Солнечное Настроение

Глава Десятая

Финн

В этом не было никаких сомнений. Наоми была Чаи, а я уже все испортил. Мне нужно было быстро научиться говорить.

После несчастного случая мне пришлось начинать все сначала. Каждый день мне казалось, что я заново учусь тому, что для большинства людей является естественным.

Вначале я пытался наблюдать за окружающими и подражать тому, как люди общаются между собой. Но у меня не получалось их читать. То, что я слышал, не совпадало с тем, что они имели в виду. А то, что я видел, редко совпадало с тем, что люди чувствовали.

Мне нужно было напрячься, потому что я должен был быть честен с Наоми. И скорее раньше, чем позже. Она заслуживала большего. Она заслуживала друга, который мог бы сказать ей в лицо, что она замечательная.

Сначала я хотел почувствовать стабильность, чтобы объяснить, почему я не тот человек, с которым она подружилась в Интернете.

Моя встреча с физиотерапевтом команды показалось мне подходящим местом для того, чтобы испытать себя на откровенность. Аден Мартин был бывшим игроком НХЛ, которому пришлось досрочно завершить карьеру из-за аварии на велосипеде. Он получил черепно-мозговую травму, после которой врачи были уверены, что он никогда больше не сможет ходить. Он не только полностью восстановился, но и вернулся в школу, чтобы получить степень магистра. И, судя по тому, что я увидел на его столе, уставленном семейными фотографиями, он продолжал жить так, как хотел. А я все еще чувствовал, что моя жизнь поставлена на паузу. Он был идеальным человеком, который мог подсказать мне, как включить паузу.

— Как сегодня болит спина, малыш? От одного до десяти, — спросил Аден, садясь напротив меня.

Мы занялись нашей обычной рутиной. Небольшие упражнения. Стретчинг. А теперь — время анкеты. После аварии я побывал у пяти физиотерапевтов. Ни один из них сам не имел черепно-мозговых травм. И никто из них не проверял меня так, как это делал Аден. Он никогда не заставлял меня давать ему больше, чем я хотел. Мне нравилось не чувствовать давления.

Я устроился на кожаном диване напротив него.

— Шесть.

Он кивнул и сделал пометку в своей папке.

— Тебя это устраивает, или мы собираемся увеличить твою дозу?

— Может быть, немного, — я уже давно смирился с тем, что жизнь без боли мне не светит.

Приглушить ее — это лучшее, что мы могли сделать.

Он улыбнулся мне.

— Звучит как план.

Мы некоторое время смотрели друг на друга. Он постукивал ручкой по губам. Мне потребовалось несколько сеансов, чтобы понять, что его молчание было целенаправленным, давая мне возможность уточнить детали. Сегодня будет первый день, когда я воспользуюсь его предложением.

— Могу я спросить тебя о твоей травме и восстановлении?

Он не пропустил ни одного удара. Аден откинулся в кресле, скрестив лодыжку на ноге, как будто у него было все время в мире. Как будто я был его единственным пациентом.

— Я — открытая книга. Что ты хочешь узнать?

Я уперся локтями в колени и наклонился ближе, потому что в коридоре мимо проходили несколько ребят из команды. Дверь Адена была закрыта лишь частично.

— Ты сказал, что у тебя была потеря памяти, верно?

Он кивнул.

— Да. Самое странное, через что я когда-либо проходил. Как будто тянешься к чашке, которой там нет. Кто-то сказал тебе, что она существует, но ты не можешь вспомнить, что ставил ее.

Я вздохнул, плечи расслабились, потому что он все понял.

— Ты все еще пытаешься вернуть себе часть потерянного времени? — Аден поднял бровь, когда я кивнул. — Насколько?

Я прочистил горло.

— Просто… некоторые индивидуальные особенности. Например, на днях Линкольн спросил меня, какого вкуса мороженое я хочу. Я ответил, что клубничное. По его словам, я ненавижу клубнику. Мелочь, но она заставила меня задуматься, как много во мне…

— Где-то затерялась? — добавил он.

— Да, — я пожевал внутреннюю сторону щеки. Чем больше слов вылетало, тем больше я понимал, насколько это страшно. — Мы — это наши воспоминания, верно? И поскольку я не знаю, что я потерял, я не думаю, что я тот же самый человек. Если я не тот же человек… Что мне делать? Попытаться вернуть его? Стать им?

Аден поджал губы, раздумывая.

— Люди находятся в состоянии постоянной эволюции. Большинство из нас не помнит, кем мы были в три года. Люди после семидесяти, вероятно, не узнают себя двадцатилетних.

Я потер висок.

— Нет, конечно, я это понимаю, но…

— Ты потерял свои строительные блоки, — Аден кивнул. — Я понимаю.

— Я не знаю того, кого вижу в зеркале, — сказал я. — Буквально никому не могу сказать, как я выгляжу.

— Тебе предстоит выяснить, кто он сегодня. Тебе не нужно выяснять, кем ты был. Ты можешь создать его. Кем ты хочешь быть, Финн?

Я покачал головой.

— Иногда мне хочется быть тем, кем я был, потому что он нравился людям. Но я не могу отделаться от мысли, что, возможно, мне стоит начать все сначала. Новый город, новые друзья, все новое. Это было бы легче. Проще.

— Если ты действительно так считаешь, то так и должно быть. Только, судя по твоему голосу, я не думаю, что ты хочешь потерять тех, кто у тебя есть.

Моя челюсть сжалась.

Аден почувствовал мое разочарование.

— Ты не должен понять все за один день. Чтобы стать тем, кем ты должен быть, нужна целая жизнь. И даже этого недостаточно.

Я разжал и снова сжал пальцы, обдумывая его слова. Он терпеливо ждал, пока я пытался набраться смелости и признаться еще в одном.

— Часть меня боится снова стать кем-то. Я не знаю, есть ли в этом смысл, — оборвал я себя, чувствуя неуверенность от того, что озвучил страх, засевший глубоко внутри меня.

— Это не обязательно должно иметь смысл, — настаивал Аден. — Это нормально, если ты бредишь.

Я почти улыбнулся. Это было похоже на то, что сказала бы Наоми. Это определенно было то, что она делала ежедневно. Одна из моих любимых черт в ней. Она была хороша в этом. Я же узнал, что это не так просто, как она себе это представляет.

— Я боюсь снова забыть, — пока я говорил, я смотрел на землю. — Забыть кого-то важного для меня. Однажды я уже это сделал.

— Почему ты думаешь, что забудешь снова?

Я пожал плечами.

— В первый раз это было так легко. Один неверный удар по голове, и я стал никем.

Аден тепло улыбнулся мне.

— Ты не "никто". И я не думаю, что это продуктивно бояться того, что статистически маловероятно. Мы работаем над тем, чтобы сделать тебя сильнее. И ты делаешь все возможное, чтобы не попасть в беду…?

Я кивнул.

— Отлично, тогда я не думаю, что в ближайшее время у тебя будет еще одна черепно-мозговая травма. Если же ты, по какой-то странной, космической случайности, снова забудешь, у тебя всегда будут люди, которые тебе напомнят, — сказал Аден. — Как Линкольн с мороженым.

Он захихикал, и я попытался улыбнуться. Но выражение лица было странным, и я отказался от этой попытки.

— У тебя отличная компания друзей, — продолжил Аден. — Они поддерживали тебя на каждом шагу, верно?

— Да, — согласился я, сделав глубокий вдох. И вот тут я оказался таким чертовски неблагодарным.

— Они сделают это снова. И я уверен, что тот, кого ты боишься забыть, тоже поддержит тебя.

Мне хотелось верить в эти слова. Искренне. Но что-то в них не вязалось. Если бы Наоми знала меня, эту меня, было бы меня действительно достаточно?

— Ты прав, мы — это наши воспоминания. Но я предпочитаю верить, что мы нечто большее. Какая-то основная часть нас остается после пережитой травмы. Ты можешь не осознавать, кто ты, но люди, которым ты дорог, осознают. И всегда узнают. Пусть они напоминают тебе об этом до тех пор, пока ты не узнаешь себя и не поймешь, кем ты хочешь быть.