Старый, но крепкий

Глава 17

Я привычно сидел на кровати: старательно впитывал Ци. Попутно — лениво обдумывал слова травника и матери и задавал себе разные вопросы.

Что было раньше — звонок от моего «псевдосына», который решил отправить меня в этот мир, или использованная матерью табличка?

Это местная система выдала мне дар красть память, или этот бонус от существа, с которым я общался в том видении?

Зачем я здесь? Вряд ли меня сюда закинули, чтобы я исправил жизнь одной-единственной семьи. Повеселить бога или существо, похожее на него? Поправить место в пищевой цепи для всего человечества? Спасти сына травника Роя?

Вопросов было много, и найти четкие ответы на них я пока не мог. Сидел в медитации и размышлял. Только вот вечер оказался не столь спокойным, как обычно. Из медитативного состояния меня вырвал крик — резкий, отчаянный.

Я открыл глаза. Сердце екнуло, когда увидел, как в окно пробиваются оранжевые отсветы соседней улицы.

Такое уже бывало: пожары в бедных районах не редкость и что самое страшное — их некому тушить, кроме соседей и несчастных хозяев.

— Что случилось? — встревоженно спросила мама из своей комнатки. Я не ответил: едва натянув штаны и надевая на ходу рубаху, выбежал во двор.

На всю округу воняло гарью. Столб дыма над пожарищем в сумерках выглядел чернее ночи, будто горел склад с ГСМ — довелось как-то видеть подобное. В небе летали искры.

На улицу вслед за мной выбежала обеспокоенная мать. Сначала она посмотрела на дым, затем на меня.

— Китт, куда ты собрался⁈ Не говори, что…

— Надо помочь, — сказал я твёрдо. — Если пожар разойдется, весь квартал сгорит. Ты же знаешь сама, что чем больше народу будет помогать друг другу, тем быстрее потушим.

Мать ухватила меня за руку.

— Китт!

— Нет-нет-нет, — аккуратно высвободился я. — Я понимаю, что там опасно и обещаю тебе: все будет в порядке.

— Будь осторожнее, — сдалась мать.

— Вернусь быстро, обещаю.

Что есть сил, я побежал к очагу пожара, размышляя, что в отношениях меня и мамы многое меняется. В глазах матери из болванчика, который способен лишь приносить проблемы, я превращаюсь в самостоятельную фигуру: в человека, на которого можно положиться. Она ни за что не отпустила бы меня на пожар неделю назад.

Через улицу горел дом. Пламя вырывалось из окон, лизало алыми языками деревянные стены, грозило обрушить хлипкую крышу.

Огонь уже перекинулся на кустарник и ограду, стремительно тянулся к соседнему дому. На участке полыхал дровяной навес и пустой курятник.

По улице летали причитания и крики, разбавляемые громким треском горящего дерева. Жители соседних домов выбегали из домов, выводя детей и вынося самое ценное, на случай, если огонь рано или поздно доберётся до них.

Седовласый старик, чей дом мог стать следующим, сидел на коленях в опасной близости от языков пламени и кричал неразборчивые молитвы Ками.

Отсюда я уже ощущал жар от пламени, потому остановился рядом со стариком.

— Уходи отсюда, отец.

Тот обернулся, чтобы посмотреть на меня, его лицо, слегка обезумевшее от паники, неприязненно исказилось.

— Какой я тебе отец, дурачина⁈

Всего лишь формальное обращение к старшим из прошлой жизни. Сколько раз я сам такое слышал в свой адрес?

Не нравится — ну и ладно. Пожав плечами, я зашёл на горящий участок и направился к толпе, прикидывая, что мне стоит делать в первую очередь, и почему люди либо стоят, либо бестолково суетятся.

Я протиснулся в первые ряды. До пламени оставалось метров пятнадцать.

Я чувствовал, как мне стало чуть жарче. Кожу начало неприятно стягивать, но пока ещё не ощущал себя в настоящей опасности, да и жар меня не сильно волновал. Даже сутки, проведенные в холодной норе, казались страшнее, чем полыхающее рядом пламя.

Пламя ревело, стремительно охватывая дом. Люди толпились на безопасном расстоянии, прикрывали лица руками или тканью, кашляли от дыма. У меня горло тоже саднило, но сильного жара я не ощущал.

Сквозь низкий гул пламени я уловил надрывный крик. И похоже, не я один.

— Мой ребёнок! — почти сразу раздался надрывный крик женщины. — Мой сын! Он внизу! В подполе!

— Какого ёкая он там делает⁈ — взревел мужской голос, гневный и громкий.

— Я… Я думала, он выбежал, но не могла найти его тут, а теперь…

— Мама!

— Что вы стоите и кричите⁈ Тащите воду, там ребенок! — стоя на месте, кричал какой-то старик.

Кроме меня никто не мог подойти ближе: люди прикрывали лица рукавами, но мне было жарковато, и всего лишь. Оставшийся в груди холод внезапно оказался полезным — как я не мог после поглощения ледяной Ци отогреть руки у костра, так и сейчас я не чувствовал особенного жара от огня.

Итак, я такой здесь один. Из Золотого квартала никто не спешит, чтобы погасить пламя движением руки. Даже городской колокол начал бить с опозданием. Может, младшие практики школы Небесного Гнева подоспеют позже, если не справимся.

Вряд ли удастся потушить дом — слишком поздно, но нужно хотя бы вытащить мальчишку. И я пошел вперед.

Я осторожно подходил все ближе и ближе к дому, но жар все не становился нестерпимым. За спиной охали и орали «что же ты делаешь» те же голоса, которые недавно призывали кого-нибудь спасти мальчугана.

Я прошел через дверной проем, закрывая рот рукавом. Все еще не спешил, опасаясь бушующего в метрах от меня пламени. Одежда на мне уже дымилась, но кожа даже не покраснела, не оплавились волосы. Лёд в груди будто разошёлся по всему телу и окутал меня.

Надолго ли?

Надо поспешить!

Одна потолочная балка уже обрушилась, превратилась в огромный уголь, пышущий жаром. Я перепрыгнул через нее. Края моих брюки дымились, тлели. Не хотелось бы выбраться отсюда голым. Хотя какая разница, если я помогу мальчишке?

Что за обостренная справедливость⁈ — думал я, мечась по дому в поисках подпола. Дым резал глаза, по щекам текли и сразу испарялись слезы. — Выходить толпой против всех, чтобы защитить честь матери, бросаться вытаскивать котенка из-под колес телеги! Характер Китта так на меня действует, или это мое?

Хотя — разве я не такой? Я ведь тоже котенка из-под колес вытащил бы. Да и сейчас не чувствую, что меня заставляют спасать ребенка.

Плач и крики то раздавались, то стихали. Наконец нашел люк на кухне. Парой ударов ноги обрушив дряхлые доски, я прыгнул вниз.

Наверху бушевало пламя, но здесь всё ещё можно было выжить. Хотя влага с земляных стен стремительно испарялась, превращая подпол в духовку.

— Эй! Ты меня слышишь⁈ — закричал я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой парилке.

Плач раздался снова. По звуку я нашёл мальчика: он сидел в углу, закрыв лицо руками. Его одежда была грязной, на руках виднелись ссадины и синяки от тонких бамбуковых тросточек, использовавшихся обычно для наказания детей. «Спрятался в подполе»⁈ Да они же сами его сюда засунули!

— Досталось же тебе сегодня… Всё будет хорошо! — сказал я громко и твёрдо, снимая рубаху и укутывая в нее ребенка. Намочить бы… Ага! А еще — спросить заранее, где подпол, а лучше — вообще вернуться в прошлое и не допустить пожара!

Я быстро осмотрел подпол, вытряхнул из парочки мешков крупы и закутал ребенка как можно плотнее, потом — схватил его.

— Не дыши! Не вырывайся!

Паренек был лёгкий, как пёрышко.

Выбрался из подпола быстрее, чем ожидал, а пронёсся по задымленному коридору быстрее, чем вырвался. Бежать приходилось скрючившись, чтобы заслонить мальчишку от смертельного жара.

Стоило только появиться с ребёнком, на виду у всех, как ко мне подбежал мужчина.

Он плакал от радости, за ним подоспела и его жена, которая тут же бросилась к сыну, проверять всё ли ним в порядке, расцеловывая парнишку и осыпая меня благодарностями.

— Спасибо, спасибо! Пусть добрые духи пошлют тебе благодать!

Добрые духи были где-то далеко, а вот пожар полыхал поблизости. Поэтому вместо пафосных ответов типа «быть героем — моя работа», я начал помогать людям тушить пожар.

Пока меня не было, нашлось, кому командовать — Сигор, тот самый травник, которого я видел как-то у Роя, организовал работу:

— С краев, с краев начинайте! — кричал он. — Не давайте разойтись пламени дальше! Вода, песок, сырая земля — всё подойдёт!

Передо мной уже не было беспомощной, будто стадо, толпы. Первоначальный ступор и «эффект свидетеля» прошел. Люди потянулись из соседнего квартала и выстроились в длинные цепочки — от горящего дома до двух ближайших колодцев. Мужчины и женщины передавали друг другу ведра с водой, почти не останавливаясь. Некоторые едва держались на ногах от усталости, но продолжали работать. Дети бегали туда-сюда с небольшими ковшиками воды, пытаясь помочь хотя бы так, они же носили к колодцу пустые ведра.

Как самый устойчивый к жару, я лез к пеклу и таскал воду, невзирая на то, что каждое вылитое мной ведро на первый взгляд никак не влияло на огонь. Ближе всех в цепочке выстроились здоровые и крепкие мужчины, один из них не уступал мне и таскал ведра едва ли не до самых стен. Похоже, тоже обладал устойчивостью к жару, либо просто мастерски его терпел.

Мне показалось, что я видел среди работающей толпы Киру. И я совершенно точно я видел Асуру. Правда, парнишка, в отличие от остальных, просто наблюдал.

Пожар длился несколько часов, и все это время мы работали, выкладываясь на полную. И вот уже я выливаю воду на почерневшую стену дома. Угли шипят, вода пузырится, но не испаряется мгновенно, как это было в первые часы пожара.

Мы уже потушили забор и хозяйственные постройки. Теперь уже каждому понятно: пожар мы потушили.

Управились задолго до рассвета. Из одежды на мне остались лишь обгоревшие штаны, похожие на короткие шорты.

У изгороди меня ждала мать. От неё тоже пахло дымом: я видел, как она присоединилась к тем людям, передающим друг другу вёдра, принимала участие в тушении пожара. Не смогла усидеть дома.

Она встретила меня суровым взглядом, будто готова была отчитать, как ребёнка. Но ребёнок за последние дни изрядно вырос внутренне.

Как бы не влияло на меня переполненное бушующими гормонами молодое тело и эйфория от увиденных чудес, некоторые стариковские взгляды на жизнь давали о себе знать. Только попав в молодое тело, я понял важную истину: в прошлой жизни, прожив достаточно много и даже обзаведясь потомством, я не то чтобы сильно повзрослел внутри.

В мире полно стариков с душами детей. Так пускай будет хоть одно молодое тело с душой старика.

— Ты снова это сделал! — гневно зашептала мать. — Опять зачем-то рисковал жизнью! А еще показал всем свои способности. Я слышала, что про тебя говорят люди! Обычный человек не смог бы даже приблизиться к горящему дому! Ты не думал, что будет с тобой, если тебя заберут? Не думал, чем рискуешь⁈

Она подошла ближе и обняла меня. Я чувствовал биение её сердца, частое и сильное.

— Я и правда рисковал в пожаре. Но я в порядке.

— Рано или поздно слухи дойдут до Домов…

Её голос дрогнул на последнем слове. Я видел, как сильно она боялась за меня. Её страх понятен. Похоже, в этом мире те, кто выделяется, либо становятся героями легенд, либо исчезают без следа.

— Я смогу объяснить свои способности тем, кто спросил, — твердо сказал я. Только вот объяснить, что имею в виду, не успел: рядом послышались шаги.

К нам подошла заплаканная женщина. Глаза ее были красными от слёз и от дыма, волосы — всклокочены, а руки дрожали. Я с трудом узнал мать ребёнка, которого я вытащил из дома.

Она остановилась передо мной и вдруг рухнула на колени. Я замер, не зная, как поступить. Моя мама, кажется, была ошеломлена не меньше.

— Спасибо! Спасибо вам! — голос женщины дрожал так же сильно, как и ее руки. — Если бы не вы… Если бы не он бы погиб! Сгорел бы заживо! Это наша вина…

После её фраз мать вопросительно посмотрела на меня.

— Вы спасли его! — женщина зарыдала. — Спасли моего сына! Никто даже пальцем не шевельнул! — скорее, никто другой просто не смог бы. — Я никогда не смогу отплатить вам за это, никогда! Но знайте, что вы для нашей семьи — благословенный человек и спаситель!

— Встаньте, — настойчиво потянул я женщину за локоть. — Я спасал парня не ради того, чтобы передо мной стояли на коленях.

Распрощались. После тушения пожара я был вымотан до предела, как и остальные участвовавшие, и предвкушал помывку в бочке во дворе. Но оказалось, для нас затопили ночью общую баню. По улице разнесся крик какого-то мальчишки:

— Общая баня! Для всех, кто работал, бесплатно, общая баня! Общая баня!

Несмотря на усталость, я сходил домой за чистыми вещами и мочалкой, и только потом отправился мыться.

Среди таких же замученных людей я скоблил себя, отмывая копоть, пыль и сажу, которые въелись в кожу. Руки болели от напряжения — столько вёдер воды я ещё никогда еще не таскал. Но горячая вода и пар постепенно расслабляли мышцы.

Я сидел на лавке в парилке, пока не почувствовал, что начинаю засыпать прямо там.

До дома я добрался из последних сил. Рухнув на жёсткий матрас, мгновенно провалился в сон. Ничего не снилось — только тишина и темнота, меня безумно вымотала эта ночь.

Проснувшись, я не сразу открыл глаза. На мгновение замер, прислушиваясь к себе. Тело ломило, будто я только что пробежал марафон. Я лежал на знакомой жесткой кровати, и вроде бы все было, как всегда, если бы не витавший в воздухе запах гари. Именно он напоминал мне, что произошедшее ночью мне не приснилось.

Глубоко вздыхаю.

Перед глазами проносятся воспоминания: огонь, треск горящих досок, крик… и его лицо. Маленький мальчишка, напуганный, заплаканный, но живой. Живой.

Я спас жизнь. Самому не верится.

Сажусь на кровати, провожу рукой по лицу. Ни на лице, ни на ладонях не появилось ожогов, хотя жара внутри дома была ужасной.

Встаю и подхожу к окну. Небо затянуто серыми тучами, моросит дождик, которого не хватало вчера вечером.

На улице тихо и спокойно. Люди занимаются своими утренними делами. Всё выглядит так мирно, будто ничего не случилось. Но где-то сейчас просыпается мальчишка, который дышит этим же воздухом благодаря мне. И от этой мысли в груди разливается непривычное тепло.