Старый, но крепкий

Глава 2

Моё первое утро в этом мире началось рано.

Я открыл глаза и сразу ощутил что-то непривычное, почти забытое. Лёгкость.

Дышалось гораздо проще, чем в старом теле, которое, как не тренируй, не закаляй и не пичкай витаминками и лекарствами, проигрывало времени.

Приподнялся на локтях, ожидая привычной утренней тяжести, но вместо этого обнаружил, что могу встать сразу, без долгих минут разминки, без которой руки и ноги напоминают заржавевший за ночь механизм.

Я все еще не мог поверить, что боли ушли. Что я в другом теле, что сбылось то, о чем втайне мечтал каждый второй старик.

Осторожно сажусь на кровати, ожидая, что спина напомнит о себе прострелом или тянущей болью. Но ничего такого не случилось. Подростковое тело двигалось легко, без единого намёка на прежние ограничения.

Встаю и не ощущаю ни малейшего дискомфорта. Даже привычного головокружения после резкого подъёма не было.

Вышел в крошечный дворик, к бочке, наполненную дождевой водой. Посмотрел на своё отражение. Черные, неровно обрезанные волосы, загорелая кожа, светло-коричневые, узковатые глаза.

Молодое лицо смотрело на меня в ответ с удивлением и восторгом. Гладкая кожа, ясный взгляд, ни намёка на морщины или мешки под глазами.

Я провёл рукой по гладкой щеке и невольно улыбнулся.

Еще вчера утро начиналось с борьбы. Нужно было минут пять лежать с закрытыми глазами, пытаясь проморгаться, чтобы мир перестал напоминать мутное пятно. Затем с трудом подняться, чувствуя, как каждый сустав протестует против движения. А теперь… теперь всё иначе. Это тело — подарок, шанс начать всё заново. Магия в этом мире идет в довесок, и вообще не на первом месте. А вот ощущать себя полноценным здоровым человеком — неописуемо. С этим не сравнится никакая магия, никакая сила.

Я сделал несколько шагов по двору — лёгких, уверенных. Никакого хруста в коленях, никакой тяжести в ногах. Захотелось проверить свои возможности, испытать это новое тело. Я присел и тут же легко поднялся. Затем сделал ещё несколько приседаний — просто так, ради удовольствия.

Я посмотрел на свои руки — сильные, без дрожи и пигментных пятен. Провёл пальцами по груди, ощущая твёрдость мышц там, где раньше была дряблая кожа и заходящееся в аритмичном стуке сердце.

Я невольно засмеялся. Это был смех счастья и облегчения. Новый мир подарил мне не только молодость — он подарил мне новую жизнь. И я полон решимости использовать её на полную.

Мама, — я все-таки решил называть эту женщину мамой даже в мыслях, чтобы ненароком не ошибиться, — уже ушла на работу в прачечную, где она будет до вечера стирать бельё. Китт не понимал, насколько это сложная и трудная работа. Из-за тяжелой работы кожа на ее руках была сухой и не по возрасту морщинистой. Провести весь день, стирая мылом чужие тряпки, отбивая их и скобля, — тяжкий труд. Но с ее слов, это была лучшая работа, на которую она могла рассчитывать. Даже для Китта такое прозвучало странно: мальчишка знал, что мать умеет считать и писать, а грамотный человек может рассчитывать на куда большее, чем работа в прачечной. Но когда Китт попытался узнать больше, она сказала что-то про дедушку, из-за которого ей не найти занятия лучше. Когда он попытался расспросить её об этой истории, она замолчала и больше не стремилась её раскрывать. Оставлю этот вопрос на будущее.

Надеюсь, скоро я найду способ наладить жизнь этой жен… мамы. Почему-то в большинстве прочитанных книг попаданцы воспринимали новый мир и новое тело, как должное. Я же чувствую, что должен отплатить за всю заботу, которую проявила женщина по отношению к прежнему Китту. И наладить ее жизнь — меньшее, что я могу сделать.

Пацан жил эту жизнь не так, как нужно: тратил время на чепуху, получал по лицу и не заботился о единственном близком человеке, даже не ценил его время и нервы. Жил в халупе, впроголодь жил. Но я все поменяю. Я все сделаю, как нужно.

В старости обзаводишься хорошими вещами, обрастаешь ритуалами вроде чашечки кофе за чтением. В общем, привыкаешь к комфорту, стараясь облегчить себе не самую приятную часть жизни. И пусть у меня теперь не болит спина от ночевки на жестком лежаке, я не хочу жить в доме, где пахнет плесенью и питаться крупами и тем, что можно втихую вынести из богатых садов.

Я быстро проглотил тарелку каши, которую сварила мама и отправился во двор — заниматься тренировками.

Город накрыл туман, принесённый ветром от реки, текущей рядом со стеной. Всё, что находилось вне нашего маленького дворика, было укрыто белым покрывалом. Но мне сейчас за калитку и не нужно.

Если бы кто-то из редких прохожих посмотрел поверх нашей ограды, он бы увидел моё тощее тело, свисающее на руках с толстой и крепкой ветки, прикреплённой поверх двух вкопанных столбов. Первое упражнение Китта для каждого утра — подтягивания. Я раз за разом двигался вверх и вниз, преодолевая боль в мышцах, сжимая зубы от боли в избитой ногами спине. Целитель вроде как сделал свою работу, но до конца меня не вылечил. Возможно, он и мог это сделать, но наверняка взял бы за это гораздо больше одной золотой монеты.

На моих руках и ногах висели набитые песком тканевые мешочки. Для Китта простые подтягивания без дополнительного веса давно уже перевалили за сотню, так что заниматься ими без утяжелителей было бы бесполезно.

После подтягиваний я принялся отжиматься. Утяжелители сменились мешком с песком, который я накинул себе на спину.

Эта тренировка отличалась от предыдущих потому, что перед глазами постоянно маячили надписи:

Ваша работа рук неоптимальна. Ваши движения неоптимальны. Пожалуйста, уточните у инструктора правильность выполнения упражнений.

Эти надписи только мешали. Они появлялись при каждом отжимании. Разве что при подтягиваниях я их не видел — и то, наверное, только потому, что в прошлой жизни провел кучу времени на турниках. Знал, почему нужно держать ноги прямыми, почему нельзя делать рывков, и почему важно опускаться медленно.

Результат от таких «правильных» подтягиваний действительно был лучше, но делать их стало гораздо сложнее: тело Китта стремилось облегчить себе задачу, и приходилось ставить технику.

Когда я закончил с отжиманиями, мешочек на моей спине стал ещё тяжелее от пота. После этого я занялся приседаниями, подложив под носки потрепанной обуви доску, а пятки опустив на землю.

И все равно с приседаниями ничего не получилось: надписи продолжали вылезать. Не знаю, что я делаю неправильно. Возможно, стоит добавить нагрузку?

Вместо того, чтобы закончить тренировку за двадцать минут, я потратил на неё все тридцать пять. Мышцы жгло куда сильнее, чем во время предыдущих занятий. Похоже, я понял, чего хочет эта таинственная система: она хочет, чтобы я страдал.

И я действительно страдал. Стискивал зубы и пытался присесть или отжаться так, чтобы дать мышцам максимальную нагрузку, но вместе с тем сделать упражнение правильно. Не провисать в пояснице при отжиманиях, стараться опуститься как можно ниже. А когда надпись продолжила появляться, я подложил пару камней под руки, чтобы опускаться ещё глубже. Только тогда надписи перестали возникать.

Закончив с основной тренировкой, я начал двигаться, принимая странные позы, которые Китт подсмотрел на одном из занятий боевых искусств школы Небесного Гнева.

Школа находилась в Золотом квартале, и Китт там ни разу не был. В самом Золотом квартале парнишка был всего дважды — оба раза с мамой. И оба раза стражники на воротах заставили их потерять кучу времени на проверки, при этом смотрели на семью, как на насекомых.

Я понимал, что если сунусь туда в одиночку, меня ни за что не пропустят. Это подтверждали бывшие друзья Китта, которые пытались пройти туда раньше. Даже если подросток одет в чистую и хорошую одежду, стражники отличают его от людей, живущих в этом квартале, и не позволят тебе войти. Нередко это сопровождалось зуботычиной или подзатыльником — чтобы парнишки не отвлекали взрослых от работы.

Не скажу, что в Золотой квартал часто стоят очереди. Скорее всего, стражникам просто не нравилось даже разговаривать с подростками. Даже видеть их.

Но иногда практики Школы выходили за пределы города, чтобы позаниматься у берега реки. У них было специально облагороженное место, куда нам настоятельно не советовали соваться. Это место выглядело впечатляюще: белый мрамор, перила, несколько закрытых беседок. Должно быть, из этих беседок открывается красивый вид на реку. Проверить это мне ни разу не удавалось. Да и честно сказать, я не особо стремился.

Во время упражнений, которые Китт подсмотрел у практиков из школы Небесного Гнева, надписи вылезали очень часто. Проблема была в том, что я даже приблизительно не знал, правильно ли парнишка запомнил эти упражнения и что именно они должны задействовать. Но я всё равно продолжал их выполнять, стараясь понять, что именно в этих движениях считается ошибкой.

Когда я вышел со двора после тренировки, мои мышцы чувствовались забитыми, как никогда прежде. Или же это мне так казалось после самого сильного избиения в моей жизни?

Теперь пришло время для моей второй тренировки. Обычно я добирался до холма прямо по главной улице, но данное матери обещание не ввязываться в драки заставило меня стиснув зубы пойти обходным путём.

Этот путь мне совсем не нравился: через ветхие деревянные заборы, сквозь чужие ограды и огороды, по тесным городским переулкам с отвратительным запахом того, что мне никогда не хотелось чуять. Да, здесь вряд ли меня увидит шайка Асуры.

Только вот понимание того, что я, взрослый мужчина, прячусь от детей, наполняло меня стыдом. Но избивать детей (или — получать люлей от толпы) было бы столь же постыдно. У Китта хотя бы было достойное оправдание для драк — когда парнишка дрался, он учился у сопляков приёмам, которыми они его избивали. А потом, по вечерам, отрабатывал их на воздухе. У него эти приёмы выходили неуклюжими и неправильными. Но других наставников паренек привлечь не мог.

Наконец я приблизился к цели — большому холму у внешней стены города. Ранним утром здесь не было людей, но в полдень это место заполняла толпа. Люди любили сюда приходить медитировать.

Ступени на холм были отполированы настолько, что в центре они оказались на сантиметр ниже, чем по бокам. Тысячи людей за несколько десятилетий, шоркая обувью и босыми ногами, сточили камень на этих ступенях.

Поднявшись наверх, я осмотрел выложенный камнями круг. Камни поменьше образовывали в кругу странный узор. Кто-то давным-давно заботливо подогнал эти разноцветные камешки друг к другу так плотно, что между ними нельзя было вставить даже монетку. Не то чтобы у меня была монетка, чтобы это проверить — просто слышал от людей постарше.

Я сел посреди узора на камнях. Скрестив ноги, закрыл глаза и стал готовиться к тренировке.

Между всеми жителями нашего квартала ходили слухи, что этот рунный узор помогает впитывать духовную энергию. Другие слухи гласили, что кто-то из практиков, придумав название дальнейшей стадии, заметил: на этом месте лучше медитируется и можно впитать больше духовной энергии.

Я не мог сказать, правда ли это. Но люди шли сюда и занимались саморазвитием. К слову, в городе было полно других, более удачных для медитации мест. Например, кто-то рассказывал, что в Школе Небесного Гнева есть стела с выбитыми на ней тысячами рун. Говорили, что эти руны притягивают духовную энергию и позволяют практикам поглощать её.

Некоторые утверждали, что там энергия настолько густая и плотная, что её можно увидеть. А кто-то со смехом добавлял, что её можно даже нарезать или подвесить на неё топор.

К сожалению, эту стелу Китт ни разу не видел, и не мог удостовериться в правдивости или надуманности этих слухов. Я тоже вряд ли когда-нибудь увижу её вблизи. У меня нет такого ослепительного таланта, как у Апелиуса — жившего тысячи лет назад легендарного практика, которому мастера сект и школ падали в ноги и умоляли учиться у них.

Однако можно придумать, как система может помочь мне попасть в школу обходным путем. В школы брали не только из-за таланта, в основном туда принимали за деньги. Пока я, к сожалению, слишком беден, чтобы оплатить учёбу. Насколько я понимаю, расценки на поступление в школу Небесного Гнева ощутимы даже для жителей Золотого квартала. Не то чтобы меня это сильно утешало… Но понимание того, что у «золотых деток» те же проблемы, что и у меня (пусть даже в чём-то другом), наполняло мою душу лёгким злорадством и позволяло чуть легче дышать. Подозреваю, что это были эмоции Китта.

Я сидел и медитировал около получаса, размышляя о разных вещах и о мире в целом. Но в этот раз мне помешали сосредоточиться. Я услышал, как кто-то, шоркая ногами по ступеням, поднялся наверх и сел в паре метров справа от меня. Следом раздался шорох ещё одних ботинок и старческое кряхтение.

— Доброго утречка! — сказал старик, пришедший последним.

Ему ответил не менее старческий голос:

— И тебе того же!

Пару минут мужчины беседовали, обсуждая последние новости королевства и города. Обсудили цены на рынке и почему-то зацепили тему дома Крайслеров — рода, отвечающего за всю алхимию в королевстве.

Кстати говоря, о домах. В королевстве есть пять домов — огромных организаций, во главе которых стоят старейшины, могущественные люди, которые «помогают королю править страной». Когда мама рассказывала Китту об этом, она усмехалась. В её голосе звучала странная нотка — то ли недоверие, то ли сарказм.

Но большинство горожан отзывались о домах хорошо. Каждый из них занимался определённой отраслью. Крайслеры отвечали за алхимию. Ещё один дом был ответственен за армию королевства, другой — за магов и магию. Остальные два дома занимались другими важными сферами жизни королевства, но Китт уже забыл, какими.

Представители всех пяти домов есть в каждом городе. Если ты хочешь заняться алхимией, ты обязан получить разрешение у дома Крайслеров. После того как откроешь свою лавку, ты будешь платить им определённый процент от своего дохода.

— Ты можешь не быть Крайслером, — говорила мама. — Но не можешь не платить им.

Мини-совет из пяти представителей великих домов правит нашим городом. Не знаю, как обстоят дела в других городах, но сомневаюсь, что иначе.

В общем, старички выбили меня из состояния медитации. Мне хотелось попросить их разговаривать потише, либо не разговаривать вообще. Ну или хотя бы открыть глаза и посмотреть на них, надеясь, что это заставит их смутиться. Но смущать стариков я не стал — я как никто знаю, сколько у старых людей забот и проблем, чтобы лишать их такой радости, как общение. Не стоит портить отношения с теми, кто старше тебя, из-за пустяков.

Поза уже не казалась мне такой удобной. Чесалась спина, болели ноги и руки. Едва просидев с десяток минут, я встал, вежливо кивнул старичкам и поплёлся вниз с холма.

И снова выбрал путь, где меня не встретит шайка Асура. Вряд ли они сунутся в эти кварталы, где по улицам — а зачастую и по канавам — течёт зловонная жижа.

Шагая, я думал о том, чем заняться сейчас. Китт бы мог направиться к реке и покидать в воду камни. Только вот повседневное занятие Китта казалось мне неправильным. Я в новом теле, в новой жизни! Передо мной открыта целая жизнь! Какие еще камни в реку⁈ Нужно набираться сил, тренироваться, расти в ранге и строить планы, как вывести свою семью из нищеты.

И подумать над этим можно дома, где можно в очередной раз размяться. Провести несколько упражнений на гибкость, попробовать растянуть мышцы, попробовать с помощью сообщений системы найти правильное выполнение упражнений, которые Китт когда-то видел у практиков.

Придется выполнять по-разному, путем перебора нивелируя ошибки. Если в подтягиваниях разобраться можно и самому, то здесь, грубо говоря, танец, который ты видел один раз, издалека, и во время выполнения вместо указания на ошибки на тебя просто орет инструктор. Но если система перестанет писать о том, что упражнения неправильные, значит, что у меня получилось.

Я свернул на другую улицу и направился домой.

Когда сзади зацокали копыта лошади, я привычно прижался к стене дома, пропуская всадника или телегу. Повернув голову, я увидел, что это была телега, гружённая туго набитыми мешками. Лошадь ступала тяжело, телега скрипела. Возница — здоровенный широкоплечий дядька с разбойничьей рожей — посвистывал и нахлёстывал лошадь.

Колесо попало в выбоину на мостовой и отлетело. Возница выругался и едва успел соскочить с телеги. Ось, на которой держалось колесо, ударилась о мостовую, но не раскололась, а прочертила белую полосу на камнях.

Возница лёгким движением руки натянул поводья. Причём силы он приложил с избытком: голова лошади дёрнулась на бок, и животное жалобно заржало от впившейся в морду сбруи.

— Тпру! — выкрикнул возница.

Лошадь остановилась. Возница пошагал к колесу. Ухватившись за колесо одной рукой, мужчина подошёл к телеге и с лёгкостью приподнял её за ось другой рукой.

С лёгкостью вернув колесо на место, он пальцами, словно тисками, выдернул пару гвоздей из телеги, а потом ладонью забил их в деревянный кружок, удерживающий колесо на месте. После этого он сел на телегу и уехал.

А я всё ещё стоял на том же месте, охваченный каким-то детским восторгом, который передался мне от Китта. Каждый раз, когда парнишка становился свидетелем таких сверхчеловеческих усилий, у него захватывало дух. Он надеялся, что когда-нибудь сможет так же.

Став свидетелем такого поступка, я тоже почувствовал это невероятное желание стать сильным. Для меня это было первым увиденным проявлением сверхчеловеческой силы. Он поднял несколько сотен килограмм без малейших усилий! Так… обыденно.

Я был уверен: мужчина мог бы поднять телегу вместе с лошадью, закинуть их себе на плечи и пронести через весь город. И передвигается на лошади только потому, что так удобнее. Я думаю, что он — практик второго ранга, стадии пробуждения. А то и третьего — стадии метаморфоз.

Впрочем, даже этот мужчина за городскими стенами был бы далеко не самым сильным. За пределами города хватает духов, которых здесь называют ёкаями, и куда более опасных существ.

На местах старых захоронений или на местах силы, таких как гора неподалеку, можно наткнуться на мононокэ. Это существа, куда сильнее обычных ёкаев, так как являются людьми или животными, которые обратились в ёкаев под действием ненависти, злобы, зависти, мести, ревности. Целью мононокэ зачастую является банальное убийство людей.

Хватает и других духовных зверей, которые впитывают окружающую духовную энергию и тоже растут в рангах, как люди.

За пределами городских стен опасностей так много, что люди здесь вовсе не являются доминирующим видом. Как говорила мама: «На самом деле мы выживаем в городах. Если бы не практики стадии Перерождения, эти города давно бы снесли духовные звери».

На самом деле именно звери правят этой землёй, — понял я, едва только задумался над всеми услышанными историям. — Звери и духовная сила, пропитывающая все вокруг. То, что эти монстры до сих пор нас не уничтожили и не пожрали человечество — не заслуга людей. Просто люди селятся и живут на отшибе мира, где концентрация духовной силы слишком мала, чтобы привлекать внимание по-настоящему могущественных Зверей.

В мире полно тех, кто может уничтожить целый город щелчком пальцев, движением щупалец или когтей. Звучит страшно? Ещё бы! Звучит пессимистично? Возможно. Но вдобавок ко всему, практики далеко не всегда дружелюбны.

Например, в нашем городе существует единственная школа — Школа Небесного Гнева. Вместо того, чтобы объединиться и дать жару зверям, они враждуют с Культом Тьмы, который расположился в соседнем городишке. Иногда эта борьба затрагивает и обычных горожан. Мама грустно вздыхает каждый раз, когда слышит о новой стычке практиков, и говорит: «Люди не должны сражаться друг с другом. Мы и так едва выживаем».

Но практикам плевать.