Староград

Пир во время чумы

27.03.85

Как только до меня дошли вести о том, что великий магистр Опий мёртв, я понял, что дело всей моей жизни наконец свершится. Орден оказался обезглавлен, а Салем брошен в полном одиночестве. Карним заявил, что вынужден вывести свои войска, а его рыцари спешно бежали к себе на родину в ожидании разборок касательно выборов нового магистра.

Кажется, эта смерть откатила все достижения интервентов, и половина нашей работы была сделана. Однако расслабляться было рано, комендант всё ещё оставался фактическим главой государства, а его коллаборационистские прихвостни готовы были обеспечить этот статус с оружием в руках. Тем не менее мы тоже не лыком шиты.

Собрав под своим крылом всех недовольных властью захватчиков, я наконец был готов сделать свой ход и выставить гамбит, состоящий из недовольных масс и всех своих людей в общем количестве нескольких десятков тысяч. Все они будут принесены в жертву, но не для смены власти. Это, вполне очевидно, смертельная петля для Салема и его прихвостней. После того как его голову насадят на пику перед его же небоскрёбом, начнётся именно то, ради чего я всё это и затеял.

Новый рассвет Ронии. Да, павшая и разбитая, она возродится из пепла, будто феникс, и вернёт всё то, что было её по праву. Малая Каскадия, Винленд, Карним, все те, кто терзали нашу территорию и убивали наших братьев, познают гнев моей Родины. По сути, все соседи Ронии откусывали от неё по куску в своё время, а значит, все они заслуживают того, чтобы оказаться под сапогом ронийского солдата.

Кто-то назовёт мои устремления безумными, но я устраню его до того, как он успеет открыть свой рот. В этом весь план: убрать несогласных, а затем начать новую, великую войну, пока соседи не успели опомниться. Будет сложно, но под моим руководством Рония всё переживёт, а затем затмит славу империй Европы. Не отрицаю, что всё может дойти до того, что к моим ногам ляжет вся Северная Америка.

Да, я уже успел договориться с тем же Шеймом, что позволю ему фривольно править Карнимом. Но вся прелесть политики в том, что обещания нарушаются гораздо легче, чем даются. Орден всё ещё силён, но его внутренние дрязги и разруха, не меньшая, чем та, что они принесли в наши земли, позволят Ронии нанести ему смертельный удар. А когда это произойдёт, я отомщу всем этим рыцарям — подонкам, за все прошлые обиды. И голова Германа полетит одной из первых, ибо не стоит заключать сделок с дьяволом.

— Порой даже люди верно мыслят, — за размышлениями я не заметил, как ко мне подобрался старый знакомый.

— Неужели наконец настал момент, когда ты мне нужен больше всего?

— Вообще, всё, что от меня требуется, я уже сделал. А к тебе зашёл просто буднично поболтать.

— Учитывая то, что стоит на кону, я не уверен, что беседа будет будничной.

— Вы, люди, слишком серьёзно относитесь к политике. Возводите её в культ. Принимаете её идеи как смысл жизни, а потом сами же предаёте их. Кажется, ещё недавно ты хотел свободы, а не войны.

— Свобода без борьбы невозможна! Тем более ты читаешь мои мысли, а потому, вероятно, уже знаешь, что я всегда хотел устроить вооружённый конфликт, ради удовлетворения своей жажды мести. И, конечно же, знаешь, что мне нет дела, кому мстить за прошлые обиды. Комендант, коллаборационисты, рыцари, простой народ Карнима и Каскадии — все они заодно с теми, кто терзал мою страну, а значит, все до одного виновны.

— Во-первых, я не читаю мысли. Я сужу по твоему типажу, ибо видел сотни, подобных тебе. Уж поверь, в голове у вас всё те же однотипные мысли, которые каждый из вас пережёвывает по тысяче раз и закладывает следующему. Во-вторых, я лишь указываю на твою ложь, чтобы потешить себя, глядя на то, как ты пытаешься оправдать свою человечность.

— Что же, мне нечего оправдывать. Всё, чего я хочу, реванша, и это вполне закономерное желание, учитывая, что пережила моя Родина в последние годы.

— Желая воспрепятствовать хаосу, встать в его авангарде, как это знакомо... В любом случае, думаю, что твои друзья по ратному делу вряд ли одобрят твои идеи.

— Я не собираюсь их спрашивать, а также допускать к хоть какой-то власти. Все они нужны мне лишь для того, чтобы вывести ещё больше людей с оружием или без, не столь важно.

— Тогда я думаю, что тебе пригодится это. — с этими словами он развернул свою ладонь и протянул мне маленький флакончик.

Стоило мне взять эту крошечную стеклянную тару, наполненную некой странной бесцветной жидкостьь, как я сразу же понял, на что мне намекает Иной. Но стоило мне поднять взгляд с чётким намерением его поблагодарить, как он тут же бесследно исчез. Тем не менее он действительно помог мне решиться сделать главное: убить всех остальных боевых командиров и полностью узурпировать власть для себя одного. И некогда-то там, в будущем, а прямо здесь и сейчас, жёстко и без лишних сомнений.

«Действовать, действовать, действовать!» — проносилось в моей голове. И я подчинился этому зову, достав рацию и дав клич всем в командном канале:

— Начинаем представление. Поднимайте всех лояльных нам людей. Киньте клич по своим каналам. Пусть народ идёт штурмом на «Атлант». Скоро всё закончится. Я позабочусь о том, чтобы массы поддержали наше выступление. Готовьтесь направить толпу в нужное русло и прикрывайте гражданскими основные силы. Салем не решится стрелять. Как только всё будет готово и наступление начнётся, жду всех вас в штабе, выпьем за наш общий успех.

Что же, теперь самое сложное — поднять простых людей, благо не так давно мы получили настоящий подарок судьбы — Вивьен Ришар. Милая, добродушная и такая наивная птичка! Её было довольно просто убедить в наших доброжелательных намерениях, да настолько, что вскоре она самолично напросилась помогать нам в нашей борьбе.

И эта помощь была неоценима. Поначалу, конечно, мы даже не понимали, насколько большой потенциал у дивы, и в штабе ей поручали в основном мелкие дела, вроде латания раненных и поднятия боевого духа своим пением. Но потом, во время одной из разведывательных вылазок, я услышал её ласковое пение, играющее из маленького радио на блокпосту, под которое праздно плясала парочка коллаборационистов, оставив пост.

И тут меня осенило! Конечно, используя её при пропаганде наших идей, я не заставлю противников бросить оружие и сдаться. Но если даже такие ублюдки расчувствовались, слушая Ришар, то и простые горожане будут более восприимчивы к нашим сообщениям. И тут дело ещё и в популярности дивы. Сложно найти человека в Старограде, который бы её не любил. Всё же, как ни посмотри, Вивьен — настоящий ангел и полезнейший союзник.

Возможно, это и есть тот самый подарок Иного, который обещал мне помочь поднять народ на борьбу. Всё же та внезапность, с которой мы обнаружили этого беспомощного брошенного котёнка у своего порога, заставляет усомниться, что всё это обошлось без содействия моего нового божественного друга.

Как бы то ни было, если жизнь даёт тебе лимоны, делай лимонад. А потому первое, что необходимо было сделать — позвать Ришар записать финальное сообщение для всей Ронии. Для подобных целей мы с самого начала нашей борьбы организовали в одном из помещений центральных коллекторов комнату для вещания в прямом эфире со сложной схемой трансляции через, стоящие на поверхности брошенные военные радиовышки.

В ней же, перед большим мохнатым микрофоном на длинном кране, и села дива для записи объявления в прямом эфире по всем возможным каналам связи. Я расположился рядом, за импровизированным пультом звукорежиссера, и дал сигнал к началу записи. Текст был готов давно. Я сам его написал ещё три месяца назад, ибо точно знал, что придёт день, когда я наконец буду на коне. Вот он и пришёл, но на душе всё равно неспокойно...

— Дорогие борцы за свободу и сознательные граждане, — с лёгким, чарующим акцентом, начала Вивьен, — наконец настал тот день, которого вы так долго ждали! Сегодня интервенты раз и навсегда сгинут в пламени наших сердец! Я с гордостью заявляю, что Рония будет свободна раз и навсегда. Это позорное поражение заставило нас пасть на колени, приклонить голову и лизать сапоги чужеземцев, но теперь настала пора разогнуться, размяться и твёрдым шагом пойти в контрнаступление. Выходите на улицы, берите с собой всех, кто ещё может бороться, и крушите всё, что связано с оккупантами! Комендант сам сложит голову перед вашим гневом, а коллаборационисты и псы режима побегут из страны, поджав хвосты, узрев вас на горизонте. Все, кому не всё равно, все, кто недоволен тем, что творится в вашем доме, все, кто хочет жить свободно, вставайте на последний бой, разрушьте прогнивший сарай Протектората!

Полная огня речь Ришар абсолютно точно должна была подействовать на людей и вывести их на улицы. Конечно, это займёт какое-то время. Люди всё же стадные животные, они готовы действовать, только если действует кто-то ещё. Но как только они увидят наши, вышедшие из подполья, войска, марширующие в сторону «Атланта», то сразу же присоединятся к действу. Ведь где один человек, там и миллион. Надо только показать, что кто-то уже сопротивляется, и не где-то там, в новостных сводках, а здесь и сейчас, на твоей улице.

В общем, я не сомневался в том, что людская стихия сработает так, как надо. Дело теперь за малым: необходимо устроить последний обед для всех тех, кто всё это время мне помогал, втихаря примеряя на себя мою корону. Конечно, вся еда на нём будет лишь для иллюзии праздника. Главное блюдо же всего одно — ронийское вино десятилетней выдержки. Специально хранил с десяток бутылок, как раз для подобного случая. Весь флакон с ядом будет равномерно распределён между ними, чтобы все мои коллеги отправились на свет иной во время первого же тоста.

С подготовкой пира мне также помогала Ришар, которая в последнее время стала мне, словно родная. Жаль, она вряд ли поймёт то, что я собираюсь сделать с остальными. А потому для всех будет лучше, если и это невинное создание отправится на тот свет вместе с остальными. Мне совсем ни к чему, чтобы эта прелестная девушка становилась моей личной совестью, или, что ещё хуже, перешла в разряд диссидентов, когда я наконец приду к власти. Конечно, на душе моей было крайне паршиво, ибо я чувствовал, словно обязан теперь задушить беззащитного котёнка до того, как тот вырастет в наглого и дерзкого кота.

Но величие требует жертв и не терпит сочувствия. Если я пожалею одну, то впредь обмякну, что неминуемо грозит разрушением и моей идеи, и моей страны, и моей собственной жизни. А потому выбор прост и вполне очевиден: она или Рония. В любом случае вину за её смерть можно легко возложить на коменданта или кого-то из его окружения, никто всё равно не сможет проверить такие заявления, когда я со всем закончу.

Ну а пока все полевые командиры собираются, я должен быть спокоен как удав и ни одной мышцей лица не выдать свои настоящие чувства. В конце концов, когда всё будет сделано, поздно будет о чём-либо жалеть.

Всего приглашённых было немного: два десятка матёрых мужчин и одна милая женщина. Вино уже было разлито по красивым, расписным бокалам, а на длинном столе, вытащенном из какой-то староградской пивнушки, были разложены различные яства: мясо, консервы, салат из овощей, несколько головок сыра. В общем и целом, мной были вытащены лучшие продукты из личных закромов, которые вызывали обильное слюнотечение у всех присутствовавших. Я не стал их ограничивать и сразу жестом пригласил за стол.

Когда гости суетливо уселись по своим местам, я взял слово и поднял сосуд с тёмно-красной жидкостью, возглашая тост на всю залу:

— Наконец, свершилось. Сегодня тот самый день, когда всё изменится. Наши люди идут штурмовать башню лжи Салема. Там, наверху, сейчас разгорается настоящая эпидемия народного бунта, быстрая и смертоносная, словно чума, а мы сидим здесь и пируем за наш общий успех, поскольку всё уже решено. Это судный день для всех тех тварей, что зарились на нашу землю. Отпразднуем же его танцами на их гнилых костях!

Стоило мне закончить говорить, как я тут же выпил залпом всё смертоносное содержимое своего бокала, что тут же повторили все остальные. Я знал, на меня эта отрава не подействует, всё-таки у моей способности много необычных применений, а вот остальные уже через пару мгновений попадали ничком, корчась и хрипя.

Яд оказался даже сильнее, чем я думал. И уже через пару минут сердца всех присутствовавших в комнате прекратили своё биение. Всех, кроме моей милой Ришар. Она словно схватила припадок и билась в конвульсиях на полу и через пять минут и даже через десять. Отрава явно терзала её, но никак не могла окончить бренное существование. Доза, которую дива употребила, должна быть ничуть не меньше, чем у остальных, а потому вопрос касательно того, почему она всё ещё мучается, встал костью в моём горле. Я просто не мог уйти, глядя за этими нечеловеческими страданиями, ибо и вовсе не хотел так мучить ни в чём не повинного человека.

А потому пистолет хладною сталью лёг в мою руку, и я взвёл затвор. Пуля должна была свершить акт милосердия, но стоило мне спустить курок, как в то же мгновение произошёл взрыв.

“Иногда нам не следует искать злодея. Они сами находят нас».

(С)Элл Глиммер