Сварливый роман

ГЛАВА 11 СОХРАНИТЕ ДАТУ

КЕНИЯ

Он собирается либо убить меня, либо уволить. В любом случае, я не буду держать рот на замке.

Поговорив вчера вечером с Санни и немного покопавшись в себе, я понимаю, что действительно беспокоит меня в Холланде Алистере.

Он придурок. Для меня.

И это не должно меня удивлять, поскольку он, по сути, для всех придурок, но это продолжает раздражать меня.

Он великолепен. Блестящий. Высокомерный.

Конечно. Все вышесказанное.

Но он продолжает обращаться с людьми, как с одноразовыми мешками из-под картошки. Всякий раз, когда он находится в комнате, я чувствую себя шахматной фигурой, которую он может толкать по своему желанию. Раньше это был просто намек, потому что, очевидно, он мой босс. Как сказала Хизер, я девочка на побегушках. Выполнять каждую прихоть Алистера — это то, за что мне платят.

Но дело не только в этом.

Он отнял у меня право оставить его издевательства позади.

Это действительно выводит меня из себя.

Даже работа на полставки позволяет мне уволиться по прихоти.

Я не подписывала свою жизнь, когда пришла в эту компанию. Это не королевство. Алистер не мой король. Я хочу свободы уйти, если захочу. Я не хочу чувствовать себя в ловушке, и я ненавижу, что я в ловушке. Что он тот, у кого есть ключ.

Он вешает трубку и бросает на меня изумленный взгляд. — Сазербург здесь.

— Правда? — Мои ладони начинают потеть. — Это нормально?

Он качает головой.

Странно.

Но это не мое дело. Если Сазербург действительно проделал весь этот путь, чтобы наорать на Алистера, я желаю ему удачи. Алистер отрубит ему голову и дочиста обглодает кости. Кажется, никто не исключен из его списка подозреваемых. Даже его деловые партнеры.

— Я продолжу свою работу по продвижению товаров в магазине, — говорю я ему. Теперь, когда я высказала свое мнение, мне не терпится уйти.

Он рассеянно кивает. Затем перезванивает мне. — Подожди. Иезекииля сейчас нет. Мне нужно, чтобы ты принесла прохладительные напитки. — Его глаза фокусируются на мне и становятся острее. — Ты сможешь с этим справиться? — Это вопрос, но ярость, стоящая за ним, говорит мне, что есть только один правильный ответ.

— Да.

Его взгляд становится жестче.

Что? Он снова расстроен? Он хочет, чтобы я присела в реверансе, когда отвечу ему?

Алистер достает свой телефон и хмурится. — Поторопись. Они будут здесь с минуты на минуту.

Если бы это был кто-то другой, я бы не сдвинулась с места, пока он не скажет ‘пожалуйста’. Просто чтобы напомнить им, что все мы люди и что манеры не вышли из моды.

Но поскольку это Алистер, и я, вероятно, посинею, прежде чем он отнесется к кому-нибудь по-человечески, я решаю оставить все как есть.

Пробираясь по коридору, я начинаю варить кофе. Я на полпути к выполнению задания, когда ко мне приближаются торопливые шаги.

— Мисс Джонс! — Наша новая стажерка вбегает в комнату. Ее глаза широко раскрыты, а губы в красных пятнах приоткрыты. — Мисс Джонс!

— Что? Что случилось?

— Тебя звал мистер Алистер.

— Меня? — Мой взгляд устремляется к кофе. — Но я просто…

— Я сделаю это. — Она протягивает бледные руки и отгоняет меня от кофеварки. Ее дыхание звучит тяжело, как будто она бежала всю дорогу сюда. Взгляд на ее туфли заставляет меня присвистнуть. Безумное уважение. Я бы, наверное, сломала ногу, пытаясь бегать в них.

— Поторопись, — говорит она. — Это звучало срочно.

Я в мгновение ока оказываюсь в пути. Что бы это могло быть? У Алистера была аллергическая реакция на таблетки от головной боли? Он же не собирается винить меня, правда? Я намеренно купила ему совершенно новый флакон, чтобы он не сказал ничего глупого о том, что я подделываю лекарства.

Что, если ему нужно, чтобы я отдала ему Геймлиха?

Должна ли я?

Или что, Кения? Ты оставишь его умирать?

Я ужасный человек.

Проскальзывая мимо пустого стола Иезекииля, я распахиваю дверь и врываюсь в кабинет босса. Мои глаза скользят по комнате, отмечая отсутствие пожара, наводнения или хаоса.

Вместо этого я вижу мистера Сазербурга. Невысокий мужчина сидит в кресле с высокой спинкой. Судя по пунцовому румянцу, заливающему его уши, он либо чем-то взволнован, либо по-королевски взбешен.

С его выступающим животом, кустистыми бровями и расчетливыми карими глазами Сазербург производит на меня впечатление бизнесмена, который знает, как включить обаяние или укусить вас, как змея, когда у него настроение.

Я позволяю двери со щелчком закрыться за мной.

Алистер ворчит. — Садитесь сюда, мисс Джонс.

У меня глаза чуть не вылезают из орбит. Он приглашает меня сесть рядом с ним? Когда я схватила стул у его локтя во время встречи с пиар-командой, мне показалось, что я сижу рядом с открытым холодильником. Нет, хуже того. Шкаф для хранения мяса. Такие используют в фильмах ужасов, чтобы показать серийного убийцу, слоняющегося рядом с кусками говядины.

Я осторожно подхожу к нему. — Я не успела принести кофе.

— О, у нас нет времени на кофе. — Говорит Сазербург. Его руки двигаются так оживленно, что он может вылететь со своего места. Румянец из его ушей распространяется на щеки и шею.

— Понятно, — бормочу я, все еще сбитая с толку.

Алистер наклоняется ближе, и меня обдает его опьяняющий аромат специй и сухой мяты. Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

— Он настоял на том, чтобы ты была здесь, — рычит Алистер мне на ухо.

И о Господи. Его голос, когда он не лает и не ворчит на меня, — чистый декадентский шоколад.

Шум притяжения становится тише.

Я держусь совершенно неподвижно, когда Алистер отстраняется от меня и поправляет свой пиджак.

Сазербург указывает на мужчину, сидящего рядом с ним. Что-то в его манере держаться привлекает мое внимание. Это высокомерие. Признак высокого положения. Авторитета.

У Алистера тоже есть это самообладание, за исключением того, что оно омрачено его плохим характером и общей апатией ко всем, у кого бьется сердце. Это делает его еще холоднее. Клинический. Он не производит на меня впечатления человека, который стал бы изысканно пробираться в комнату. Он просто выломал бы дверь, а если бы это не сработало, сжег бы все дотла.

Однако этот человек расчетлив. Хитер. У него черные волосы, черные глаза и густые черные усы. Он наблюдает за всеми в комнате, как ястреб. Никому не нужно говорить мне, что он главный.

— Уолш, это та молодая леди, о которой я тебе говорил. — Сазербург жестом указывает на меня.

Мои глаза расширяются. Они говорили обо мне?

— По какому именно поводу этот визит? — Спрашивает Алистер, с трудом сохраняя вежливый тон.

Сазербург тявкает, как возбужденный щенок. — Я не мог перестать думать о предложении мисс Джонс. Это было вдохновляюще. Печатать реальные истории на клапанах всех упаковок бэби-боксов? Это брендинг. Это личное. Это из коробки. — Он хохочет, сверкая крупными зубами. — Простите за каламбур.

Лицо Алистера не выдает его мыслей, но его колено слегка подскакивает. Я замечаю это, потому что сижу близко к нему. И потому, что мои нервы тоже прыгают у меня под кожей.

— У вас создалось впечатление, что вы были недовольны встречей.

— О, дело было не в этом. Я не смог подписать тебя немедленно, потому что мне нужно было поговорить с Уолшем. — Он указывает на мужчину с хитрым лицом. — В конечном счете, он отвечает за крупные рекламные акции, подобные этой. И поскольку боксы нужно будет переделать, нам нужно его согласие. Такого рода изменения затрагивают производственную команду, а также нашу команду по связям с общественностью.

Я наклоняюсь вперед. — Итак… вампонравилась моя идея?

— Понравилось. — Сазербург сияет. — Я подумал, что это было бы фантастически.

Я поворачиваю голову и бросаю на Алистера победоносный взгляд.

Он ворчит. — Вы могли бы сообщить нам по телефону. — Его взгляд перемещается на Уолша. — Зачем наносить визит лично?

— Нам нужно прояснить некоторые вещи.

— Какие вещи?

Голос Уолша тяжелый и культурный. — Я хотел прочитать предложение, но под рукой ничего не было. Мне сообщили, что у вас, мистер Алистер, возникли проблемы с печатанием рассказа вашей жены. Учитывая, что этот вопрос настолько деликатен, я пришел поговорить с вами об этом лично ”.

Я присаживаюсь на краешек стула. “Мы бы предпочли, чтобы ни в одной из историй не фигурировала его жена. Вот как мы придумали подход к использованию обычных женщин.

Взгляд Уолша останавливается на мне и задерживается дольше, чем нужно. Неконтролируемое желание врезать парню проносится внутри меня. На кого, по его мнению, он смотрит?

— Проблема, — говорит Алистер жестким и обжигающим тоном, — заключается в количестве отображаемой информации. У меня нет проблем с тем, чтобы история Клэр дошла до большего числа людей. Я просто не хочу упоминать о нашей дочери.

Уолш переводит взгляд на Алистер. — Это трудная просьба, учитывая, что наши коробки предназначены для матерей.

— Нет ничего сложного, когда ты сам принимаешь решения. История Клэр может вдохновить матерей восстановить связь с мечтами, от которых они отказались, когда у них появились дети.

Губы Уолша растягиваются в холодной улыбке. — Ты верно подметил, Алистер.

Мужчины устраивают состязание в гляделки.

В моей голове звучит сигнал тревоги. Довольно скоро они запрыгнут на стол и начнут бить себя в грудь.

Раздается стук в дверь.

Входит стажер, шаркая ногами.

Радуясь передышке от рутины пещерного человека, я вскакиваю, чтобы помочь ей.

— Позволь мне взять это, — говорю я, хватая поднос.

— Спасибо, — шепчет она, ее щеки пылают.

Я смотрю, как она убегает, задаваясь вопросом, не было бы благоразумнее последовать за ней. Когда я оборачиваюсь, я замечаю, что Уолш пялится на мой зад. Он тут же поднимает глаза и беззастенчиво улыбается.

Мой индикатор раздражения подскакивает до десяти, но я не показываю этого. У Belle's Beauty есть еще один шанс на партнерство с Baby Box. Я ни за что не испорчу это дело.

"Для всего есть время и место". Этому меня научил мой отец. Иногда мне нужно облачиться в доспехи воина. Иногда я терплю стариков-извращенцев ради достижения конечной цели.

— Мистер Алистер. — Сначала я передаю ему кофе. Не потому, что он мой босс. Это потому, что Уолш действует мне на нервы, так что мне нужно каким-то образом взбунтоваться. — Мистер Сазербург. — Следующим я предлагаю кофе ему.

— Спасибо, мисс Джонс.

— И мистер…

Бледная рука протягивается и хватает меня за запястье, прежде чем я успеваю поставить кружку на ее законное место. Рука принадлежит Алистеру, и его хватка на мне крепкая.

Я ошеломленно поворачиваю голову. Что он делает?

Не отрывая взгляда от Уолша, Алистер ведет меня обратно к дивану. Я почти спотыкаюсь, но он не дает мне времени потерять равновесие. В мгновение ока он притягивает меня к себе, ближе, чем раньше, и берет кофе с подноса.

— Вот. — Он бросает чашку Уолшу. — Позволь мне.

Я удивлен, что чашка не пролилась на дорогой костюм Уолша. Кофе остается в кружке, а керамика останавливается как раз перед тем, как соскользнуть на край стола.

Уголки губ Уолша приподнимаются. Он берет кофе за ручку и спокойно отпивает маленькими глотками.

Сазербург прочищает горло. — Ну, э-э, мистер Алистер, вы знаете, что у Бэби-бокса есть заинтересованная аудитория. Наши покупатели будут продолжать приобретать товары, которые им нравятся. Вы можете думать о нас как о рекомендательной системе…

— Я осведомлен о сильных сторонах вашей компании, мистер Сазербург, но есть некоторые вещи, в которых я не пойду на компромисс. — Его взгляд устремлен на Уолша.

Я понятия не имею, что нашло на моего босса, но Сазербург здесь, умоляет нас работать с ним. Мы не можем упустить эту возможность. Это мой шанс реабилитироваться и доказать, что я ценный сотрудник этой компании.

— Мистер Уолш, вы проделали весь этот путь. — Я засовываю свое отвращение глубоко внутрь и мило улыбаюсь ему. — Для меня большая честь, что вы и мистер Сазербург одобряете мою идею, и я рада видеть, как она воплощается в жизнь.

Глаза Алистера проделали дыру в моем черепе. Что? Я тоже не должна здесь говорить? Это он посоветовал мне присутствовать на собрании.

— Пока никаких соглашений достигнуто не было, — говорит Уолш, бросая на Алистера многозначительный взгляд.

Он сердито смотрит в ответ.

Я толкаю его локтем в бок. — Мистер Алистер?

— Нет.

— Нет? — Сазербург чуть не падает со стула.

— Я думаю, что он хочет сказать, что никто не удержит его от этой потрясающей возможности. — Нервный смех срывается с моих губ. — Верно?

Уолш кивает мне. — Мисс Джонс, я думаю, что ваша способность интерпретировать реальные мысли вашего босса на высоте.

— Спасибо. — Я прочищаю горло.

— Ты очень талантлива. Это такая пустая трата времени — видеть, как молодой и… — его глаза скользят по моему телу, — щедрый актив тратится впустую под опекой Алистера.

— Ты переманиваешь моего помощника у меня на глазах, Уолш? — Алистер плюется.

Уолш встает и застегивает костюм. — Я услышал то, что мне нужно было услышать, и я думаю, что партнерство между Belle's Beauty и Baby Box — правильный выбор. Если мы сможем обсудить детали, Алистер, я пришлю контракт.

Я тоже вскакиваю на ноги. — Спасибо.

Алистер остается сидеть.

— Вот, — подходит ко мне Уолш и протягивает визитку, — позвони мне, если тебе когда-нибудь надоест морозная кружка Алистера. Я думаю, вы будете очень довольны моими условиями.

Меня тошнит прямо в рот.

Алистер вскакивает на ноги, его лицо гневно. Я узнаю этот взгляд и быстро встаю перед ним, преграждая ему путь, чтобы Уолш и Сазербург могли выйти.

Когда дверь со щелчком закрывается, я поворачиваюсь к нему. — Ты пытался сорвать сделку?

Ответа нет.

— Алло? — Я машу рукой.

Это как разговаривать с высеченной, абсолютно великолепной стеной.

Внезапно он поднимает руку ладонью вверх.

Я пристально смотрю на него. — Чего ты хочешь?

Он выгибает бровь, все еще выглядя раздраженным.

Я глубоко вздохнула. Кого я оскорбила, что заслужила такого начальника? Серьезно, я вернусь и покаюсь на коленях, если понадобится.

— Что? Что? — Я в отчаянии размахиваю руками.

Алистер забирает у меня визитную карточку Уолша. В два быстрых щелчка пальцами визитная карточка распадается на три части. Еще два щелчка, и все через пять минут.

Я в шоке моргаю. — Что, черт возьми, с тобой не так?

ДА. Он мой босс.

И да, мне, наверное, не стоит кричать.

Но к черту приличия. На этот раз это он переходит черту.

— Вы планировали принять его предложение?

— К тебе это не имеет никакого отношения.

Алистер рычит. Он хорошо одетый псих. Карие глаза яростно кричат о его недовольстве. Я теряюсь в нитях коричневого и золотого. Ярость, пойманная в ловушку меняющегося изумруда и грязи.

Он продолжает смотреть на меня, не говоря ни слова.

Гнев шевелится в моей груди, подчеркнутый чем-то еще. Я чувствую, что тону в огне и электричестве.

Мое дыхание становится тяжелым. — Сколько раз я должна тебе это повторять. Ты. Не. Владеешь. Мной.

— И сколько раз я должен тебе повторять. — Он подходит ближе, пока не оказывается в моем личном пространстве. — Ты не выступаешь на этих собраниях без моего разрешения.

— Пошел ты.

— Не хочешь повторить это еще раз? — Его лицо практически над моим.

Мое дыхание вырывается в воздух быстрыми ударами, отбивая ритм моему бешено колотящемуся сердцу. Тиканье на его челюсти привлекает мой взгляд туда. Его лицо острое и опасное. Его рот — предупреждение. Толстый и наполненный. Обещающий наслаждение и катастрофу.

Мне их укусить или поцеловать?

Осознание опаляет воздух между нами. Я не слышу собственных мыслей из-за того, как сильно бьется мое сердце.

Он твой босс, Кения.

Напоминание заставляет меня отступить на шаг. Отодвигаясь от него, чтобы собраться с мыслями, я хмурюсь. — Уолш — придурок, но придурки есть везде.

— Он не просто придурок. Он был постоянным врагом с первых дней существования Fine Industries. Его технологическая компания закрылась. Моя — нет. И даже до сих пор он терпеть меня не мог.

— Он был бы глупцом, если бы позволил своей личной вражде с тобой помешать этой сделке. — Я бросаю на него пристальный взгляд. — Кроме того, это не Fine Industries. Это Belle's Beauty. Партнерство с "Бэби Бокс" — хороший ход. Ты сам так сказал, и я согласна. — Не то чтобы мое мнение, похоже, имело для него значение. — Я знаю, что могу убедить их не публиковать информацию о вашей дочери. Давайте не будем ходить вокруг да около и пытаться вести себя так, будто они нам не нужны. Ты знаешь, что мы это делаем.

Он резко поворачивается и потирает виски. Интересно, вернулась ли его головная боль. Этим утром он неуклюже приплелся на работу, выглядя как разогретый в микроволновке труп. Мне не нужно представлять, как усердно работает этот мужчина. Это прямо написано на его великолепном лице.

Я дала ему таблетки от головной боли, потому что, если он выкинет все из головы, я потеряю работу.

Также… кажется, что о нем больше никто не заботится.

Но это не потому, что я забочусь о нем.

Это просто человеческая порядочность. Чего-то, чего, кажется, не хватает Алистеру.

— Я подумаю об этом, — наконец говорит он.

Я оживляюсь и встаю перед ним на цыпочки. — Означает ли это, что мы заключаем сделку с Baby Box?

— Это означает, что у тебя будет двойная работа. Я ожидаю, что вы сделаете все возможное для продажи бэби-боксов и продолжите акцию в магазине.

Мои глаза сужаются. — Ты наказываешь меня за заключение сделки с Baby Box?

Он наклоняется так близко, что я задерживаю дыхание. Кривя губы, он говорит: — Поздравляю, мисс Джонс.

Мое сердце бешено колотится в груди.

Этого нельзя отрицать. Холланд Алистер действительно мой злейший враг.

— Значит, он соглашается на сделку с Baby Box? — Спрашивает меня Санни, когда я тащусь в ее квартиру и плюхаюсь на диван.

— Ага.

— И он ожидает, что ты будешь руководить продвижением товаров в магазине и заниматься упаковкой детских коробок?

— Все верно.

— Все? — Ее глаза расширяются.

Я кладу голову ей на колени и вздыхаю. — Все.

— Это смешно! — Ее колено дергается, отчего моя голова отлетает в сторону.

Я вскакиваю. — Ты не можешь?

— А ты не можешь? — Ее глаза сердито вспыхивают. — Ты просто позволишь ему вот так издеваться над тобой?

— А какой еще у меня есть выбор?

— Ты подставляешь ему задницу во всех новостях! Он миллиардер. Таблоиды это проглотят.

— Он уже угрожает мне судебным иском, и ты хочешь дать ему повод подать на меня в суд за клевету?

Ее глаза сужаются. — Я имею в виду… когда ты так говоришь, это звучит глупо.

— Я ценю твою мысль.

— Мы можем публиковать анонимно.

— Не стоит того. У него на зарплате целая армия юристов. — Я указываю на ее диван. — И я сплю со своим лучшим другом, потому что у меня даже нет машины, чтобы переночевать.

— Эй, даже если бы у тебя была машина, я бы не позволила тебе спать в ней.

Я прикрываю глаза рукой. — Я облажалась.

— В любом случае, что у него за дела? Почему он наказывает тебя за спасение сделки с бэби-боксами?

— Полагаю, он защищает честь своей дочери, — бормочу я.

Она дергает меня за руку, заставляя сесть. — У твоего сумасшедшего босса есть ребенок? Как порождение зла или настоящее человеческое существо?

— Она человеческое существо. Маленькая девочка. Он защищает ее так, словно она его последний вздох. Ты бы видела, как он противостоял Уолшу. Бэби Бокс предлагала нам сделку, а он собирался отказаться, чтобы защитить ее.

— Вау. — Санни откидывается назад, ее глаза устремлены в потолок. — Я понятия не имела. В Сети не было никаких упоминаний о ребенке Алистера.

— Я знаю. — И, учитывая его поведение сегодня, становится понятным, почему она не в центре внимания. Я не знаю ни одного репортера, который был бы настолько глуп, чтобы опубликовать статью о ней.

— Неудивительно, что он захлопнул крышку в тот день, когда ты упомянул ее на презентации бэби-бокса.

— Эй, я не упоминала ее.

Санни пренебрежительно машет рукой.

— Но ты права. Я буквально почувствовала, как мурашки пробежали по моему позвоночнику. — Я подношу подушку к лицу и стону в нее. — Его отношение — дрянь, но я не могу отрицать, что мне не следовало упоминать о его семье.

— Его жена умерла несколько лет назад, верно? Это означает, что его дочь, должно быть, совсем малышка.

— Я не знаю. Мы ее не обсуждали.

Санни выдыхает. — Чувак, это тяжело. — Она смотрит на меня. — Ты справишься со всей этой работой?

— Может быть, если я пропущу прием пищи и посплю три часа, как он.

— Фу.

Я вскакиваю. — Что, если я уйду посреди ночи? — Мои глаза загораются диким блеском. Я хватаю ее за запястья. — Мы могли бы сменить имена и уехать жить в Белиз. Подумай об этом. — Я понижаю голос, рисуя картину. — Мы могли бы поплавать в Карибском море. Отдыхать на пляже. Спать в гамаках и слушать, как волны разбиваются о берег.

— Я не буду спать в гамаке, девочка.

— Тогда мы сможем снять хорошее место. У тебя есть деньги?

— У меня есть студенческие ссуды. Это считается?

Я опускаю плечи. — Не напоминай мне о моих займах.

— Почему у меня такое чувство, что твой босс достаточно сумасшедший, чтобы найти нас, если мы сбежим?

— Вероятно, потому что у тебя интуиция убийцы, а у него была бы. Он, вероятно, запер бы меня в картотеке и заставил бы разложить все по алфавиту.

— Как ты связалась с кем-то вроде него?

— Понятия не имею. — Я рыдаю ей в плечо.

Она гладит меня по волосам, распуская густые завитки, чтобы помассировать кожу головы. — Ну, ну. Это не конец света. Ты можешь сделать невозможное.

— Я сомневаюсь в этом. Он уверен, что я страдаю. Он даже заставляет меня ходить по отделам маркетинга и просить их заказать кофе. Это унизительно. Если бы я хотела приносить людям кофе, я бы работала в кофейне.

— Я бы точно могла увидеть тебя в кафе, — говорит Санни, доставая телефон и листая его.

— Ни за что. Я бы выпила все наши запасы и, вероятно, накачалась бы до такой степени, что у меня случилась бы остановка сердца.

— Верно… — Она прищуривает глаза. — Да, я это вижу.

— Лучше бы я никогда не встречала этого парня.

— Просто сделай перерыв и забудь о нем. — Санни небрежно постукивает пальцем по экрану своего телефона. — В эти выходные я отведу тебя в хороший ресторан… о черт. Она этого не сделала..

Я подталкиваю себя вверх. — Что это?

Санни пытается спрятать телефон от меня, но я выхватываю его у нее из рук.

— Кения, нет! — Она двигается, чтобы забрать его обратно.

Я смотрю на экран, и вся кровь отливает от моего лица. Есть фотография моей сестры, протягивающей руку к камере. Подпись гласит: "Я сказала "да". Дрейк на заднем плане, на коленях. А на пальце у Саши кольцо с огромным бриллиантом.

Мир качается у меня под ногами.

— Они… собираются пожениться?

Санни прикусывает губу.

У меня кровь стынет в жилах. Воспоминания проносятся перед моими глазами.

“Я научусь готовить”.

“Не беспокойся, детка. Я приготовлю для тебя”.

“Ты меня балуешь, Дрейк”.

“Это то, что я люблю делать”.

“Как насчет этого? У нас будет правило. Ты готовишь. Я убираю.”

“Договорились. При условии, что ты наденешь фартук с надписью "поцелуй повара".

“Я не могу дождаться, когда стану твоей женой”.

“Однажды, детка. Однажды”.

Мое сердце замирает, и я даже не замечаю, когда Санни забирает телефон из моих дрожащих пальцев.

Она прячет его под подушку и ворчит: — Что, черт возьми, с ней не так? Неужели у нее нет ни капли здравого смысла? Она серьезно выходит замуж за бывшего парня своей сестры?

— Санни. — Я с трудом сглатываю.

Она хватается за мою руку и крепко сжимает ее. — Скажи мне, чего ты хочешь, чтобы я сделала. Даже если это означает, что сегодня вечером я отправлюсь в тюрьму, мы можем вернуть ее. Она заслуживает всего того ужаса, о котором ты можешь подумать.

— Я устала. Ты не возражаешь, если я лягу спать пораньше?

— Что? — Ее глаза ищут мои, а затем ее рот хмурится. — Конечно. Тебе не обязательно спрашивать меня.

Я деревянно поднимаюсь и бреду прочь из гостиной.

Лед течет по моим венам. Я знаю, что должна что-то чувствовать. Гнев. Боль. Предательство. С тех пор как я обнаружила Дрейка и мою сестру вместе, я испытала всю гамму этих эмоций. Погрузилась в них так глубоко, что нашла их корни и изучила их тоже.

Но это…

Я оцепенела. Слишком оцепенела, чтобы разобраться во всем этом.

Это ревность? Я так не думаю. Жжение, которое возникает, когда я завидую, отсутствует.

Это не печаль и даже не гнев.

Я, спотыкаясь, бреду в ванную и делаю вид, что чищу зубы. Моя рука становится тяжелой. Зубная щетка похожа на булыжник. Все требует гораздо больше усилий.

Я сказала "да".

Саша на фотографии сияла. Светилась любовью. Улыбка на лице Дрейка тоже была широкой и теплой.

Как долго они вместе? Как он уже делает предложение? Он тянул время со мной. Мы так долго были вместе, а все, что он делал, это говорил о браке. Он ни разу не выполнил этого. Это было просто обещание. Морковка, болтающаяся на кончике палки.

Я сворачиваюсь калачиком в постели и смотрю в окружающую меня темноту.

У меня звонит телефон.

Мне не хочется тянуться за ним, но я беру его с прикроватной тумбочки, где он заряжался. Мои пальцы прижимаются к холодному корпусу. Она ледяная, когда я прикладываю ее к лицу.

— Алло?

— Ты ответила, — говорит Саша.

Мои глаза распахиваются. — Я бы не стала, если бы знал, что это ты.

Тишина заполняет линию.

Мне следовало бы повесить трубку, но я продолжаю видеть эти слова.

Я сказала "да".

Это было великолепное кольцо. Что-то, что он определенно не купил в магазине. Оно казалось антикварным. Дорогое, но с историей, стоящей за ним. Семейная реликвия. То, что от его бабушки?

Его мать однажды рассказала мне об этом. Его прадедушка с бабушкой разошлись, когда его прадедушка ушел на войну. Он оставил кольцо своей девушке и сказал ей, что вернется за ним.

Она бережно хранила кольцо холодными ночами. Когда его письма перестали приходить. И даже когда она услышала, что там, где дислоцировалась его эскадрилья, взорвалась бомба.

Месяцы спустя мужчина постучал в ее дверь, и, когда она открыла, он стоял перед ней на коленях.

Это была одна из самых романтичных историй, которые я когда-либо слышала.

Это кольцо, легендарное кольцо его прабабушки и дедушки, на пальце моей младшей сестры.

И теперь ее голос звучит у меня в ушах.

Это голос, который раньше будил меня по утрам, исполняя песни, которые она сочинила на своей гитаре. Это голос, который звал меня, когда она была больна, нуждаясь в чем-то другом, кроме всепоглощающей любви наших родителей, чтобы привязать ее к этому миру. Это голос, который сломался, когда ее тело устало от химиотерапии.

Она моя семья.

И она выходит замуж за моего парня.

— Ты видела это? — неуверенно спрашивает она.

Мне требуется некоторое время, чтобы ответить. Мои глаза горят, но я говорю себе, что больше не буду плакать.

— Я думаю, ты так и сделала, — бормочет Саша. — Я надеялась, что смогу поговорить с тобой до этого, но у меня не хватило смелости.

— Не жди от меня поздравлений.

— Я знаю, что мы действительно в плохом положении, — хнычет Саша, — но я была бы рада, если бы ты была моей подружкой невесты.

Мое тело вздрагивает от неожиданности. Телефон соскальзывает с моего лица и прислоняется к подушке.

Я правильно расслышала? Или это мой мозг играет со мной злую шутку?

— Кения, ты мой лучший друг. Когда я почувствовала, что жизнь не стоит того, чтобы жить, ты дала мне силы держаться. — Она шмыгает носом. — Помнишь, как мы лежали бок о бок на больничной койке? Однажды я сказала тебе, что скучаю по звездам. Окна в моей палате были маленькими, и я чувствовала себя так, словно была в тюрьме. Ты принесла для меня проектор. Ты принесла звезды в мою больничную палату.

Я проигрываю битву с печалью.

По моей щеке скатывается слеза, за ней другая.

Я устала.

Пробирает до костей.

Я не чувствую себя самой собой. Обычно в мире солнечно и тепло. Я сосредотачиваюсь на светлой стороне вещей, потому что именно там я чувствую себя наиболее умиротворенной.

Но было все труднее и труднее соприкасаться с этой стороной моей личности. Может быть, я просто взрослею. Или, может быть, мой оптимизм подавлен предательством и болью.

— Я не хочу говорить прямо сейчас.

— По крайней мере, подумай об этом. Пожалуйста? Без тебя все будет по-другому.

Я вешаю трубку, прежде чем она успевает услышать мои слезы. Я ненавижу каждую слезинку, которая падает из моих глаз. Ненавижу это со страстью.

Дверь со скрипом открывается, и входит Санни. По тому, как она пересекает комнату, я знаю, что она услышала, и я знаю, что она злится. Но она не разглагольствует о том, какая Саша эгоистичная. Она забирается в кровать и обнимает меня.

— Плакать — это нормально, Кения.

— Я не плачу, — возражаю я.

— Тебе не обязательно все время быть мисс Солнышко. Никто не ожидает, что ты будешь держать всю эту боль в себе. Никто. — Она гладит меня по волосам и успокаивает. — Плакать — это нормально.

Я рыдаю, мое сердце снова разбивается. Не должно быть так свежо каждый раз. Разве раны в конце концов не заживают? Когда мои склеятся и высохнут? Когда перестанет казаться, что мое сердце разрывается на части?

— Она попросила меня… — Я тяжело дышу, — быть ее подружкой невесты.

Руки Санни сжимаются вокруг меня. — Этот эгоистичный кусок…

— Я не могу этого сделать.

— Конечно, ты не можешь. У нее серьезная проблема, если она думает, что ты когда-нибудь согласишься на это.

— Я больше не хочу плакать. — Садясь, я использую рукав своей футболки, чтобы вытереть слезы. — Это жалко.

— Плакать никогда не бывает жалко. Таким образом ты выражаешь свою боль. Если ты будешь держать это в себе, оно взорвется. И это нездорово. — Она похлопывает меня по щеке.

Я улыбаюсь. — Что я сделала, чтобы заслужить такого друга, как ты? Ты намного взрослее меня.

— Взослее? — В ее глазах что-то вспыхивает. Стыд? Сожаление? — Я бы так не сказала. Все, что я делала, это совершала ошибки, но это научило меня нескольким вещам.

Я смеюсь. — Ты шутишь, да? Какие ошибки ты совершила? Разве ты не всегда была мисс Совершенство? — Мой тон легкий. — Все в школе приходили к тебе за советом, за помощью. Ты была убежищем для неудачников. Разве ты не была такой еще до того, как мы встретились?

Санни улыбается, но за этим скрывается тьма. — Нет, я не всегда была такой. В моей жизни был период, когда я была такой же, как Саша. Я думала, что не могла сделать ничего плохого, даже если бы перешла все границы. Вот почему то, что делает твоя сестра, так сильно беспокоит меня. Она нарочно пытается запугать тебя. Ты не можешь ей уступать.

Я отвожу взгляд, мое сердце обливается кровью по всему полу. Саша — моя семья. Даже если бы я захотела, я никогда раньше не говорила ей "нет". И я не уверена, что могу начать сейчас.