Старый, но крепкий

Глава 13

Сквозь узкую щель в снегу я увидел движение: появилось расплывчатое и неразличимое пятно. Оно приближалось, приобретая чёткие черты, однако увидеть существо, полностью не вылезая из норы, было невозможно.

Оно было огромным. Даже на расстоянии ощущалась невероятная мощь, давившая на меня. Оно двигалось плавно, и даже сквозь щель можно было запечатлеть некоторые детали: высокий рост, длинные конечности, напоминающие и когти зверя, и корни дерева, тёмная кожа, контрастирующая на фоне снега; она, кажется, была покрыта трещинами пульсирующими, излучающими тусклый синеватый свет.

Я затаил дыхание. Сердце билось так громко, что мне казалось — существо услышит меня. Должно услышать, как минимум почуять, заподозрить неладное.

И оно меня заметило.

Громадное нечто остановилось на мгновение, судя по тени на снегу, повернуло голову. И я понял, ощутил: оно знает, что я здесь. Но ему всё равно. Для него я был ничем, как планктон в океане, пылинка на ветру.

Существо отвернулось и пошагало дальше, оставляя за собой глубокие следы в снегу. Я почувствовал себя одновременно ничтожно слабым и безмерно счастливым: оно могло уничтожить меня одним движением, даже не заметив этого. Но я оказался неинтересен для него. Просто ещё одно мелкое создание, не стоившее внимания.

Я лежал неподвижно в своей снежной норе, размышляя о том, что за одной громадиной, могут прийти и другие, сильно голодные или более хищные. Скольких шастающих тварей в окрестностях я могу заинтересовать и скольким получится дать достойный отпор?

Медитация оказалась единственным спасением от плохих мыслей и холода. Я закрыл глаза и сосредоточился на своём дыхании: медленно вдох — через нос, медленный выдох — через рот. Вдох… выдох… Я представлял себя камнем, который лежит неподвижно в глубине земли. Камнем, который никто не видит, который никому не нужен.

Время чувствовалось иначе. Я слышал то низкое рычание, то шелест снега под широкими и тяжёлыми шагами. Пару раз дрожала земля и слышался треск: что-то с рёвом прорывалось через лес. Успело стемнеть, а потом — рассвести.

Меня никто не нашёл. Не знаю, заслуга ли это медитации или здешние твари не любопытны.

Если бы не телосложение в две единицы, я не выдержал бы столько времени в холодной норе. Между медитациями я замерзшими пальцами открыл короб и достал половину моха, который успел найти в походе. Жевал горькую дрянь, давясь рвотными позывами и глотал слюну. Она действительно помогала не так сильно дрожать от холода.

Физические ресурсы таяли, но их оказалось достаточно, чтобы продержаться около двадцати часов.

Ночью меня посещали мысли из прошлой жизни об оборудовании добротного снежного убежища. Кажется, если вырыть лаз ниже уровня пола, то даже можно разводить костёр, и тогда тепло будет дольше оставаться внутри, а угарный газ — выходить наружу, через импровизированную отдушину. Жаль, что под рукой нет дерева, из которого можно было бы развести костёр. Хотя если бы и были дрова, разводить огонь я бы не стал, так как запах дыма твари учуют.

Когда всё стихло, я открыл глаза. В смотровой щели, немного занесённой снегом, уже ничего не маячило. Я не слышал ничего, кроме свиста ветра.

Выждав ещё полчаса, чтобы собраться с духом и уж точно убедиться, что в лесу поблизости никто не караулит, я выбрался наружу. Пришлось протискиваться между стеной норы и заиндевевшим коробом, заодно разминая непослушные конечности.

Я аккуратно освободил короб и выбрался наружу. Морозный воздух тут же обжёг лёгкие. Несмотря на порядком изменившийся снежный ландшафт, получилось сориентироваться и определить, откуда я сюда бежал.

Нужно вернуться, потом — спуститься по тропам до лестницы. Там уже будет горка — докачусь до низа и подожду какую-нибудь группу, чтобы пройти с ними через лес.

Погода оставляла желать лучшего. Сквозь тучи проглядывало Солнце. Его лучи не согревали, а лишь слепили вкупе со снежным покровом. Зато порывистый ветер то и дело разносил снег, поднимая на высоту двух-трёх метров. Не буря, конечно, но хоть какая-то защита от далёких и невнимательных взглядов.

Глубоко вздохнув, я осторожно побрел вперед. Поначалу каждый шаг отзывался тупой болью в теле, но затем стало немного лучше. Тем не менее, усталость после ночевки в снежной норе давала о себе знать. Кости ломило, мышцы ощущались одеревеневшими. Я будто вернулся в свое старое тело.

Как бы такими испытаниями не испортить и новое…

Когда я преодолел первую сотню шагов, боль в теле начала понемногу утихать. С каждым движением мышцы словно вспоминали, как работать, дыхание становилось ровнее. Снег хрустел под ногами, оставляя за мной цепочку глубоких следов. Холод пробирался под одежду, но я не обращал на него внимания, привык за сутки. Главное — добраться до низа горы, а там можно будет и куртку снять.

Лес вокруг был тихим, только изредка доносился треск веток или шорох снега, падающего с деревьев. В этой тишине скрип снега под моими ногами казался слишком громким. Я старался двигаться осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания. Кто знает, что скрывается за этими деревьями?

Прошел мимо места, где вчера прибил нетопыря. Тела духовного зверя не было, но снег был красным, как окровавленная вата. За сутки тварь сожрали с шерстью и костями.

Когда я преодолел очередной подъем и поднялся на небольшой холм, передо мной открылся вид на долину внизу. Рисовые поля, травы, лес… Так, значит, мне сейчас вправо? Да, туда. Хоть как-то сориентировался.

Система показывала под снегом травы, но у меня не было сил срывать их. Да и короб набит почти на две трети.

Когда шел к горке, по которой спускались всей командой в прошлый раз, бросил взгляд на открывшуюся лестницу и замер, заметив три фигуры. Сперва обрадовался — думал, практики, а потом присмотрелся.

На каменных ступенях стояла тройка скелетов: полтора метра ростом, на вид хлипкие, словно пугала, собранные из сухих веток. Правда, отсутствие мяса им не мешало: мышцы и сухожилия не нужны, когда твоими останками умело управляет сверхъестественная сила.

Скелеты носили ржавые кольчуги, дырявые и рваные в некоторых местах, но на вид достаточно тяжёлые. Поверх кольчуг свисали остатки меховых одежд — когда-то они согревали своих владельцев, теперь же болтались лохмотьями на костяных плечах.

Их оружие — длинные копья с кривыми наконечниками — выглядело так же плачевно: металл потемнел от времени, а древки были покрыты трещинами. Но даже в таком состоянии эти копья внушали опасение. Особенно когда ты стоишь перед ними безоружный (нож против этих ребят не в счет) и не в лучшей форме.

Я попытался вспомнить слова Киры. Она говорила что-то о том, что Цзянши — едва ли не слабейшие из мононокэ на этой горе. Тогда её голос звучал непринуждённо, как будто она говорила о чём-то действительно незначительном. А еще она советовала мне с ними не связываться.

Я не был уверен, что смогу справиться даже с этими «слабейшими», даже в лучшей своей форме. Сейчас же я чувствовал себя отвратительно. Ослабевший, замерзший. Такими темпами можно пополнить ряды костлявых.

Скелеты заметили меня, но пока я не шевелился, не спешили нападать и они. Цзянши топтались на каменных ступенях, словно не могли решить, что же им делать: стоять и дальше промораживать кости или всё же проверить толщину шкуры случайного путника.

Пока я прикидывал, как можно обдурить или победить неповоротливых и несмышлёных костлявых, скелеты переглянулись и снова уставились на меня. Мне привиделось, что у ближайшего в пустых глазницах мелькнул огонёк — слабый отблеск разума.

А затем время передышки прошло. Костлявые перехватили копья обеими руками и направили острия в мою сторону.

— Ревматоидный артрит, — наружу вместе с паром вырвалось последнее из списка врачебных диагнозов прошлой жизни, сильно похожее на ругательство. — Чтоб вы рассыпались, твари костлявые!

Я сделал то единственное, что мог в этой ситуации: побежал к ледяной горке. Если доберусь до неё, смогу оторваться от них, или хотя бы получить фору.

Внутри теплилась надежда, что скелетам станет наплевать на меня; что Цзянши окажутся медлительными и хрупкими, и кто-нибудь из них в попытке преследовать меня поскользнётся на льду и развалится. Увы — лестница осталась позади, но скелеты быстро нагоняли меня, и тот, что бежал первым, выделялся особой шустростью. Я бежал, проваливаясь в снег и молился, чтобы никто из мертвой троицы вспомнил, что копья можно метать.

По пути снимаю со спины короб и, удерживая его в руках, прыгаю на лёд в последний момент, увернувшись от выпада ржавого копья.

Я заскользил на пятой точке с устрашающим ускорением. Скорость набралась внушительная. Пар раз я пробивал ногами снежные заносы, но последний, специально сваленный внизу горки, спас меня. Я врезался ногами в снег, едва не ударился головой о лед, но я остался доволен. Горка закончилась, но ступени продолжались. Теперь нужно преодолеть еще треть лестницы, уже пешком.

Я обернулся, опасаясь увидеть катящихся следом скелетов. Нет — они бежали следом по ступеням. Я слышал отчётливое клацанье костей о камень. Тройка скелетов нагоняла меня и, шустрый отрывался от остальных. Кажется, полученное ускорение на горке дало мне небольшую фору во времени — они не догонят меня на лестнице, но отбежать от подножия я успею недалеко. Они бежали быстрее, чем я ожидал, ловко переставляя костлявые ноги. Минуты через полторы первый скелет будет здесь.

Справиться с тремя противниками я не мог. Но что, если их будет двое? От двоих можно убежать. А если вовсе — один? А может, получиться убить сразу троих?

У меня был туз в рукаве — заклинание «Кражи памяти». То, что я прежде ни разу не использовал… и, наверное, не использую на людях из-за собственных принципов. Но что если заклинание действует не только на людей, но и на Цзянши? Если они в достаточной мере сохранили разум, то может и сработать. Никаких светлых чувств к тварям я не испытываю.

Я повернулся к приближающимся скелетам, на секунды взглянул в их пустующие глазницы. Слова древнего заклинания сорвались с моих губ в хриплом шёпоте — вырвался из горла словно ржавый нож, царапая изнутри. С каждым произнесённым слогом воздух вокруг становился гуще, а время медленнее.

Скелет, бежавший первым, застыл на месте. Его череп дёрнулся, как будто некто невидимый позади схватил его за отсутствующие волосы. В пустых глазницах на мгновение вспыхнул огонь — мертвый, голодный.

На последнем слоге заклинания мир вокруг замер. Я не мог пошевелиться, не мог воспользоваться этим состоянием иначе, как в рамках заклинания.

А потом я почувствовал холодный поток чужой памяти, разворачивающийся передо мной в трех ярких образах.

Воспоминания. Даже не навыки — до них, видимо, скелет не дорос. А может, слишком давно был живым и все утратил.

Меткий удар копьём. Чёткое движение, смертоносное и точное. Воспоминание о том, как лучше пробивать доспехи и плоть.

Беззвучный шаг. Воспоминание — как двигаться, чтобы снег под ногами не издавал ни звука.

Мертвая охота. Инстинкт выслеживать живых, чувствовать их слабость и страх.

На меня обрушился водопад образов. Я одновременно и стоял на ступенях, и шагал по снегу, сжимая копье костяными пальцами. Пытался преодолеть чудовищную головную боль и обдумать выбор, и вспарывал ржавым копьем горло человека, посмевшего подпустить меня на расстояние удара. Пытался вырваться из состояния застывшего времени, и смотрел, как человек поднимается на ноги, но уже не живой, а свой.

У меня не было сил и разума, чтобы выбирать осознанно. Образы погребали меня под собой, поэтому я, как утопающий, схватил первое попавшееся: меткий удар копьём.

Поток знаний хлынул в меня. Я за секунду осознал, как лучше держать копье, чтобы бить живых коротко и мощно. У меня не было знаний, как правильно стоять при таком ударе, и память мертвеца хлынула, заполняя промежутки — все необходимые стойки, все движения, необходимые, чтобы совершить этот единственный удар.

Вместе с новым знанием пришло ощущение бесконечного и мучительного голода, всеобъемлющего настолько, что навык удара копьем казался мне крошечным придатком к нему.

За голодом пришла и злоба — липкая, удушающая злоба, ко всему живому. Я злился на свет, на тепло, на само существование жизни, на людей, которые посмели жить, радоваться, дышать.

Заклинание развеялось.

Кража воспоминаний (Memory Theft): +1

Я зашатался и на мгновение потерял равновесие, чуть было не покатившись по ступеням. В голове бушевала чужая память: движения копья, ощущения удара, пробитие металла и кровоточащая плоть. Сотни вариаций изученного удара, в которых наконечник копья обязательно вспарывал кого-то живого.

Я поковылял вниз. С трудом ставил ноги на ступени, но чудесным образом не падал.

Это не моё, — повторял я про себя снова и снова, пытаясь выбросить из головы чужую злость и голод. — Этого нам… Этого мне не надо!

Борьба оказалась непростой. Я кромсал и вырезал чужую память, замазывал воображаемым ластиком лютую злобу к живым, а та изо всех сил старалась остаться, укорениться. Я выигрывал, но за несколько минут справиться с лавиной эмоций не мог. Тут нужно сидеть в медитации и долго ковыряться, вылавливая осколки чужой памяти. В идеале бы использовать заклинание не на нежити, и в тепличных условиях, где никто не торопит и не нужно спасать жизнь. А так первая кража навыка сильно отдавала тухлятиной.

Всё же споткнувшись на одной из ступенек, я невольно обернулся и заметил, что скелеты снова нагоняют меня, но один из них движется медленнее и отстает от товарищей. Кража части памяти явно не пошла ему на пользу. Остальные двигались гораздо медленнее, и у них я мог выиграть этот черепаший забег.

Из-за борьбы с чужими эмоциями я не заметил, как достиг подножия лестницы. А смотря только под ноги и назад, я не заметил, как к этой лестнице подошла группа людей. Восемь человек, среди которых были и мужчины, и женщины. Люди были одеты в меховые одежды, украшенные вышитыми символами школы Небесного Гнева — серебряные молнии на тёмно-синем фоне.

Группа вела себя спокойно, будто не замечали меня, отчаянного и измученного, и Цзянши, бегущих по пятам за мной.

Стоило мне только увидеть людей, как силы окончательно меня покинули. Я споткнулся на последних ступенях и рухнул на колени у лестницы.

— Помогите, — просипел я под звон ржавых кольчуг, доносящийся сверху.

Группу возглавлял мужчина, высокий и широкоплечий, с длинными седыми волосами, собранными в хвост. Он спокойно прошёл мимо меня, даже не взглянув, будто я был недостойной внимания кучей листьев.

Всё произошло мгновенно.

Парочка скелетов уже здесь, так близко к подножию. В их глазах сверкает зловещий огонь. Мужчина с седыми волосами поднимает руку — лёгкое движение запястьем, почти ленивое. Воздух вокруг трещит от напряжения.

Цзянши делают последний шаг, а затем их тела разлетаются на мелкие костяные осколки и пыль. Ржавые кольчуги спрессовываются, а копья ломаются в щепки. Весь этот мусор подхватывает смерч и ловко выбрасывает в сторону с лестницы, прямо на камни.

Я как стоял на коленях, так и продолжил стоять. Люди шагали мимо меня, и от каждого веяло силой, от которой ломило зубы и сдавливало голову. Давление было таким мощным, что даже закрыв глаза, я мог указать, где находится каждый из школы. А что было бы, если бы эти люди пожелали причинить мне вред?

Очень скоро все они скрылись из виду, вряд ли отметив для себя помощь какому-то слабаку. Я остался наедине с тишиной. Преследующих меня скелетов больше не было, но их голод и злоба всё же не пропали бесследно и ощущались где-то глубоко внутри меня.

С третьей попытки получилось встать на ноги. В голове крутилась одна мысль: я этим людям жизнью обязан. Даже если они спасли меня мимоходом и явно не из гуманизма.

Надо будет при случае пожертвовать в школу Небесного Гнева серебрушку-другую. А пока — остается доковылять до дороги и подождать какую-нибудь группу или повозку, идущую мимо горы к городу.