Страсть огня

Глава 17

Я верю в одну вещь. Всегда нужно признаваться в любви тому, кого любишь.

Господин Никто

Хаук наверное задремал ненадолго и, очнувшись, с тревогой всмотрелся в лицо девушки. На смену яркому нездоровому румянцу пришла мертвенная бледность, черты лица заострились, щёки впали, Алия больше не металась, только тяжёлое дыхание со свистом и хрипом вырывалось из её груди. И Хаук понял, что она совсем недолго ещё пробудет с ним. Он в диком отчаянии склонился к ней, обхватив холодное лицо своими большими тёплыми ладонями.

— Алия, Алия, девочка, что же ты надумала, — шептал он всматриваясь в дорогие черты. — Как мне дальше жить, что мне делать в мире, где тебя не будет рядом со мной, зачем он мне? — Хаук в отчаянии запустил пальцы себе в волосы. — Зачем мне всё это без тебя? Зачем мне глаза, если я больше не увижу тебя, зачем мне эти руки если я не смогу обнять ими твоё нежное тело, не услышу твоего голоса, твоего смеха, если больше не почувствую аромата твоих волос?! Алия, — звал он, — останься, прошу тебя. Останься со мной, девочка, люби меня, как прежде. А я полюбил тебя сразу, как только заглянул в твои глаза. Слышишь, Алия, я полюбил тебя. Я не могу потерять тебя теперь, когда ты так нужна мне.

Хаук в иступлении тряс её за плечи. В каюту заскочил Олаф и пытался удержать терявшего рассудок мужчину.

— Хаук, оставь её в покое хотя бы сейчас, — увещевал он его, — ты же видишь, что она отходит.

— Нет, — зашипела он сквозь зубы.

— Оно может и к лучшему, — верзила положил ему руку на плечо.

— Ты не понимаешь, Олаф. После того, как я потерял семью, мне с Алией впервые захотелось жить. Впервые за двадцать два года. Она как воздух для меня, которым дышу, а ты говоришь, что без неё лучше. А я задыхаюсь без неё.

— Ты любишь её, Хаук, — верзила обречённо опустил большие руки.

— Да. Люблю. Теперь я это знаю. Слишком поздно ко мне пришло это понимание. Она так искала эту любовь во мне, с такой детской наивностью верила в меня. Тогда, когда я сам в себя не верил. Я ведь ни во что не верил. Я боялся, да, да и не смотри на меня так, боялся полюбить, открыть ей своё сердце, боялся стать уязвимым, что она станет моей слабостью. И теперь Великий карает меня. Я останусь, как когда-то, вновь совсем один.

— Я так не думаю, мой вахнут. Ты не одинок, король безмерно уважает и ценит тебя и…

— Я ведь предложил ей стать моей женой.

Олаф удивлённо уставился на Хаука.

— Знаешь, друг, что она ответила? Она отказала, — Хаук грустно усмехнулся. — Сказала, что лучше останется рабыней, низкой талой, чем моей женой. Я был в бешенстве и ответил, что только смерть освоботит её от меня и рабства. И теперь так и получается, — Хаук тяжело сглотнул.

— Твоя жена Кая… — начал было Олаф.

— А что моя жена? М?Что жена навязанная мне королём? Я не выбирал Каю, а просто подчинился приказу владыки. Алия моя единственная любовь. Она- Мой выбор. Уйди, Олаф, оставь меня, я хочу побыть с ней.

Хаук больше не смотрел на помощника. Он тихо подошёл к ложу умирающей девушки, сел рядом с ней, укрыв её тёплым одеялом, нежно поправил огненные волосы. Олаф ещё немного постоял, с грустью глядя на согнутую под тяжестью горя, спину своего давнего друга, и неслышно вышел в рассвет нового дня.

Хаук тут же забыл об Олафе. Он немигая смотрел на столь дорогое его сердцу лицо, стараясь запечатлеть в своей памяти каждую чёрточку. Сколько ночей, когда девушка мирно спала возле него, он вот так про вёл без сна, глядя на неё. Смотрел, невесомо проводя пальцем, будто рисуя по роскошным волосам, по красивому, как крыло чайки, изгибу тёмно-каштановых бровей, легко касался длинных ресниц, так напоминавшие ему острые стрелы, по маленькому носику, который она иногда смешно морщила, смущаясь его откровенным шуткам, очерчивал манящие, словно специально созданные для поцелуев, губы.

— Моя девочка, — говорил Хаук, — моя любимая девочка. Алия. Не уходи, прошу тебя. Останься со мной. Не уходи, — он просил с такой мольбой и мукой.

Хаук на миг прикрыл веки, пытаясь собрать себя воедино и отыскать в себе силы, чтобы встретить удар врага, который, в конце концов, всегда побеждает, а именно- смерти. Он взял в свои большие ладони маленькую ручку, поцеловал внутреннюю сторону ладошки и приложил к своей щеке.

Сначала Хаук, находясь в каком- то мысленном забытьи, совсем не обратил внимания, что холодная рука девушки потеплела. Но когда его щеку вдруг обожгло огнём, он резко отшатнулся, отводя ладонь Алии от своего лица. Хаук поражённо уставился на неё, он не верил своим глазам и подумал, что лишился рассудка или от усталости у него начались видения. Сдёрнув покрывало с тела девушки, он протёр глаза на всякий случай, но это не помогло и Хаук затаив дыхание поражённо наблюдал нечто совсем непонятное для него: по всему телу девушки пробегал огонь. Он, как волны, накатывал и отступал, снова и снова. Зарождаясь на кончиках тонких длинных пальцев, огненная волна бежала по венам к груди, лицу, поднималась к волосам и так же, схлынув, опускалась вниз, к маленьким, узким ступням Испугавшись, что девушка сгорит живьём, мужчина крикнул лекаря. Тот мигом очутился рядом, решив, что тала умерла и вахнут поэтому призвал его.

— Что это? Что с ней? — спросил Хаук крепко сжав плечо Альбисса, но не отводя взгляда от девушки.

Но тот молча стоял, поражённо наблюдая удивительное явление и не сводя своих восхищенных глаз.

— Это может добить её? — Хаук сильнее стиснул плечо лекаря.

Тот с сомнением покачал кудрявой головой.

— Если бы "это" имело своей целью убить её, то твоя тала была бы уже мертва.

Альбисс подошёл вплотную к ложу и протянув руку, коснулся светящихся огненных волос девушки. Хаук тут же напрягся. Но лекарь сразу отдёрнул руку и оба мужчин посмотрели на его обожённую красную ладонь. Они озадаченно переглянулись и Альбисс, глянув на вахнута, указал на его щеку. Тот понимающие кивнул, ощущая, что такой же яркий след есть сейчас на его лице. Но тело Иного способно было очень быстро восстанавливаться и скоро от ожёгов не останется и следа. Альбисс осторожно наклонился к Алии, прислушиваясь к её дыханию и, удовлетворённо кивнув, выпрямился. Последняя огненная волна прошлась по телу девушки и исчезла, как и не было ничего.

— Я никогда подобного не видел, вахнут, даже не слышал о таком. Но то, что я вижу, даёт мне основание считать, что этот…мммм… огонь, он лечит девушку. Посмотри, господин, смертельная бледность сошла и вернулся здоровый румянец, нет чёрных кругов под глазами, губы розовые, дыхание почти без хрипов. Она восстанавливается быстрее, чем любой Иной, — лекарь задорно усмехнулся. — Сейчас девушка просто спит. И я могу тебе с уверенностью сказать, что она идёт на поправку.

— Ты хочешь сказать, что она будет жить? — Хаук положил обе руки на плечи лекаря, с такой надеждой ожидая от него ответа, будто от этого зависела его жизнь.

— Я почти уверен в том, — ответил Альбисс.

Хаук широко улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Что же она такое, мой вахнут? Может, нуса? — теперь уже спросил Альбисс у вахнута.

— У меня нет ответа для тебя. Но, Альбисс, ты будешь держать язык за зубами и молчать о том, что видел, до тех пор, пока я не решу иначе.

Альбисс согласно кивнул.

— Я буду нём, как рыба, но…

Хаук резко развернулся в его сторону, нахмурмв тёмные брови и лекарь умолк.

— Говори.

— Но до тех пор, пока это безопасно для всех нас. Если…

— Если не будет, Алия не причинит никому вреда, я уверен, — твёрдо оброрвал речь лекаря Хаук.

— Надеюсь, мой господин. Пусть она ещё седмицу пьёт мой отвар. Я принесу завтра свежий. Он поможет ей восстановить силы.

— Хорошо. Ты можешь идти, Альбисс, — отпустил его вахнут.

Лекарь поклонившись, покинул каюту.

Хаук вздохнул с огромным облегчением, будто гора свалилась с его плеч. Он устало потёр лицо руками и, подойдя к постели, улёгся с другой стороны от девушки так, чтобы не потревожить её сон. Появилось столько вопросов, на которые он не имел ответов. Но самое главное: Алия будет жить. Она не оставила его. Они теперь будут вместе, чтобы не случилось. Алия любит его и Хаук знал, что и он любит девушку. И понимание этого странной сладостью растеклось по сердцу мужчины, на короткий миг перехватив дыхание.

— Я люблю тебя, Алия, — прошептал Хаук и улыбнулся. — Кто же ты, моя Лисичка?

Мужчина задумчиво смотрел на любимое лицо и неожиданно вспомнил пожилого торговца Шихайны, у которого он купил для Алии украшение, и который рассказал ему ту историю, о которой Хаук почти среза же забыл:

"Легенда стара, как наш Мир. Кто знает правда она или вымысел, но в ней говорится, что на восточных землях рождались люди, которым был послушен огонь. Они и были тем самым огнём! Огненные люди, Огненный Восток.

— Что ты плетёшь, старик?

— Да-да, господин. Огненноволосые и светлокожие люди. Вместо крови по их венам бежала огненная река. Но их посчитали опасными для всех. Вы ведь знаете, господин: чего люди не понимают, то они часто ненавидят или боятся. Их стали уничтожать. Всех: мужчин, женщин, и даже детей. Говорят, что их слёзы были такого же цвета как этот камень."

— В каждой сказке есть доля сказки, а остальное- правда, — вспомнил Хаук, как частенько говорила это мать, заканчивая рассказывать детям очередную сказку.

— Что же мы будем с этим делать, а малышка? Знаешь ли ты о этом даре или проклятии? И что будет если о нём узнают наши люди, не разорвут ли они нас с тобой на части, испугавшись? Почему твой огонь не исцелил твои шрамы? Или не убил хотя бы отчима, который причинял страдания тебе?

Множество вопросов не давали мужчине покоя, тревожили его, беспокоили. Но Хаук твёрдо знал- даже если Алия окажется нусой*, он разорвёт каждого своими руками, но никто не приблизится к ней и на пол шага, если захочет навредить ей. Хаук поправил одеяло и легко обнял исхудавшее в горячке тело.

— Теперь всё будет хорошо, Лисичка, мы плывём домой.

* нуса- ведьма