охлаждения» — нескольких канистр с солёным раствором, каждое утро ожидающих его на рабочем месте — было явно недостаточно.

— Всё как раньше, — сказал Иджес, в очередной раз заглянув на «половину» Гедимина. — Много странной работы — и ты с лучевой сваркой, мокрый, как из озера. И ни одна макака не знает, чем мы заняты.

Гедимин, на секунду отвлёкшийся от мыслей о синтезе ирренция, невесело хмыкнул.

— Не уверен. За Фюльбера я не поручился бы.

Он уже сам не знал, что из его занятий законно, а что — нет, и сейчас ему было не до таких тонкостей. Графитовая печь — а также Иджес, и Линкен, и даже поставщики из Порт-Радия — справлялись со своей работой, и часть «начинки» реактора должна была быть готова ещё до того, как Гедимин закончит внешние конструкции. Константин пообещал помочь с управляющим модулем — то, что мог сделать сам ремонтник, было надёжным, но слишком грубым. Дело было за ураном; с такими количествами урана Гедимин не работал давно, и это были не готовые сборки, и никакой автоматики не предполагалось. В лучшем случае, как говорил Константин, им должны были прислать «лом и некондицию» — бесформенную гору, якобы оставшуюся после аварий, сбоев оборудования и проблем на складах. Гедимин рассчитывал на поставки, но иногда думал, что в случае чего сможет проделать три-четыре незаметные скважины в лесу, — несколько фунтов сольвента всегда под рукой.

…Брошенный в глаза комок земли с остатками растительности пролетел мимо, слегка зацепив щёку Гедимина; в следующую долю секунды он перехватил руку противника и резко дёрнул вверх, одновременно закручивая немного в сторону. С приглушённым шипением Мафдет Хепри откатилась к ближайшему дереву и там уже встала на ноги, выставив вперёд левую, неповреждённую руку. Выпускать её из виду не стоило, но можно было секунду передохнуть.

«На самом деле скорость синтеза не может зависеть от агрегатного состояния или температу…» — додумать сармат не успел — от сильного удара по сухожилию его правая нога согнулась, и он наклонился вперёд. Что-то повисло на его спине, с силой хлестнуло ребром ладони по шее, чуть ниже подбородка, и у сармата зазвенело в ушах. Он хотел впечатать противника в дерево за спиной, но второй уже висел на его плечах, и спустя полсекунды Гедимин лежал ничком, а на его спине сидели сёстры Хепри.

«И вброс электронов тоже не должен на неё влиять,» — угрюмо думал сармат. Шея слегка ныла; кто-то из сидящих на спине, так и не дождавшись реакции от поверженного противника, потыкал в неё острым куском фрила.

— Heta, — буркнул сармат, рывком поднимаясь и стряхивая с себя самок. На правую ногу было неприятно ступать — на удары в живот или пах он уже почти не реагировал, и сёстры предпочитали бить по сухожилиям и не всегда соизмеряли силу.

— Атомщик! Вынимай ты голову из реактора! — хлопнула себя по левому бедру Мафдет. Её правая рука не выглядела серьёзно повреждённой, но махать ей сарматка опасалась.

— Да, пора бы, — поддержала её Сешат, вытирая кровь под разбитым носом. — С тобой драться — как бревно колотить. Может, ну их, эти тренировки? Тебе сейчас совсем не до них.

Гедимин, прихрамывая, подошёл к берегу. Уже стемнело, но небо над Ураниум-Сити было светлым от множества городских огней.

— Много работы, — сказал он, сердито щурясь. — Плохо, что она отвлекает. Я бы не хотел бросать тренировки.

— Мы боимся тебя убить, — Мафдет похлопала его по плечу. — Никогда не знаешь, ты готов — или заснул с открытыми глазами. Дай знать, когда работы станет меньше. С нами двумя ты справляешься, но когда с третьей стороны реактор…

Гедимин невесело усмехнулся. «Реактор… До реактора там ещё очень далеко. Пока там семь кусков плутония. И большая их часть — пустая трата металла.»