Глава 15. Кровь и Синева

Не прошло и минуты, как второй подручный повалился на пол, хрипя и издавая клокочущие звуки, словно у него в горле застряла острая кость. Я думал, что этот парень просто умрет под воздействием остатков убийственной энергии, если таковая сохранилась в ампуле. Но нет. Он содрогался и бился о пол, словно после точного попадания из фазового пистолета. Изо рта шла пена, густая, бурая.

Все отступили подальше, когда трясущееся тело попыталось подняться. Использование слова «человек» в отношении фигуры, держащейся за край стола, подходило все меньше и меньше. Вспоминались старые фильмы про оборотней, где подробно показывали процесс смены людской формы на волчью. Треск костей, хруст суставов и связок, хлюпанье рвущихся мышц и плоти. Вот только никакой трансформации и обретения новой формы не происходило. Тело просто выкручивало, разрывало на части под воздействием вышедшей из–под контроля биомассы. И никакой ИскИн биоблока тут уже помочь не мог. С каждой секундой сектант все больше походил на жертву страшной автомобильной аварии, но при этом отказывался умирать.

Уж не знаю за что Скок получил свое прозвище, но, видимо, прыгал он и правда как жаба. А еще глава местной бригады был до чертиков быстрым и резким, как ситро. Мгновение назад он стоял где–то в отдалении позади, а потом мимо меня мелькнул размытый силуэт, и Скок с грохотом приземлился на стол. Следующим движением он сшиб и повалил на пол своего бывшего подчиненного, одновременно вбивая ему в глаз невесть когда выхваченный нож. Клинок глубоко погрузился в черепную коробку, уничтожая мозг. Но трястись и ломаться поваленное тело не перестало. Тогда Скок провернул нож, выдернул, и с силой вбил в височную долю, туда, где у всех располагается биоблок. Даже после этого конвульсии продолжились, хотя тело уже не пыталось встать.

— Ирис, — позвал старший воин, вытирая нож об одежду убитого, — возьми эту трясучку и тащи на кострище. Пусть сожгут его нахрен. Следи, чтоб никто кусок себе не решил урвать. Попробуют — бей морды.

Стоявший в сторонке бугай молча кивнул, одной рукой поднял тело за пояс и потащил прочь. Тем временем Скок обратил свое внимание на второго сектанта, сделавшего себе инъекцию. Тот в ужасе поднял руки и затряс головой:

— Не–не–не, старший! Со мной все нормально. Чешется чутка и всё. Отвечаю!

Пастырь шагнул поближе ко мне, тихо произнеся:

— Иногда Господь шлет нам предупреждения совсем неожиданным образом. Но не все готовы внять им, ибо не могут распознать и уверовать. Тебя это тоже касается, Каин.

Неожиданно холодный взгляд Пастыря почему–то напугал меня. По спинет побежал холодок, и волосы на затылке зашевелились.

— Но там, где не справляется глас Божий, всегда преуспеет его Длань, — лидер общины указал на забрызганного кровью Скока. — А теперь скажи нам, мальчик мой, второму моему собрату ты тоже «не рекомендуешь»?

Я понял, что сейчас жизнь разукрашенного сектанта зависит исключительно от меня. Он со страхом глазел в мою сторону, не позволяя себе проронить лишнего слова. Скок тоже смотрел на меня. У этого взгляд был холодный, спокойный, словно для него забрать чую жизнь, не сложнее чем в носу поковыряться. Такое же обыденное дело. И вроде бы отличная возможность сократить вражье племя каннибалов еще на одного представителя, но меня что–то останавливало. Возможно, я до сих пор не привык к реалиям нового мира, и убийство человека все еще оставалось непозволительным. А де–юре убью его именно я, не важно, что удар нанесет Скок. Вдобавок, на краю сознания тлел страх, что Пастырь сумеет распознать даже самую мелкую ложь.

— Вторая инъекция не выглядела опасной, — качнул я головой. — Хотя за последствия ее применения ручаться не буду. Может вылезти любая побочка.

— Ну, побочные действия нам не страшны, да Шакал? — глава общины посмотрел на испуганного воина, и тот утвердительно закивал. — Тогда заканчивай работу.

Пока Шакал начал в удвоенном темпе доставать остатки всякой мелочи из моего рюезака, Скок отошел на несколько шагов и оперся спиной о стену. Вроде бы и расслабился, но не сводил с нас взгляда.

— Так говоришь ты — технарь? — неожиданно сменил тему Пастырь, словно и не было только что кровавой расправы. Он снова приветливо мне улыбаясь. И снова царапал мое сознание своим голосом.

— Верно. Но я больше не по аппаратным, а по программным вопросам.

— Хм, это неплохо. Может нам пригодиться.

— Помнится, Бурый сказал, что технари вам без надобности. Что вам тут научники нужны гораздо больше.

Пастырь лишь скупо засмеялся:

— При всем моем уважении к Бурому, не ему судить, кто нам действительно нужен. Да, у нас дефицит научных работников, но качественный технический персонал тоже почти отсутствует. А он бы очень не помешал в некоторых проектах, которые я планирую реализовать.

Подобные расплывчатые формулировки мне порядком уже надоели. Такое впечатление, что среди старших сектантов — это норма речи. Хотя предложение, наверное, услышать все же стоит.

— И кем я здесь стану? Мутировавшей пешкой? Обезумевшим воином? Догматом, носящим на себе человеческие останки?

— Высоко берешь, — хмыкнул глава общины, — мне нравится. Вижу, с нашей иерархией ты уже немного знаком. Если так боишься Божьих Даров, то я могу сделать тебя личным подчиненным. Будешь по статусу равен догмату, только без необходимости носить знаки отличия. Питаться будешь тоже как они — ни грамма мяса измененных. Только чистый продукт.

— И за что мне такая честь? — скептически поинтересовался я, хмурясь от гула в голове.

— Я вижу в тебе большой потенциал. Подобный тому, что я некогда разглядел в Скоке. Быть может, если заняться твоим развитием, то и из тебя в итоге получится Длань Бога. Но только не та, что несет кару, а та, что дарует просветление.

Под непрекращающийся шум внутри черепа, я взглянул на предводителя личной охраны Пастыря. Он ответил мне холодным скучающим взглядом. А что, живет он поди неплохо. Имеет порядочный статус, позволяющий вертеть на одном месте мнение любого догмата. Выглядит, как второй по важности человек в общине. Всей их иерархии я на самом деле не знал, но инстинктивно ощущал, что недалек от истины. Нормальное питание, которое не вызовет мутаций. Возможность роста. Ведь Скока наверняка накачивали биоклетками. Без понятия, где сектанты их брали, но иначе объяснить скорость и силу Длани Божьей я не мог. По меркам нового времени — едва ли не предел мечтаний. Неужели оказаться на его месте так плохо?

Пастырь снова поймал мой взгляд и с жаром произнес:

— Пойми, мой мальчик, ты СТАНЕШЬ одним из нас. Это свершившийся факт. Тебе осталось лишь осознать его и смириться. Попытки уйти — бессмысленны. Город полон смертельных опасностей, которые одиночка преодолеть не сможет. Другие общины — не более, чем блажь. Даже, если ты дойдешь, то рано или поздно мы поглотим их и сделаем своей частью…

Лидер сектантов говорил и говорил, а его слова паровым катком утюжили мое сознание. Сначала боль все нарастала и нарастала, но потом в какой–то момент она вдруг словно испарилась. Я почувствовал легкость, поплыл, с глуповатым видом смотря на собеседника.

Неожиданно и резко, что–то выдернуло меня из теплой неги, и я очутился в пустоте. Словно в одно мгновение между моим мозгом и окружающим миром образовался космический вакуум. Даже боль в шее и затылке куда–то исчезли. Мигнув, я с удивлением прочел надпись, выведенную на системном интерфейсе:

Навык Чистый Разум был автоматически активирован по причине губительного внешнего воздействия.

— Кивни, — послышался следом голос Евы.

Я не задумываясь кивнул, и лишь потом понял, что произошло. Если бы я сейчас мог испытывать эмоции, то меня, наверное, охватил бы ужас. Подумать только, я секунду назад я готов был добровольно подписался на вступление в ряды сектантов. И меня уже не волновало, чем ставить свою подпись — хоть чернилами, хоть маркером биоблока, хоть кровью. Какой бы секрет в себе не таило умение Пастыря, но работало оно не хуже профессионального гипнотизера. Лидер сектантов продолжал говорить, но теперь его слова оставались лишь словами.

Хотелось верить, что выражение моего лица сильно не поменялось, и я выгляжу таким же покорным. Вот только драгоценные секунды действия способности утекали прочь. Необходимо было что–то предпринять. Как–то убраться подальше от подавляющего разум собеседника. Если мой навык сработает еще раз через несколько минут, то отходняк потом будет такой, что я вовек не забуду. А если его не запустить, то неизвестно, что произойдет, когда воля Пастыря полностью подавит мой разум. Надо линять. Срочно.

Еще раз кивнув, я открыл было рот, чтобы вмешаться в эту непрекращающийся монолог, но мне повезло. Душераздирающий крик из–за стены оборвал Пастыря на полуслове. Сектант нахмурился, глянул на Скока, но тот ответил непонятным мне коротким жестом, от чего лицо моего собеседника тут же просветлело.

— Боюсь, нам придется прервать нашу беседу. Похоже твой сосед по камере пришел в себя и готов поговорить. Ты пока иди обратно, поразмысли над моими словами. И обязательно сделай правильные выводы.

— Хорошо, Пастырь, — уважительно и смиренно склонил я голову, оставив сектанта довольным.

На самом же деле, мне снова приходилось бороться с дребезжанием. После срабатывания навыка получалось лучше, но на сколько меня хватит, оставалось большим вопросом.

— Шакал, отнеси все оружие в хранилище, — обратился лидер общины к подчиненному. — Потом аккуратно упакуешь вещи Каина обратно в рюкзак, и отнесешь на мой личный склад. Только давай, чтоб потом не обнаружилось недостачи. И не прячь далеко. Нашему будущему собрату может скоро понадобиться его скарб.

Разрисованный воин начал поспешно сгребать тот небольшой боевой арсенал, что мне достался. Дьявольщина! Не будь тут Скока, я бы может и попытался ухватить пистолет со стола. Не далеко тянуться. Но Длань Бога — просто какая–то машина для убийства. Дергаться при нем — себе дороже.

— Скок, проводи нашего гостя обратно в камеру, — Пастырь повернулся ко мне, бросив одну из своих вкрадчивых улыбок. — Еще увидимся.

«Спасибо, я пас!», — пронеслось у меня в голове, пока лидер сектантов покидал помещение. Вслед за ним из комнаты пулей вылетел Шакал, явно не желавший оставаться со своим боссом наедине после случившегося. Меня в расчет никто не брал. Сам же Скок указал мне на дверь, коротко бросив:

— Топай.

И я потопал. Что еще оставалось? На выходе успел заметить, как Шакал заносит мое оружие в маленькое складское помещение, а потом Скок грубо толкнул меня сзади.

— Не тормози.

— Но меня привели сюда другой дорогой.

— Мне что с того? Привели так, уведут по–другому. У меня дело есть, по пути заглянем в одно место. И давай без лишних вопросов и телодвижений. Ты не думай, что тебя Пастырь сходу в любимчики записал. Если я тебе пару пальцев сломаю — он не обидится.

— Намек понял.

— Вот и молодец. Двигай, умник.

Очень быстро мы оказались у лестницы и спустились на несколько уровней ниже. Народу тут встречалось ничуть не меньше, чем сверху. Я в очередной раз удивился, как сектантам удалось спасти столько людей в первый день катастрофы. Петляя по не особо широким улицам–коридорам, мы начали приближаться к месту, откуда доносились шум и гам. Звуки казались знакомыми, но я не сразу понял, что они мне напоминают. Головная боль, нарастающая после срабатывания навыка, тоже не способствовала ясности мышления.

Когда мы свернули за последний поворот, перед глазами предстала овальная шахта, по периметру которой располагались круговые балконы, заполненные людьми. Таковых было четыре уровня. На пятом, самом нижнем, располагалась просторная арена, заполненная песком и огороженная металлической сеткой. Из каждого опорного столба ограждения торчали длинные стальные шипы. Техникой безопасности тут и не пахло. Все направлено в зрелищность. Мы застали момент, когда с одного из таких шипов как раз снимали бездыханное тело. Публика ликовала, свистела и улюлюкала.

— Мля, самое интересное пропустили, — скривился Скок, бросив взгляд вниз. Народ на несколько шагов вокруг него мгновенно рассосался. — Так и знал, что ваш звездеж с Пастырем поломает мне все планы.

— Что это за место?

Было видно, что Длань Бога не особо доволен моим обществом, что уж говорить о поручении. Но все же он снизошел до ответа:

— Это Арена. Те, кто горазд не только языком чесать, решают здесь свои вопросы. Народу — зрелище, спорящим — свидетели. Если дело не обходится малой кровью, — он указал на мертвое тело, которое как раз укладывали на носилки, — то убогие получают еще и жратву.

— Погоди, но ведь Пастырь сказал, что вы не едите своих.

— Пастырь сказал, Пастырь сказал… — перекривлял меня Скок. — Наслушаются, а потом ходят и тупо улыбаются, как укурыши.

Он раздраженно сплюнул себе под ноги.

— Считается что те, кто героически отбросил копыта и следовал законам общины, имеют право остаться с нами даже после смерти. Их душа улетает на небо, а дохлая плоть должна быть разделена между праведными.

— Другими словами, вы едите всех, кто умер насильственной смертью.

— Соображаешь.

— А что на счет…

— Захлопнись уже, а? Уж больно говорливый ты, после знакомства с Пастырем. Обычно все овощами выползают. Молчи, короче. Сейчас еще один бой будет.

Мне пришлось умолкнуть. Я и так, похоже, успел выдать себя с потрохами. Но слова Скока лишь подтвердили мою теорию о том, что Пастырь обладает неким особым навыком, способным подчинять чужую волю. Что интересно, Длань Бога об этом отлично знал и совершенно не боялся. Но гораздо более интересным казалось то, что при своем отвратном характере и полной отбитости, Скок подчинялся всем приказам лидера общины. Хотя мог бы спокойно прикончить того, и занять теплое местечко. Вопросы, вопросы.

На арену выбежал невысокий мужичек, зачем–то напяливший на себя смокинг. Смотрелся он комично и несуразно. Зато его роль стала понятна с первых слов:

— Дамы и господа, — торжественно начал он, — последний бой на сегодня пройдет между двумя зелеными новичками, желающими занять освободившееся недавно место в одной из боевых бригад. Но их двое, а место одно. Так кто же станет достойным? Никто из них еще не принимал Синеву, так что бой обещает быть интересным.

— Ага, как же, — пробурчал Скок. — После первой дозы любой из них может скопытиться. На этом весь бой и закончится.

Я раскрыл рот, чтобы спросить за Синеву, но встретив взгляд сектанта, тут же вернул челюсть в исходное положение. Мы не глупые, сами разберемся.

Тем временем на арену вышли бойцы. Оба голые по пояс, но без свойственных местным воинам цветных узоров. Справа расположился мужичок немного старше меня. Среднего роста, мускулистый, явно привыкший держать себя в хорошей форме, без видимых признаков мутаций. Его оппонентом слева выступал совсем молодой парень. Худющий, как спица, аж ребра выступают. Хотя при этом выглядел он словно индийский йог — гибким и жилистым. Из каждого плечевого сустава у него росли странные образования, подозрительно напоминающие изогнутые шипы.

— Бойцы, на позиции! — воскликнул смехотворно наряженный секундант и рефери в одном лице. — Оружием поединка выбраны ножи.

Не смотря на нелепый вид, ведущий ловко выхватил из–за пояса два одинаковых ножа и швырнул их к ногам бойцов. Но те стояли смирно, даже не попытавшись поднять клинки.

— А теперь, добавим немного зрелищности! Девушки!

С этими словами, рефери поспешил покинуть арену. На смену ему внутрь вошли две дамочки, одетые по последней моде квартала красных фонарей. Пожалуй, я бы даже признал их весьма привлекательными, если бы не уродские блямбы во лбу и неприглядные искажения тела. Каждая несла шприц, заправленный жидкостью яркого насыщенно–синего цвета, подняв его над головой на обозрение всей публике.

— Си–не–ва! Си–не–ва! — начала скандировать толпа, пока девушки подходили и вкалывали инъекцию непонятного мне вещества двум ожидающим бойцам.

После этого барышни поспешно ретировались, и вновь зазвучал голос рефери:

— Поединок идет пока кто–то не сдастся, либо пока кто–то не умрет. Бой начинается с первым поднятым ножом. Поехали!

На секунду все смолкло, а потом толпа начала ритмично выдавать один и тот же звук:

— У! У! У! У!

Народ повторял это раз за разом, словно вторили только им одним слышимой мелодии. Четкий ритм, будоражащий кровь. Напоминало ритуалы древних шаманов, где все племя вторило ударам барабана. Поначалу ничего не происходило, но потом бойцы начали заметно вздрагивать и скалить друг на друга зубы. Они вторили уханью толпы, были себя рукой в грудь, словно пытались разогреть и без того кипящую кровь. Ни дать, ни взять берсерки. Не хватает только мухоморов.

Театрализованное нагнетание продолжалось не долго. Накачанный мужчина, похоже, решил, что ему хватит. Схватив валяющийся под ногами нож, он рванул к противнику. Причем двигался довольно резво, с несвойственной обычным людям скоростью. Но и шипастый парнишка не отставал — так же молниеносно подхватил свое оружие и бросился на соперника. Я думал, что с такой–то скоростью они прямо сходу сшибутся и вцепятся друг другу в глотки. Но нет, затормозив в последний момент, каждый сделал несколько взмахов и уколов, одновременно пытаясь увернуться. Тела и песок арены окрасились первой кровью.

Эти двое явно не привыкли драться с таким оружием. Мне доводилось видеть, как с ножами управляются профессионалы. Настоящий ножевой бой больше походит на своеобразный статический танец. Очень много движений рук, мало движений ног. Потому как обычно гораздо важнее не поразить противника, а самому избежать ранения. Одна рука ищет брешь в защите, вторая отбивает и отводит руку противника, держащую нож. Здесь же — полный хаос и неразбериха.

Шипастый пропустил удар в бедро, зато сам резанул плечо конкуренту. Тут же сделал резкий прямой выпад, но мускулистый среагировал быстрее, поймав руку противника в жесткий захват. Видно, что у человека есть опыт тесного боя. Но не с ножами. Он крутанулся, желая повалить шипастого на землю. Однако тот оказался тоже не лыком шит. Вцепился в мускулистого не хуже обезьяны, потащив за собой в песок. Завязалась возня с рычанием, жестким клинчем и попытками пырнуть противника в бок. Словно грызущиеся псы, устроившие потасовку в песочнице. Вот только псы скулят и воют от боли. А бойцы внизу словно вообще ее не ощущали. Либо просто не замечали. Теперь я начинал понимать, почему поединок с Геком закончился моим фиаско. Что же это за препарат у них такой?

Внезапно, бой внизу достиг кульминации. После очередного кульбита, шипастый оказался сверху с глубоко вбитым в плечо ножом противника. Не обращая внимания на помеху, парень с размаху врезал лбом по лицу конкурента, размозжив тому нос. После чего вывернулся и вогнал свой нож под мышку мускулистого бойца. Мужчина попытался дотянуться до своего оружия, но тут же получил еще один удар в грудь. И еще, и еще. Удары сыпались один за другим, и продолжились даже после того, как лежащий боец перестал подавать признаки жизни. Толпа ликовала, гул и свист стояли просто оглушительные.

— Пойдем, — крикнул Скок, потянув меня за плечо, — тут больше не на что смотреть.

Сложно было не согласиться. Я по самое горло насладился местным колоритом. Еще долго, удаляясь по запутанным улицам–коридорам, я слышал доносящееся буйство толпы. Неужели шипастый до сих пор дырявит своего противника? Зверинец какой–то!

Похоже Скок отлично знал все местные пути–дороги, потому как до тюремного блока мы добрались за считанные минуты. Там меня под руку взял незнакомый мне сектант, видимо дежурный. Он же затолкал меня в камеру и пристегнул к цепи на старом месте под задумчивым, но все таким же раздраженным взглядом Длани.

— Где Таран? — спросил его Хоттабыч, явно недовольный тем, что я вернулся один.

Покрытый татуировками сектант зло ухмыльнулся:

— Им плотно занялся Пастырь. Сейчас они с нашим шеф–поваром решают, с каким соусом подать твоего дружка, чтоб жрачка всем пришлась по вкусу. Ведь намечается банкет, по поводу нашего нового собрата, — ткнул он в меня пальцем.

— Но ведь… — попытался оправдаться я.

Однако бородач меня опередил:

— Заткнись! И сиди молча, — после чего вновь обратился к Скоку. — Передай Пастырю, что я желаю ему подавится первым же куском.

— Увы, — засмеялся Длань, — наш лидер такую падаль, как вы, не жрет. Но я ему передам, что ты мечтаешь превратиться в новенький жилет для одного из догматов.

Сектанты покинули камеру, а я, под звук удаляющихся шагов, пытался подобрать слова:

— Хоттабыч, слушай…

— Не надо, — поднял руку бородач. — Я все понимаю. Этот мудак просто пытался натравить нас друг на друга. Прими ты предложение Пастыря, сейчас бы бегал по низинному городу со звездой во лбу, а не гнил здесь вместе с нами. Так что без обид.

Я молча кивнул, на этом и порешили. Время текло незаметно, по ощущениям — как в лаборатории. Вот только там меня к стенке не пристегивали. К ночи Тарана так и не привели. Либо он не смог сопротивляться голосу лидера общины, либо бывалого солдата и правда пустили на ужин. И еще неизвестно, какой вариант хуже. Лично я для себя пока не определился.

Последующие несколько дней посетителей не наблюдалось, не считая дежурных охранников, пополнявших нам запас воды, и приносивших два раза в день по тарелке жидкой дряни из порошковой смеси. Без специй и изысков. Но есть приходилось, иначе был риск остаться без сил. А я еще собирался побарахтаться. Все мы собирались. Обсуждали мыслимые и немыслимые планы побега, пытались сочинить хоть что–то, имеющее шансы на успех.

Как оказалось, вояки отлично знали о том, на что способен Пастырь. Каждому из них довелось испытать на себе воздействие его способности. Он, как гипнотизер со стажем, опутывал своих жертв тонким коконом слов, постепенно перехватывая контроль над чужой волей. Но, по словам Хоттабыча, эффект держался всего несколько часов. При одном исключении: стоило принять Синеву, и воздействие становилось перманентным. В этом вопросе солдатам Узла повезло. Похоже, Пастырь ставил на них эксперимент, сделав вояк своими подопытными кроликами. Он изучал, какой результат даст многократно повторяющееся воздействие навыка. Пытался заставить принять наркотик по своей воле, либо подчиниться и вовсе без него.

Тем удивительнее для нас стал день, когда ни воды, ни пищи не принесли. Сектанты пропустили утреннюю кормежку, затем вечернюю. И если первый пропуск мы восприняли, как наказание за отказ вступать в ряды местной общины, то второй уже основательно так поднапряг. Начали строится теории и предположения. Что нам еще оставалось? За дверью не слышалось почти ничего. Иногда за стеной рычали и булькали измененные, но в остальном среди тюремных отсеков царила тишина.

Уже ночью, когда мы, обессилев от ожидания, провалились в беспокойный сон, раздался знакомый сигнал, и двери камеры открылись. Щурясь на относительно яркий свет, поначалу я увидел только фигуру одного из наших тюремщиков. Правда стоял он как–то криво. А потом раздался хруст сворачиваемой шеи, беднягу отпустили, и его мертвое тело ввалилось в камеру через порог. Оказалось, что за ним стоит другой сектант — щуплый, сутулый, голый по пояс, и перемазанный чужой кровью. В его дикой улыбке и широко распахнутых глазах плясало концентрированное безумие.

Я мельком глянул на своих сокамерников. Хоттабыч побледнел и весь подобрался. Вжавшийся в стену Брас тоже мог бледностью потягаться с молоком.

— Карп… Ну, теперь нам точно пиз**ц! — с уверенностью заявил он.


Загрузка...