Средь других имен

Мы шли на шмон, а впереди старушка

мешок с имуществом несла.

Шмональщик вытряхнул оттуда

Два старых черных сапога,

Еще какие-то лоскутья.

Затрепыхавшись на ветру,

Как лагерные старые знамена,

Они упали на траву.

Он бросил ей мешок пустой,

Когда закончил «кутерьму»,

И бабушка обратно положила

Всю эту выцветшую ерунду.

А я ее спросила:

«За что попали вы в тюрьму?

Вы Родине, что ль, изменили

Иль дали сведенья врагу?»

А бабушка была шутницей

И шуткой лагерной ответ дала:

«Я, мол, за Троцкого, за Рыкова

Да за царя Петра Великого!»

И так, смеясь беззубым ртом,

Она из года в год

Несет свое имущество

Сквозь бурю исторических невзгод.

Укатала особая тройка,

Закатила в свои лагеря,

И заочно меня окрестила:

Вместо имени номер дала.

И ходила я там, стеная,

Ах, за что мне такая судьба?

Я совсем ведь еще молодая,

А на воле бушует весна…

Но любовь тоже ходит по тюрьмам,

Зажигая собою сердца,

И я, двести тридцать четыре,

Полюбила — шестьсот тридцать два.

А кругом лишь одни сторожа,

Целоваться с любимым нельзя.

Мы дарили улыбки свои…

И писали стихи о любви.

                Припев:
              

А любовь в тюрьме — нежней,

А любовь в тюрьме — светлей,

Потому что там ей больней…

Потому что там ей трудней…

Мы искали на небе звезду,

Обращали свою к ней мольбу;

Не угнали бы нас на этап,

Не расстаться внезапно вот так!

Но звезда та была холодна…

Раскрутились тюрьмы жернова,

Он истаял, сгинул, мой милый,

Не дождался свободного дня.

Литургию пропела тайга,

И апрель совершил там помин,

И горела свечою звезда…

Потихоньку сказала — аминь!

А любовь я свою затаила,

Золотым я ключом заперла…

И лежит в безымянной могиле

Мой любимый — шестьсот тридцать два.

                Припев:
              

А любовь в тюрьме — нежней,

А любовь в тюрьме — светлей,

Потому что там ей больней…

Потому что там ей трудней…

Я помню день, когда нас разлучили,

Когда меня угнали на этап…

Но я тогда еще не знала,

Что ты остался умирать…

А синева небес блистала,

И позолотой плакал лес.

Конвой кричал, и даль дрожала,

Готовая меня… унесть…

Колеса бешено стучали,

И за решеткою неслись леса,

И тысячи берез нас разлучали,

И слышались прощальные слова:

«Всегда твой друг, твой друг навеки…

Прошу — меня не позабудь…

Я буду жить тобой в разлуке…

И небо о тебе молить…»

Куда несут меня колеса,

В какие дальние края?

Где ждут меня совсем другие,

Другие… новые друзья.

А он останется в березках…

Развеет ветер сон любви…

И неоплаканной могилой

Закончатся твои пути…

А ветер, облетев планету,

Вернется, может быть, туда

И в тех краях, где спит любимый,

Вспомянет прошлые года…

Эй, ветер, ты ему напомни,

Что есть еще одна душа,

Что плачет, плачет и рыдает

И поминает на земле тебя!

А он хотел ведь так немного!

Немного хлеба и любви…

И до родимого порога

Хоть как-нибудь, но добрести…

А он останется в березках.

Развеет время сон любви.

И не найдут твоей могилы

Мои пунцовые цветы…