Синтез

Глава 52

Новый день в научном центре начался с журчания внутри стен и луж в коридоре. Гедимин, мысленно упражняясь в сарматском языке, заделывал течи и перенаправлял неработающие водоотводы к коллектору, подальше от рабочих помещений. Иджес вполголоса рассказывал что-то о размножении макак; ремонтник старался не вслушиваться — картины, нарисованные воображением по мотивам этих рассказов, были слишком странными. До лаборатории сарматы добрались через пару часов, полностью перестроив сточную систему ангара, и Гедимин, проходя мимо хранилища ирренция, заглянул туда всего на пять секунд — удостовериться, что образец на месте, кислород отводится, урановая сфера не разрушилась, и зелёные блики на защитном поле не стали слишком яркими. Зайдя в рабочее помещение, сармат сел к верстаку, отстегнул ремонтную перчатку и положил рядом с собой. Хольгер, посмотрев на его кое-как вытертый ветошью комбинезон, сочувственно хмыкнул.

— Сделай перерыв. Новых писем не было?

Сармат заглянул в почту и радостно усмехнулся — послание от Конара пришло час назад. В последнее время письма всё чаще доходили к утру — то ли днём учёный был слишком занят, то ли ночь кто-то тратил на цензуру.

— Ответил, — сказал Гедимин, открывая сообщение.

— Прочти, если будет что-то о синтезе ирренция, — попросил Хольгер, устраиваясь за верстаком. Иджес, которому пришлось немного подвинуться, недовольно покосился на него и продолжил чистить ремонтную перчатку.

«Вы снова на связи, коллега? Приятно знать, что сарматы времени зря не теряют. Рад, что вы и ваши коллеги не пострадали. У вас много вопросов и замечаний — что же, это меня совершенно не удивило. Постараюсь помочь вам по мере возможностей, но заранее предупреждаю, что во многом мы сами ещё блуждаем в потёмках, и не на все вопросы у нас есть ответы. Исследования такого рода не проводятся за месяц или даже полгода, иногда между началом и завершением проходит полвека.

Что касается кислорода — в самом деле, выделение было отмечено. И вы правы — наши экраны не были герметичными, и мы не стремились откачать из-под защитного поля воздух — параллельно шло изучение атмосферы под воздействием излучений ирренция. Поэтому накопившийся кислород не смог потрясти нас или стать серьёзной проблемой. Ваш вывод достаточно интересен; жаль, что довольно трудно пронаблюдать, что происходит с конкретными ядрами в момент их слияния. Возможно, вы правы, и расчёты, которые должны это подтвердить, уже ведутся.

Омикрон-кванты (если это кванты) — более чем странный вид энергии. Действительно, создаётся впечатление, что они «вытряхивают» из вакуума целые скопления кварков и формируют из них необходимые частицы. Я никогда не занимался физикой вакуума, и в нашей группе нет таких специалистов. Миссис Смолински сильно сомневается в предположениях по поводу омикрон-квантов, а без её участия никто из нас не может запросить ещё одного сотрудника в группу.

Что насчёт плутония и нептуния… Проекты подобных опытов появляются в нашей группе с завидной регулярностью. Ни один из них пока не был осуществлён, и проблема отнюдь не в нехватке вещества. У нас достаточно и того, и другого (с огромным удовольствием выслал бы вам пять-шесть килограммов, но почта не разделит нашей общей радости). Опыты с синтезом ирренция сочтены слишком опасными. Нам разрешено получать его проверенным способом, но менять в нём что-либо строго запрещено. У меня есть свои идеи, но до сих пор ни одна из них не была одобрена. Руководство лаборатории считает это слишком опасным. После двух разрушенных реакторов я в принципе их понимаю…»

Гедимин досадливо сощурился. «При чём тут реакторы? Никто не предлагает закладывать нептуний в реактор. Его даже облучать не надо…» — не закончив мысль, он выключил смарт и повернулся к Хольгеру.

— Им всё позапрещали. Никаких экспериментов с синтезом, — буркнул он. Химик растерянно мигнул.

— Причина?

— Взорвётся, — криво ухмыльнулся Гедимин.

— Что? — Линкен, как лишние протоны при синтезе ирренция, появился рядом с верстаком, там, где секунду назад никого не было. — Что взорвётся?

— Надеюсь, ничего, — угрюмо сказал Константин, подходя к верстаку и ставя на него два баллона с углекислотой. — Надеюсь, Гедимин и Иджес достаточно отдохнули от починки сточной системы. Для них есть более… научная работа.

— Что это? — спросил Линкен, взяв в руки один из баллонов. — Какой-нибудь фтор? А, углекислота… Зачем вам углекислота?

— Никакого фтора, — поморщился Константин. — Месяца через два нужно будет отделить ирренций от урана. Я хочу, чтобы к этому времени вы собрали подходящий агрегат и по возможности его проверили на схожих с ирренцием веществах.

Гедимин хмыкнул.

— На тяжёлых трансурановых элементах?

Константин смерил его угрюмым взглядом.

— На кальции, физик. Химически он схож с кальцием, если ты успел об этом забыть. Поэтому я принёс углекислоту. По моим расчётам, отделять ирренций от урана проще всего в виде нерастворимого карбоната.

Гедимин хотел ещё что-то сказать, но Хольгер крепко взял его за руку и молча посмотрел в глаза.

— Хорошо, мы этим займёмся, — сказал он Константину. — Где ты собираешься монтировать эту установку?

Сармат кивнул на пустующую четверть лаборатории, обнесённую толстыми прозрачными перегородками.

— Есть питание, можно подвести воду.

— Вода понадобится, — кивнул Гедимин, мысленно достраивая чертёж будущего агрегата. — Ещё нужны массивные прочные валы для дробильной установки. Уран придётся измельчить.

— Действуйте, — кивнул Константин, возвращаясь за свой стол. Гедимин вырвал лист из ежедневника и тщательно разгладил его.

— Давно не делал таких агрегатов, — еле слышно пробормотал он.

— Этот будет не таким уж сложным, — Хольгер крепко сжал его плечо. — Проще, чем те, которые ты собирал на свалке. И что ещё радует — никакого фтора.

…Собрать небольшую дробильную установку было делом несложным — почти всё Гедимин нашёл в ящиках под верстаком, пару валов и подающий валок пришлось докупить в магазине Грегори. За ними послали Иджеса; Айрон, как ни рвался помочь, был вынужден остаться в лаборатории и держать для Гедимина инструменты. Хольгер собирал систему трубок, поминутно сверяясь с чертежом на экране смарта, и смотрел, как ремонтник осторожно сваривает фриловые пластины.

— Не разъест? — вполголоса спрашивал Айрон, с сомнением глядя на каркас ёмкости, где должна была идти основная реакция.

— Держи ровнее, — отзывался Гедимин, недовольно щурясь. «Мало мне работы, ещё и эта полумартышка…» — вздыхал он про себя, скрепляя очередные куски фрила. Ванну приходилось собирать по частям — длинных и широких полос подходящего материала у Грегори не было.

Вернулся Иджес; бросив миниглайд у входа, он прошёл мимо пустых столов и остановился рядом с Гедимином. С его комбинезона капало, но детали, бережно завёрнутые в непромокаемый скирлин, были идеально сухими.

— Были только такие, — сказал сармат, выкладывая валы перед Гедимином. Тот одобрительно кивнул.

— Сойдёт. Переокисленный уран непрочен, крошится даже в пальцах.

— Надеюсь, никто из здесь присутствующих не будет крошить уран в пальцах, — угрюмо сказал Константин. Когда он успел подойти, Гедимин не заметил.

— Не беспокойся, — сказал ему Хольгер. — Тут будет поставлено достаточно защитных полей, чтобы никто не облучился. Я сам проверю готовую установку. Получить окись кальция несложно.

— Мне было бы спокойнее, если бы вы хоть что-то проверили перед тем, как хвататься за железо, — поморщился Константин. — Гедимин, материал какого диаметра выдаст твоя дробилка?

— Достаточного, — буркнул ремонтник.

— До сих пор у Гедимина неплохо получалось, — вступился Хольгер, заметив, что у командира темнеют глаза. — Не надо тут стоять, Константин. Мы не в марсианских шахтах, а ты не охранник. На испытания тебя непременно позовут.

Сухая серебристая корка похрустывала между вращающихся валов, быстро превращаясь в мелкую пыль, и ссыпалась в закрытый со всех сторон конус шаровой мельницы. Можно было убрать под кожух и саму дробилку, но Гедимин ограничился тем, что прикрыл её защитным полем — он хотел лично отследить весь процесс. Поле немного приглушило звук, но снаружи всё равно было слышно, какой конкретно этап сейчас идёт. Ещё несколько секунд — и минерал, растёртый в неразличимую мягкую пыль, ссыпался в ванну с прозрачной крышкой и несколькими газоотводами. Ёмкость была неглубокой, жидкость — дистиллированной водой, но из-за бурлящих пузырьков дна не было видно.

— Оседает, — с довольной усмешкой отметил Хольгер, проверив дно. — И довольно быстро.

Все сарматы собрались в огороженной комнате с бронированными стенами; испытания проводили Хольгер и Гедимин, остальные стояли поодаль. Константин тоже был здесь — и, к удивлению ремонтника, молчал.

— Всё, — сообщил Гедимин, встряхнув опустевшую мельницу специальным рычагом. — Реагент закончился.

— Сливаю раствор, — кивнул ему Хольгер, отключая газоводные трубки. Вода ненадолго успокоилась; мелкие пузырьки ещё поднимались со стен, но уже был виден слой белой мути на дне. Содержимое ёмкости пришло в движение; Хольгер аккуратно выливал раствор, стараясь не потревожить осадок. Нижний слой вывалился на фильтр — довольно примитивный, из мелкосетчатого скирлина — и оставшаяся вода закапала в сток. Хольгер собирал всю жидкость так бережно, будто в ней действительно содержался уран.

— Есть карбонат, — подцепив фильтр — с него уже не капало — сармат переместил его в сушилку. — Осталось прокалить. Ну что, Константин, этот агрегат достаточно безопасен?

Командир задумчиво сощурился.

— В целом — да. Меня не устраивает только то, что ты берёшься за фильтры руками. Наши перчатки защищают от извести, но не от ионизирующего излучения. Нужно будет доработать этот момент. Никаких прямых соприкосновений с ирренцием — ни с карбонатом, ни с окисью, и как можно больше защитных полей. А в остальном агрегат неплох. Хорошая работа.

Гедимин изумлённо мигнул и недоверчиво посмотрел на Константина. «И это всё? А где лекция о технике безопасности?»

— Доработаем, — пожал плечами Хольгер. Когда командир отошёл, он повернулся к Гедимину и ошеломлённо мигнул. Ремонтник покачал головой.

— Не знаю, что с ним, — вполголоса сказал он. — Что, займёмся полями? Надо сделать манипуляторы для фильтров… или заворачивать их, запаивать и выкатывать по жёлобу? Металл не выдержит контакта с ирренцием…

…Константин подошёл к Гедимину, когда сарматы на прицепе возвращались в барак.

— Две недели до Дня атомщика, — тихо напомнил он. — Я намерен повторить то, что мы сделали в прошлом году. Но без тебя никак.

«Вот с чего он такой тихий,» — ухмыльнулся про себя ремонтник. Он молча смотрел на Константина, ожидая продолжения.

— Я подойду к Кенену, скажу, чтобы начинал готовиться, — сказал северянин, придвинувшись ближе. — Ваш с ним глинтвейн в том году хорошо разошёлся. Но Кенена кто-то должен держать за воротник. Он слишком быстро бегает.

Гедимин усмехнулся.

— Знаю. Ладно, пойдём к нему вместе. Так что с нашей установкой? Она тебя действительно устраивает, и ты не заставишь её разбирать в последний момент?

Константин мигнул.

— Если устройство безопасно, я так и говорю, — хмуро ответил он. — В этот раз ты собрал хороший рабочий механизм, безопасный в использовании. Я никогда не говорил, что ты этого не умеешь.

…Кенена перехватили у выхода из кинозала. Гедимин ожидал, что он попытается шмыгнуть вниз по лестнице мимо Константина, и сразу сцапал его за плечо, но учётчик только растерянно мигнул — и тут же расплылся в улыбке.

— Уже беспокоитесь? Волноваться не о чем. Мэрия уже выделила деньги, а я нашёл подручных. Перегонка идёт полным ходом, и пряности закуплены, а то, чего не хватило, подвезут на неделе. Не беспокойся, Гедимин, жжёнки хватит на весь город!

— Что? — ремонтник изумлённо мигнул. — Мэрия дала денег на День атомщика?!

Он покосился на Константина — тот был удивлён ничуть не меньше. Кенен улыбнулся ещё шире.

— Прямое распоряжение Маркуса, Джед. Двадцать восьмое — официальный праздник Ураниум-Сити, с выходным днём и развлечениями по вкусу. А с утра — обычная раздача еды и напитков.

— И речь Маркуса? — недоверчиво сощурился Гедимин.

— Это навряд ли, — качнул головой Кенен. — А вот Арбогаст обещал выступить. Говорят, праздник теперь будет ежегодным. Лишняя работа для меня, но неплохая традиция для города, верно?

…«Официальное заявление Совета безопасности Солнечной Системы: о доступе искусственнорождённых к новооткрытому радиоактивному веществу не может быть и речи», — крупный заголовок, подсвеченный красным, горел в самом начале списка последних новостей. «Что?» — Гедимин изумлённо мигнул.

«Недавнее международное соглашение в области ядерных исследований вызвало к жизни панические слухи,» — так заявил на утренней прессконференции секретарь Совета безопасности. «Это не первое странное заявление, распространяемое от нашего имени. Как и предыдущие попытки распространить дезинформацию, оно будет тщательно изучено, а виновные понесут наказание. Ни о каком доступе искусственнорождённых к материалам, хранящимся в центре ядерных исследований в Лос-Аламосе, не может быть и речи.»

«Официальный комментарий профессора Аткинсона (Калифорнийский Университет): «Это уже не первое сообщение о якобы созданных на сарматских территориях «научных центрах». Но до сих пор нас не обвиняли в сотрудничестве с диверсионными группами и отрядами повстанцев. Могу заверить, что ни один атом ирренция не был передан кому-либо за пределами лаборатории Лоуренса без ведома и непосредственного приказа Совета безопасности Солнечной Системы и Федеральной Службы Безопасности. Со своей стороны я приложу все усилия, чтобы подобные нелепые слухи не распространялись в стенах университета и — тем более — не выходили за его пределы!»

Гедимин ухмыльнулся. «Секретность. Мартышки любят секретность. Значит, диверсионная группа? Ну, ладно…»

Он закрыл сайт новостей и поднялся из кресла. Ему вспоминалось холодное зелёное свечение под защитным полем, шипение кислорода, выкачиваемого из-под урановой сферы, и белый осадок на фильтрах. «Два-три грамма в первом выходе, не больше,» — прикинул он, восстановив в памяти письма из Лос-Аламоса. «Но этого хватит для первых экспериментов. А потом я пойму, как ускорить синтез, и счёт пойдёт на килограммы. Жаль всё-таки, что нет полной информации по взорванным реакторам. Что там могло пойти не так?»

Дождь, начавшийся на рассвете, к одиннадцати часам усилился. Гедимин узнал об этом, не выходя на улицу, — по показаниям датчиков заполнения, установленных в водосборных цистернах рядом с ангаром. Уровень воды повышался гораздо быстрее, чем с утра; к вечеру теми же темпами могло накопиться на полчаса работы душевой. Можно было бы обойтись и без водосборников — в воде на территории АЭС недостатка не было, но избыток свободного времени и недостаток осмысленных занятий очень раздражали Гедимина, и он на несколько дней занял себя сооружением цистерн и систем стока и фильтрации. Он думал, что Константин будет фыркать, и приготовился огрызаться, но тот только покивал: «Экономия природных ресурсов? Да, это сейчас в моде. Ведомство не будет против.»

Сейчас Константина не было на месте — четверть часа назад его вызвали на пост охраны. Скучающий Линкен сел за его телекомп и нашёл там симулятор космического боя, лаборанты взяли миниглайды и ушли в коридор тренироваться перед завтрашними гонками, Хольгер возился с колбами — выращенные им кристаллы оказались слишком хрупкими и не годились для цацек, и он искал, что добавить в них для прочности. Гедимин, оторвавшись от недоделанного перстня, обвёл комнату задумчивым взглядом и ухмыльнулся. «Очень научный центр. Куда уж научнее…»

На стенной панели мигнул светодиод — входная дверь открылась и закрылась. Следующая лампочка зажглась на входе в душевую. Минут через десять кто-то спустился на нижний ярус. Заскучавший было Иджес оживился и поднялся из-за верстака.

— Где это он застрял?

— На просушке, разумеется, — недовольно сощурился Константин, входя в лабораторию. — Настоящим учёным присуща аккуратность, и они не таскают уличный песок и воду в помещения. У механиков, по-видимому, всё по-другому.

Он положил на верстак продолговатую коробку из непрозрачного белесого фрила.

— Гедимин, тебе привет из внешнего мира. Нам прислали так называемый радиометр Конара. Можешь с ним ознакомиться.

Ремонтник изумлённо мигнул, одним движением стряхнул с прибора оболочку и взял его в руки. Рукоятка устройства была сделана под человечью руку и в сарматской смотрелась странно — Гедимину пришлось удерживать её двумя пальцами, но через секунду он понял, что пластины раскладываются и образуют обруч, достаточно широкий, чтобы обхватить его запястье. Внешний корпус прибора странно блестел на свету — он был изготовлен из непрозрачного чёрного рилкара. Две раздвижные пластины прикрывали верхний прямоугольный экран и прозрачный кругляш с закреплённой в его центре стрелкой и неподписанными делениями по кругу. Слева от экрана на светло-сером фоне были начерчены буквы древнегреческого алфавита. Гедимин тронул клавишу на миниатюрной панели управления — стекло посветлело, а из передней части прибора выдвинулись два длинных штыря. Между ними натянулась белесая плёнка защитного поля. Стрелка едва заметно качнулась и уверенно указала на верстак Гедимина. Константин выразительно хмыкнул.

— Радиометр не обманешь, верно?

— Всё в пределах нормы, — буркнул Гедимин, прочитав показания, но на всякий случай опустился на пол и направил прибор на один из закрытых ящиков под верстаком. Стрелка уверенно качнулась в его направлении, показания практически не изменились. «Чувствительный прибор,» — Гедимин покосился на радиометр с уважением. «И — как я и говорил — обеднённый уран неопасен.»

— Дай посмотреть, — Линкен забрал у ремонтника устройство, убрал штыри и повертел коробку в руках. С раздвижными креплениями он освоился быстро; через пять секунд прибор уже был закреплён на его запястье, и он водил рукой из стороны в сторону.

— Обычный дозиметр косморазведки, — сказал Иджес. — Только с лишними окнами, в которых ничего не отображается. Гедимин, для чего они?

— А ты читай, — недовольно сощурился ремонтник, тыкая в греческие буквы на сером фоне. — Омикрон- и сигма-излучение. Здесь проверять бесполезно — ни по омикрону, ни по сигме фона быть не может. Надо опробовать прибор в хранилище, под защитным полем.

— Осторожнее там, — предостерегающе посмотрел на него Константин. — Радиометр — единственный. Лос-Аламос не торопится снабжать нас ценным оборудованием.

— Сами себя снабдим, — буркнул Гедимин, прикидывая, как разобрать прибор с наименьшим вредом для него. Сармату не терпелось повторить работу Конара — он уже знал принцип работы устройства, дело оставалось за малым…

В хранилище пошли все, даже лаборанты; их от защитного поля аккуратно отодвинули, остальные сарматы окружили Гедимина, проверяющего фон в помещении. Константин остался у двери и ближе подходить отказался.

— Надо же, — сказал Хольгер, проверив показания. — Весь омикрон остаётся под полем. А вот сигма просачивается. Сколько тут? Семнадцать микро… чего?

— Кью-ген, — Линкен ткнул пальцем в обозначение под светло-серой полосой. — Что за новшество?

Гедимин удивлённо мигнул. «Q-gen» — единственное, что было обозначено под экраном, и величиной измерения это быть никак не могло.

— Таких величин нет, — сказал он. — Должно быть нормальное обозначение.

Он посмотрел на нижнюю часть устройства — никаких обозначений на нём больше не было.

— Новая единица, в честь Конара? — Линкен насмешливо хмыкнул. Рядом хихикнул Айрон; наткнувшись на тяжёлый взгляд Гедимина, лаборант быстро отступил за спину Хольгера.

— «Конар» пишется через «си», — буркнул ремонтник. — Я спрошу, что за кьюгены. Но странно, что сигма просачивается наружу. Защитные поля очень надёжны.

— А я говорил, что ты пренебрегаешь техникой безопасности, — сказал Константин — от двери ему был прекрасно слышен весь разговор. — При всём уважении к тебе, рано или поздно придётся изъять у тебя ключи.

— Сделаю новые, — угрюмо отозвался сармат, приводя в движение манипулятор, встроенный под защитное поле. Дозиметр, уложенный в спусковой жёлоб, легко скользнул внутрь купола и остановился, когда его сжала подвижная «клешня». На экране зарябили цифры — омикрон- и сигма-излучение стремительно росли. Две секунды спустя вспыхнул тревожный красный сигнал, и прибор испустил пронзительный писк.

— Доставай! — Иджес, не выдержав, толкнул Гедимина в плечо. — Тащи наружу… Жёваный крот! Он же сам теперь будет фонить, так?

— Не будет, — отозвался ремонтник, извлекая дозиметр из-под купола. — Внешний корпус из рилкара, под ним — защитное поле по всему контуру. Нечему там фонить.

Красный сигнал погас, цифры снова зарябили, возвращаясь к обычным для Ураниум-Сити значениям. Ничего странного… не считая семнадцати микрокьюгенов сигма-излучения. «Интересно, какая нужна интенсивность, чтобы воздействие стало заметным,» — подумал Гедимин. Здесь, в Ураниуме, спросить было не у кого, ответит ли Герберт, зависело не столько от него, сколько от цензуры, и в последнее время, как заметил сармат, она стала строже.

— Оставим эту штуку здесь, пусть измеряет, — предложил Иджес, с заметным облегчением выбираясь из хранилища. Константин фыркнул и неожиданно резким движением вывернул прибор из руки Гедимина. Ремонтник изумлённо замигал.

— Будет лежать на моём столе. Брать под расписку, — процедил Константин и сунул дозиметр в карман. Гедимин и Иджес ошарашенно переглянулись.

…В вестибюле «Новы» на стене висело расписание, рядом с ним — список участников гонок на миниглайдах по северному шоссе. Гедимин нашёл там всего два имени «старых» сарматов — в основном собрались филки, и среди них — все трое лаборантов научного центра.

— Надо же, — Иджес подошёл к расписанию и недоверчиво хмыкнул. — АЭС будет открыта для посещения? И кто туда пойдёт? Всех атомщиков вы сводили в том году, а остальных туда не заманишь.

— Тем лучше, — отозвался Гедимин, прикидывая про себя, как удобнее пробраться на станцию. Он не сомневался, что «макаки» выставят охрану, возможно, даже усиленную — и что охранники при первой возможности напьются виски и уйдут купаться в градирню. «Попробовать пройти в зал управления,» — мысленно внёс в планы Гедимин. «Операторы не должны помешать. А потом — спуститься в научный центр.» Он незаметно дотронулся до пояса — за последнюю неделю ключей, спрятанных в жёстких полых пластинах, стало больше. «Есть одна мысль…»

Арбогаст Марци закончил речь, голографические проекторы отключились, и патрульные отошли от двери, позволив сарматам выйти из кинозала.

— А про научный центр ничего не сказал, — обиженно хмыкнул Иджес, мимоходом забирая со стола на лестничной площадке небольшой контейнер с глинтвейном. — И про ирренций тоже.

— Мартышки любят секретность, — отозвался Гедимин, пряча в карман полупустой тюбик табаско. Он честно пытался слушать речь Арбогаста — и, как обычно, потерял нить мысли на третьей фразе, и даже доза капсаицина не помогла, хотя в мозгу немного прояснилось.

— Куда теперь? — спросил Иджес.

— Я за кексами, а потом — на озеро, — ответил ремонтник. Поздравления из Лос-Аламоса были получены ранним утром, ответные — отправлены ещё с вечера, интересных новостей не было, — оставалось дождаться, когда закончатся полёты над северным шоссе, и глайдеры повезут желающих на АЭС.

— Что, не пойдёшь на гонки? — Иджес удивлённо мигнул. — Зря. У нас такого ещё не было. Не хочешь посмотреть, как Айрон летает?

— Мало я на него смотрю, — сармат недовольно сощурился. — Иди, если хочешь. А я — на озеро.

…Что-то небольшое, тёмное, блестящее качалось на воде недалеко от берега, и Гедимину померещилось, что под кустами всплыла одна из подводных лодок. Он поддел странную вещь палкой, подгоняя её к берегу, она податливо шевельнулась — не так, как реагировал бы на прикосновение металл.

«Мёртвая рептилия,» — сармат выловил найденное из воды и задумчиво осмотрел, но так и не придумал, для чего мог бы использовать небольшую дохлую змею. «Извлечь кости и сделать цацку? Такой у меня ещё не было.»

Кусты зашуршали, роняя бурые листья, — на берег выбирался Хольгер.

— Змея? — он посмотрел на рептилию и покачал головой. — Кажется, тебе слишком долго пришлось тут сидеть. Но уничтожать животных — это лишнее.

— Оно такое было, — буркнул Гедимин, засовывая змею в карман. — Ну так что, пойдёшь со мной?

— Опыт обещает быть интересным, — кивнул Хольгер. — Я с тобой. Надеюсь, макаки не выставят охрану… и патрульные найдут себе другие занятия.

— Чем можно аккуратно растворить кожу и мышцы, но не повредить кости? — спросил Гедимин, застёгивая комбинезон и вылезая из кустов.

— Биологическая очистка, атомщик, — едва заметно усмехнулся химик. — Те, кто работает с костями, обычно прибегают к ней. Найди в лесу большой муравейник…

…Глайдеры, идущие к «Полярной Звезде», отходили от Грузового аэродрома, и на их платформах не было свободного места — сарматам, чтобы не выпасть за борт, приходилось держаться друг за друга, а филки вообще не рисковали садиться на первые транспорты и ждали в стороне, пока «верзилы» уедут, и станет свободнее. Гедимин не боялся давки, но и он замер в изумлении, когда увидел погрузку.

— Не ожидал? — пробегающий мимо Линкен хлопнул его по плечу. — Там у вас собирается весь Ураниум.

— Ты едешь? — спросил Гедимин, высматривая ближайший глайдер.

— Насчёт меня у охраны особые указания, — качнул головой взрывник. — Можно делать ядерное топливо, нельзя войти на атомную станцию. Ну, макакам виднее!

…У въезда на станцию стояли четверо патрульных со станнерами; экзоскелетчиков нигде видно не было, и Гедимин довольно ухмыльнулся — его предположения не разошлись с реальностью. За первым постом охраны дежурили сарматы в белых комбинезонах. Заметив ремонтника, некоторые помахали ему. Один из них был низкорослым и худощавым, рядом с ним стоял широкоплечий ссутуленный сармат со странно вытянутой головой, — очертания медвежьей морды угадывались даже под шлемом. «Бьорк прикрывает Айзека?» — усмехнулся про себя Гедимин и помахал в ответ.

«Разойдёмся,» — жестом сказал он Хольгеру, когда они, ненадолго слившись с толпой, проходили мимо запасного генератора. «Через час у ангара,» — ответил химик, сворачивая направо. Гедимин обогнул генератор и вышел к главному корпусу.

Нечего было и думать проникнуть туда незаметно — это сармат понял сразу же, как только увидел рой круглых летающих дронов вокруг здания. Камеры повисли вдоль стен, снимая площадь. За ними присматривали люди — их пустили на крышу и выдали каждому бронежилет и белый комбинезон, изготовленный по размерам филка. Многим даже эта одежда была велика настолько, что под её складками броня едва угадывалась. Заметив пристальный взгляд Гедимина, ближайший журналист толкнул летающую камеру в его сторону. Сармат отступил в сторону и сделал вид, что разглядывает предупреждающие таблички. Сегодня он был в личной одежде — о том, что он атомщик, не напоминало ничего.

«Хоть в трубопровод лезь,» — мрачно думал сармат, обходя главный корпус вместе с группой рабочих с сольвентного поля. Он надеялся, что они приблизятся к зданию, и можно будет незаметно подобраться к одному из боковых входов, но сарматы держались на почтительном расстоянии от стен, а когда приблизились к реакторам, отошли ещё дальше. На некоторое время их задержала табличка, запрещающая купаться в градирнях, и Гедимин отделился от группы, подошёл к стене и сделал вид, что осматривается. Камеры висели над его головой, но «смотрели» вперёд, на посмеивающихся сарматов; ремонтник довольно ухмыльнулся и шагнул к двери.

— Мсьё Гедимин?

Сармат так и не понял, как «Рузвельт» с полным вооружением мог подобраться к нему неслышно. Экзоскелетчика не было у двери пять секунд назад; теперь он стоял там и загораживал проход широкой спиной.

— Фюльбер, — Гедимин сердито сощурился.

— Ожидаемая встреча, мсьё инженер, — продолжал «менеджер по персоналу», небрежным движением руки отгоняя от себя дрон-камеру. — Но я рассчитывал увидеть вас среди организаторов. В том году, как я слышал, вы показывали весьма интересный опыт для тех, кто интересуется ядерной физикой…

— Опыты покажут без меня, — отозвался Гедимин. — Я просто гуляю.

— Разумеется, мсьё инженер, — серьёзно ответил Фюльбер. — Главный корпус — отличное место для прогулок. Жаль, что не все сарматы с вами согласны.

Он обвёл стальной «клешнёй» пустое пространство между зданием и сарматами, обходящими его по широкой дуге. Никто, кроме Гедимина, не подходил вплотную.

Сармат огляделся — ни патрульных, ни охраны «Вестингауза» вокруг не было. Конечно, не стоило и пытаться пройти мимо Фюльбера без его согласия…

— Ты пропустишь меня в зал управления? — тихо спросил он. — На одну минуту. Я ничего не трону.

— Мсьё Гедимин… — протянул Фюльбер, задумчиво глядя на него с монитора.

— Если бы я хотел что-то сделать со станцией, я бы сделал, пока она строилась, — напомнил сармат.

— Резонно, — согласился человек. — Да, мсьё инженер, вам трудно отказать. Только пять минут, и ведите себя тихо.

…Один из операторов удивлённо обернулся на шум открывающейся двери и чужие шаги за спиной, странно хрюкнул и вскинул руку в приветственном жесте. Гедимин молча поднял ладонь с растопыренными пальцами и подошёл к щиту управления. «Всё работает,» — думал сармат, глядя на мониторы; он не видел своего лица, но чувствовал, как в груди теплеет, — если бы не маска, жёлтое свечение глаз отразилось бы в экранах. «Они ничего не испортили. Лучшего и желать нельзя.»

— Мсьё Гедимин, — стальная конечность прикоснулась к его плечу. Сармат кивнул и повернулся к выходу.

— На следующий июнь запланирована проверка систем отключения, — негромко сказал Фюльбер, спустившись в тихий коридор сбоку от машинного зала. — Ничего сложного, но мне хотелось бы, чтобы вы приняли в ней участие. С вашим руководством я договорюсь.

Гедимин мигнул.

— А нервные срывы? — напомнил он, криво ухмыльнувшись. — Не боишься за свою станцию?

— Мсьё Гедимин… — из экзоскелета донёсся усталый вздох. — Если я чему-то и научился, пока работал на «Вестингауз», так это соизмерению рисков.

…Желающих разглядывать ремонтные ангары было немного — несколько сарматов забрели туда, но вскоре, разочарованно ворча, выбрались к градирням, оставив Гедимина одного, и он прибавил шагу.

— Sata… — прошептал Хольгер, мягко спрыгивая с крыши в двух шагах от него. Глаза сармата горели красным огнём.

— Tiitzki, — отозвался Гедимин, останавливаясь у двери. Этот ключ он ещё не проверял в деле, и кодов сигнализации ему, по большому счёту, знать не полагалось, — но все клавиши и полагающиеся писки и щелчки он помнил твёрдо. Не прошло и пяти секунд, как массивные створки тихо разошлись, и сармат придержал их, пропуская Хольгера внутрь.

— Интересно, насколько это законно? — подумал вслух химик десять минут спустя, выходя из лаборатории со стеклянной чашкой в руке. На дне ёмкости поблескивала тёмно-синяя лужица.

— Никогда не понимал мартышечьих законов, — отозвался Гедимин. Он стоял посреди хранилища, рядом с защитным полем; дверь оставил открытой — сигма-излучение, так или иначе, просачивалось сквозь неё, остальное задерживал купол непосредственно над образцом. «А взрываться тут нечему,» — подумал сармат и тут же осёкся — с таким веществом, как ирренций, ничего нельзя было сказать наверняка.

— Со своим образцом такие опыты будут проводиться каждый день, по одному в час, — сказал Хольгер, проталкивая закрытую ёмкость с тёмно-синей жижей в жёлоб, ведущий внутрь защитного поля. Она прошла, но впритык. «Сделать нормальный доступ,» — отметил для себя Гедимин.

— Фонить будет? — запоздало спохватился Хольгер. Гедимин пожал плечами.

— Проверим.

Гамма-излучение под куполом было пренебрежимо мало, о серьёзном потоке электронов тоже речи не шло, — порция жидкого сивертсенита была вброшена под практически чистое сигма-излучение и, как и следовало ожидать, на него не отреагировала. Гедимин смотрел на жидкость, она лежала в стеклянной коробке, красноватые кольцевые разводы вокруг манипулятора стали ярче, но и только, — больше ничего не происходило.

— Сигма не годится, — заключил Хольгер, перенося ёмкость под небольшую щель в урановой сфере. Проём был оставлен, чтобы стравливать лишний газ, и напротив него на защитном куполе всегда светился зелёный блик. Хольгер остановил манипулятор напротив щели и указал Гедимину на светящееся пятно. Что он хотел сказать, ремонтник так и не узнал, — синяя жидкость, до сих пор неподвижная, всколыхнулась и растеклась по стенкам коробки, быстро меняя очертания. Зелёное пятно погасло, закрытое новым пузырём защитного поля — он сформировался вокруг сивертсенитовой лужицы и быстро уплотнился до полной непрозрачности. Хольгер перевёл взгляд на Гедимина и изумлённо мигнул.

— Ты это видишь?

— Активация, — пожал плечами ремонтник, перехватывая манипулятор и отводя от проёма. Бесполезно — защитное поле, сформированное до конца, так и висело на стальной «клешне» и таять не спешило.

— Да, активация так активация, — пробормотал Хольгер, недоверчиво хмыкая в респиратор. — Никогда такого не видел. Считанные доли секунды… Вот это был бы генератор, хоть против ядерного взрыва…

«И как теперь его оттуда забрать?» — Гедимин привёл манипулятор в движение и попытался затолкать коробку с сивертсенитом в жёлоб, но защитное поле застряло в отверстии. Сармат посмотрел на «пальцы» подвижного устройства и тут же вспомнил, что они не электризуются, — одно из требований техники безопасности. «Уран и торий…» — сармат досадливо вздохнул и сунул руку в карман. «Надо что-нибудь придумать…»

— Что случилось? — Хольгер удивлённо посмотрел на него. — Что-то не так?

— Сивертсенит застрял, — буркнул сармат, перебирая нужные и ненужные обломки в карманах. Ничего подходящего под руку не попадалось.

— Что?.. — химик взялся за манипулятор и растерянно хмыкнул. — Да, действительно. Константин завтра удивится. Никак нельзя расширить жёлоб?

— Можно, но не настолько, — отозвался Гедимин, оглядываясь на дверь. «Ещё Константина тут не хватало…»

— Я достану, — хмуро сказал он, направляя на себя генератор защитного поля. — Выйди и сделай себе купол. Придётся лезть внутрь.

— Heta! — Хольгер схватил его за руку — уже поверх защитной оболочки. — Не надо, Гедимин. Ничего хорошего не выйдет. Ты и так переоблучился за этот месяц.

— Я в поле, — отозвался сармат. — Выйди и прикройся. Работы на секунду, болтовни на два часа…

Отодвинув Хольгера к двери, он повернулся к урановой сфере. О том, что внутри лежит образец ирренция, напоминали только странные свечения на защитной оболочке. Гедимин представил, как зелёные блики растекаются по его рукам, и задумчиво сощурился. «Если приподнять не только купол, но и сферу, всего на секунду…»

Он выглянул в коридор. Хольгер, завёрнутый в защитное поле с ног до головы, молча вскинул руку. Гедимин шагнул обратно, закрывая за собой двери. Купол над урановой сферой растворялся долго, неохотно, слой за слоем, сармату показалось, что прошло полчаса, — и он, не тратя времени на возню с манипулятором, выдернул стеклянную коробку из его «клешни» и швырнул в угол. Шар плотного, непрозрачного защитного поля покатился по гладкому фрилу и остановился у стены. Сармат оглянулся на него и снова перевёл взгляд на сферу. Глубоко вдохнув, он осторожно развёл её сегменты в стороны и просунул руку внутрь.

Сквозь оболочку он ничего не почувствовал — только видел, как зелёные отсветы бегут вверх по предплечью. Рука наткнулась на что-то твёрдое, и сармат неловко провёл пальцем по невидимой поверхности. «Сквозь защитное поле ничего не поймёшь,» — с досадой думал он, вынимая ладонь из урановой сферы и тщательно подгоняя друг к другу сегменты. «Но я его всё-таки потрогал. Странные ощущения.»

Защитное поле уже смыкалось над образцом, когда Гедимин вспомнил о камерах по периметру хранилища и сердито сощурился. Закрывать их было поздно.

— Живой? — спросил, заглядывая в хранилище, Хольгер. Ремонтник кивнул и показал ему коробку с сивертсенитом. Поднесённый к ней дозиметр Конара показывал остаточное, угасающее омикрон-излучение, — лёгкий стеклоподобный сивертсенит, как и стекло, из которого была сделана ёмкость, был почти неуязвим для наведённой радиации.

— Всё надо мыть, — сказал Хольгер. — И эту вещь, и тебя. Идём в душевую. Тут нужна дезактивация.

Гедимин мигнул.

— Я был в поле, — напомнил он. — Ни один атом не мог просочиться.

— Ты трогал ирренций, — сузил глаза химик. — Я вообще не знаю, доживёшь ли ты до завтра. Гедимин, ты псих — хуже Линкена, честное слово!

…Солнце уже садилось, когда ремонтник выбрался из озера и выловил комбинезон, плавающий у берега.

— Воняет, — буркнул он, обнюхав одежду. Запах дезактивационного раствора за несколько часов слегка ослаб, но отлично чувствовался — как казалось Гедимину, за пять метров независимо от направления ветра.

— А по-моему, отмылось, — сказал Хольгер. — А ты сам как? Руку не жжёт, голова не кружится?

Гедимин сердито сощурился.

— Я был в поле!

— Если что-то пойдёт не так, тебя надо будет срочно тащить к медикам, — покачал головой химик. — Одевайся, пойдём на крышу, пока ещё есть места.

— Линкен нас подождёт, — отмахнулся Гедимин, тщательно стряхивая с комбинезона воду. Со скирлина она скатывалась быстро, но одежда всё равно оставалась слегка влажной, и на холодном осеннем ветру сармат ёжился и покрывался бледной синевой.

— Болтать не будешь? — спросил Гедимин, выбравшись из кустов и повернувшись к Хольгеру.

— Пока ты здоров, от меня никто ничего не узнает, — отозвался тот. — Но Константин всё же был прав. Ты очень неосторожен.

…Линкен стоял на краю крыши, глядя на подсвеченную фонарями северную дорогу. За его спиной валялись выложенные в неровную линию петарды, соединённые запутанными проводами. Сарматы, занявшие крышу в ожидании фейерверка, держались поодаль от «заграждения». Гедимин подошёл ближе и заметил, что провода никуда не ведут — если вся эта конструкция и могла взорваться по сигналу, то передавался он предельно неочевидным образом, а все разноцветные проводки, наваленные в два слоя, были сложены «для красоты». Сармат осторожно перешагнул через них и остановился у гребня крыши.

— Ложись! — крикнул, не оборачиваясь, Линкен. Гедимин распластался на крыше раньше, чем успел осмыслить команду, — долгое общение со взрывником не прошло даром. Линкен подошёл и потянул его за шиворот.

— Сразу сказал бы, что это ты, — буркнул он, дожидаясь, пока сармат поднимется на ноги. Из-за ската крыши осторожно выглянул Хольгер, и Линкен жестом позвал его к себе.

— Мы не хотели мешать, — сказал химик.

— Чушь, — фыркнул Линкен. — Как вы можете мешать? Иди сюда, атомщик. Отсюда лучше видно.

Он опустился на корточки, раскладывая на краю крыши кнопочные устройства. Никаких проводов у них не было. Увидев одно из них, Гедимин изумлённо мигнул, — это была Большая красная кнопка с атомной электростанции.

— Нравится? — спросил Линкен. — Самое то для таких дел. На маленьких пультах — небольшие запуски, а на этой — каскады. Но если задумаешь что-нибудь серьёзное, я тебе её одолжу. Не насовсем — мне она тоже нравится.

…Красные, белые и золотые огненные шары взлетали над лесом и почти достроенными корпусами новых заводов, и небо, не успев потемнеть, снова вспыхивало от края до края. В разноцветных отсветах Гедимин видел очертания градирен, главного корпуса с вентиляционными трубами и — если приглядывался — цепочки ремонтных ангаров. Научный центр сливался с ними, и отличить его от похожих строений было невозможно.

— Если так и дальше пойдёт, мне придётся сменить замки, — сказал Константин, сердито щурясь на Гедимина и Хольгера. Сарматы переглянулись и одновременно пожали плечами.

— Мы работаем, — буркнул ремонтник. — Что не так?

— Я просмотрел записи от двадцать восьмого сентября, — Константин навис над ним, и Гедимину захотелось подняться во весь рост. — Вот эту попытку самоубийства ты называешь работой?

Гедимин сузил глаза. «Всё-таки докопался… Интересно, он все записи просматривает?»

— Я поправлял сегменты сферы, — отозвался он. — И был при этом в защитном поле. Это на записях видно?

Константин тяжело вздохнул и ткнул пальцем в старый шрам на груди Гедимина.

— Иногда я не понимаю, почему ты до сих пор жив. Теперь ты, Хольгер… Объясни мне причину твоего молчания. Ты не пытался остановить своего… друга, и ты ничего не сказал мне ни тогда, ни на следующий день. Почему?

— Эй-эй, тише! — к Константину подошёл Линкен и остановился почти вплотную, потирая шрам на затылке. — Мы не на Марсе, ты не в экзоскелете. Хватит допросов.

Константин с присвистом выдохнул и хотел что-то ответить, но тут на стене загорелся красный светодиод, и под потолком негромко задребезжало. Кто-то спускался по лестнице, и Гедимин машинально сдвинул «Ириду» вниз по предплечью и развернулся к двери, на ходу вдевая свободную руку в ремонтную перчатку. «Здесь, внизу, — как в ловушке,» — промелькнуло в голове.

— Tza atesqa! — дверь ещё не успела открыться, а в проём уже просунулась рука, поднятая к потолку в приветственном жесте. Сармат, одетый в униформу Ведомства развития, вошёл первым, за ним — двое патрульных со станнерами, подозрительно похожими на бластеры.

— Нгылек, — Гедимин вернул генератор защитного поля в исходное положение и покосился на Константина — «Почему не предупредил?» Командир «научной банды» выглядел не менее растерянным, чем остальные.

— Как продвигается работа с образцом? — спросил Нгылек, выкладывая на стол Гедимина запечатанную коробку.

— Ирренций синтезируется, — ответил Константин. — Механики изготовили устройство для отделения ирренция от урана.

— У Ведомства есть плутоний? — спросил Гедимин. — А ещё лучше — нептуний.

Нгылек посмотрел на него задумчиво и едва заметно качнул головой.

— Сейчас я ничем не могу вам помочь. Доступ к таким материалам нам откроют очень нескоро. Но раньше вы как-то решали подобные задачи… Пока у Ведомства для вас поручение, не связанное с радиоактивными веществами. Вот интересный образец строительного материала, произведённого в Австралии…

Он достал из коробки прямоугольную пластину, тщательно завёрнутую в полупрозрачный ячеистый скирлин. Сквозь обёртку Гедимину показалось, что внутри стекло или стеклянистый фрил. Пластина, выложенная на стол, действительно напоминала стекло с нанесённым на него рисунком — озёрным пейзажем, включающим в себя несколько прибрежных кустов и скалы в отдалении. Приглядевшись, Гедимин удивлённо мигнул, — ему не померещилось, и объекты действительно двигались. По воде шла рябь — маленькие волны бежали к берегу, под кустами расходились круги, листья мелко дрожали на ветру, ветки раскачивались. Полминуты спустя «ветер» начал «стихать» — дрожь прекратилась, и кусты замерли. Вода всколыхнулась — что-то небольшое плыло по ней, и волны расходились в разные стороны. Сармат заглянул под пластину, подозревая, что где-то спрятан небольшой проектор, но ничего не нашёл — если что-то и было, оно представляло из себя тонкий слой внутри прозрачного стекла.

— Никакой электроники, только химия, — сказал Нгылек, переворачивая пластину тыльной стороной вверх. Там не было никаких изображений, ни движущихся, ни статичных, — только зеленоватая матовая поверхность. Хольгер протянул руку и провёл ногтем по торцу пластины.

— Что это?

— Фирменное название «фэнрил», — ответил Нгылек, протягивая пластину Хольгеру и доставая из коробки ещё одну. Она была меньше, и её повредили при транспортировке, — поверхность потрескалась, но ещё можно было разглядеть плавно движущееся изображение морского дна и различных представителей фауны. Гедимин не вспомнил, как они называются, но счёл их довольно достоверно изображёнными — нечто подобное он видел в случайно подвернувшемся фильме.

— Патент хранится надёжнее ядерного арсенала, — продолжал Нгылек. — Даже Северу не удалось его раздобыть. Австралийцы запустили это в производство и продают на Луну и Венеру. Уже есть заказы от Мацоды для амальтейских колоний.

Линкен подошёл, повертел кусок стекла в руках и недоумённо хмыкнул.

— Это просто цветной фрил. Ни прочности, ни термостойкости. Зачем он нужен?

— Его вставляют в иллюминаторы. Считается, что видеть земные пейзажи полезно для человеческой психики, — пояснил Нгылек. — Hasulesh — довольно хрупкие существа. Два-три месяца разглядывания Луны в иллюминаторе — и можно везти к медикам. Говорят, некоторые даже выходили наружу без скафандров.

Линкен мигнул.

— Макаки болеют из-за того, что несколько недель не видят… вот этого? — он ткнул пальцем в потрескавшийся фэнрил. — Им даже на Амальтее надо глазеть на деревья и рыб? Ядро Юпитера… Как эти комки слизи вообще где-то выживают?!

— Всячески облегчая свою жизнь, eateske, — едва заметно усмехнулся Нгылек. — Вот одно из приспособлений, которые они придумали. Как я уже сказал, патент у австралийцев. Но в Ведомстве считают, что нам пригодилось бы такое производство на территориях. Где-нибудь в отдалении от Ураниума, чтобы не возникало подозрений. Я полагаюсь на вашу группу. До сих пор вы меня не подводили. Оба образца можете разобрать на атомы, если это поможет в исследованиях, но больше фэнрила у меня нет. Официальный срок отчёта — через месяц. Самостоятельно на меня не выходите — вся наша связь слишком легко прослушивается. Tza atesqa!

Сарматы вышли. Снова замигал красный светодиод — агенты Ведомства прошли по верхнему этажу, входная дверь открылась и закрылась. Хольгер разглядывал неровно срезанный торец осколка и задумчиво щурился, Константин взял расколотый кусок, чтобы посмотреть на просвет, и лаборант принёс для него три дополнительных фонаря, Гедимин думал о лунных и амальтейских пейзажах — чем они так разительно отличаются от земных? — и немного о «Кассини» — Нгылек ни разу не упомянул Энцелад, видимо, там обходились без фэнрила…

Линкен вышел из затянувшегося оцепенения и презрительно фыркнул.

— Видеть земные пейзажи… полезно для психики… — передразнил он Нгылека и сморщил губы, как будто собирался плюнуть, но не нашёл урны. — Мы на Марсе радовались жидкой воде и брезенту, если удавалось постелить его на пол. Забота о психике… Хрупкие существа… Я загнал бы их в шахту без респираторов, как они делали с нами. Цветные стёкла в иллюминаторах… Tzaat hasulesh!

Гедимин дотянулся до него и крепко сжал его локоть. Взрывник благодарно покосился на него и отошёл к верстаку.

— Думаю, дело в смещающихся точках поляризации, — Константин задумчиво потёр подбородок. — И в слоистости… Хольгер, у нас есть чем рассмотреть тонкий срез?

— Тут счёт идёт на микроны. Мой микроскоп должен справиться, — химик повернулся к Гедимину. — Можешь отрезать тонкий кусок толщиной в десять-двадцать микрон? Только без оплавления, все слои должны остаться нетронутыми.

Сармат перевёл взгляд на ремонтную перчатку и занялся настройками режущего луча, попутно вспоминая, при какой температуре плавятся стеклянистые фрилы.

— И ещё одна просьба, — Хольгер, дождавшись, когда он закончит с резаком, тронул его за плечо. — Мне тут очень сильно не хватает фрилоплавильной печи. И если речь о плоском слоистом материале, то понадобится прокатный стан. Не слишком большой, двадцати сантиметров в ширину хватит, в крайнем случае можно обойтись десятью.

— Сделаю, — пообещал Гедимин, задумавшись на пару секунд. — Будет готово через неделю.

— Постарайся сделать стан для очень тонких листов, — Хольгер снова прикоснулся к его плечу. — И они должны быть максимально ровными. При толщине в десять микрон любая пылинка может всё испортить.

— Понятно, — кивнул Гедимин. — Две недели.

— Спасибо, — улыбнулся химик, сжимая его ладонь. — Не знаю, как бы мы без тебя обходились…

— Прокатный стан? — из-за плеча Гедимина выглянул Айрон, и ремонтник сердито сощурился — он как раз примерялся к листу фэнрила, и филк под руку полез совсем некстати. — Мы что, будем строить тут завод?

Хольгер взял его за плечо и осторожно отодвинул от верстака.

— Привыкай, мой малорослый друг, — ровным голосом сказал он. — Нам часто приходится строить заводы.

…Хольгер и Константин уже склонились над микроскопом, поочерёдно разглядывая срез фэнрила и оживлённо переговариваясь (Гедимин не вслушивался — он думал о плавильной печи и время от времени добавлял к списку деталей на листке из ежедневника ещё пару наименований), когда Линкен отвернулся от стены, которую до сих пор разглядывал, провёл пальцем по шраму на лице и криво ухмыльнулся.

— Эй, тески! А что, на этих стёклах можно нарисовать любые картинки?

— Да, и нам как раз нужен образец, — оторвался от микроскопа Константин. — У тебя есть разумные предложения?

Линкен выразительно хмыкнул и достал из кармана смарт. Потратив полминуты на щёлканье по клавишам, он показал сарматам кадр из небольшого видеоролика — пылевой «гриб» на длинной вытянутой «ноге». Присмотревшись, Гедимин понял, что крошечные фигурки у его подножия — одноэтажные постройки.

— Старое видео — ядерные испытания, — пояснил Линкен. — Могу разложить по кадрам. Сделаете такую стекляшку? Так бы смотрел и смотрел…

Сарматы переглянулись. Гедимин с трудом скрыл ухмылку.

— Слишком много слоёв для пробной заготовки, — покачал головой Константин. — Мы начнём с более простого видео, в три-четыре кадра. Когда разберёмся, как это работает… посмотрим.

«Надо будет сделать ему пластину со взрывом,» — подумал Гедимин. «Константин не будет делать. Прикинется, что забыл. Придётся мне.»

— Гедимин, у нас уточнённые данные! — Хольгер похлопал ладонью по защитному полю, и ремонтник, недовольно щурясь под тёмной маской, оторвался от остывающего фрилового полотна и повернулся к силуэту по ту сторону купола. Бросать нагретую протяжную ленту не хотелось — надо было закончить с ней до того, как температура упадёт, и фрил начнёт твердеть.

— Толщина полотна — пять микрон, — сказал Хольгер. — Ровно пять.

Гедимин поморщился.

— Обязательно менять требования на ходу?

— Извини, — развёл руками химик. — Мы сами не всё понимаем.

«Пять микрон…» — сармат сощурился и присел так, чтобы верхний край ленты оказался на уровне его глаз. Так лучше были видны микроскопические дефекты. Над лентой с увеличительным стеклом склонился Линкен, но сквозь поднимающиеся испарения ничего было не разглядеть, и взрывник вертелся, пытаясь пристроиться не в потоке пара.

— И ещё вон там! — Айрон куском стальной проволоки указал на небольшой дефект у дальнего края ленты. Гедимин молча перебрался туда и поднёс к полотну лучевой резак. «Не люблю работать с такой мелочью. Глаза потом болят.»

…Ленты и прокатные валки остывали в потоке холодного воздуха, и серый пар поднимался над ними, уходя в вытяжку. Гедимин выбрался из-под защитного поля, сдёрнул маску и перчатки и провёл ладонью по лбу, уже не заботясь о чистоте. Надбровные дуги отводили пот от глаз, и он стекал ко рту; соль хрустела на зубах.

— Пять микрон, — выдохнул ремонтник, поворачиваясь к Хольгеру. Тот, виновато щурясь, протянул ему мокрую ветошь.

— Гедимин, ты бы поел.

У порога стоял робот-уборщик с прикреплённой к спине корзиной. В ней лежали пустые контейнеры из-под воды и Би-плазмы. Порцию Гедимина кто-то переложил на его верстак, и сармат перебрался на привычное место и вскрыл упаковку. Ёмкость с водой опустела мгновенно; кто-то из сарматов молча поставил на верстак большую чашку с жидкостью — что-то из лабораторной посуды Хольгера.

— Вода и соль, — пояснил химик. — Осторожнее с перегревом! Можно было разделить эту работу на две части.

— Нет, — буркнул Гедимин, не вдаваясь в разъяснения. Ему хотелось только пить. Готовые детали остывали, — с утра можно было приступать к сборке станка. Печь уже была готова, и Хольгер с Константином уточняли последние детали состава. Иджес сидел с ними, изредка тоскливо поглядывая в сторону Гедимина и почти готового механизма. Увидев, что ремонтник доел Би-плазму и молча смотрит на коробку с ненужными деталями, он выбрался из-за стола и подошёл к верстаку.

— Совсем как в нашей лаборатории, куда приходилось вползать на четвереньках, — усмехнулся Иджес, трогая пальцем одну из запчастей. — А это что?

Гедимин сфокусировал взгляд на «детали» и сам ухмыльнулся — механик заметил среди металлических, фриловых и стеклянных обломков очищенный череп змеи и несколько её рёбер. Биологическая очистка не подвела — Гедимин, правда, не знал, в какой муравейник Кенен засунул эти останки в начале октября, но вернул он целые кости без следов мышечной ткани.

— Змеиный череп, — ответил сармат. — Сделаю из него что-нибудь.

— Кости — хрупкая штука, — покачал головой Иджес. — Чуть что, трескаются. Их бы залить в прозрачный фрил… Я видел такие вещички.

— Надо подумать, — отозвался Гедимин. — Хочешь костяную цацку?

— Нет, я собираю железные, — Иджес повертел череп в пальцах и положил обратно в коробку. — Сделай для Айрона. Я не видел у него ни одной цацки. Ты делал ему что-нибудь?

Гедимин мигнул.

— Он филк. Никогда не видел филков с цацками.

— Значит, будет первым, — пожал плечами Иджес. — Сделай. Он не откажется.

Гедимин оглянулся на Айрона — лаборант стоял у защитного купола, глядя на температурные датчики. Отстёгнутый шлем болтался за спиной вместе с респиратором. Ремонтник досадливо сощурился и оперся рукой на стол, собираясь встать.

— Да там поле, пусть стоит, — удержал его Иджес. — Ты сам везде лезешь без респиратора.

— Что?! — вскинулся ремонтник, и сармат проворно отступил на два шага, за угол верстака.

— Сделай ему какую-нибудь цацку. Так я их хоть различать начну, — сказал он оттуда. — Их тут трое, и они путаются. Ты сам его отличаешь?

«И опять нет писем от Герберта,» — думал Гедимин, разглядывая почти готовую подвеску с черепом змеи, залитым в прозрачный фрил. В таком виде кости ещё сильнее походили на детали какого-то странного несимметричного механизма, вполне рабочего в собранном виде и совершенно бесполезного и очень хрупкого в разобранном. В дальнем углу лаборатории за почти непрозрачным защитным полем виднелись силуэты — там стояли Иджес и Линкен. Хольгер следил за подачей сырья снаружи, Константин не отходил от телекомпа, изредка давая короткие указания. Сквозь гул прокатного стана до Гедимина доносились слова «матрица», «точка поляризации» и «цветовой слой».

— Какая странная вещь, — тихо сказал Айрон, выглянув из-за плеча ремонтника. Гедимин успел забыть о присутствии лаборанта и невольно вздрогнул.

— Почти готово, — буркнул он, отодвигая филка в сторону. Тот уже привык к этому жесту и «отодвигался» сам, не дожидаясь, когда сармат толкнёт его. «От него, в общем-то, есть польза,» — подумал Гедимин; хотя он ни разу не толкал Айрона всерьёз, ему отчего-то стало не по себе. «Он хотя бы молчит, когда его не спрашивают.»

Он взял обломок металла и приложил к почти готовому изделию. Бесформенных кусков оставалось ещё много, но этот уже был лишним — и Гедимин сразу это увидел. Он убрал ненужную деталь, посмотрел на украшение долгим задумчивым взглядом и забрал его со стола.

— Это твоё, — сармат протянул цацку Айрону. — Делай с ним что хочешь.

Филк растерянно мигнул.

— Моё?

— Я делаю цацки для всех, с кем работаю, — пояснил Гедимин. — Эта — для тебя.

Айрон протянул руку и долго рассматривал костяную подвеску на ладони. «Выкинет?» — на секунду озадачился Гедимин. Опомнившись, он преувеличенно шумно развернулся к верстаку и вынул из кармана смарт. «Давно не было писем от Герберта. Что с ним?»

Маленькая рука легла на его плечо и неловко сжала его — точнее, скомкала часть комбинезона, для настоящего пожатия у филка были слишком короткие пальцы.

— Спасибо, Гедимин. Это красивая вещь.

Ремонтник кивнул, не оборачиваясь. На экране мигала новая ссылка — на почту пришло письмо из Лос-Аламоса, и о филке Гедимин временно забыл.

Сармат удивлённо мигнул и перечитал начало. «Кто мог удерживать человека-учёного против его воли? Что у них там происходит?»

Гедимин довольно усмехнулся — любые открытия в лабораториях Лос-Аламоса его радовали, даже если речь шла о сверхтяжёлом трансурановом элементе с периодом полураспада в одну микросекунду. «Наверное, продукты распада ирренция,» — подумал он, заглядывая в приложения к письму; линии новых цветов действительно были на месте, и сармат точно знал, что раньше их не видел. «Теперь узнают, как он распадается. Жаль, мы с Хольгером не сообразили сделать сканер.»

Внеся ещё один пункт в список «Опыты, которые будут поставлены с собственным ирренцием», сармат продолжил чтение, но через секунду прервал его и долго мигал, изумлённо глядя на экран. «Что?! Нет, они где-то просчитались…»

«Это невозможно,» — качнул головой Гедимин. «Им надо продолжать наблюдения. Даже если это остров стабильности, таких элементов быть не может. Слишком большие ядра…»

Гедимин перечитал письмо ещё раз и растерянно мигнул. «Открытие ещё двух элементов… Даже если они нестабильны — у них должен быть невероятно большой период полураспада. Жаль, что у нас синтезированный образец, не часть первичного кристалла. Наверное, в нём таких вкраплений нет. Но…» — сармат покосился на Константина — тот, не обращая внимания на ремонтника, наблюдал за работой прокатного стана. «Нужно будет сделать сигма-сканер. Много ирренция для этого не нужно. Хватит и миллиграмма.»

— Что там пишут? — спросил Айрон, и Гедимин вздрогнул от неожиданности — он успел забыть, что лаборант стоит у верстака. — У тебя сейчас глаза светятся. Новости из Лос-Аламоса?

Ремонтник хотел отогнать его, но осёкся и только выключил смарт.

— Открыли два новых элемента, — сказал он. — Продукты распада ирренция. Надо будет попробовать получить их тут. Это будет интересно.

Пластину непрозрачного стеклянистого фрила — тридцать сантиметров в длину, двадцать в ширину, полсантиметра толщины — вынули из формы и положили на лабораторный стол. Она была практически чёрной, только каждую секунду от края до края пробегал яркий жёлтый зигзаг — по отрезку в несколько миллисекунд, так, что разрозненные мелькания сливались в единое движение. Всего шесть слоёв цветного фрила, чёрная подложка, прозрачная поверхность, — молния издалека была очень похожа на настоящую. Линкен стоял над пластиной, вертел в руках смарт и косился на Константина, но тот старательно отворачивался. На экране устройства застыл один из кадров старой видеозаписи — пылевой «гриб» на длинной тонкой «ноге».

— Принцип ясен, — Хольгер повернул пластину фэнрила ребром к себе и провёл пальцем по торцу. — Надо будет проверить состав на свето- и термостойкость… и, возможно, заменить несущие прослойки рилкаром. Но это уже похоже на результат. Я бы попробовал увеличить количество слоёв. Нужна более сложная картинка.

— А это, что, не подходит? — вскинулся Линкен, подсовывая химику фотографию взрыва. Хольгер покачал головой.

— Слишком много движения. У Константина какие-то сложности с движением.

— Точки поляризации, — вздохнул северянин, отрываясь от телекомпа. — Сильно не хватает программы для обработки и расчётов. Когда дойдёт до промышленного производства, к станку придётся приделать мощный «мозг» и хорошую базу изображений. А в нашей группе не хватает программиста.

— Напиши в Ведомство, — сказал Хольгер. — Если у тебя на Севере не осталось знакомств…

Гедимин досадливо сощурился. «Тут и так слишком много тыкающих в кнопки. А изучать ирренций некому.»

Он подошёл посмотреть на фэнрил ещё с утра, когда остывшая пластина лежала в форме, и убедился, что стекло получилось гладким, — большего от продукции самодельного станка не требовалось. Последний час он молча сидел у верстака и наблюдал за сарматами, и ему уже надоело. «Пора заняться делом,» — подумал он, поднимаясь на ноги. «Начать с анализатора. Он не определит вещество, которого нет в его базе, но должен что-то заметить.»

— Хольгер, тебе сейчас нужен анализатор? — спросил он, подойдя к столу химика. Выключенный прибор со сложенными «щупами» лежал на краю. Хольгер на секунду отвёл взгляд от пластины фэнрила и качнул головой.

— Сейчас — нет. Бери, если нужно.

Сармат кивнул, привычным движением проверил, заряжен ли аккумулятор, и исправен ли сам прибор, и повернулся к двери.

— Стой! — Константин резко поднялся из-за стола и сделал шаг к ремонтнику. — Что ты собираешься делать с анализатором? Все опыты должны проводиться в лаборатории. Незачем таскать оборудование по коридорам.

«Опять…» — Гедимин сердито сощурился. «Он что, нанялся мешать мне работать?!»

— Я иду в хранилище, — буркнул он. — Это тоже лаборатория.

Константин мигнул и очень быстро — Гедимин не ожидал от него такой прыти — сделал несколько шагов к нему и оказался почти вплотную.

— Говори развёрнуто, если хочешь быть понятным. Для чего тебе анализатор в хранилище? Ты успел забыть, что там лежит?

«Сейчас захочет развёрнутого обоснования на восемь экранов…» — Гедимин с трудом удержался от фырканья и очень неохотно повернулся к командиру.

— Я рассказывал вчера о новых элементах. В нашем образце они тоже должны быть. Я собираюсь проверить их наличие и количество.

— То есть — засунуть единственный анализатор под омикрон-лучи? — Константин недобро прищурился. — Ты, как механик, должен снабжать лабораторию оборудованием, а не уничтожать последнее.

— Отойди, — буркнул Гедимин, поворачиваясь к двери. — Некогда болтать.

— Я запрещаю тебе проводить этот эксперимент, — громко и внятно сказал северянин. Ремонтник не видел его лица — он уже стоял спиной к командиру — но ему на долю секунды стало не по себе.

— Положи прибор на место и сядь.

«Странный он сегодня,» — подумал Гедимин, усилием воли переключая мысли на более приятные и полезные вещи — возможную реакцию анализатора на новый химический элемент и способы её прочтения. «Он должен что-то найти. Интересно, на что это будет похоже.»

— Стой! — крикнули ему в спину. — Я приказываю тебе остановиться.

Ремонтник от неожиданности замедлил шаг и не сумел сдержать ухмылку. «А ты меня останови,» — он протянул руку к двери.

Разряд вошёл в его спину чуть ниже рёбер, прямо в позвоночник, превратив тело в бесформенный дрожащий ком, и сармат упал лицом вниз. О том, чтобы подставить руки, речи не шло, — ни одна мышца не подчинялась, и перед глазами плыли яркие белые вспышки, то и дело сменяющиеся темнотой. «Станнер,» — ему показалось, что он прохрипел это, но навряд ли ему удалось издать хотя бы звук. «Из станнера… в спину… Hasu!»

…Ноздри обжёг резкий спиртовой запах — кто-то тёр надбровную дугу приходящего в себя Гедимина мокрым клочком ветоши, и кожу неприятно щипало. Сармат подался в сторону, подтягивая под себя руку; мышцы сокращались, но замедленно, и по телу пробегала крупная дрожь. «Гребучий станнер,» — вяло подумал Гедимин, пытаясь сфокусировать зрение на расплывчатом предмете перед глазами. Сармата подняли под мышки, прислонили к стене, и он откинул голову назад, прижав затылок к холодному фрилу. Судя по ощущениям, он расшиб бровь, когда упал вниз лицом, и кто-то упорно натирал её спиртом.

— Да хватит уже! — недовольно сказал Константин; Гедимин не видел его — как и другие сарматы, сквозь туман он выглядел белым расплывчатым силуэтом, но узнал по голосу и недобро сощурился. — Это всего лишь ссадина, а не трещина в черепе. Дайте ему воды и займитесь чем-нибудь полезным!

«Гребучая макака,» — Гедимин попытался подняться, но тело не подчинилось ему. Один из сарматов, склонившихся над ним, заглянул ему в лицо.

— Чего хочешь?

«Линкен,» — Гедимин сузил глаза. «То, что нужно.»

— Убей его, — прохрипел он и попытался кивнуть в сторону Константина. Всё тело мотнуло от стены, и сармат едва не упал во второй раз. Константин выразительно хмыкнул и похлопал рукой по бедру. Зрение Гедимина прояснилось достаточно, чтобы он смог узнать в тёмном предмете у пояса командира станнер средней мощности.

— Тебе надо отлежаться, — угрюмо отозвался Линкен. — Чтобы дурь в голову не лезла. Константин — командир, а ты не подчинился приказу. И кто из нас псих?

Гедимин изумлённо мигнул и посмотрел взрывнику в глаза, пытаясь найти признаки усмешки. Линкен был совершенно серьёзен.

— Почему он командир? — спросил ремонтник. — Потому что со станнером?

— Он сармат, назначенный сарматами, и он уже показал, что может командовать, — Линкен пропустил насмешку мимо ушей. — А вот ты не в себе со своим ирренцием. Хольгер, тащи сюда брезент. Пусть Гедимин отлежится.

— Не нужно, — ремонтник оттолкнулся от пола и с трудом поднялся на ноги. Теперь он увидел Хольгера и Иджеса. Химик стоял рядом и комкал в руке пропитанную спиртом ветошь, механик держался поодаль и смотрел на Гедимина с опаской.

— Тоже думаешь, что он — командир? — ремонтник указал на Константина.

— Я думаю, тебе сейчас не следует лезть в драку, — ответил Хольгер. — Константин всегда может вызвать охрану. Ты соскучился по карцеру?

— Has-sulesh! — выплюнул Гедимин, отворачиваясь от сарматов. Пошатываясь, он дошёл до верстака и тяжело опустился на стул. До вечера он сидел, глядя в одну точку и пересыпая из ладони в ладонь мелкие детали; никто не подходил близко, кроме Айрона, и тот, пару раз сунувшись к верстаку, наткнулся на взгляд ремонтника, шарахнулся назад и больше не приближался.

Разбитая бровь Гедимина не беспокоила — о ней он быстро забыл, но жжение в спине, чуть ниже рёбер, чувствовалось при каждом движении. В душевой он долго тёр и щипал обожжённое место — боль не усиливалась, но и не ослабевала, и неприятные ощущения от хребта расходились по груди, и без того сдавленной невидимыми обручами. «Придётся выждать,» — решил сармат часом позже, выбираясь из холодной озёрной воды. Эксперимент оказался неудачным — от резкого охлаждения странный ожог не стал чувствоваться слабее. «Дней через пять ночью спущусь в хранилище. Помощь мне не нужна.»

Последние пять дней Гедимин избегал других сарматов и не обменивался с ними более чем парой фраз, и то на рабочие темы; иногда он возвращался вместе с ними на одном глайдере, но чаще — с ремонтниками Исангера, чья смена заканчивалась в то же время. Ещё у ворот «ангара» он отделялся от группы и сворачивал в другую сторону — обычно для того, чтобы выйти к глайдерам немного другим путём, но сегодня он остановился за углом ближайшего здания и ждал там, пока сарматы не ушли.

Константин не забрал у него ключи — это удивило Гедимина ещё тогда, когда он приходил в себя после выстрела в спину; тем не менее — все скопированные пластины были на месте, и замок на воротах «ангара» легко открылся. Закрыв за собой двери, сармат огляделся по сторонам. Свет ему был не нужен — хватало флюоресцентной разметки по стенам, всё ещё светящейся от энергии, накопленной за день. «Замки не сменил,» — отметил про себя ремонтник, заходя в лабораторию. Все три двери на его пути открылись без проблем. «А я бы начал с этого.»

Спину уже почти не жгло; что с ней было, Гедимин так и не понял. Лилит по его просьбе долго разглядывала кожу над позвоночником и даже прищипывала её, но ничего странного не нашла. Видимых ожогов не было, а с невидимыми к медикам идти не хотелось. Гедимин пошарил на столе Константина — вдруг командир оставил там станнер? — но ожидаемо ничего не нашёл, хмыкнул и вернулся к рабочему месту Хольгера. Анализатор был там — падение вместе с ремонтником он перенёс без повреждений. Там же был остывающий фэнриловый лист с подробным изображением тополёвой ветки, дрожащей на ветру.

У двери в хранилище Гедимин остановился и, прежде чем вставить ключ в замок, внимательно осмотрел его. Снаружи ничего не было заметно, и всё-таки сармат задержался на пороге, прежде чем войти в открывшийся проход. Что-то странно блеснуло в освещённом фонарём проёме, и Гедимин, приглядевшись, опознал узкие сопла станнеров. Их было всего два, оба — на уровне его пояса, и ставили их, видимо, изнутри хранилища, — снаружи стенные пластины лежали ровно, как раньше, будто их никто не поднимал.

«Тоже способ,» — подумал про себя Гедимин, приподнимая одну из них и просовывая внутрь руку в ремонтной перчатке. Станнеры встраиваемого типа обычно имели два источника питания — собственные батареи и внешний кабель; рядом с ним сармат нащупал сигнальный провод.

Можно было легко отсоединить его — без распознанного сигнала станнеры не сработали бы, но Гедимин, не церемонясь, вырезал полметра провода вместе с кабелем питания и оставил лежать внутри. Ставить на место стенные пластины он старался так, чтобы следов взлома не осталось, и даже слегка заварил один из швов, показавшийся ему слишком широким. «Какой ерундой приходится заниматься…» — досадливо сощурился ремонтник, после долгой возни со станнерами заходя в хранилище и останавливаясь у защитного поля. Газ исправно выделялся из-под сферы, и это был единственный признак того, что синтез ирренция продолжается.

Анализатор скатился вниз по жёлобу и остановился в «клешне» манипулятора — заранее включенный, с вытянутыми «щупами». Слегка отодвинуть урановую сферу, просунуть устройство под неё, — ничего сложного в действиях не было, но Гедимин не торопился, выполняя каждое движение с предельной осторожностью. Сквозь полупрозрачное поле экран был плохо виден, и сармат отключил один из слоёв. Из-под того, что осталось, писк анализатора был не слышен, но световые индикаторы мигали — устройство обнаружило что-то необычное. «Запись,» — сармат прижал клавишу прибора к сфере, и индикатор снова мигнул. «Теперь — обратно.»

Анализатор, выпавший из жёлоба, свалился в «пакет», свёрнутый из защитного поля. Только после этого Гедимин взял его в руки и очень осторожно через щель в коконе проверил дозиметром. Контакт с омикрон-излучением был кратковременным — оно оставило след, но незначительный, и сармат рассчитывал, что вскоре анализатор «остынет» — отправлять прибор в ящик с радиоактивными отходами ему совсем не хотелось.

«Что он обнаружил?» — Гедимин встряхнул кокон так, чтобы зацепить клавиши. «Воспроизведение…»

Прибор выдал пару строк непонятных символов. За ними шли вопросительные знаки вперемешку со знакомыми обозначениями — анализатор нашёл окись чего-то неопознанного, предположительно — трансуранового элемента, ещё одну окись чего-то, в чём заподозрил серебро, но выдал атомную массу — и у серебра она была в разы меньше; нижней строкой упоминался химически инертный элемент, принятый анализатором за включения золота, — но атомная масса снова выдала вещество, от золота отстоящее довольно далеко. Гедимин едва заметно усмехнулся.

«Не подвёл,» — он снова проверил анализатор на остаточное излучение и, убедившись, что опасности нет, вынул его из защитного поля. «Нашёл все три. Ирренций, «тяжёлое золото» и «тяжёлое серебро»… Надо написать Герберту. Ему будет интересно.»

В этот раз Гедимин не спешил всё бросить и уйти — он тщательно убрал все свои следы из хранилища, лаборатории и записей с видеокамер. Пропущенный день должен был выглядеть подозрительно — но здесь уже можно было сделать вид, что не понимаешь, о чём речь, и при чём тут ты. Когда, заметя следы, Гедимин вышел на верхний ярус, до полуночи оставалось чуть меньше часа, и сармат вспомнил, что ему ещё предстоит выбираться наружу.

Работа на станции не останавливалась ни на минуту, и на ярко освещённой площадке было некуда спрятаться, — как и днём, тут ездили по обычным маршрутам грузовые глайдеры, проходили по своим делам сарматы, и охранники «Вестингауза» патрулировали широкие проезды и пустое пространство вдоль стены. Прикинув расстояние между её гребнем и ближайшим зданием, Гедимин досадливо сощурился, — прыгнуть можно было, но остаться при этом незамеченным — уже нельзя. «Ладно, с земли, когда патруль пройдёт,» — решил он и остановился за углом, дожидаясь, пока застрявшие у стены охранники докурят и двинутся дальше.

… - Стоять!

На бросок через стену Гедимину не хватило одной секунды. Теперь ему оставалось только отдёрнуть руку и развернуться лицом к источнику слепящего света — яркий луч упёрся в спину, рядом грохотали стальные «копыта» — экзоскелетчики, не успевшие заметить сармата первыми, теперь сбегались со всех сторон.

— Имя? — не дожидаясь ответа, охранник направил в лицо Гедимину считыватель.

— Он из первой смены! — крикнул один «бабуин» другому. — Эй, ты, теск! Что ты тут делаешь, а?

— Работаю. Задержался для отладки, — отозвался сармат, щурясь на свет в глаза. «Глупо нарвался. Опять карцер,» — мелькнуло в голове.

— Отладка? — охранник, стоявший ближе всех, крепко взял его за плечо, другой подтолкнул в спину соплом станнера. — Иди-иди. Всё выясним.

— Гедимин Кет, ремонтная бригада, — вслух зачитывал один из «броненосцев» то, что выдали ему считыватель и база данных станции. — Открытый допуск — первая рабочая смена. Закрытый допуск — главный корпус, кроме особых случаев.

— Ага! — тот, кто шёл за Гедимином, снова ткнул его станнером под лопатку. — Нарушение распорядка, вот что. Посидит до утра. Кто у них командир?

— Погоди, тут странное, — экзоскелетчик высвободил руку из-под брони и надавил пальцем на экран смарта. — Квалификация — инженер… Непосредственное подчинение: служба безопасности комплекса «Полярная Звезда». Обращаться к мистеру Мартинесу… Эй! Этот теск из компании Мартинеса. Чёрт!

До центрального поста охраны оставалось недалеко, но все «броненосцы», как по команде, остановились и переглянулись. Тот, кто держал Гедимина, слегка ослабил хватку, но тут же опомнился и крепче сдавил его плечо.

— Ну и что? У них своя работа, у нас своя. Отдадим его утренней смене, пусть сами с Мартинесом разбираются.

— Ага, а он потом с нами разберётся, — хмыкнул другой охранник. — Надо звонить ему, вот что.

— Иди! — Гедимина снова толкнули в спину. Двое экзоскелетчиков повели его к посту охраны. Остальные за ними не пошли — так и стояли у входа, и Гедимин ещё несколько секунд слышал обрывки их разговора, но так ничего и не понял. Потом за ним закрылась дверь здания, а ещё через минуту его затолкали в уже знакомую комнату с матрасом на полу и защитным полем, растянутым поперёк дверного проёма.

— Сиди тихо, понял? — буркнул охранник, ткнув станнером в окошко на двери, и куда-то ушёл — сармат слышал его удаляющиеся шаги. «Вся обшивка лязгает,» — недовольно сощурился он, прислушиваясь к металлическому грохоту. «Где их ремонтники?!»

Он опустился на матрас, с удивлением ощупал карманы, — его даже не обыскали, только забрали наплечный «арктус» и ремонтную перчатку — то, что было оставлено на виду. «Это вернут,» — без особого беспокойства подумал сармат. «Это инструменты. Не мне, так Константину.»

Вспоминать о командире было не очень приятно — Гедимин уже понимал, что утро будет «весёлым», и что начнётся оно именно с Константина, входящего в карцер или ждущего за турникетом. «Что делал — не узнает, но докапываться будет,» — сармат еле слышно фыркнул и вытянулся на матрасе во весь рост. «Но эксперимент был интересный. Тяжёлое серебро и тяжёлое золото… Это пригодится, когда будем выделять их. Процент маленький, но постепенно накопится. Если бы найти ещё несколько старых образцов, настоящую горную породу…»

Он восстановил в памяти то, что Конар писал о «портале на орбите Сатурна», корабле, провалившемся в другую галактику на восемнадцать часов, и планете, о которой никто не знал ничего, кроме названия — «Иррьен». Сармат почти не сомневался, что один-два крейсера и эскадра десантных кораблей уже прочесали окрестности Энцелада во всех направлениях — и если они и нашли что-то кроме вакуума и пыли из колец Сатурна, то Гедимин об этом узнает в самую последнюю очередь.

Как следует обдумать, при каких условиях могли бы образоваться ирренциевые кристаллы, сармату не дали. Через десять минут в коридоре снова загрохотало, и дверная створка отъехала в сторону, пропуская торопливого охранника в лёгком экзоскелете. В коридоре за его спиной остановился «Рузвельт».

— Гедимин Кет, на выход! — крикнул «Маршалл», не подходя к сармату близко. Тот, удивлённо мигнув, поднялся с матраса, провёл ладонью по глазам и вышел в коридор.

— Добрый вечер, мсьё инженер, — послышалось из-под брони «Рузвельта». — Что мне всегда нравилось в вас, так это ваше рвение к работе. Но вы задержались тут слишком надолго. Пора отдохнуть.

Гедимин кивнул, смущённо разглядывая броню на «ногах» «Рузвельта» и радуясь, что лица сарматов менее выразительны, чем человеческие, — насколько он помнил, люди в таких ситуациях багровели, как кожа перегревшегося венерианца.

— С вашего позволения, мсьё, — «Рузвельт» слегка приподнял «руку», и охранник поспешно отошёл в сторону, освободив проход. Фюльбер и Гедимин в молчании миновали турникет и вышли из здания.

— У вас проблемы на новой работе, мсьё инженер? — вполголоса спросил «менеджер по персоналу». Гедимин мигнул.

— Ваше руководство настаивает на крайней важности того, что вы делаете, — продолжал Фюльбер. — Боюсь, оно не позволит отозвать вас на ремонтную базу.

— Мне нравится работа, — буркнул сармат. — Я не уйду оттуда. Мне не нравится командир.

— Мне трудно оспаривать решения вашего руководства, — сказал человек. — Ещё труднее — вмешиваться в отношения между существами другой культуры. Могу только дать вам совет, мсьё Гедимин. Впредь будьте более осторожны, когда нарушаете установленные правила.

На посту у ворот их не спросили ни о чём. «Рузвельт» вышел первым и остановился на обочине. Дорога была пуста.

— Вам придётся возвращаться пешком, мсьё Гедимин, — сказал Фюльбер. — Я полагаю, это входило в ваши планы. Соблюдайте осторожность. От вас и так очень много беспокойства.

Сармат сошёл с дороги через десяток метров — ему не нравилось быть одинокой мишенью на пустом шоссе под светом двух рядов фонарей, пусть даже никто не собирался в него стрелять. Путаясь в подлеске и стараясь не слишком шуметь, он потратил четверть часа, чтобы выйти к баракам «Вестингауза» — и ещё пять минут, чтобы вытряхнуть отовсюду растительные остатки. «Неупорядоченная структура,» — сердито сощурился он, обернувшись к лесу. «Не знаю, почему макакам нравится на это смотреть.»

Он рассчитывал, что все «научники» уже спят, и совсем не ожидал, что наткнётся в вестибюле на Хольгера. Химик, увидев его, облегчённо вздохнул и шагнул навстречу.

— Где ты был? Я уже всё обошёл. Никто тебя не видел.

— Уйди, — буркнул ремонтник, не замедляя шаг. Хольгер подался в сторону, но тут же крепко схватил его за плечо и заставил остановиться.

— Ты в порядке? Спина не болит?

Гедимин хотел оттолкнуть его, но встретил встревоженный взгляд и осёкся.

— Тебе что? — спросил он.

— Я заходил в госпиталь, спрашивал медиков, — Хольгер понизил голос. — Было бы неплохо тебе зайти к ним, Гедимин.

Ремонтник мигнул.

— Мне есть чем заняться, — он осторожно отцепил руку химика от своего плеча и шагнул в дверной проём. — Иди спать.

Он не слышал шагов за спиной — похоже, Хольгер так и стоял в коридоре, пока за Гедимином не закрылась дверь. Сармат тяжело опустился на матрас и потянулся за смартом — переписка с Конаром сейчас была важнее всего. «Там уже всё без меня знают,» — с досадой подумал он, отослав письмо. «Даже, возможно, опробовали вариант с нептунием. А я так и буду настраивать станки и ремонтировать печи.»

— Гедимин, ты псих, — покачал головой Кенен, заглянув в список на листе еженедельника, и тут же подался назад, к открытому проходу в вестибюль. — Нептуний? Плутоний? РИТЭГ? Нейтронная пушка? Я половину этих слов не знаю. Ты точно не перепутал? Это список вещей, которые тебе нужны, или кусок какого-то из твоих планов по созданию ядерной бомбы?

Ремонтник молча сузил глаза и слегка сдвинулся в сторону — теперь Кенен мог метнуться к выходу, но достаточно было протянуть руку, чтобы перехватить его. Учётчик криво ухмыльнулся и протянул листок Гедимину.

— Не возьмусь. Даже ради нашей с тобой дружбы. Да ради гейзеров Энцелада! Меня расстреляют на месте, если я куда-нибудь с этим сунусь. Это не болты и не гайки! Это ядерные материалы, и ты сам лучше меня знаешь, как за ними следят. Они не валяются под ногами…

— Раньше это тебе не мешало, — заметил Гедимин. — Ладно. Материалы ты достать не можешь. А оборудование?

Кенен мотнул головой и сунул листок ремонтнику в карман.

— У меня нет знакомых в Лос-Аламосе и Канске. Я не понимаю половины слов, но такие вещи лежат где-то там. Спроси у своего Конара. Скорее он тебе поможет, чем я.

— Герберт — учёный, а не вор и не контрабандист, — сердито сощурился Гедимин. — Так ты возьмёшься?

— Нет, и это моё последнее слово, — учётчик, заметив, что проход перекрыт, вжался в стену и сунул руку в карман. — Ни за новый глайдер.

В одной из соседних комнат тяжело вздохнули. Дверь приоткрылась, и наружу высунулся Линкен.

— Атомщик, тебе помочь?

Кенена передёрнуло, и он скользнул вдоль стены, одним прыжком добрался до вестибюля и бросился вверх по лестнице, едва не сбив с ног спускающегося филка. Линкен хмыкнул.

— Всегда можно подождать и поймать. Он тебе нужен?

— Нет, — Гедимин скомкал список и засунул его на самое дно кармана, под ненужные детали и их обломки. «Не вышло. Надо что-то придумать…»

…Прокатный стан уже был разобран, фрилолитейную печь решили не трогать — её конструкция не содержала в себе ничего нового, а Хольгер утверждал, что она пригодится для будущих опытов. Гедимин и Иджес запаковывали детали в ветошь и фрил, Айрон подавал им коробки. Константин разглядывал остывшие листы фэнрила, ещё не извлечённые из форм, и раздражённо отмахивался от Линкена.

— Один лист. Я сам рассчитаю, где какие точки, — взрывник стоял рядом со смартом в руке; Гедимин не смотрел на экран — и без того было понятно, что там картинка с ядерным взрывом. — Работы на день. Почему нет-то?!

— Линкен, ты утомил, — вздохнул Хольгер, убирая со стола ненужные колбы. — Станки уже разобраны. Нужна картинка — распечатай да наклей.

Гедимин едва заметно ухмыльнулся. Линкен всё равно не мог этого увидеть — ремонтник сидел к нему спиной, заворачивая в скирлин очередную деталь.

— А зачем Ведомству наш станок? — тихо спросил у него Иджес. — Это же несложное устройство. Что, сами не сделают?

Гедимин пожал плечами.

— Распоряжение Ведомства. Дай сюда ленту.

Кто-то сзади прикоснулся к его плечу.

— Эй, атомщик, — вполголоса окликнул его Линкен. — Собери станок, а? Ненадолго, только сделать одну вещь.

— Иди к Константину, — ответил Гедимин, не оборачиваясь. — Он здесь командир.

Линкен протяжно вздохнул.

— Командир, говоришь…

…В разобранном виде прокатный стан занимал немного места — один сармат мог нести его в руках, не роняя по дороге детали. Гедимин завернул его в брезент и скрепил края — теперь «мешок» можно было закинуть через плечо. Сармат представил себе, как патрульный Нгылека несёт за плечом брезентовый куль, и едва заметно усмехнулся.

— Вот этот, — за спиной ремонтника Хольгер и Константин выбирали, какой из образцов фэнрила передать Ведомству. Готовых листов было три, все — с найденными в сети пейзажами, медленно изменяющимися с течением времени, — странные мохнатые деревья среди песчаных холмов, тростник и осока на берегу озера, хвойный лес, освещённый солнцем. Линкен смотрел на них, тихо фыркал и потирал шрам на затылке.

— Обезьяньи радости, — еле слышно проворчал он. — Нет бы сделать лисковую степь на берегу Ацидалии…

— Так искал бы картинки, когда надо было, а не совал всем под нос свой взрыв! — фыркнул на него Иджес.

Константин на секунду отвлёкся от образцов, повернулся к Гедимину, посмотрел на упакованный станок и кивнул.

— Готово? Теперь иди и сядь. Хватит смотреть на дверь!

Гедимин изумлённо мигнул — на дверь он не смотрел и тем более — не разглядывал её так пристально, чтобы это вызвало подозрения.

— Может, ты мне глаза заклеишь? — недобро сощурился он, отходя к верстаку. Северянин опустил руку на рукоять станнера, прикреплённого к поясу, на виду у всех.

— Вёл бы ты себя как разумное существо…

— Мы так никогда не выберем, — раздражённо вздохнул Хольгер. — Я предлагаю лес.

На стене загорелся красный светодиод. Звуковой сигнал не сработал, и Гедимин запоздало вспомнил, что среди перерезанных проводов внутри стены был, кажется, один лишний. Константин резко выдохнул сквозь зубы, но говорить ничего не стал, только жестом отогнал сарматов от двери. Через тридцать секунд на пороге появился Нгылек. Двое патрульных шли за ним, и Гедимин, увидев их снаряжение, заинтересованно мигнул. «Скоро придут в экзоскелетах,» — подумал он, разглядывая лёгкую броню. На этот раз сарматы не прятали её под мешковатыми комбинезонами, все пластины и щитки были выставлены напоказ, как и усиленные станнеры в кобурах. «Пехотное снаряжение отряда зачистки,» — определил ремонтник. «А расцветка «мирная». Макаки, наверное, не приглядываются.»

— Научная команда за работой, — довольно усмехнулся Нгылек, обведя взглядом лабораторию. — И новое оборудование… Ну что же, Ведомство ждёт вашего отчёта по фэнрилу.

— Нам есть что сказать, — кивнул Константин. — Формулы, чертежи производственных линий, образец оборудования и конечной продукции…

— Забирайте, — Нгылек указал патрульному на брезентовый мешок. — Проверьте местные носители и сотрите лишнюю информацию. Патентное ведомство Австралии ничего не должно узнать, иначе у всех нас будут большие проблемы.

Хольгера передёрнуло. Гедимин, вспомнив отверстия в черепе и долгие попытки собрать память по кусочкам, едва заметно вздрогнул и положил руку химику на плечо. Тот прикрыл её своей ладонью.

— Это образцы продукции? — Нгылек подошёл к столу и посмотрел на разложенные там пластины. — Да, очень похоже на то, что мне показывали. Никаких проблем не возникло?

— Всего одна, — сказал Хольгер, вывернувшись из-под руки Гедимина. — Пластины состоят из нескольких тонких листов. Состав довольно пластичен, но не всегда стабилен.

— Что? — Константин повернулся к химику. — Не помню, чтобы слышал от тебя об этом.

— В отчёте по составу это есть, — спокойно ответил Хольгер. — Ты читал его?

Нгылек стоял, переводя взгляд с одного сармата на другого, но через секунду опомнился и поднял руку.

— Я ещё не читал ваш отчёт, но уже озадачен. Вам нужно время на доработку?

— Никакой доработки, — Константин сердито покосился на Хольгера и взял в руки лист фэнрила. — Всё готово. Хольгер слишком придирчив к мелочам…

Где-то на середине фразы Гедимин услышал тонкий, едва различимый звон. Когда Константин договорил, звук на долю секунды стал невыносимым, как впившаяся в ухо игла, — и оборвался грохотом. Лист фэнрила разлетелся тонкими длинными осколками, забрызгав и северянина, и Нгылека, и вставшего слишком близко Иджеса. Гедимин вынул из своего комбинезона стеклянную иглу и ошеломлённо уставился на чёрную каплю на её конце. Боль от тонкого осколка была слишком мала, чтобы сармат её заметил, — но плотный скирлин был проколот насквозь.

— Твою мать! — Иджес отряхнулся от стекла и зашипел, схватившись за порезанную шею. Гедимин, вздрогнув, шагнул к нему, но механик помотал головой.

— Царапина. Has-su, колется!

Нгылек отвёл окровавленную ладонь от лица и повернулся к патрульным, застывшим у входа.

— Медика. Трое раненых, мелкие осколки.

Константин молчал и тяжело дышал, только чёрная жидкость сочилась из-под пальцев. Ему досталось больше всего осколков, и Гедимин, оценив повреждения, поёжился.

— Да, насчёт нестабильности состава вы оказались правы, — ровным голосом сказал Нгылек, повернувшись к Хольгеру. — Я сообщу об этом Ведомству. Заверните другие образцы так, чтобы осколки не разлетались. Я заберу их в Порт-Радий.

…В госпиталь не забрали никого, осколки вынули на месте. Иджес обошёлся без повязок, Нгылек, едва дождавшись, когда его забинтуют, собрался и ушёл, Константину лицо заклеили почти полностью, только глаза, рот и ноздри виднелись из-под нашлёпок. Оставшуюся часть дня он был угрюм и молчалив, некоторое время выяснял что-то у Хольгера (тот пожимал плечами и качал головой), потом оставил его в покое. Гедимин, забытый всеми, думал, как получить нептуний из подручных материалов; всё упиралось в нейтронную пушку и некоторый объём хорошего графита.

…Восточный берег занесло ранним снегом — достаточно толстым, чтобы скрыть острые сучки и шишки под ногами, но слишком тонким, чтобы смягчить падение. Солнце давно зашло, из источников света оставался закреплённый на ближайшей сосне фонарь. Гедимин стоял к нему боком, медленно и осторожно разворачиваясь к одному из силуэтов в паре метров от него. Сешат Хепри подпрыгивала на месте от нетерпения и махала руками — на первый взгляд бессмысленно и бестолково, но стоило сармату перевести на неё взгляд, как вторая тень, немного в стороне от первой, приходила в движение. Мафдет Хепри медленно, шажок за шажком, пробиралась за его спину. «Да ну тебя!» — Гедимин резко развернулся, прижимаясь к дереву. Тут же тень мелькнула в воздухе. Сармат ударил наотмашь, отбросил противника, но тут же почувствовал боль в задетой голени — Сешат пиналась метко и очень больно. Отлетев в сторону, она припала к земле, сгребая в охапку снег и растительные остатки, сармат шагнул следом, но ударить в приоткрывшийся бок не успел — твёрдый кулак врезался в его подрёберье. Боль была несильной; сармат развернулся, чтобы выдать Мафдет затрещину, но поневоле остановился — внутренности будто скрутило в болезненный дёргающийся ком. Ударить он смог, но кулак только зацепил плечо; в следующую долю секунды что-то с огромной силой врезалось в грудину, и сармат повалился навзничь, пытаясь сделать вдох. На то, чтобы опомниться и встать, ему не дали и секунды, — два тела тут же навалились сверху.

— Ну? — Сешат уселась ему на грудь и выжидающе посмотрела в глаза.

— Heta, — прохрипел сармат. Боль в животе начала отпускать, и он вывернулся из-под поспешно отскочивших самок и сел.

— Хватит на сегодня? — спросила Мафдет, подбирая пригоршню снега и прикладывая к ушибленной скуле. Сешат, заметно прихрамывая, отошла в сторону и стянула сапог, чтобы рассмотреть пальцы на ноге. В полутьме Гедимин не увидел серьёзных повреждений — даже на себе, хотя грудина болела, и дышать было трудно. Он приложил к предполагаемому кровоподтёку снег.

— Хватит. Вас двоих для меня слишком много, — признал он. Тающий снег, затекающий под комбинезон, приятно охлаждал кожу и перегревшиеся мышцы, и сармат положил ещё немного за шиворот, для лучшего теплообмена.

Сёстры Хепри переглянулись и дружно хмыкнули.

— Тебе надо тренироваться больше, атомщик. Скорости тебе хватает. Ещё бы по сторонам смотрел…

Гедимин мигнул и на всякий случай огляделся по сторонам — ничего нового в лесу, присыпанном снегом, не появилось.

— Знаешь, почему мы с тобой справляемся? — спросила Мафдет. — Мы не просто нападаем с двух сторон. Мы взаимодействуем. Подаём друг другу знаки. Замечал?

Сешат хмыкнула.

— Гедимин ничего не замечает. Что заметишь, когда в голове одни реакторы?

Сармат недовольно сощурился и рывком поднялся на ноги, стряхивая с себя лишний снег и застёгивая комбинезон.

— Пора на базу, — он снял с дерева фонарь и прикрепил к руке.

— Это точно, — кивнула Мафдет. — А ты смотрел бы по сторонам, атомщик. Пригодится.

Он ещё успел искупаться в замерзающем озере до отбоя; лёд уже устоялся у берега, но чуть дальше от мелководья и ближе к насосной станции вода ещё была открыта, и можно было всплыть там и отдышаться. Холодное купание действовало как анестетик, но, похоже, не способствовало регенерации, — выбравшись на берег, Гедимин увидел, что кровоподтёк на груди разросся и потемнел, и ещё один проступил на правом боку. «А мне говорят, что исследовать ирренций — опасно,» — усмехнулся он про себя, переулками и окраинами выбираясь к бараку. «Не помню, чтобы ирренций оставлял мне синяки.»

В вестибюле не было никого из знакомых, кроме Оллера, и тот, посмотрев на Гедимина и его макушку, покрытую ледяной коркой, только хмыкнул и отошёл с дороги. Сармат зашёл в душевую, чтобы отогреться и вытереться досуха, и успел вернуться в комнату и снять сапоги, когда захлопали двери — сначала в коридоре, потом — над ухом.

— А, ты здесь, — в дверь заглядывал Линкен. — Который вечер тебя не видно.

— Ты что, искал? — вяло удивился Гедимин.

— Ты забросил тренировки, — сказал взрывник. — Так нельзя. Совсем размякнешь. Купания тут не помогут. Пойдёшь со мной завтра в лес? Там сейчас снег, удобно.

— Я тренируюсь, — отозвался Гедимин. — С сёстрами Хепри. Возьми в лес Константина.

Линкен настороженно сощурился.

— Сёстры Хепри? Самки? Это паршивые тренировки, атомщик. Они шустрые, да, но удар у них слабый, что у одной, что у другой. Тебе — как щекотка. Это баловство, а не тренировка.

Гедимин молча расстегнул комбинезон и показал свежие кровоподтёки — и один позавчерашний рубец, уже подживший, хорошее напоминание о том, на что может сгодиться сухая сосновая ветка. Линкен посмотрел, покачал головой и пробормотал себе под нос что-то по-сарматски.

— Две дуры! Они бы ещё заточки взяли, — он опустился на пол и потрогал шрам от ветки. — Если возьмут — гони в шею. Они так тебя покалечат. У вас хоть какие-то правила есть?

Гедимин внимательно посмотрел на него.

— Когда тебя волновали правила? Когда мы дрались трубами в топливном цехе?

— Не равняй, — сердито сощурился Линкен. — Я знаю, что делаю. И умею соизмерять силы. Ты тоже. А эти дурные самки…

— Зато они не стреляют мне в спину, — Гедимин поднялся на ноги и развернулся к двери. — И не одобряют тех, кто это делает. Иди к Константину, Лиск. Ты нашёл командира, а мне они не нужны.