Сломанная нота

45.

ДАТЧ

В аэропорту холоднее, чем сибирской зимой. Оба моих брата дремлют в неудобных черных креслах. Снаружи небо темное.

Мои часы показывают, что уже два часа ночи.

Вчера мы примчались в аэропорт, готовые купить билет, но опоздали на последний рейс и не смогли ни подкупить, ни подраться, ни заплатить за другой.

После этого мы позвонили маме. Она не смогла получить разрешение на свой частный самолет, чтобы забрать меня так поздно, но пообещала подергать за ниточки. Я ждал ее звонка несколько часов.

Мой телефон загорелся.

Наконец-то.

— Мама? — Я вскакиваю на ноги. — Ты нашла способ доставить меня туда?

— Прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу спросить тебя кое о чем.

— Что? — Ворчу я, надеясь, что она поторопится.

У меня нет времени на вопросы. Мне нужно увидеть Кейди.

— Если бы ты узнал, что Каденс беременна...

Я подавил вздох.

— Беременна?

— ... от другого мужчины....

Мои пальцы чуть не раскололи телефон на две части.

— ...ты бы все еще хотел быть с ней?

— Этого никогда бы не случилось.

— Отвечай на вопрос, Датч.

— Это нелепый вопрос. Каденс не такая. — Она никогда не была ни с кем, кроме меня. И до меня тоже ни с кем не была. Это было очевидно. Каждый раз, когда я прикасался к ней, она реагировала так, будто это было впервые. — Мам, ты успела на самолет или нет?

Мой телефон пикает.

Сбитый с толку, я отвожу его и смотрю на экран.

— Это билеты? — Взволнованно спрашиваю я.

— Открой сообщение, Датч.

Мамин голос странно приглушен.

Я нажимаю на экран, и в поле моего зрения появляются фотографии Кейди и Хантера. Он держит свое лицо рядом с ее. С этого ракурса кажется, что они целуются.

Темные, бурные эмоции бурлят в моей груди.

— Ты видишь?

— Что это, черт возьми, такое?

— Это еще не все.

У меня краснеет зрение, и я пролистываю фотографии.

Пожилой парень обнимает Кейди, и она прижимается к нему. Он ведет ее в отель. Он несет ее в гостиничный номер.

Я стискиваю зубы и пытаюсь сохранить ясную голову.

— Мама, ты не должна верить ничему, что присылает тебе папа. Это все часть его продуманного плана, чтобы разлучить нас.

— Датч...

— Я на это не поведусь. — Взволнованно говорю я.

— Датч...

— Если бы ты знала, что сделал отец, чтобы разлучить меня и Кейди, ты бы...

— Это был не твой отец, Датч.

Я чувствую, как мир накренился.

— Что значит «это был не отец»?

Мама молчит.

— Что ты имеешь в виду, мама?

Слюна летит у меня изо рта. Я сильно дрожу.

— Мой сын настаивает на женитьбе на девушке, которую я никогда не видела. Неужели ты думал, что я не стану расследовать дело этой девушки?

Ресницы Финна вздрагивают, и он сонно смотрит на меня.

— Что происходит?

Я бросаю на него панический взгляд.

Он мгновенно просыпается и будит Зейна.

— Наследство твоей бабушки больше, чем ты можешь себе представить, Датч. Даже если ты поделишь его со своими братьями, даже если отдашь половину, этого все равно хватит и тебе, и детям твоих детей. Если бы ты женился на этой девушке, она получила бы огромное состояние, независимо от того, получится у вас что-нибудь или нет. Я должна была убедиться, что тебя не обманывают.

Мое сердце словно пропустили через мясорубку.

— Мои источники говорят, что у нее и этого молодого человека есть история...

— Нет. — Я не уверен, пытаюсь ли я убедить ее или себя. — Должно быть другое объяснение.

— С тех пор как начался тур, Хантер и Каденс очень близки. Они проводят все свое время вместе. Сегодня вечером они целовались, пили и вели себя как пара. А потом он отвел ее в гостиничный номер. Можете себе представить остальное.

Мои глаза зажмуриваются.

Мои плечи напряжены.

Зейн подходит ко мне.

— Датч?

Я качаю головой.

Что-то темное и зловещее опускается в мой желудок.

— Может, я ошибаюсь. Может, она действительно любит тебя, и это была одна ошибка, но эта ошибка имеет большие последствия. Если ты настаиваешь на женитьбе на этой девушке, Датч, и в конце концов выяснится, что она беременна, ты не узнаешь, кто отец ребенка, пока он не родится. А к тому времени будет уже слишком поздно начинать все с нуля. Ты не сможешь претендовать на наследство и останетесь воспитывать чужого ребенка.

Я едва дышу.

— Разве такой жизни ты хочешь? Это та любовь, которую ты хочешь? Подумай об этом. — Она делает паузу. — Самолет будет в готовности через двадцать минут. Ты сможешь быть в Лондоне до полудня. Я люблю тебя, сынок. Выбирай с умом.

Линия щелкнула.

Она повесила трубку.

— О чем это было? — Спрашивает Зейн.

Финн пристально смотрит мне в лицо.

— Ничего хорошего.

— Каденс в Лондоне. — Пролепетал я.

— Мы это знали. — Задиристо говорит Зейн.

— С Хантером.

Оба моих брата молчат. Они были со мной в тот день в закусочной, когда Кейди вела себя так, будто Хантер — ее парень.

Я показываю им фотографии, на которых Кейденс целуется с ним.

Финн хмурится.

Зейн бледнеет.

— Что ты собираешься делать? — Спрашивает меня Зейн.

Я падаю в кресло, не в силах найти в себе силы удержаться в вертикальном положении. Предательство Кейди глубоко ранит, и я не знаю, смогу ли я это сделать. Я не знаю, смогу ли пережить всё это... Если я верну ее, а она окажется беременной, придется ли мне затаить дыхание, пока я не узнаю, мой ли ребенок? А что, если нет?

— Черт возьми. — Зейн опустился на сиденье рядом со мной. — Никто не ожидал, что ты будешь растить чужого ребенка, Датч. Сейчас это может быть чертовски больно, но ты можешь покончить с этим. Никто не будет тебя винить.

Я опускаю голову на руки и вытираю щеки.

— Черт возьми!

Голос Зейна звучит громче.

Я зажмуриваю глаза. Мои колени подрагивают, словно я уже в самолете, испытывающем турбулентность.

— Какого черта ты молчишь?

Зейн бросает слова в Финна.

— Все, что я говорю, не имеет значения.

— Конечно, имеет.

— Нет, единственное, что имеет значение, — это то, чего хочет Датч.

Я поднимаю глаза на своего тихого брата.

Он встречает мой взгляд.

— Сейчас ты решаешь, имел ли ты в виду все то дерьмо, что говорил о ней.

— Все не так просто, Финн.

Финн игнорирует вспышку Зейна.

— Ты действительно любил ее? Или ты просто хотел владеть ею?

— Конечно, он любил ее. Но это... чувак, это безумие.

Зейн расхаживает взад-вперед.

— Теперь, когда она тебе не нужна, теперь, когда это может тебе чего-то стоить, теперь, когда тебе действительно придется пожертвовать тем, чего ты хочешь, что это будет? Она все еще принадлежит тебе? Или она принадлежала тебе только тогда, когда делала то, что ты хотел?

Слова Финна засели в моем мозгу. Я борюсь с ними изо всех сил, мои инстинкты разбушевались.

Я всегда жил в режиме полной самозащиты.

Мой мир.

Мои правила.

Мне никогда не приходилось отказываться от этой силы ради кого-то. И никогда не чувствовала в этом необходимости.

Я закрываю глаза и пытаюсь представить себе мир без Кейди.

Все, что я чувствую, — это неизмеримую боль, тьму, шквальные ветры и такую пустоту.

Я могу сдаться здесь. Я могу двигаться дальше. Я могу найти другую девушку, которая трахнет меня и родит мне ребенка, но я не хочу этого.

Даже если это означает, что мне придется умереть, Кейди или ничего.

— Я люблю ее. — Говорю я, широко раскрыв глаза. — Я люблю ее.

Финн качает головой, выглядя довольным.

— Тогда какого черта ты ждешь? Иди и садись на самолет.

КАДЕНС

Первое, что я вижу, когда разлепляю веки, — прекрасные янтарные глаза. Золото и мед. Беспокойный взгляд.

Мое сердце набирает скорость.

Датч?

Я протягиваю руку и касаюсь его лица. Оно теплое.

Слезы застилают мне глаза, и я прижимаюсь к его щеке. Что это за чувство в моей груди? Это... нахлынувшие эмоции. Почему я чувствую себя как дома?

— Каденс, — звучит в моих ушах голос, не принадлежащий Датчу, — выпей это.

Я моргаю и задыхаюсь, когда лицо Хантера оказывается в фокусе. Он разделся до рубашки и одет только в женскую футболку. Он протягивает мне миску с супом.

В панике я поднимаюсь на ноги и опускаю взгляд на себя. Увидев, что на мне только халат и больше ничего, я хватаю одеяло и подтягиваю его к груди.

— Что случилось прошлой ночью? — Прохрипела я.

— Ты слишком много выпила, и я отвез тебя обратно в гостиничный номер, а потом...

Хантер бросает взгляд на пол, где беспорядочно валяются мои трусики и лифчик.

Сердце подкатывает к горлу. Я почти ничего не помню о прошлой ночи, кроме того, что выпила слишком много и подговорила Хантера поцеловать меня в пабе.

Я стараюсь сидеть прямо, но голова болит так, будто кто-то бьет по ней молотком.

— Не пытайтесь двигаться слишком быстро. — Говорит Хантер.

Я вздрагиваю, когда он кладет руку на мою руку, чтобы помочь мне. Он замечает это и отстраняется.

Между нами возникает неловкость.

— Мне нужно в туалет. — Шепчу я.

Хантер кивает.

Я скатываюсь с кровати и бегу в ванную. Оказавшись там, я закрываю дверь и пытаюсь осмыслить произошедшее. Трудно соображать, когда голова болит, но я собираю все улики.

Смятая постель.

Мое обнаженное тело.

Обнаженное тело Хантера.

Очевидно, что мы спали вместе — даже если я этого не помню.

Тихонько застонав, я качаю головой.

— Почему, Каденс?

Я бы не стала спать с Хантером только потому, что была пьяна, но...

Я бы охотно разделась, если бы притворилась, что Хантер — Датч.

Моя голова опускается, и я крепко сжимаю халат.

Хантер стучит в дверь.

— Можешь открыть мне?

— П...почему?

— Мне нужно с тобой поговорить.

Нервно я дергаю дверь. В проеме стоит Хантер, высокий, целеустремленный и намного старше меня. Обычно я не замечаю разницы в возрасте, но в его стиснутой челюсти и в том, как он наблюдает за мной, есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя маленькой и юной.

— Хантер, я не совсем помню прошлую ночь. — Я расчесываю кожу головы ногтями. — Но я не... Я имею в виду, что бы ни произошло между нами, мне не интересно...

— Единственное, что ты сделала со мной вчера, это облевала всю мою рубашку.

Мои глаза расширились.

— А потом ты забралась в постель и начала раздеваться. — Его горло перехватывает. — Поэтому я ушел.

— Ты... ты хочешь сказать, что мы не...

— Нет, Кейди.

— Слава Богу.

Я прижимаюсь к раковине.

Хантер ухмыляется.

— Я немного обижен.

— Я не это имела в виду. Просто... я сейчас не в том состоянии, чтобы ввязываться в другую, — я прищурила глаза, — ситуацию.

Хантер смотрит на меня так долго и пристально, что я начинаю ерзать.

— После прошлой ночи я решил сказать тебе то, что думаю, даже если это будет больно. — Хантер заходит в ванную вместе со мной. Его широкие плечи занимают очень много места. — Потому что я лучше буду испытывать боль, чем видеть, как ты страдаешь еще один день.

Мое тело застывает на месте. Я пристально смотрю ему в глаза.

— Ты любишь его, Каденс.

— Нет.

Я качаю головой, борясь с этим.

— Ты не можешь это скрывать. Уход от него опустошил тебя, и чем больше ты притворяешься, что с тобой все в порядке, тем меньше в это верится.

— Я в порядке.

— Ты не ешь. Ты не спишь. И твоя музыка...

— А как же моя музыка? — Огрызаюсь я.

— Каждая нота звучит так, будто ты зовешь его по имени. Если тебе кто-то так нужен, то не стоит убегать. — Он поднимает подбородок. — Ты должна бороться за то, что любишь.

— Все не так просто. — Кривлюсь я.

— С каких это пор любовь стала простой? — Губы Хантера кривятся в грустной, болезненной улыбке. — Ты либо выбираешь ее, либо нет. Нет ничего промежуточного.

Я глубоко вдыхаю и понимаю, что он прав. Чем больше я пыталась убежать от своих чувств, тем сильнее они становились.

Я влюбилась в Датча Кросса.

Безжалостного, темного и извращенного правителя Redwood Prep.

Отдать ему свое сердце меня пугает, потому что это значит потерять себя перед силой, которая больше меня. Что, если я потеряю способность видеть ясно? Способность выбирать? Способность бороться?

Что-то щелкает, словно поднимаются занавески и открывается правда.

Я все еще могу бороться, но это будет борьба за любовь.

Я все еще могу видеть, но в этих видениях будут фигурировать два человека, а не один.

И у меня все еще есть выбор.

Я могу выбрать любить его, несмотря на свои страхи.

— Спасибо, Хантер. — Говорю я, сжимая его руку. Набравшись решимости, я выхожу из ванной. — Мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу.

Он стоит в дверях, его улыбка еще более разбита, чем я когда-либо видела.

— Что угодно.

— Отвези меня в аэропорт.