Сказание о Волконских князьях

СКАЗ О СЛУЖБЕ ВОЛКОНСКИХ ВЕЛИКИМ КНЯЗЬЯМ И ЦАРЯМ МОСКОВСКИМ

Как растоптал великий князь Иван III ордынский ярлык да пошло вширь Московское государство, тут и стало приближаться для князей Волконских великое облегчение. При великом князе Василии III московские полки вышли на южный рубеж для защиты от крымских татар. Тогда, по словам летописца, воеводы великого князя послали впереди себя искушенных в битвах Волконских князей и велели им со всех сторон татарам мешать, дабы не воевали, а сами воеводы пошли следом за ними. И Волконские окружили татар со всех сторон, не дали им воевать и многих людей у них побили.

А как стал род Волконских разрастаться, поехали многие из них на службу великим князьям и царям, служили полковыми воеводами. Князь Петр Верига водил Передовой полк на Литву и не раз отбивал крымского хана от Тулы. А Пронск, Калугу и другие южные города защищали воеводы Большого полка из князей Волконских: Михаил Жмурка, Андрей Чайка. Их знамена победно развевались в сечах у Смоленска, Могилева, Шклова и Орши, при Яжлобицах и Вендене, Чествине и Кеси, у берегов Балтики и Белого моря.

Особым мужеством прославился князь Василий Иванович Волконский, отличившийся в боях под Полоцком: он открыто вступился за знаменитого полководца Ивана Васильевича Большого Шереметева, когда Иван Грозный вздумал обвинить того в «измене». В то время Андрей Романович Волконский Бык отражал неприятеля от Торопца, Заволочья, Чернигова, Ливен и Белгорода Северского. При Годунове Андрей Бык пришел на реку Донец и поставил там передовую крепость Белгород.

Случилось так, что пошел на Русь крымский хан Казы-Гирей по прозванию Буря. Тихо крался он с ордой по пустым местам, нежданно хотел перелезть через Щеголовскую засеку[1]. Но уловили его дозоры Андрея Быка в Диком поле, встретили орду на Руси. Не больше трети ордынцев ушли из сечи при Молодях. Побежали они старою дорогой на Щеголовскую засеку, на ворота Малиновые, хотели подобру-поздорову в Дикое поле утечь. Но в воротах Малиновых на Черной горе стоял воевода князь Григорий Васильевич, а с ним мордовских богатырей и казаков до двух сотен.

И была в воротах сеча зело лютая. Сам лихой хан Казы-Гирей с воинами числом в тринадцать тысяч рвались наружу — а князь Волконский их не выпускал. Прорубил он кровавую дорожку к хану, лошадь ханскую перерубил, щит ханский рассек, а с ним и руку Казы-Гирееву левую. Тут Волконский князь и смерть нашел, и воины его все полегли, не отступив, не попятившись. А хан приехал в Крым на телеге с позором небывалым и сказал всему своему басурманству такие слова: «Был-де я на Москве — и меня там не потчевали, гостям не рады!»

Много послужили князья Московскому государству, да немного чести выслужили. Слишком поздно прибыли они ко двору, слишком высоко ценили честь своего рода и по этим причинам слишком медленно (да и то не все) приобретали необходимую для карьеры гибкость спинного хребта. Молодые княжата росли в честной бедности, насыщаясь не заморскими яствами, а преданиями былой славы.