Сказание о Волконских князьях

СКАЗ О ТАЙНОМ РУССКОМ ЧЕЛОВЕКЕ

Среди других «языков» Афанасий Суханов привез в Белую богато разодетого польского шляхтича. В расспросе тот сказал за собой по-русски государево слово и велел всем уйти, чтобы говорить с воеводой с глазу на глаз. Когда они остались одни, человек спросил князя Федора:

— Что ты собираешься делать теперь, когда вся армия сдалась неприятелю, а Владислав движется на Москву?

— То же, что и прежде, — ответил Волконский, — воевать…

— Я верю тебе, — кивнул человек. — До сих пор ты воевал хорошо.

— Зовут-то тебя как?

— Неважно, — ответил пришелец. — Имен у меня много. А служба моя такова. После Смуты семь лет в Речи Посполитой добывал государевы вести и с лазутчиками к Москве посылал. Когда вышел, взял польского лазутчика в Разрядном приказе. Служил и в Москве, потом пошел перед войском боярина Шеина, захватил двух лазутчиков под Дорогобужем, и неприятель о движении нашем ничего заранее не узнал. От Смоленска ходил для вестей в Литву и из королевского лагеря вести доставал, пока Шеин с Владиславом не договорился. Боярин-то выдал королю всех лазутчиков и перебежчиков, иноземцев и наших. Все делалось втайне. Я насилу ушел и стал пробираться к вам. Когда уходил, тридцать шесть лучших наших людей уже висели на Покровской горе. Предупредить удалось лишь пятерых.

— Зачем же он это сделал? — спросил Волконский.

— Бог весть. Шеин поклялся, что его войска два года не будут воевать с Речью Посполитой. Все знамена были брошены под ноги королевскому коню и унесены на Русь опозоренными. С воеводой ушло от Смоленска восемь тысяч солдат с легким оружием, а две тысячи больных брошены в лагере. Там же остался и весь наряд[25].

— Шеин, надо думать, догадался его заклепать?! — произнес князь Федор Федорович.

— Нет. Оставил весь наряд в целости. Слово дал…

— Это слово нам дорого обойдется. Что получили поляки из орудий и запасов?

— Больше, чем нужно для твоей крепости. Семь мортир с запасом двух, четырех и шестипудовых бомб. Все лучщие пушки: Единорог с полуторапудовым ядром, Пасынок и Волк — с пудовым, Кречет, Ахиллес, Грановитая, Коваль, Стрела, три Гладких и семь Голландских с ядрами в 30, 20 и 10 фунтов. Шестнадцать пушек полуторных, долгих и саженных с ядрами по 8, 6 и 3 фунта. И более ста новеньких полковых орудий, что литы по шведскому образцу для ядер в 4 и 3 фунта. Ко всему наряду 3200 ядер и бомб, пороху более 500 пудов, картузы, фитили и прочее в достатке.

— Да, — сказал Волконский. — Теперь собственную артиллерию короля можно просто не считать. Как мыслишь, что сейчас делает Владислав?

— Судя по словам его секретаря, требует у бояр московский престол и выговаривает им за нарушение присяги.

— Эта присяга смыта в великое разорение многой кровью.

— Королю ее мало, — ответил московский тайный человек. — Его передовые полки уже под Вязьмой и Ржевом. В войсках идет молва, что Владислав не остановится, пока не вернет себе московский престол. По верным сведениям, он писал об этом иноземным государям. Обещает и расширение границ Речи Посполитой.

— Не впервой он это обещает…

— Впервой не впервой, а теперь он — король. Он опытен и имеет хорошие войска. Дворяне Черкасского и Пожарского в поле не устоят. Во всяком случае, нужно время, чтобы собраться для обороны Москвы. Даст Бог, ты сможешь его задержать.

— Но почему ты думаешь, что Владислав пойдет на меня? — спросил Волконский, заметно оживляясь.

— Хочу в это верить. Можайская дорога ближе, но ею он уже ходил и запомнил не с лучшей стороны. Отрезав Шеина, король сам не захочет быть отрезанным, захватив лишь одну дорогу. На Калужскую дорогу он уже посылал полки и осекся.

— Я про это не слыхал.

— Они дошли до Сухиничей — это в землях Вознесенского монастыря — и почти все были порубаны. Калужский воевода гнал их семь верст, немногим удалось спастись.

— Как же, — усмехнулся князь, — это Федор Федорович 1Пе-риха, мой родич и двойной тезка!

— Как бы то ни было, Калуга город большой, и людей в ней довольно для долгой обороны. Волоколамская дорога удобней для сообщения с Литвой, а твоими заботами Белая у Владислава как чиряк на срамном месте — с ним далеко не ускачешь. Понятное дело, бельский староста капитан Филипп Бухолц о возвращении Белой сильно хлопочет, и Радзивиллы заявляют, что шляхта не пойдет к Москве, не вернув свои поместья в уезде. Очень важно, чтобы ты продержался здесь хотя бы неделю, а если можно — две. Потом дороги развезет и посмотрим, как Владислав полезет на Москву без пушек.

— И разорит пол-России! — заключил Волконский, вставая. — Нет, я ему рога пообломаю здесь. Давно этого жду.

Тайный человек тоже встал и начал прощаться с князем. Он ушел ночью, оставив тайнописное послание в Разряд. Больше его не видели[26].