Староград

Немного об индейцах

28.02.85

Ночь падала на маленькую тихую рощицу. Она располагалась в нескольких километрах от Старограда и сейчас, на самом закате дня, была на удивление людной. Всё потому, что в сонной атмосфере ночи здесь должно состояться собрание, подобных которому не было за всю историю племён Северной Америки.

В общем, это мог бы быть вполне типичный для коренных жителей этой части континента Созыв, то есть совет старейшин союзных племён. Однако сегодня на нём должен будет присутствовать один крайне необычный гость, которого старейшины вынужденно пригласили на обсуждение вопросов племени, в частности, насчёт него самого.

Всё потому, что он стал первым белокожим, за последнюю сотню лет, изъявившим желание присоединиться к нашему племени Вомиш. Более того, ещё недавно Герман Шейм был одним из самых грозных врагов, не только нашего, но и вообще всех племён «Нового света», а теперь внезапно решил стать частью тех, кого ранее убивал без совести и жалости.

Странно? Определённо. Даже слишком. Тем не менее, согласно древней традиции, старейшины не могут отказать желающему в проведении ритуала мири, то есть принятия в племя. Дело не только в традициях, которые обязывают хотя бы рассмотреть кандидатуру просящего перед лицом духов, но ещё и в том, что это, в перспективе, может быть настоящим спасением от постоянно набегающих на нашу землю колпаков. Впрочем, обо всём по порядку.

Вокруг костра собрались представители десяти самых важных племён западного побережья, среди которых был и я, предводитель Вомишей, а по совместительству ещё и главное связующее звено между белолицыми из Освободительной Армии Ронии и своими собратьями из Совета Старейшин Запада, благодаря некоторым старым связям. Став главным проводником между нами и нашими главными союзниками здесь, я смог закрепиться как негласный лидер совета, который координировал общую деятельность союзных племён по возвращению родной земли.

Конечно, белолицые ронийцы не слишком многим лучше колпакоголовых, ибо сами когда-то пытались согнать нас в резервации и сделать чуть ли не туристической достопримечательностью, благо теперь ситуация позволяет моим братьям и сёстрам фривольно бродить по родным лесам, не задумываясь о законах пришельцев и не пытаясь ужиться с ними по их же правилам. Даже в войне на уничтожение можно найти плюсы...

И, несмотря на основную роль в сотрудничестве с ОАР, мне до сих пор удавалось не запятнать себя чрезмерными поблажками белокожим. Однако сегодня, возможно, всё в корне изменится. Ибо упускать возможность обернуть вековое кровопролитие в свою сторону было бы самой величайшей глупостью за последнюю сотню лет.

Да, Шейм тот ещё подонок, и его руки никогда не отмоются от крови моих братьев и сестёр, но, кроме того, он «герой» и «идеал для подражания» в своей варварской стране. Этот колпак действительно имеет определённую власть над умами, а в перспективе и над всем Орденом. И если он окажется у нас в узде, мы сможем не только уничтожить всю систему на корню, но и, пролив минимум крови, вернуть все те земли, что когда-то были нашими.

Рыцарь добрался до нас в полном одиночестве, прискакав к роще верхом на коне, а затем, уверенным шагом войдя внутрь сквозь ветвистый кустарник, отвесил лёгкий поклон. Несмотря на личную неприязнь и давно копившуюся злость, капитан производил впечатление довольно простого и приятного человека, который просто не мог не расположить к себе. Он говорил чётко и вкрадчиво:

— Я прибыл, как и было оговорено.

— Благодарю, что согласился приехать и соблюсти традицию. Конечно, даже когда ты станешь с нами одной крови, мы не раскроем тебе всех тайн племени. Однако даже сейчас мы позволили тебе прикоснуться к одной из них и увидеть Тайную Рощу, где и проходят собрания старейшин, считай, что это наш жест доброй воли, — произнёс первым я, по праву главенства.

— Я покорно его принимаю.

Вообще, сама идея приводить такого человека, как Шейм, в Тайную Рощу является в абсолютной степени безумной. Одного его чиха может хватить, чтобы здесь оказалась вся армия Ронии. Да и рыцари обязаны, согласно кодексу, уничтожать индейцев на месте, как только завидят. И именно поэтому мы согласились на столь рискованную авантюру.

Шейм не может быть агентом правительства, поскольку только умалишённый отправил бы капитана рыцарей и самое известное лицо в Ордене шпионить в стан людей, которые его ненавидят. Такой же глупой идеей является и то, что ярый фанатик теории расовой чистоты даже заговорил бы с теми, кого он считает уродливыми отбросами эволюции. А, учитывая, что его за такое самоуправство ещё и убьют, пойти на это, чтобы убить десять индейцев (которых при случае можно было бы легко заменить), кажется вовсе вне пределов разумности.

Соответственно, безумие ситуации делает её, в то же время, абсолютно честной для всех участников. Конечно, не все готовы это принять. Вот подал голос представитель племени Нордтеков, суровый старик Отектей:

— Очень интересно, а теперь давайте как можно быстрее перейдём от формальностей к голосованию, а затем и к суду над этим преступником. Я поступлю здраво, если выступлю против принятия этого белого дьявола в наши ряды, — сказав эти слова, вождь вытащил заранее приготовленное перо кондора и бросил его в огонь, символизировав свой решительный отказ.

Его примеру тут же последовали трое других старейшин, чётко обозначив своё решительное нежелание даже слушать какие-либо аргументы. Все они представляли так называемые «Воинственные племена», больше всего пострадавшие от колонизаторов и наиболее ненавидевшие пришельцев из-за океана. Это были племена Инуктитут, Дине, Тимбиша и собственно Нордтеки. Почти половина старейшин решительно против принятия Шейма в качестве союзника и индейца. Плохой знак. Ещё одно брошенное в огонь перо кондора, и капитан навсегда останется нашим врагом, а значит, и будет убит на месте.

Нельзя было этого допустить, но и нельзя было нарушать традиции, поэтому следующим пунктом было обозначение причин для присоединения:

— Я узнал о том, что я на самом деле один из вас относительно давно, но только сейчас решил, что следует прильнуть к своим корням и присоединиться к борьбе моего настоящего народа.

— И с чего ты вдруг взял, что ты один из нас? — вновь подал голос Отектей.

— Мне рассказала доктор Глиммер, определив мою этническую принадлежность сначала на глаз, а затем и с помощью ДНК-теста. Я и сам не верил, что я на самом деле представитель народа, который столь долго ненавидел, но когда я увидел научное заключение, всё же решился взять себя в руки и прийти на ваш суд.

— Смелое решение! Но почему после всего, что ты сделал, из-за какого-то теста, ты решил отбросить всю свою прежнюю жизнь? Думаешь, что мы настолько наивны, чтобы поверить, что ты всё это делаешь от чистого сердца?

— Я не рассчитываю, что вы поймете меня и уж тем более простите, но всё-таки прошу позволить мне облегчить свою душу и помочь в вашей тяжёлой борьбе.

— Не слишком ли наивно и самоотверженно?

— Мне, как рыцарю Ордена, положено быть несколько наивным и крайне самоотверженным.

— И это именно та причина, из-за которой мы тебе крайне не доверяем, — произнёс я.

— Понимаю, и если признаться честно, то я действительно остаюсь верным некоторым доктринам кодекса и Ордену в целом. Я давал присягу. Однако это не значит, что я всё ещё одобряю убийство своего народа или ксенофобскую политику. В том-то всё и дело, я хочу поменять свою страну и наконец победить в ней расизм. Ибо искренне верю, что мы все можем жить в мире, если приложить достаточно усилий.

— Победить расизм? В Ордене? Да ты, наверное, сошёл с ума! Это полный бред! Мы воевали с ними две с половиной сотни лет, и один колпакоголовый не сможет просто стереть целых три века ненависти и убийств! — возмущённо заявил старейшина Ска из племени Пауни.

— Вам так кажется, потому что вы не знакомы с внутренней структурой нашей организации. Самое главное в Ордене не расизм или милитаризм, не доспехи или традиции, и даже не честь. Самое главное для любого карнимца — подчиняться тому, кто стоит выше него в иерархии. И если я стану великим магистром, все будут обязаны подчиняться мне, насколько бы мои приказы не противоречили кодексу или чести. Ибо у меня будет священное право переписать устоявшиеся догматы. И нет ничего более святого, чем послушание. И нет ничего более нерушимого, чем приказ. Соответственно, когда я стану самым главным человеком в стране, у меня будут развязаны руки для самых радикальных перемен.

— И с чего ты взял, что именно ты станешь новым великим магистром?

— Потому что Орден сам сделал всё, чтобы вознести меня на вершину. Нет ни одного другого героя войны, который занимал бы столь высокое положение и при этом являлся бы главным лицом пропаганды. И нет в Карниме рыцаря, который бы меня не знал. И уж тем более, нет никого, кто мог бы усомниться в моём величии. Всё, что мне осталось, только дождаться, пока Опий умрёт.

— И скоро ли это случится?

— Старикашка и так дышит на ладан. Вы, конечно, вряд ли знаете, ибо мы в Карниме стараемся замалчивать его текущее состояние, но Опий уже совсем не тот человек, что в самом начале этой войны, лично выезжал на линию фронта, подбадривать своих солдат. Он сгорбился и подхватил старческий маразм. Салем, чистки первых дней оккупации, разрешение на вторжение Босгора — всё это, так или иначе, плоды его немощи и странных прихотей. Никто не расстроится, если он внезапно, ну скажем, не переживёт покушения в протекторате.

— Я так понимаю, что ты собираешься предложить нам сделку, всё же к этому ведёт? — спросил я, подозревая, что речь о покушении явно не обойдётся без нашей помощи.

— Нет, от вас, господа, ничего не требуется. Я сделаю всё самостоятельно, и у меня уже есть свой план. Просто смерть его будет на руку вообще всем.

— И Салему?

— И ему тоже, ибо Эрвин останется наедине со своей страной. И повстанцам, ибо они больше не будут чувствовать на себе сапог интервентов. И особенно вам, ибо у вас больше не будет столь могущественных врагов. Всё, что осталось сделать, — подождать и правильно разыграть карты, которые, вместе с моей скромной персоной, вам подарила судьба, вот и всё.

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой! — вновь подал голос Отектей.

— И слишком странно, чтобы быть каким-то хитрым планом, — добавил Ска.

— Хорошо, пожалуй, я выражу общее мнение, что просто так этот вопрос не решить, и нам нужен будет ещё далеко не один Созыв, чтобы понять, стоит ли принимать тебя в общину или нет. Также, в столь необычном случае, стоит обратиться к духам предков, чтобы понять их отношение к кандидату. А потому предлагаю отложить голосование старейшин как минимум до следующего собрания. Все голоса, принятые сегодня, отзываются, и все вы сможете их пересмотреть, — заключил я.

Действительно, за один день принимать столь важные не столько для племени, сколько для всего индейского народа, решения — это глупо и опрометчиво. Все это понимали, даже воинственные нордтеки.

Хотя предложение о фактически безоговорочной капитуляции со стороны злейшего врага звучит очень заманчиво, столько лет распрей и войн не могут пропасть бесследно. Да и можем ли мы сами так легко довериться такому человеку, как Шейм? Да, он явно чтит обещания превыше всего и невероятно дорожит своей рыцарской честью. Однако за светлыми идеями всегда следуют излишняя самонадеянность, что уже далеко не так прекрасно, и может сделать всю ситуацию только хуже.

Салему нужна личная Рония. Меласки нужна свободная родина. Нам нужна своя земля. А что движет Шеймом? Внезапно проснувшееся чувство долга перед корнями? Горечь за всю причинённую боль? Ежели он был бы не искренен в своих странных порывах, мы были бы уже мертвы. Ежели мы сами были не готовы преодолеть барьер вековой вражды, колпак сам бы отправился к своим предкам.

Следовательно, мы готовы идти навстречу друг к другу, но это долгий и мучительный процесс, на который нужно значительно больше времени. Мы ничего не теряем, разрешая ему исполнить свой безумный план, но мы пока не готовы принять помощь от человека, имя которого является ругательством на устах некоторых моих соплеменников...

— Что же, я объявляю этот Созыв законченным, ритуал пока отложим на неопределённый срок. До того же, как он наконец свершится, у нас остаётся ещё одно очень важное дело, а именно разговор с повстанцами. Господин Меласки изъявил желание встретиться с тобой, а я, как амбасадор индейцев в его окружении, за тебя поручился. Готов ли ты отправиться на разговор? — спросил я у рыцаря.

— Что... сейчас?

«Ротхауты и прочая подобная зараза слишком сильно въелась в сам фундамент нашей страны. И я лично готов убить каждого индейца, которого только найду!»

(с) Герман Шейм