Столичный доктор. Том VI

Глава 11

ОДЕССА. Прибыли с женами и дѣтьми 1,150 оренбургскихъ казаковъ, переселяющихся въ Южно-Уссурiйскiй край. На пароходѣ Добровольнаго флота «Воронежъ» они будутъ отправлены во Владивостокъ. По прибытiи на мѣсто каждая семья получаетъ 30–40 десятинъ земли, 600 ₽ деньгами, уплата которыхъ разсрочена на 32 года и необходимые строительные матерiалы. Переселяющiеся освобождаются отъ воинской повинности.

НИЖНIЙ НОВГОРОДЪ. Банковскiе громилы выкрали шкатулки сиротскаго суда съ 45,150 ₽ билетами на предъявителя, именными – 2,500 ₽, изъ сундука размѣнной кассы – 2,366 ₽ 58 коп. и шесть выигрышныхъ билетовъ, оставивъ вещественными доказательствами, точно въ насмѣшку, три пары лайковыхъ бѣлыхъ перчатокъ, пустыя бутылки коньяку, пива, остатки закусок, конфектъ, папиросъ. Выпилка двухъ деревянныхъ стѣнъ смежныхъ лавокъ, двухъ каменныхъ шириною болѣе аршина изумляютъ нахальствомъ. Начаты энергичныя поиски преступниковъ. Губернаторъ сегодня посетилъ банковскую кладовую.

ПАРИЖЪ. Между Марселемъ и Монтекарло состоялось состязанiе самодвижущихся экипажей, т.-е. автомобилей и мотосикловъ. Автомобили вышли изъ Марсели въ пятницу въ семь часовъ утра и пришли въ Монтекарло сегодня. Побѣду одержалъ Шасселу-Лоба съ паровымъ экипажемъ. Изъ экипажей, приводимыхъ въ дѣйствiе керосиномъ, первымъ пришелъ экипажъ, принадлежащiй Леметру. Первымъ изъ мотосикловъ оказался мотосиклъ, движущiйся посредствомъ пара. Послѣднiе километры дороги, несмотря на сильные наклоны стараго шоссе Корниши, пройдены по 34 кил. въ часъ. Состязанiе это – большой успехъ автомобилизма.

Кто-то из толпы возле экипажа попытался схватить Агнесс за руку, я тут же ударил его ребром ладони по локтю. Попал куда надо, по нерву, что подтвердил истошный вопль:

– ААА!

Тут же посыпался густой мат.

Главное – не дать им сомкнуть круг! Нападавших было как бы не десяток.

Один, в армяке, лаптях, бросился вперед, замахнувшись, но я пригнулся, проскользнул мимо и, нанося резкий выпад ладонью в бок, отправил его на землю. Я оглянулся на Агнесс, заметил испуг на ее лице.

– Держись позади, – бросил я ей, ни на секунду не отрывая взгляда от тех, кто остался на ногах. Орущая толпа смыкалась, и тут из машины вылез Жиган. Включилась гигантская «мельница» из кулаков, народ прыснул в разные стороны. Эххх размахнись рука, раззудись плечо… При таких габаритах никакое ушу не нужно.

– Быстро в экипаж, – крикнул я Агнесс, распахивая дверь.

Еще одного резвого пришлось откинуть ударом ноги. Делать это в скользких штиблетах и узких брюках было непросто, и в порыве ногодрыжества штаны лопнули в шаговом шве. Раздался свисток городового, но это, похоже, только подзадорило толпу. Сначала в машину ударил первый камень. И почти сразу второй. Я лишь успел прикрыть жену руками – по нам брызнуло разбитое стекло. Я прыгнул за руль – благо Жиган не заглушил машину, и крикнул хитрованцу:

– Уезжаем!

Дать по газам не получилось – педаль была тугая, еле удалось сдвинуться с места. Зато Жиган схватился за разбитое окно, прыгнул на подножку. Лицо его светилось от счастья, из рассеченной брови хлестала кровь. Опять посыпались булыжники, лопнуло лобовое стекло. Теперь уже кровь потекла по моему лицу. Закричала от страха Агнесс.

Я наконец, смог вырулить прочь, погнал по улице. Ну как погнал… Пополз. Впрочем, скорости хватило, чтобы от преследователей оторваться. Да не особо они и старались.

Надо срочно в больницу. Меня по лбу вроде не очень сильно приложило, а вот Жигана… Досталось ему, в тусклом свете фонарей выглядит как вурдалак. Но улыбаться не перестает. Но больше всего меня беспокоила Агнесс.

– С тобой всё в порядке?

– Вроде да.

Молодец, никакой паники, тянет из рукава платок, пытается вытереть мне лицо. Наверное, при нужде и патроны бы подавала. Я как раз с Невского на Консисторскую поворачивал, промахнулась жена, откинуло ее немного. А куда я рулю? Известное дело, на подстанцию скорой, что в институте Елены Павловны. Поэтому я не на Новгородскую свернул, хотя там и госпиталь чуть поближе, а на Восьмую Рожденственскую, чтобы из нее на Греческий проспект, и уже с него – на Кирочную. Рассказывать дольше, домчались минут за пятнадцать, что для этого мотора – рекорд, наверное. Сифонило через разбитое стекло знатно, но с учетом температуры за бортом неудобства это почти не доставило.

Наверное, дворники мой автомобиль знают – пропустили быстро, ничего не спрашивая. Я подрулил к приемному покою и лихо затормозил прямо у двери. И сразу ринулся внутрь, скомандовав Агнесс и Жигану «За мной!».

– Господи! Да что же творится?! Евгений Александрович, кто это вас? Давайте, срочно, там же швы накладывать надо!

Доктор Михеев, похоже, поселился здесь. Как не придешь на скорую – и он тут как тут.

– Меня после, там водитель мой пострадал гораздо…

– Не спорьте, займутся им в свою очередь.

Решил не тратить время на лишние дискуссии. Пусть уж обрабатывают, тут быстро всё.

Оказалось, что рана аккурат рядом со старым шрамом, образовавшимся после встречи с населением в этом же городе, кстати. В Москве где только ни пришлось побывать – и нигде ничего, но вот Питер меня не любит, всё норовят лицо поправить на свой лад.

– Рана глубокая, вот, осколок стекла добыл, – отрапортовал Михеев. – Предлагаю один шов наложить, думаю, достаточно будет.

– Давайте уже и займитесь тем, кто действительно в помощи нуждается.

Врач кликнул на помощь, пришли два фельдшера – они и занялись Жиганом.

– А что же теперь, вы, говорят, из министерства уходите? – завел светскую беседу доктор, заканчивая шить. – В газетах гадости всякие пишут. Закроют нашу скорую после такого?

Даже не удивительно, что все всё уже знают. Газеты здорово по мне прошлись.

– Почему вы так решили? Никто не закроет ничего. Более того, будет служба развиваться. Вон, приказ о создании круглосуточных травматологических пунктов приняли. Со мной, или без меня, и скорая ездить будет, и от сифилиса лечить не перестанут.

– Ну вот, готово, сейчас медсестра смажет зеленкой, стрептоцидом засыпет, и повязку наложит. Шрам, конечно, будет, но совсем рядом со старым…

– Я не девица на выданье, мне не страшно.

– Да это и понятно.

– Очень больно? – схватила меня за руку Агнесс. – Я так переживала: ты весь в крови, эти люди… Что им надо было?

– Не знаю. Всё кончилось. Сейчас Жигана доштопают, и поедем домой.

– Как смешно ты сказал. Ты видел, у тебя брюки порвались? Попросить, чтобы зашили?

– До дома доберемся как-нибудь, не надо.

Мне и самому интересно, что это за люди были. Что провокация, я более чем уверен. Слишком уж тщательно изображал просторечие зачинщик. И пьяным он, в отличие от остальных, не был. Так, сейчас, попробую вспомнить. Вот он подбегает, дышит… В выхлопе гнилой зуб, рыба… А вот алкоголя точно не присутствовало. Разве что кокаина нанюхался для бодрости? Движения у него какие-то рваные были. Не о том думаю. Полиция появилась, но как-то слишком поздно, действовала вяло. Ведь явно как раз эту калитку охранять и надо, не один я туда заходил, и за ней – гроб с телом цесаревича.

А я тоже умник – поперся с одним Жиганом. Почему охрану не взял? Гюйгенс ведь настаивал, а я рукой махнул, мол, центр города, полиции – как тараканов в дешевом трактире. Только туда и обратно. Чем думал? Точно не головой. Александра Николаевича, дедушку нынешнего императора, какие-то дилетанты тоже в центре города, при наличии конвойцев, бомбами забросали, будто в компьютерной игре на минимальной сложности. Ладно, мы отделались ерундой: разбитое стекло, пара швов на физиономии, да погибшие в бою брюки.

Дабы отвлечься – спросил Михеева, как дела на скорой.

– Да все слава Богу. Наладилось, штат полный, – доктор посмотрел на Агнесс, улыбнулся. – А у нас, Евгений Александрович, случай был смешной буквально на прошлом дежурстве. Дама одна ужинала в ресторане «Додон», и пошла, извините Агнесса Григорьевна, в туалетную комнату. Там она зачем-то влезла с ногами на санитарный прибор, поскользнулась, упала, и сломала лодыжку. Начала кричать, звать на помощь. Прибежали служители – заперто изнутри, а пострадавшая дотянуться до щеколды не может. От большого ума швейцар выбил дверь. И той со всего маху даме еще и по голове попало. Вдобавок к перелому, и мозговое сотрясение получила. Вот и поужинали.

Да уж, легенда о вросшем ногте, одна из самых популярных баек у первокурсников медицинских вузов, не на пустом месте родилась. Мы посмеялись, после чего дождавшись Жигана, откланялись. Вот не зря создавал скорую. Самому пригодилось!

Похоже, с прогнозом уменьшения количества визитов в наш дом я не угадал. Вскоре после курьера, доставившего приказ об удовлетворении моего прошения об отставке, как прорвало. Приехал генерал Бунаков. Тощий, бледный, но жизнерадостный. Главный казак империи выказал всестороннюю поддержку. Мол, жизни осталось не очень много, так лучше последние дни на хорошие дела потратить, а не на акробатику на дворцовых паркетах. Потом прибыл начальник Военно-медицинской академии Пашутин. Главный редактор журнала «Врач» Вячеслав Авксентьевич Манассеин. После давнего конфуза с плесенью он с особой любовью освещал все мои достижения. А вслед за ними – фрейлина императрицы, баронесса Эмма Фредерикс, бывшая на нашей свадьбе подружкой невесты. Значило ли это смягчение позиции Его величества? Если честно, мне было всё равно. Мое-то мнение совсем не изменилось – власть дело грязное, ничего хорошего из Царского я уже не ждал.

Вишенкой на торте стал приезд кареты с короной Великого князя Сергея Александровича. Экипаж демонстративно остановился у главного входа в дом, чтобы ни у кого не возникло сомнений. Впрочем, прибыла к нам Елизавета Федотовна. Официально – к Агнесс. Но со мной Лиза общалась явно дольше.

Вторая беременность дается ей намного тяжелее, чем первая. Срок уже подходит, а она худая, бледная. С почками там хоть всё нормально? Потащил мерить давление – вроде в пределах нормы, отеки… да так, голени чуть пастозны, но для беременных это почти обыденное явление. Плод шевелится, сердцебиение хорошее. Разве что размеры… Плод явно покрупнее Сашки будет.

– Что с тобой? Ты похудела сильно.

– Еще и два зуба потеряла, будто растворились.

– Я же говорил, что нужна пища, богатая кальцием. Плод тянет всё себе. Пей молоко, ешь творог!

– Да нет аппетита совсем! – вспылила Лиза. Потом вздохнула, взяла меня за руку. – Извини, не хотела. Просто раздражительной такой стала… Хоть в колдовство верить начинай. Фафку вчера выгнала…

– Твою фрейлину кто другой уже давно расстрелял бы. Можно, конечно, княжну Лобанову-Ростовскую оригиналкой назвать, но держать такую барышню при себе… Разве что только с твоим терпением.

– Это все пустое! Как мне тебе помочь?

– Никак. Мы уезжаем из России.

– А клиника, опыты?

– Я договорился – Николай Васильевич все возьмет под свое крыло.

– И «Русский медик» тоже?

– Нет, тут у меня есть сильный партнер – Келер. Все равно производство на нем.

А одиннадцатого мая статейки о врачах-вредителях прекратились. Бюджет кончился? Или поступило ценное указание не муссировать эту тему? Я не думал о причинах, больше радовали результаты. А то охрана в режиме постоянного аврала – не очень хорошо. Гюйгенс после поездки в лавру даже кричал на меня. Сказал, что слушать больше не будет. И сразу начал готовиться к осаде. Потому что вероятность появления возмущенных народных масс под окнами – совсем не нулевая. После, когда полыхнет пламя и наши трупы начнут обугливаться, приедут пожарные и конная полиция, но нам уже будет всё равно. Это цитата, если что.

Двенадцатого я продолжал заниматься ленивыми перемещениями по дому. Пока безделие утомить не успело. Написал пару писем, набросал черновик статьи про установку бронхоблокатора. Не здесь, так в Германии опубликуют. Или в Британии, Штатах, какая разница?

А вечером приехал Зубатов. Ну наконец-то прислали гонца. А я всё думал, кто же прибует озвучивать вердикт? Сергей Васильевич выглядел усталым. Загоняли Сивку крутые горки. На износ работает. Надеется, что в силу возраста Горемыкина отставят и назначат взамен ретивого служаку? Наивный. Такие в заместителях до конца сидят, а министром будет лично преданный императору царедворец.

От чая мой гость не отказался. Глядя, как он уничтожает баранки, я велел принести бутерброды, а потом и вовсе выставил бутылку коньяка из бара.

– Французский?

– А чей еще? Говорят, Шустов в Москве пытается наладить производство, но я пока не пробовал его коньяк.

Зубатов жадно набросился на бутерброды.

– Вы что же, Сергей Васильевич, не ели сегодня?

– Так некогда! Всё на ногах, бегом. Повсюду глаз да глаз нужен, доверить никому нельзя! Ужас, до чего некомпетентные сотрудники! У меня в Москве таких и близко не было!

– Вы же забрали с собой людей?

– Шесть человек. И они просто растворились в Питере. Знаете, какой штат МВД?

– Нет.

– Больше двадцати тысяч человек! Впрочем, толку от такого огромного штата мало… Бездельники, казнокрады…

– Ваша правда. На меня с женой какие-то негодяи напали возле лавры, так городовой заявился к шапочному разбору! А я думал – столица…

Зубатов с сожалением отставил тарелку с бутербродами, вытер рот салфеткой.

– Я знаю о случившемся. Виновные понесут наказание – уже назначена проверка.

– Нападавших, конечно же, задержать не получилось?

– Вы так говорите, будто что-то знаете.

Ой, а чего это мы глазки отводим?

– Кое-что – да. Моим людям удалось буквально за два дня выяснить, что главный лейб-медик Цыцурин в французское посольство как на службу ходит. И это он дал приказ фальсифицировать протокол вскрытия цесаревича.

– Ну, это еще не…

– Уже да. У меня есть заверенные нотариусом показания патанатома Вольского, производившего аутопсию. Хотите, и вам копию предоставлю? Я скажу, завтра нарочный принесет.

Сергей Васильевич скривился как от приступа зубной боли. Обсуждение дворцовых перипетий в его планы явно не входило. Тут и самому впору на скользком паркете головой удариться. А специфика службы в МВД такая, что от подобного удара можно сразу скончаться – скорая приехать не успеет.

– Спасибо, не надо. Мы, знаете ли, тоже работать умеем. Кстати, а куда вы дели это ваше изделие, отобранное у Вольского?

– В левом кармане мундира цесаревича. Я положил его туда, когда прощался с ним.

– В любом случае, князь, не стоит больше продолжать рыть в этом направлении. Считайте это моей личной просьбой и рекомендацией.

Ничего другого я даже не ожидал.

– Не пойму только, чем я этому Цыцурину помешал? Я его видел полтора раза, и то – издалека.

– А чья идея была передать лейб-медиков из министерства двора в минздрав? Вот Федор Степанович и осерчал. А тут очень кстати подвернулся несчастный случай с цесаревичем, – Зубатов перекрестился. – Никакого заговора, обычное головотяпство, но казус он использовал. А Его величество быстро обиды не забывает – злопамятный. А вы ему еще и перечить стали, прошением об отставке размахивать. Разрешение на ваш отъезд получено, на днях его вам доставят. Вас же приглашали лекции читать? Ну, вот и езжайте, читайте.

Они что, на одном совещании с Сергеем Александровичем сидели? Или совместно вырабатывали формулировки?

– А французский посланник? – не унимался я. – Как его, барон какой-то, Бомбард, что ли?

– Барон Морис Бомпар. Все очень хорошо помнят казус с его предшественником. Наверняка инструкции получены. А уж найти персон, готовых ему услужить… Даже искать не придется. Только не вздумайте еще и этого на дуэль вызвать! Тут уже высылкой не отделаетесь.

Да я подожду. Месть – это блюдо, которое надо подавать холодным. Бомпар этот наверняка ведь и в отпуск на родину съездить пожелает. А уж про Цыцурина и вовсе никаких запретов мне не озвучили. Какою мерой меряете, господа…

– Я вас услышал, Сергей Васильевич. К рекомендациям обязательно прислушаюсь. А лекции… Вот как только паспорта получу, так и поеду.

– Ох уж эти ваши словечки, Евгений Александрович. Иной раз как скажете, и думаешь, где вы их набрали?

Штирлиц в который раз был близок к провалу. Вот вроде и вжился уже, и носки с подвязками удивления не вызывают, а иной раз всё равно что-нибудь да вылезет. Не говорят сейчас «услышал». Никто, кроме князя Баталова.