Страсть огня

Глава 24

Сколько ладоней крадут удары моего сердца; Сколько холодные ждут, когда бы согреться. Раскалена лоза. Чуешь, как жжёт внутри? Не открывай глаза, так и смотри, смотри, смотри.

Мельница

— Твоя… — Кая запнулась, удивлённо осмотрев Алию с ног до головы, — твоя тала?

— Моя тала, — подтвердил Хаук.

— Но, одета она совсем не так, как положено рабам, — недоумевала женщина.

— Я так пожелал, — ответил мужчина и его голубые глаза поддёрнулись темнотой.

— Ты… пожелал? — Кая сузила глаза и внимательно глянула на Хаука. Он прямо посмотрел на жену и чуть вздёрнул подбородок. Кая знала это выражение лица, это упрямое движение головой.

— О,теперь мне всё стало ясно, дорогой муж, — сказала она, едко усмехнувшись. — Почему же ты сразу не сказал, что это твоя новая игрушка?

Алия опустила голову, от унижения побледнев ещё больше, её уже не беспокоил жар, напротив, девушку бил озноб. Она обхватила себя руками, неосознанно пытаясь отгородиться от насмешек и презрения. Хаук посмотрел на Алию и перевёл тяжёлый взгляд на Каю.

— Я не буду обсуждать это с тобой, — с прохладой в голосе ответил он, оставаясь сдержанным и спокойным.

— Я и не собиралась опускаться до бесед о твоих очередных забавах и прихотях. — Кая пренебрежительно посмотрела на Алию, что стояла потупив в землю очи.

Весь интерес и почтение к девушке со странными огненными волосами пропал, как только Кая узнала, что та всего лишь простая тала. А она, как последняя служанка, чуть было не бросилась поднимать её с земли. Хорошо хоть Хаук удержал её от такого прилюдного позора.

— Уж не думаешь ли ты, что меня хоть сколько-нибудь беспокоит простая рабыня? — красивые губы презрительно выгнулись-Я принцесса Севера, ты не забыл это, любовь моя?

— Я ни минуты не могу забыть об этом, дорогая принцесса, — Хаук резво шутливо поклонился.

Кая недовольно поджала губы, поняв его тонкий намёк. Она не видела мужа столько месяцев и очень соскучилась по нём и вот, не прошло и полу часа, как они почти повздорили. И из-за кого? Из-за мелкой талы. Эта мысль не понравилась молодой женщине и заставила невзлюбить Алию с первых минут.

— Помоги мне сесть на коня, любимый, — она, как ни в чём не бывало, вновь улыбалась мужу. — Отец с нетерпение ждёт тебя, он приказал приготовить щедрое угощение и устроить большой праздник по случаю вашего возвращения.

— Тогда не будем заставлять ждать короля, — сказал Хаук, помогая ей подняться в седло.

Кая тронула ногами бока лошади и благородное животное стало послушно подниматься вверх по склону. Хаук, отобрав поводья у тала, тоже быстро вскочил на подведённую к нему лошадь. Вороной жеребец раздражённо зафыркал и закрутился, нервно дёргая головой, но сдерживаемый твёрдой рукой всадника, скоро подчинился и успокоился.

— Почему не привёл моего Ветра? — спросил Хаук раба: крепкого темноволосого парня, что подвёл к нему коня.

— Его как раз подковывают, — господин Хаук, — ответил молодой тал, покосившись на Алию. Хаук кивнул.

— Олаф, передай всем, что их ожидают у правителя вечером, — обратился Хаук к своему помощнику, стоящему среди небольшой группы воинов.

— Будет сделано, вахнут, — пробасил Верзила.

— Идите к родным, они вас заждались. Вечером встретимся у Визфолла.

Воины стали рассходиться, направляясь короткой тропой каждый своему дому.

— Ты покажешь этим людям дорогу в Трофаст, — сказал Хаук Сойву, указав на своих новых рабов, мнущихся в сторонке, — приведёшь их в дома для талов. Распорядитель пусть устроит каждого, накормит и даст сменную одежду. Пускай сегодня все отдыхают в честь нашего возвращения.

— Слушаюсь, господин, — поклонился Сойв, явно обрадовавшись.

Хоть Хаук и хорошо относился к своим талам, но рабская жизнь никогда не была лёгкой или праздной. Талы радовались всякому случаю, когда им предоставлялась возможность передохнуть, просто выспаться и отлежаться.

— Алия, — обратился вдруг Хаук к девушке и та вздрогнула, подняв на воина глаза, не ожидая, что он вспомнит о ней сейчас. Это не скрылось от острого взгляда мужчины и он недовольно поморщился. — До вечера у тебя будет время, чтобы отдохнуть, но ты должна сегодня быть на празднике. Это моё желание.

Не дожидаясь ответа и больше не взглянув на Алию, Хаук, развернув жеребца, поскакал вдогонку Кае.

— Пойдёмте, горемычные, — позвал за собой талов Сойв. Все, мужчины и женщины, потянулись за ним. Алия же наклонилась поднять с травы свой узел, но её опередил Инг. Он вернулся, чтобы поговорить с ней.

— Алия, — он сжал её тонкие пальчики, девушка попыталась их сразу одёрнуть, но Инг не отпустил, — помни, что я всегда помогу тебе, чем смогу, только скажи. Для твоего счастья я сделаю всё, что скажешь. Я пойду к королю, если будет нужно, — горячо добавил он.

Но девушка неодобрительно покачала головой.

— Я благодарна тебе, Инг, за твою доброту ко мне, — Алия посмотрела в глаза молодого воина, свет в которых переливался сейчас всеми оттенками изумруда. — Но я попрошу тебя: пожалуйста, оставь эту затею, оставь меня и забудь. Слушай своего вахнута. Я не хочу, чтобы ты, или кто-либо другой, пострадали из-за меня. У нас с тобой разные дороги. Прощай.

Она забрала узел с вещами из рук воина и поспешила за талами.

— Я не оставлю тебя, — крикнул ей во след Инг, — И забыть не смогу, — добавил он тихо уже самому себе.

Сойв вынужден был дать команду всем остановиться и повременить с отходом, дожидаясь красивую талу, разговаривающую с воином. Раб не имел права указывать Инному, поэтому Сойв терпеливо ждал. Он до дрожи в коленях боялся Инных, хоть родился в этой земле и прожил с ними всю свою жизнь. Однажды, когда ему едва минуло десять вёсен он, вместе другими детьми, прятался в крепости в одну из Длинных Ночей. Сквозь узкое отверстие бойницы Сойв тогда увидел Инных в бою. Они бились насмерть с огромными, похожими на медведей, жуткими псами. Сами Инные в то время тоже мало походили на людей: сильно возросшие, невероятно массивные, с по-звериному ощерившимися ртами и удлинившимися клыками, по-волчьи светящимися глазами. Воины рубили и рубили чёрных псов. От заката и до рассвета. А когда от многочасовой битвы оружие затуплялось, то Инные, вцепившись в мерзкие пасти голыми руками разрывали их надвое. Они душили тварей, сжимая их шеи мощными руками, пока не падали на землю, залитые их и своей собстенной кровью. Жуткое зрелище, однажды увиденное, навсегда отпечаталось в голове Сойва. Никогда не избавиться ему от кошмарный воспоминаний.

Сойв нервно одёрнул свою плотную серую рубаху. Господин потребовал привести всех талов, а этот высокий молодой воин задерживал именно ту из них, которой Хаук сам приказал быть сегодня на торжестве. Раб смотрел на разговаривающую пару: лица рабыни он видеть не мог-она стояла к нему спиной, но зато ему хорошо был виден воин. И та страсть, тот огонь, с которым он смотрел на девушку, о многом рассказала наблюдательному талу. Сойв вздохнул. Он без труда понимал этого Инного. Ожидая пока господин Хаук заберёт лошадь, раб имел время рассмотреть огненноволосую и в первый миг был поражён её редкой красотой. Как и принцесса, тал решил, что эта хрупкая, стройная и хорошо одетая девушка-прибывшая госпожа. Он не мог отвести глаз от незнакомки, показавшейся ему неземным созданием. Раб криво умехнулся: пусть эти двое поговорят, не весь же мёд его господину, любимцу женщин. Сойв наблюдал, что Хаук успешно пользовался вниманием прекрасного пола, но сам не любил никого. И без сожаления, скоро оставлял и знатных, и служанок. Тал же боготворил госпожу, втайне страстно желая того, чего ему никогда не получить. Раб недолюбливал господина, который своим непостоянством заставлял страдать Каю, он боялся Хаука, хотя и почитал его за справедливость. Сойв был завистлив. Сойв был хитёр и корыстолюбив."Господину моему нравиться эта тала, — размышлял он, — и молодому Инному, без сомнения, тоже, — раб прищурил тёмные мелкие глазки. — Возможно, я смогу получить выгоду из этого дела?" Никогда не знавши, что значит воля, но от младых ногтей он только и думал о том, чтобы получить её, любым способом, какими бы то нибыло правдами или не правдами. Подавив в себе дрожь страха перед Инным, раб выдохнул с облегчением, когда увидел, что рыжеволосая тала наконец-то спешит к ним.

— Не задеживайся больше, господин дал указание тебе отдохнуть и быть на празднике, — буркнул он недовольно.

Но тут вспомнив, что Хаук дорожит этой талой, а она может и пожаловаться ему на эту грубость, сразу же изменил тон на заискивающий и мягкий.

— Не нарушай его приказы, девушка и тебе будет жить здесь довольно неполохо. Увидишь, дома для талов тебе понравятся- они тёплые, а это главное-зимы здесь лютые. У тебя будет даже отдельное ложе. У других господ рабам живётся куда хуже, не так тепло и сытно и поколачивают их частенько. А господин редко наказывает, да и то только по делу.

Поскольку девушка молчала, Сойв продолжал.

— Ты не смотри на господина так холодно, будь поласковей, поприветливей, глядишь он тебе много денег даст. Возможно и свободу себе выкупишь. Только времени у тебя мало для этого, потому, что у господина увлечений много-женщины больно падки на него, а его симпатии к ним быстро проходят. Так что когда ты надоешь хозяину, то возможно тебя захочет выкупить тот молодой господин, с которым ты беседы вела. Слушай меня, что я тебе советую и не пропадёшь.

Алии было неуютно под наглым взглядом раба и до крайности неприятны его слова. Она торопливо шагала, пытясь не слушать болтовню тала. Алия старалась не отставать от всех, она молчала, глядя себе под ноги и это злило Сойва. Он надеялся, что она окажется словоохотливой, будет хвастаться, что господин почтил её своим вниманием, расскажет ему о отношениях с хозяином. Но, кроме своего имени, девушка не сказала ему и слова. Сойв жадно рассматривал прелестную рабыню, совершенно не стесняясь и не скрываясь. Вблизи красота её казалась дивной, девушка была несравненно прекраснее даже его госпожи. А та, как известно, славилась многими достоинствами. Алия желала побыстрее добраться до того места, где ей придётся жить вместе с остальными: такими же как и она, несчастными, потерявшими свободу. Сегодня был тяжёлый день, день испытаний и душевных мук. Алия бы хотела забиться в какой-нибудь самый дальний и тёмный угол, чтобы никого не видеть и не слышать, чтобы в одиночестве выплакать своё горе и обездоленную жизнь. Но среди множества рабов вряд ли ей это удастся. Алия терялась в догадках, зачем она понадобилась Хауку на празднике, где таким, как она, не место.

Когда группа рабов выбралась на холм им открылся чудесный вид на широкую долину, ярким салатовым пластом лежащую у подножия высоких лесистых гор и с трёх сторон окружённую ими. В самом её центре расположился большой город, густо застроенный крепкими, добротными домами и огороженный высоким деревянным частоколом. Второй месяц осени, желтолист, здесь на Севере не был мягким и тёплым, поэтому из домов кое-где курился дымок. Вдалеке у кромки леса, на востоке от города, извилистой серебристой змейкой поблёскивала река. Красота открывшейся каритины заставила Алию на минуту остановиться, залюбовавшись явившимся видом. "Вот и Трофаст, — подумала она, — город, где родился мой…нет, не мой Хаук. Если бы я была хоть чуточку удачливее, то в этой прекрасной земле мы вдвоём были бы счастливы с Хауком. Но, похоже, счастье не для меня".

Талы, под предводительством Сойва, стали спускаться в долину, торопясь к желанному отдыху. Пройдя ещё около полу часа они наконец достигли ворот Трофаста. Алия подняла голову: на стенах, что были высотой в три, а то и четыре человеческих роста, она увидела выставленный дозор. Стали с шумом отодвигаться крепкие засовы и воины открыли тяжёлые, оббитые добротным железом высокие врата, пропуская уставших путников внутрь города.