– Милочка, вы настоящая trouvaille [93] , – повторяла мисс Кроули. – Я очень хочу, чтобы вы приехали ко мне в Лондон. Но только мне нельзя будет подтрунивать над вами, как над бедняжкой Бригс… Нет, нет, маленькая плутовка, вы слишком умны! Не правда ли, Феркин?

Миссис Феркин (приводившая в порядок скудные остатки волос, которые еще росли на макушке у мисс Кроули) вздернула нос кверху и сказала с убийственным сарказмом:

– Я нахожу, что мисс очень умна!

В миссис Феркин, естественно, говорила ревность, ибо какая же честная женщина не ревнива.

Отвергнув услуги сэра Хадлстона Фадлстона, мисс Кроули приказала, чтобы Родон Кроули впредь предлагал ей руку и вел ее к столу, а Бекки несла бы за нею ее подушку; или же она будет опираться на руку Бекки, а подушку понесет Родон.

– Мы должны сидеть вместе, – заявила она. – Ведь во всем графстве, прелесть моя, нас всего трое честных христиан (в каковом случае необходимо признаться, что религия в Хэмпширском графстве стояла на весьма низком уровне).

Такое похвальное благочестие не мешало мисс Кроули, как мы уже говорили, придерживаться весьма либеральных убеждений, и она пользовалась всяким случаем, чтобы высказывать их в самой откровенной форме.

– Что значит происхождение, милочка? – говорила она Ребекке. – Посмотрите на моего брата Питта, посмотрите на Хадлстонов, которые живут здесь со времен Генриха Второго, посмотрите на бедного Бьюта, нашего пастора, – разве кто-нибудь из них может сравниться с вами по уму или воспитанию? Да уж какое там с вами! Они не ровня даже бедной милой Бригс, моей компаньонке, или Боулсу, моему дворецкому. Вы, прелесть моя, маленькое совершенство, вы положительно маленькое сокровище! У вас больше мозгов, чем у половины графства, и если бы заслуги вознаграждались по достоинству, вам следовало бы быть герцогиней. Впрочем, нет! Вовсе не должно быть никаких герцогинь, – но вам не пристало занимать подчиненное положение. И я считаю вас, дорогая моя, равной себе во всех отношениях и… подбросьте-ка, пожалуйста, угля в огонь, милочка! А потом – не возьмете ли вы вот это мое платье, его нужно немножко переделать, ведь вы такая мастерица!

И старая филантропка заставляла равную себе бегать по ее поручениям, исполнять обязанности портнихи и каждый вечер читать ей вслух на сон грядущий французские романы.

В описываемое нами время, как, возможно, помнят более пожилые наши читатели, великосветское общество было повергнуто в немалое волнение двумя происшествиями, которые, как пишут газеты, «могли бы дать занятие джентльменам в мантиях». Прапорщик Шефтон похитил леди Барбару Фицзурс, дочь и наследницу графа Брейна, а бедняга Вир Вейн, джентльмен, пользовавшийся до сорока лет безупречной репутацией и обзаведшийся многочисленным семейством, самым внезапным и гнусным образом покинул свой дом из-за мисс Ружемон, шестидесятипятилетней актрисы.

– Это было поистине неотразимой чертой милого лорда Нельсона, – говорила мисс Кроули, – ради женщины он готов был на все. В мужчине, способном на это, должно быть что-то хорошее. Я обожаю безрассудные браки. Больше всего мне нравится, когда знатный человек женится на дочери какого-нибудь мельника, как сделал лорд Флауэр-дейл. Все женщины приходят от этого в такое бешенство! Я хотела бы, чтобы какой-нибудь великий человек похитил вас, моя дорогая. Не сомневаюсь, что вы для этого достаточно миленькая!

– С двумя форейторами!.. Ах, как это было бы восхитительно! – призналась Ребекка.

– А еще мне нравится, когда какой-нибудь бедняк убегает с богатой девушкой. Я мечтаю, чтобы Родон похитил какую-нибудь девушку!

– Какую девушку, богатую или бедную?

– Ах вы, дурочка! У Родона нет ни гроша, кроме тех денег, что я даю ему. Он crible de dettes [94] . Ему нужно поправить свои дела и добиться успеха в свете.

– А что, он очень умен? – спросила Ребекка.

– Умен? Да что вы, душечка! У него в голове и мыслей никаких не бывает, кроме как о лошадях, о своем полку, охоте да игре! Но он должен иметь успех – он так восхитительно испорчен! Разве вы не знаете, что он убил человека, а оскорбленному отцу прострелил шляпу? Его боготворят в полку, и все молодые люди у Уотьера и в «Кокосовой Пальме» клянутся его именем!

Когда мисс Робекка Шарп посылала своей возлюбленной подруге отчет о маленьком бале в Королевском Кроули и о том, как капитан Кроули впервые выделил ее из ряда других, она, как это ни странно, дала не совсем точный отчет об этом случае. Капитан отличал ее и раньше бесчисленное количество раз. Капитан раз десять встречался с нею в аллеях парка. Капитан сталкивался с нею в полсотне разных коридоров и галерей. Капитан по двадцати раз в вечер наваливался на фортепьяно Ребекки, когда та пела (миледи по нездоровью проводила время у себя наверху, и никто не вспоминал о ней). Капитан писал Ребекке записочки (какие только был в силах сочинить и кое-как накропать неуклюжий верзила-драгун, – но женщины охотно мирятся с тупостью в мужчине). Однако, когда он вложил первую свою записочку между нотных страниц романса, который Ребекка пела, маленькая гувернантка, поднявшись с места и пристально глядя в лицо Родону, грациозно извлекла сложенное треугольником послание, помахала им в воздухе, как треугольной шляпой, и, подойдя к неприятелю, швырнула записочку в огонь, а затем, сделав капитану низкий реверанс, вернулась на место и начала снова распевать – веселее, чем когда-либо.

– Что случилось? – спросила мисс Кроули, потревоженная в своей послеобеденной дремоте неожиданно прерванным пением.

– Фальшивая нота! – отвечала со смехом мисс Шарп, и Родон Кроули весь затрясся от гнева и досады.

Как мило было со стороны миссис Бьют Кроули, увидавшей явное пристрастие мисс Кроули к новой гувернантке, позабыть о ревности и ласково встретить молодую особу в пасторском доме, и не только ее, но и Родона Кроули, соперника ее мужа по части пятипроцентных бумаг старой девы! Между миссис Кроули и ее племянником установилась нежная дружба. Он бросил охотиться; он отклонял приглашения к Фадлстонам, у которых одни торжества сменялись другими; он перестал обедать в офицерском собрании в Мадбери. Самым его большим удовольствием было забрести в пасторский дом, куда ездила теперь и мисс Кроули. А так как маменька была больна, то почему бы и девочкам баронета не прогуляться туда с мисс Шарп? Вот дети (милые создания) и приходили с мисс Шарп. А вечерами часть гостей обычно возвращалась домой пешком. Конечно, не мисс Кроули – та предпочитала свою карету. Но прогулка при лунном свете по нивам пастора, а потом (если пройти через парковую калитку) среди темных деревьев и кустов, по лабиринту аллей вплоть до самого Королевского Кроули приводила в восторг двух таких любителей природы, как капитан и мисс Ребекка.

– Ах, эти звезды! Эти звезды! – вздыхала мисс Ребекка, обращая к ним свои искрящиеся зеленые глаза. – Я чувствую себя каким-то бесплотным духом, когда взираю на них!

– О… да! Гм!.. Черт!.. Да, я тоже это чувствую, мисс Шарп, – отвечал второй энтузиаст. – Вам не мешает моя сигара, мисс Шарп?

Напротив, мисс Шарп больше всего на свете любила запах сигар на свежем воздухе и как-то даже попробовала покурить – с прелестнейшими ужимками выпустила облачко дыма, слегка вскрикнула, залилась тихим смехом и вернула деликатес капитану. Тот, покручивая ус, тотчас же раскурил сигару так, что на конце ее появился яркий огонек, пылавший в темных зарослях красной точкой.

– Черт!.. Э-э!.. Ей-богу… э-э, – божился капитан, – в жизни не курил такой чудесной сигары! – Его умственное развитие и умение вести беседу были одинаково блестящи и вполне подобали тяжеловесному молодому драгуну.

Старый сэр Питт, сидевший с трубкою за стаканом пива и беседовавший с Джоном Хороксом насчет барана, предназначенного на убой, заметил как-то из окна кабинета эту парочку, поглощенную приятной беседой, и, разразившись страшными ругательствами, поклялся, что, если бы не мисс Кроули, он взял бы Родона за шиворот и вытолкал за дверь, как последнего мерзавца.

– Да, хорош! – заметил мистер Хорокс. – Да и лакей его Флетерс тоже гусь лапчатый. Такой поднял содом в комнате экономки из-за обеда и эля, что любому лорду впору! Но, мне думается, мисс Шарп ему под стать, сэр Питт, – прибавил он, помолчав немного.

И в самом деле, она была под стать – и отцу и сыну.

Загрузка...