Староград

Игра теней

21.01.85

Дом правительства, небоскрёб «Коламбия», любезно предоставленный мне в качестве резиденции, и, вместе с тем, ставший пристанищем для всего правящего аппарата протектората, стал самым высоким зданием в городе, после падения «Атланта». Да, пускай он не так высок, как башни Цитадели или высотки Центрума, и уж точно он не столь высок, как те староградские небоскрёбы, что пали во время штурма, но в практичности и защищенности ему точно не откажешь.

Даже до нашего прихода, будучи резиденцией одной из ронийских военных корпораций, небоскрёб уже был оборудован по последнему слову техники. Здесь было всё, от камер и бронированных дверей, до пулемётных турелей и автоматизированных стражей. Сколько же денег было вложено в эту штаб-квартиру! По сравнению с остальным городом и даже с усадьбами в его предместьях, «Коламбия» была просто технологическим раем, на поддержание стабильной работы которой теперь уходит чуть ли не половина энергии от и без того работающей в четверть мощности староградской МЭС.

Однако, после покушения на мою жизнь, мне показалось мало средств сдерживания тех, кто всё же окажется достаточно безумен, чтобы попытаться в открытую атаковать эту крепость, посреди уцелевших и роскошных центральных кварталов, благо у меня ещё был один особенный козырь в рукаве.

Дело в том, что во время войны, будучи почти на грани поражения и имея избыточные запасы мирмидия, старое правительство разрабатывало так называемый план «Пепел», что мог бы коренным образом переломить ход всей Великой Кампании. План этот представлял собой проект «подпольной» мирмидиевой бомбы, оружия поистине ужасающей мощи, которое они создавали тайком от Мировой Лиги, к слову, наложившей запрет на распространения подобных технологий, по-видимому, с содействия кого-то из «Смертельной шестёрки». Как же хорошо, что мы сумели взять город до того, как Старая Рония успела использовать эту жуткую технологию.

Только подумать, как столь разрушительное оружие могло бы изменить весь ход войны! А теперь оно может изменить всю жизнь Старограда в одно мгновение, как уже когда-то изменило лик Нового Пскова, до сих пор не оправившегося после «Атлантической Бойни», единственной войны, во время которой в первый и, хотелось бы верить, что единственный раз, были сброшены две подобные бомбы. И как же хорошо, что оно теперь в моих руках! Ибо теперь оно сможет стереть с лица земли любого, кто в действительности посмеет посягнуть на мою страну, или же заберёт с собой повстанцев, если те всё же преуспеют в своих попытках убить меня. Чтобы гарантировать этим свою безопасность, я вынужден теперь всегда носить с собой детонатор, нажав на который, ракета взорвётся, едва покинув свою шахту, которую, по моему приказу, в тайне почти ото всех, в спешке достроили, а начали её ещё при старом правительстве, в предместьях города.

Да, нося столь опасное оружие в своём кармане и кладя его каждую ночь под свою подушку, рядом с пистолетом, я постоянно рискую превратить в руины весь город, одним неосторожным нажатием. Но разве это не соразмерная плата за идеальное оружие возмездия, которое не может промахнуться?

В любом случае, пока что все эти планы стоит держать подальше от чужих глаз и ушей, ибо я не могу открыто заявить, что у меня, казалось бы, простой пешки в руках сильных мира сего, оказалось орудие судного дня. Сразу найдётся великое множество людей, которые тут же захотят у меня его отобрать. А потому пусть и дальше думают, что я напуган их величием и не способен укусить в ответ.

Да и к тому же, получив разрушенную войной страну, лишённую производства и добычи, а соответственно, и всякой надежды на светлое и сытое будущее в ближайшие годы, я оказался в ситуации, когда мне приходится жертвовать частью своего достоинства и автономии, лишь бы получать деньги и поблажки от Ордена и Федерации. Теперь ещё и Империя, наивно полагающая, что сможет увеличить своё могущество за счёт Ронии, поможет мне разобраться с повстанцами, а может, и финансово.

И плоды моей такой деятельности уже видны повсюду. Мы восстановили несколько важных фабрик, увеличили количество выдаваемых продовольственных карточек, построили новый терминал, вернули закон и порядок в городской порт и теперь усиленно отстраиваем жилые районы. Да, всё ещё положение в стране относительно плачевное, но если я смогу вернуть страну хотя бы в ряд развивающихся государств, то я сразу же объявлю полную автономию, и не важно, кто в тот момент будет стоять надо мной — Снёрдхейм, Опий или сами боги...

Пусть меня зовут диктатором, марионеткой или самодуром, но я-то знаю, что я единственный в этой стране, кто понимает, что самые суровые времена требуют наиболее суровых мер. И я уж точно смогу спасти эту страну из той бездны хаоса, в которую её загоняют окружающие меня люди, пытаясь стянуть это одеяло лишь на себя и совсем забывая о том, что так они лишь отдаляют те идеалы, к которым мы стремимся.

История всё равно нас рассудит. И рано или поздно все смогут узреть то, что я сделал для них и ради нас всех. Пусть Лилит будет мне свидетелем.

К слову, о божественном: перейдя в Орден, я всё ещё не утратил связь с родной культурой, как того требовал его устав, и даже теперь, всё ещё будучи под угрозой лишиться своего высокого положения, периодически ходил в храмы и поддерживал контакт с ронийским духовенством, отчасти из чисто прагматичных побуждений.

Последний такой тайный поход к месту поклонения чуть не стал для меня фатальным, и на меня совершили то самое покушение, из-за которого я и был вынужден закрыться в этой высотке.

Однако лишить себя возможности лишний раз излить свою беспокойную душу и пообщаться с человеком, которому, как никому другому в этой стране, известны все тёмные тропки души набожных ронийцев, коих, ввиду особенностей формирования страны, как колонии нестабильного в религиозном плане государства, было чуть ли не подавляющее большинство населения, я просто не мог. А потому пригласил к себе на беседу верховного матриарха всей ронийской церкви «Детей Лилит».

Когда же меня известили о её прибытии, моему счастью просто не было предела, и я даже задержал посещение делегации от босгорского контингента, встреча с которыми должна была состояться через несколько минут. Народ для меня гораздо важнее интервентов, пусть эти захватчики и достаточно богаты.

Вошедшая в мой кабинет низенькая и смуглая женщина, без особых изысков в одежде и практически не накрашенная, мало напоминала того жреца в пышных одеждах и с ритуальной раскраской, которого я видел ранее. Однако весь этот церковный фарс всё же, на мой взгляд, абсолютно не рентабелен, да и к тому же мешал конспирации против зорких орденских инквизиторов, запретивших принявшим присягу любые контакты с другими религиями.

Кротко встав на другом конце моего просторного кабинета, женщина украдкой поклонилась и слегка стеснённо произнесла:

— Храни тебя Проклятая Мать, Эрвин.

— Всех нас храни! — ответил я и указал ей на место по другую сторону моего письменного стола, за которым в тот момент я перебирал свои бумаги.

Сев напротив и немного потупив взгляд, она заговорила несколько более открыто:

— Я слышала новости, дитя, и, кажется, понимаю, почему ты захотел поговорить со мной. Всё более и более скверные времена грядут, а тень от первородного зла угрожающе нависает над нами.

Под «первородным злом», которым в священном писании был назван Адам и его злобный змеевидный покровитель, персонажи-символы предательства и террора, матриарх имела в виду Босгорскую Ортодоксальную Церковь Лилит, от которой ронийская и откололась.

— Да, в последнее время у нашей веры всё больше и больше врагов, с этим сложно спорить. Но вы, пока что, под моей протекцией, а потому вам ничего, в сущности, не грозит. В этом вы можете быть уверены. А вот вопрос о том, встанет ли духовенство, при случае, на мою сторону, отплатив мне за моё великодушие, вопрос всё ещё актуальный, на который пока я не услышал ответа.

— Лилит говорит нам о том, что мы должны помогать всем тем, кто вышел из её проклятого чрева, и карать тех, кто стыдится матери своей. Вы, Эрвин, определённо заслуживаете доверия церкви, но тогда же вопрос стоит вовсе в другом. Лилит проповедует щедрость, а потому готовы ли вы пожертвовать церкви денег, чтобы доказать своё религиозное рвение окончательно и получить нашу безграничную поддержку?

— Ха, а ещё говорят, что любовь матери не купишь! Я выделю вам денег, но взамен мне бы теперь хотелось слышать несколько больше молитв, посвящённых моей персоне, а также ваших монахинь, проповедующих на улицах любовь к своему государству. Пусть хотя бы чересчур рьяные верующие не видят во мне врага. И думаю, что это будет хорошая сделка.

— Пути господни неисповедимы, но, думаю, что волею Лилит мы договорились. С вас — щедрое пожертвование, с Богини — признание вас святым правителем.

Шум лопастей пролетевшего мимо окна конвертоплана прервал наш разговор, введя в короткое молчание, по окончанию которого я произнёс:

— Эти босгорцы, с их игрушками... только прибыли, а уже нигде от них нет покоя.

И, будто бы вторя моим словам, дверь в кабинет вновь распахнулась, и в него вошли два человека в военной форме. По идеально вычищенной чёрной форме и какой-то особенной строгости жестов было нетрудно догадаться, что это посланники Босгора. Несмотря на бесцеремонное появление и явно читавшееся недовольство на лицах, они тут же отдали мне честь и встали по струнке в шаге от двери, словно требуя моего приглашения.

Переглянувшись со мной, матриарх молча встала и, слегка кивнув, прошмыгнула за спины новым гостям. Я же обыденно обратился к пришедшим:

— Я так понимаю, что вы, господа послы, не выдержали и пары минут ожидания. Что же, ладно, прошу, проходите и садитесь...

— Каждое мгновение может стоить жизни на войне! — слегка расслабившись, произнёс один из посетителей.

— Разве мы сейчас находимся на войне?

— А как ещё назвать ситуацию, когда на ваших улицах стрельба не прекращается ни на один день! — заявил второй.

Он имел до ужаса изуродованное лицо, что сразу же бросалось в глаза. Выглядело это так, словно бы этого человека изодрал огромный медведь. Жуткие шрамы, ожоги, потерянный глаз, лишённая правой щеки челюсть и практически оголённые кости легко могли внушить ужас даже видавшим виды ветеранам Великой Кампании. Но не только этим мой второй гость был примечателен. Ибо форма его была не просто офицерской, а гвардейской: всё та же чёрная долгополая шинель, отличительная черта всех босгорских частей, разве что украшенная нашивкой и значком с изображениями кроваво-красного силуэта волка, воющего на бледный круг луны, символ имперского дома. И это пугало, определённо показывая, что это не совсем стандартная миротворческая миссия. Ибо босгорцы гвардию задействовали лишь в делах особой государственной важности и при угрозах национальной безопасности, а значит, тут они вовсе не для того, чтобы помочь мне разобраться с назойливыми повстанцами, а лишь для отстаивания своих интересов...

Решив спросить у гостей напрямую о наличии в стране сил имперской гвардии, я задал вопрос:

— Я так понимаю, вы... — я обратился к гвардейцу.

— Капитан Карпов, — ответил он.

— Что же, капитан Карпов, вы ведь из гвардии, верно? Можно ли узнать причину присутствия столь элитных сил Империи в моей стране?

— На самом деле, понятия не имею. Я получил лишь прямой приказ кронпринца о переводе с оперативной базы в Великом Княжестве Ниппон, вместе с паном Топски. Хотя стоит ли удивляться, что подразделение гвардии ввели в страну, где атаке подвергся целый поезд государства, что было под нашей протекцией.

— Но ведь теракт устроили повстанцы.

— Значит, вам не о чем переживать. И мы здесь, скорее всего, лишь для того, чтобы вырезать всех подонков и выкорчевать их организацию с корнем.

Пускай слова гвардейца могли прозвучать слишком самонадеянно, я знал, что даже колониальная имперская гвардия вполне способна уничтожить не только всю повстанческую ячейку, но и ту армию, которой обладал я, даже несмотря на наш численный перевес в несколько раз.

Ибо гвардейцы не только были лучше обучены и вооружены, но и были столь фанатично верны императорскому дому, а если вернее, то его идеям, на службе которых они находились вот уже более трехсот лет, что в этом им могли позавидовать даже самые ярые религиозные ордена, вроде тех «Рыцарей круга», что когда-то стёрли с лица земли Иерусалим, сочтя его осквернённым неверными.

Неудивительно, что с таким параметрами верные слуги престола ещё ни разу не проигрывали в сражениях, в которых их задействовали, и, в принципе, считались непобедимой козырной картой в руках имперского дома...

Именно столичный корпус гвардии в 1927 году, когда Империя впервые была на грани коллапса, в одиночку остановил революцию Арбер Цвейта и удержал страну от гражданской войны, вернув законного наследника на престол. Этим наследником и был Анжей II Спокойный, император, правящий страной до сих пор. А потому даже отряды колониальных гвардейцев не стоит недооценивать, ибо все они славятся незыблемой верностью короне и своему государству.

— Давайте перейдём к делу, господа. Нам есть что обсудить. И в первую очередь касательно ваших вооружённых сил, комендант, — с едва заметной злобной усмешкой произнёс Топски.

— Не стоит разводить из этого конфликт, Павел, уж точно не во время первого знакомства, — умиротворяюще сказал Карпов.

— А я всё же скажу, ибо я был очень разочарован во время первого знакомства с вашим представителем...

— Вы про генерала Соколова? Да, я слышал, что он был несколько груб с вами во время первой встречи, за что я приношу...

— Груб? Да это было просто хамство! Плевок в лицо Его Императорского Величества! — не дав мне договорить, завопил штатгальтер.

— Что ж, не знал, что это вас настолько задело, но всё же приношу свои официальные извинения. Я хотел было сам встретить вас, но из-за недавнего покушения я не хочу подвергать себя опасности и покидать эту крепость. Тем не менее для более торжественной миссии у меня нет свободных людей, все заняты наведением порядка здесь и в других городах, а потому я отправил к вам своё доверенное лицо с небольшой свитой офицеров...

— Вам стоит лучше выбирать доверенные лица. С таким подходом он когда-нибудь точно начнёт палить по гражданским и устраивать казни на потеху самому себе! — укоризненно заметил Топски.

— До этого не дойдёт, уверяю вас. У господина Соколова не так давно умерла дочь, и причина его столь грубого поведения лишь в этом. Обыденно он вполне достойный член ронийского общества...

— Знаем мы эти ваши ронийские манеры...

— Прекратить! — внезапно приказным тоном рявкнул Карпов. — По-моему, пан Салем и без того достаточно извинился пред тобой, хватит панибратства!

— Ладно... Ты прав! — с досадой произнёс штатгальтер. — Прошу прощения за то, что сорвался, пан комендант!

— Ну, коли конфликт действительно улажен, то предлагаю поговорить по поводу вашей миссии здесь и сразу заявляю, что я вполне готов пойти на переговоры, в том числе и от имени Ордена. Это привилегия, дарованная мне магистром Опием. Однако я очень сомневаюсь, что вам удастся вызвать повстанцев на диалог, уверяю вас, более узколобых смутьянов сложно найти.

— С этим мы разберёмся, ибо уже начали попытки выйти с ними на связь на нейтральной территории. Если же они откажутся, то, как верно многим ранее заметил мой коллега, мы поможем вам с ними разобраться.

— Если сможете выкурить их из нор, куда они забились, то флаг вам в руки! Однако это явно не единственное дело, с которым вы пришли.

— Верно, как вы, наверное, знаете, там, где работает армия империи, там же работают и имперские министерства. Соответственно, мы работаем и в их интересах тоже. Вам ведь знакомы истории про Министерство Тайных Наук?

— Да, загадочная секретная организация, являющаяся чем-то средним между НИИ и разведывательным агентством. Я так понимаю, что их интересует судьба мадам Ришар?

— Откуда вы...

— Доктор Глиммер, человек, что курирует лечение дивы, знакома с этим вашим министерством несколько больше, чем я. И она предупреждала, что вы можете запросить перевод певицы из-под её чуткого контроля к себе.

— Разве вы не удерживаете Ришар? — внезапно вмешался в разговор гвардейский капитан.

— Не знаю, кто вам такое сказал, но Ришар до сих пор находится в стране абсолютно добровольно и по рекомендации мисс Глиммер. Если Босгор желает, то мы можем передать её вам, если, конечно же, сама Вивьен согласится на это.

— Что же, хорошо. Если Ришар даст своё согласие, а Глиммер одобрит перелёт своей пациентки, то вы будете готовы нам её передать?

— Да, не вижу для этого никаких препятствий. Правда, раз уж я так великодушно её отпущу, то было бы неплохо сохранить одну хорошую традицию мена, закрепившуюся ещё с самого начала времён. Видите ли, «Мелоди дё лам» невероятно согревала нам душу своим пребыванием тут, да так, что я буду очень сильно скучать по её мелодичному голосу. И мало что способно будет заполнить эту невероятную пустоту.

— И что же вы хотите за её свободу?

— Свободу? Боже, я же говорю, Ришар вольна делать, что пожелает. Вот только, как я понимаю, это ваше министерство не просто так желает вернуть её обратно в Европу. А потому скажу, так уж и быть, прямо, чтобы я помог вам достичь ваших потаённых целей, вы прежде должны помочь мне достичь моих. Я думаю, вам не так уж и сложно будет отпустить для меня одного человека, из тех, кого вы удерживаете в своих казематах на островах.

— Кого же вы хотите обменять?

— Некую леди, известную как Софи Анет Ратенпешт.

— «Kriegsfuchs»? Известную террористку и участницу Боевого Отряда Арбер Цвейта? Вы, кажется, спятили. После Инцидента в Киотове её и так еле поймали, в чём, к своему сожалению, и я принимал непосредственное участие. А если она вновь свяжется со столь неблагонадёжным элементом, как Глиммер...

— Она нужна мне для одного крайне опасного и сложного дела. Тем более, отдав Ришар именно вам, да ещё и обменяв её столь цинично, я могу крайне разозлить Элл и потерять, безусловно, важный кадр, который мне нужно будет заменить чем-то соразмерным. Если вы так хотите получить свою певичку обратно, придётся пойти на риск.

— Неужели вы думаете, что сможете легко контролировать фанатичную дистриктистку, которая верна только Арбер Цвейту и его идеям? Она за всё это дело положила крайне немало обученных и хорошо вооружённых солдат, прямиком на моих глазах. Так что это не просто риск, это настоящая угроза вашей же государственной безопасности.

— Поэтому она идеальный кандидат для исполнения моего плана. Тем более я не собираюсь её контролировать или помыкать, я дам ей всего одну задачу, отказаться от которой она не сможет. Честь не позволит. Как бы вы господа ни относились к её организации, невозможно не признать, что члены Боевого Отряда платят по счетам.

— И всегда яростно мстят обидчикам... Это я знаю на своей шкуре, — произнёс Карпов, сначала указав на своё изуродованное лицо, а затем, расстегнув свою шинель и элегантную рубашку под ней, чтобы продемонстрировать пять глубоких шрамов, распростёршихся от груди до живота, оставленных, по-видимому, чем-то крайне смертоносным и, возможно, даже ещё живым. — Хорошо, если вы готовы рискнуть и осознаёте угрозу, то я вряд ли смогу вас вразумить. Да и по большому счёту мне это и не нужно. Я отправлю сообщение в МТН, и, думаю, они будут согласны отдать её вам, ввиду того, что её исследование завершено.

— Исследование?

— Поймёте, как только встретите эту бестию. А пока вы и так уже узнали больше чем нужно. Вы, конечно, не знаете, но я вас всё-таки просвещу, главное правило Министерства Тайных Наук: «Не задавай вопросов, не ищи ответы».

— Что же, ладно, будет достаточно того, что они готовы обменяться. А я, со своей стороны, обязуюсь уговорить Элл передать Ришар вам, детали обсудим позднее, если не возражаете.

— Хорошо, думаю, что мы договорились.

— Это все вопросы, которые вы хотели обсудить, или ещё что-то осталось?

— Думаю, да, нам было важно оценить вас как человека. И вы довольно разумно мыслите для существа вашей посреднической должности и столь юного возраста, ну как для управленца. А потому, думаю, мы будем и далее сотрудничать столь плодотворно. Мы свяжемся с вами, когда ситуация с переговорами прояснится.

— Приятно было познакомиться, господа!

— Взаимно.

По очереди пожав мне руку, гости вышли из кабинета, и в нём наконец наступило вожделенное затишье, которое, однако, я не намеревался продолжать долго и вот уже через десять минут держал в руке трубку своего рабочего телефона, где был в тот же момент набран номер министра финансов.

Дюжински явился в кабинет немедля, с огромной стопкой различных бумаг и абсолютно мёртвым взглядом. Я слышал, что его дочь стала жертвой Староградского Мясника, ужасная история, но государственные дела, к сожалению, никто не отменял, а потому спустя три дня после похорон он вновь вышел на работу, пускай и находясь в глубочайшем упадке.

— Тут отчёты за весь последний финансовый квартал года, плюс несколько сводок по доходам и расходам за прошедший месяц. Прогнозы довольно неутешительные! — безжизненно начал Василий.

— Запроси дополнительное финансирование у Ордена, скажи, что мы не справляемся с его запросами по ресурсам. Или пускай они убавят свои аппетиты.

— Я боюсь, что этого хватит ненадолго, мы слишком много денег расходуем на армию, содержание этой цитадели, исследования мисс Глиммер, попытки восстановить производство, борьбу с повстанцами и закупкой мирмидия для староградской МЭС. Я так понимаю, что ничто из этого вы не согласитесь прекращать финансировать, а потому нам нужно в срочном порядке искать дополнительные средства.

— Попробуй запросить денег у правительства Босгора или Мировой Лиги, скажи, что на борьбу с терроризмом. Они достаточно напуганы опрометчивыми действиями нашего генерала, а потому с лёгкостью поведутся на выдачу дотаций. Остаётся надеяться, что действительно не осталось свидетелей того преступления, ибо тогда и мне, и Соколову не сносить более головы.

— А если они откажутся?

— Если они откажутся или денег, которых они выдадут, всё ещё не будет хватать, обратись к Банкам Фляша, быть может, хотя бы они смогут выдать нам ещё один кредит. Если потребуют залог, заложи нашу МЭС, вряд ли, в случае неуплаты, они смогут её у нас забрать.

— Что же, это всё?

— Нет, ещё нужно выписать довольно внушительный чек церкви «Детей Лилит», займись расчётом суммы, которую мы точно сможем потянуть, часть явно не откажутся оплатить коллаборационисты. А пока иди, я позову тебя, как изучу эти бумаги.

Нерешительно помявшись на месте, Дюжински направился было к выходу, но внезапно на полпути остановился и, решительно развернувшись, выпалил:

— Комендант, могу я у вас попросить?

— Зависит от того, что ты хочешь.

— Вы, быть может, знаете о том, что случилось с моей доченькой?

— Да, абсолютно ужасающая история! Говорят, там нашли ещё два трупа каких-то солдат, которые, по всей видимости, хотели заступиться за девушку, я слышал даже, словно бы их пристрелили, нетипичный почерк для Мясника.

— Тогда, быть может, вы выделите часть войск для того, чтобы поймать и убить это чудовище?

— Разумная мысль, мне давно начало казаться, что ситуация с этим маньяком выходит из-под контроля, и полиция уже давно не справляется с этой ситуацией. Что же, хорошо, передайте Соколову, чтобы занялся этим делом и выделил своих людей для поисков ублюдка, пусть отрабатывает то, что сотворил с тем составом. Ну и в довесок, можете попробовать подать запрос господам из военного контингента, чтобы они выделили дополнительные силы для патрулирования улиц, раз уж они взялись за это, думаю, это убьёт сразу двух зайцев. Всё ясно?

— Да... Спасибо, комендант.

— Всегда с народом...

— До конца!

«Салем живёт в башне из лжи. Он построил её, чтобы не видеть тех ужасов, что происходят здесь, внизу. Он отгородился от тех людей, среди которых никогда и не жил и коими почему-то до сих пор управляет. Вы всё ещё думаете, что он хороший парень?»

(С) Революция ЗАВТРА