Скучная жизнь одного Бон Хва

Глава 21

— И что это значит? — недоумевает Бон Хва, когда выходит из школы. Отложить разбирательства до завтра… это же ничего не изменит, думает он. Какая разница, когда именно его выгонят из школы? А ведь он так радовался, что попал сюда!

— Вот тебе первый урок, малыш. Если у тебя есть возможность отложить принятие решение в таких ситуациях — лучше объявить тайм-аут. Знаешь, что делают все мошенники? Ставят свою жертву в крайне стесненные временные рамки. Требуют принять решение здесь и сейчас, как можно скорее… если тебя ставят в такие условия, значит скорей всего тебя хотят обмануть. Так что во время серьезных переговоров, к которым ты не готов — лучше отложить принятие решения. Подготовиться. — говорит Старший задумчиво: — Нам с тобой следует сперва почитать Устав Школы, правила и нормы принятые Министерством Образования, а также закон об образовании. Пока мы с тобой не готовы. В таких условиях лучше отложить переговоры. Подумать. А не рубить сплеча. Что бы мы с тобой сейчас ни сказали, сделали бы только хуже. А так… у нас все еще есть шанс. Правда… придется приехать на работу сегодня после учебы. Надеюсь нас с тобой пустят в офис… говорят что тут обожают когда работники работают сверхурочно.

— А… зачем нам в офис? — недоуменно моргает Бон Хва.

— А законы мы где читать будем? В сети фирмы — последняя актуальная редакция всех законов, правил и норм. Ладно Устав Школы у них на сайте есть, а остальное? Кроме того, не помешало бы изучить прецеденты… может кто-то уже судится со школой на таких основаниях… нам нужно знать свои шансы.

— Ты собрался судиться со школой⁈ Ты чего? — вскидывается Бон Хва. Никто и никогда не судится со школой! Про таких потом пишут в газетах, на таких указывают пальцами, а соседи осуждающе качают головами, мол вот каких детей теперь воспитывают…

— Не обязательно прямо судиться. Однако полезно знать наши возможности на крайний случай. На самый крайний. Просто… возникает множество вопросов, на которые у меня нет ответов. Например — возможно ли исключить ученика из школы только на основании того, что он принимал участие в дружеском матче на любительском ринге уважаемого заведения?

— Когда ты так говоришь… это звучит как-то… — Бон Хва чешет затылок: — эээ… но ведь на самом деле это было дракой на подпольных боях без правил в ночном клубе?

— Вот и я говорю… принимал участие в дружеском матче. В уважаемом заведении. Это вопрос трактовки. И вообще… насколько я понимаю, тут у вас репутация играет очень большую роль. Большинство школьников в случае ущерба репутации уходят из школы сами, не в состоянии выдержать косые взгляды. Однако… что, если нет? Что, если ученик решит остаться в школе? Разве у школы нет обязательства перед учеником — довести его обучение до конца? В каких случаях ученика могут отчислить из школы? Из муниципальной школы — только в том случае, если его уже переводят в другое учебное заведение. Например, в другую школу. Или… если ученик реально не справляется с школьной программой, тогда ученика переводят в специализированную школу. Для детей с ограниченными возможностями. Ну или… в тюрьму.

— В тюрьму⁈

— Извини, ошибся. Конечно же не в тюрьму. Ты еще несовершеннолетний, так что в тюрьму тебя не отправят. В колонию для несовершеннолетних, у них там тоже есть своя школа и программа обучения.

— Школа в тюрьме⁈

— Я уже говорил — это не тюрьма, а колония для несовершеннолетних. — в голос Старшего послышалась насмешка: — Но, в любом случае, у муниципальной школы нет других вариантов. Нельзя выгнать ученика в никуда. Потому всякие оболтусы и учатся в школе… хотя вовсе не учатся. Старшеклассники из муниципальных школ, которые вовсе не стараются обучаться, а просто проводят там время….

— Д-да. — Бон Хва вспомнил старшеклассников в соседней старшей школе. Они действительно не казались слишком уж занятыми учебой, проводя много времени за школой или в караоке. Или в зале игровых автоматов.

— Так что придется зайти на работу. Надеюсь, вечером там можно посидеть на своем рабочем месте…

Интерлюдия девушки на ресепшн по имени Юна

— Добро пожаловать в «Yoon Yang»! — она кланяется, даже не успев увидеть кто именно заходит в здание. Хотя рабочий день закончился полчаса назад и она собирается домой… все же игнорировать посетителя она не может.

Автоматические двери оснащены механизмом, который, каждый раз как дверь открывается, издает тонкий мелодичный звук, а еще перед ней — за стойкой с обратной стороны, там, где посетители не смогут увидеть, — загорается красная лампочка. Довольно большая красная лампочка, надо сказать… а все для того, чтобы девушка, стоящая за стойкой ресепшн, не могла проигнорировать момент, когда уважаемый посетитель войдет в здание юридической фирмы «Yoon Yang». Вот как она сейчас… по-хорошему стоящая за стойкой девушка должна была увидеть посетителя заранее — через стеклянные стены здания. Заранее подготовиться к поклону и приветствию, а еще она должна была заранее определить категорию уважаемого посетителя. Конечно, как обычная девушка с ресепшн она не могла знать какое именно дело привело посетителя сюда, но как минимум она могла определить, действительно ли человек нуждался в юридической помощи или зашел сюда случайно… а еще — каков уровень посетителя.

И, может быть, из-за своей болезни она и не может запоминать лица, но она уже приспособилась отличать людей — по одежде, по манерам себя вести, по тому, как они себя держат, как заходят в здание, как поворачиваются их плечи и бедра… но в этот раз она пропустила момент, когда уважаемый посетитель зашел в здание. Снова пропустила. Хорошо, что в стойку вмонтирована та самая красная лампочка.

Она некоторое время стоит, склонившись в поклоне. Дядя всегда говорит ей, что лучше немного перестараться, чем допустить неуважение. Ведь в юридическую фирму «Yoon Yang» ходят уважаемые люди и ей никак нельзя допустить чтобы кто-нибудь из них был бы оскорблен выражением недостаточного почтения с ее стороны. Потому что она — бесполезная. Конечно, все понимали, что Юна не виновата. Что она просто страдает очень редким психическим расстройством с длинным и жутковато звучащим названием — прозопагнозия. Или — неумение различать лица людей. Вернее, неумение узнавать лица и отличать одного человека от другого. Она много знает о том, что это за болезнь: наверное, даже больше, чем врачи, которые только разводили руками. Говорят, что это — генетическое заболевание, а еще говорят, что в этом нет дефекта восприятия, больные этим редким расстройством психики — на самом деле отлично распознают цвета и формы, видят и воспринимают все верно, порой обладают даже более острым зрением и наблюдательностью чем здоровые люди. Просто они не умеют узнавать людей по лицам. Почему? Если бы наука ответила на этот вопрос… может быть нашлось бы средство, которое излечило бы ее. Но… увы.

Потому Юна Юн — стоит за стойкой ресепшн. Ведь никто не доверит свое дело адвокату, который не может распознать лицо своего клиента, перепутать его с прокурором или адвокатом противной стороны. Который не узнает свидетеля во время допроса. Который не отличит на фотографии одно лицо от другого. Которому вместо фотографий вообще можно подсунуть картинку из комикса или портрет Эйнштейна, календарь с изображением Мэрилин Монро.

Потому на ее бейджике нет фамилии. Она — Юна Юн, племянница одного из основателей фирмы, ее фамилия слишком известная, чтобы позорить ее стоя за стойкой ресепшн. Все, кто носит фамилию Юн, обязательно заканчивали юридический факультет. И обязательно становились адвокатами. С учебой у нее никогда не было никаких проблем, училась она на удивление хорошо, врачи говорят, что это словно аутизм: если какая-то функция мозга, отвечающая за социальную интеракцию, не работает, то взамен человек может начать считать в уме сложнейшие вычисления, или вот как она — запоминать любой текст в любом объеме. Учеба на юридическом факультете как правило включала в себя зубрежку… а потому она закончила университет с отличием. И институт повышения квалификации, двухгодичные курсы государственной программы подготовки — тоже. Экзамен на получение статуса адвоката и квалификационную комиссию — тоже. И даже получила свою лицензию на ведение деятельности… вот только вести ее она не могла. После пары неудачных попыток, после неутешительного диагноза — дядя сказал, чтобы она не беспокоилась. Ей всегда найдется место в стенах юридической фирмы «Yoon Yang». Всегда. Ну и пусть за стойкой ресепшн, но все же это оплачиваемая работа. Причем оплачиваемая немного выше, чем у обычных девушек за стойкой… в конце концов она не только лицензированный адвокат, но и (благодаря своему заболеванию) — инвалид. И какую еще работу она могла бы получить? Мыть тарелки со статусом адвоката и семилетним обучением в лучших университетах? Даже не смешно.

В свое время она даже не думала, что невозможность различать людей в лицо может стать таким препятствием к карьере… ведь она может быстро читать, она наизусть знает все законы и даже часть прецедентов. То, что другие юристы ищут часами, а то и днями, она вспоминает за секунды. Так что она рассчитывала хотя бы на место paralegal, помощника адвоката. Но… обстоятельства сложились так, что даже для такой работы нужно уметь узнавать людей в лицо. Единственная работа, где она могла работать сейчас в юридической фирме ее дяди — это стойка респепшн. Потому что даже уборщицы тут были по контракту с клининговой фирмой, на аутсорсинге. А вот человек на стойке должен был быть свой… пусть и такой как она.

Поэтому Юна Юн низко склонилась в поклоне перед уважаемым посетителем. Потому что уважаемые посетители юридической фирмы «Yoon Yang» и были теми, кто кормил ее и оплачивал аренду отдельной квартирки на окраине города. Потому что Юна Юн не была нахлебницей и имела свою собственную гордость. Да, она прекрасно понимала, что большинство на ее месте смирились бы со своим заболеванием и сложили руки. Просто остались бы жить у родителей, в конце концов семья Юн не испытывала нужды ни в чем и она могла бы жить в своей собственной комнате и не знать горя… вот только она не собиралась всю жизнь жить в своей комнате. Пусть ее маленькая квартирка и была самой дешевой из съемных, пусть ей приходилось покупать корм господину Сиси выбирая из бюджетных кормов в зоомагазинах, но все равно — она не желала быть нахлебницей!

Потому — она поклонилась уважаемому посетителю, даже не видя его лица. Выпрямилась и метнула взгляд в сторону двери. Разочарованно вздохнула. Это снова был этот парень на коляске, как его там? Чжи Мин?

— Зря только кланялась. — говорит она ворчливо: — Так у меня спина из-за тебя заболит, старикашка.

На самом деле Юна не знала, старый он или нет, она не могла узнать это по лицу. Все что она могла сделать — это посмотреть документы Чжи Мина в базе данных работников фирмы. Но все было как-то недосуг, так что она уже привыкла называть его так. С этим Джи Мином они были вроде как близкими… коллегами? С первых дней Джи Мин покорил ее сердце тем, что она всегда могла отличить его от всех других людей в здании. Он всегда был в инвалидной коляске, вот и все. Другие люди… с ними всегда были сложности. Запоминать одежду было бесполезно, люди обожали одевать другую одежду, отличающуюся от того, что носили вчера. Манеры? Достаточно человеку повредить ногу и захромать, или заболеть и испытывать слабость, даже просто настроение поменялось и все — изменилась походка и жесты. Так что она каждый раз послушно кланялась, когда загоралась красная лампочка за стойкой ресепшн, установленная специально для нее. Кланялась, хотя многие из тех, кто вошел в дверь, были сотрудниками фирмы и она могла бы приветствовать их по-другому, как коллег, а не как уважаемых посетителей. И каждому была вынуждена проговаривать формулу «Добро пожаловать в юридическую фирму „Yoon Yang“! Могу ли я чем-нибудь вам помочь?»

Сперва сотрудники немного удивлялись и поправляли ее. Представлялись. Знакомились. Некоторые даже пробовали флиртовать. Но когда на следующий же день она снова их не узнавала… через некоторое время они просто перестали реагировать на ее слова и молча проходили мимо. Так, словно она была механическим манекеном. Юна всегда говорила сама себе что ее это не обижает, что она понимает, почему люди так делают. Это ее вина, вернее — ее болезни.

Потому она была рада видеть, как в автоматические двери здания фирмы — въезжает инвалидная коляска. Нет, в фирме были еще инвалиды, которых держали специально ради налоговых льгот, но только один Чжи Мин ездил на коляске.

Увидеть знакомого — всегда приятно. А уж для нее, которая не узнает даже собственных родителей и одноклассников, не узнает даже собственное лицо в зеркале — и вовсе. Потому она каждый раз с удовольствием приветствовала Чжи Мина и поддевала его своими шуточками. Со стороны могло бы показаться, что они знакомы вот уже сотню лет, но это было не так. Юна порой думала, что этот Чжи Мин тоже, наверное, обделен вниманием со стороны других людей. Вот они и разговаривали так, будто давние знакомые.

На секунду Юна даже подумала, что и обстоятельства у них похожие, вот только Чжи Мина в его коляске люди обычно стараются не замечать нарочно, а она — будто всегда среди незнакомцев, будто всегда одна, даже если находится на семейном вечере, среди родных. И она и он — очень одиноки.

— Добрый вечер, Юна-нуна! — приветствует ее Чжи Мин. В последнее время его голос заметно изменился, ну да это ничего, думает она. Наверное простыл… или еще что случилось.

— Нуна⁈ — она демонстративно упирает руки в бока: — Какая я тебе нуна, старикан⁈ Да я тебе в дочери гожусь! Наверное. А ну, признавайся, ты совсем уже в старческий маразм впал? Сегодня не твой день. Твои дни на выходных. Боже, и почему я должна помнить о таких вещах вместо тебя?

— Да знаю я! — машет тот рукой: — Мне нужно после работы в офисе поработать. Не доделал кое-чего в рабочее время, уж такой я неудачник.

— Можно подумать ты что-то делаешь! — фыркает она, складывая руки на груди: — Ты же просто документы из папки в папку перекладываешь! Мне-то можешь не заливать, нахлебник!

— Ээ… ну в целом ты права, Юна-тян… — смущенно говорит тот и тянется рукой к затылку: — вот…

— Что⁈ С каких это пор ты называешь меня Юна-тян⁈ Я не японка. И если бы была японка, то ты обращался ко мне как «Юна-сама»!

— Юна-хубэ?

— Еще хуже! С чего ты взял, что я — младше тебя по званию и выслуге лет? На работе я — старше тебя!

— Ээ… ослепительная и великолепная Юна, юная возрастом, но умудренная не по годам! Дай же этому ничтожному червю пройти к своему рабочему месту! Дабы ни репутация этой фирмы, ни ее имидж не пострадали в глазах клиентов! Так пойдет? — Чжи Мин сложил над головой ладони и умоляюще склонился в своей коляске.

— Ну… если ты будешь так кланяться в своей коляске, то меня замучает совесть. — говорит она: — Ладно. Но имей в виду, так как сегодня не твой рабочий день, я провожу тебя туда лично. И прослежу чтобы все было нормально.

— Это уже лишнее…

— А вдруг ты у нашей фирмы карандаши воруешь? И продаешь их школьникам за углом. Так можно и в неприятности попасть… — говорит она, выходя из-за стойки. Рабочий день закончен… в здании еще остались сотрудники, многие будут работать за полночь, готовясь к завтрашним судебным заседаниям, но ее работа, работа девушки за стойкой — закончена вот уже полчаса назад. Так что она вполне может помочь этому непутевому Чжи Мину… а заодно и поболтать с ним, пока он будет работать. Возвращаться домой пока не хотелось… хотя там ее наверняка ждал господин Сиси, пушистый белый кот.

— В какие еще неприятности?

— Если полиция увидит, как ты что-то продаешь школьникам из-под полы, тебя примут за извращенца. Или наркоторговца. В любом случае будет неприятно. — она забирает свою карточку, блокируя внешние двери. Теперь снаружи никто не зайдет, а оставшиеся в здании сотрудники смогут покинуть его через запасной ход позади здания, как и всегда.

— Ну ладно, пошли уже, работничек. — говорит она Чжи Мину и хватается за ручки инвалидного кресла. Несмотря на его вялые протесты — подкатывает его к лифту и нажимает на кнопку.

— И знаешь что? — говорит она, пока они ждут лифт.

— Что?

— Репутация фирмы и ее имидж — одно и тоже.

— Что, правда?

— Точно. Это слова синонимы.

— Вот черт…