Свидетельница Гора

Глава 31

— Мы уже осмотрели сотню заключенных! — возмущенно выкрикнул человек в черной тунике, лидер пришедших в подземелья незнакомцев.

— Среди них его не было, я уверен в этом, Господин, — заверил его кривобокий мужчина, лицо которого то и дело дергалось под закрывавшим его шарфом.

— Если бы я еще знал, кого Вы ищете, — проворчал надзиратель.

— Гито сразу узнает его, — отрезал товарищ в черном.

— Мы можем убить каждого заключенного мужского пола в этих подземельях, — предупредил один из одетых черное, судя по всему — лейтенант.

— А вот на это у вас разрешения нет, — напомнил ему хозяин подземелий.

— Вы знаете, кого мы ищем, — недовольно бросил лидер этих черных туник.

Всего их были двадцать три человека. Предводитель, лейтенант, мужчина, которого звали «Гито» и еще двадцать рядовых. Каждый из этих двадцати был вооружен мечом и кинжалом. У большинства имелись арбалеты, висевшие за спиной, а двое держали их на перевес уже с натянутыми тетивами.

— Если вы пришли, чтобы забрать заключенного, как это указано в ваших бумагах, то почему не принесли с собой ни одной цепи? — осведомился хозяин подземелий.

Кстати, я тоже обратила на это внимание. Разве что у одного из мужчин имелся кожаный мешок. Это был единственный выбивавшийся из общей картины, необычный предмет, который у них был с собой.

— Кого из этих рабынь Ты предпочитаешь? — спросил лидер незнакомцем.

Все десять рабынь, что находились в комнате хозяина подземелий, в том числе и меня, по настоянию лидера незнакомцев, были взяты с собой в тоннели. Всех нас раздели и связали руки сзади. Поначалу я никак не могла взять в толк, зачем мы им понадобились, и вот теперь до меня начали терзать смутные подозрения, и не скажу, что мне это понравилось.

— Они — всего лишь рабыни, — нахмурился надзиратель.

— Перережьте им горло, — приказал лидер незнакомцев своим людям.

Мы в ужасе закричали и дружно шарахнулись к стене, и, возможно, даже бросились бы бежать, если бы нам было куда бежать. Мужчины были повсюду вокруг нас. Один из одетых в черные туники схватил меня за волосы, удерживая на месте.

— Не советую! — буркнул хозяин подземелий. — Имейте в виду, что эти женщины — собственность города Трева! А вы в пределах стен Трева, и под защитой его Домашнего Камня. Нанесение ущерба собственности Трева обычно с рук не сходит.

— Вы и так задержали нас слишком надолго, — прорычал лидер черных. — Мы еще вчера пришли в ваши подземелья. И что в итоге? Вы отказались нас впустить, придравшись к какой-то абсурдной формальности.

— У нас свои инструкции, Сэр, — развел руками Тарск.

— Эта формальность была исправлена этим утром, — заметил лидер незнакомцев.

Большинство этих мужчин в черных туниках, кстати, за исключением двоих, отправившихся на поверхность для исправления ошибки в их бумагах, остались ночевать в комнате хозяина подземелий. Казалось, что они, такие же неутомимые и пугающие как слины, даже отдыхать предпочитали, не сходя со следа, по которому шли. Кроме того, я была уверена, что они не доверяли старшему надзирателю.

Офицер Трева, кстати, покинул апартаменты хозяина подземелий вскоре после прибытия незнакомцев, как предполагалось, чтобы гарантировать то, что новые бумаги будут оформлены должным образом, во избежание возникновения повторных трудностей с документами, предположительно касавшимися передачи или выдачи некого узника.

Эти, одетые в черные туники мужчины, оставшиеся на ночевку в подземельях, включая их лидера и его лейтенанта, показались мне, довольно странными людьми. Они были совершенно не похожи на большинство мужчин этого мира, если они вообще были на кого-то из них похожи. Они не смеялись, не шутили, не рассказывали разные истории. Они сидели молча, и их молчание пугало больше криков и ругани подвыпивших охранников. Ужасные люди. Признаться, меня брали сомнения в том, что у них были Домашние Камни. Если они чему-то и хранили верность, а я была уверена, что они это делали, то, скорее всего, некой кровавой присяге, темному обету или даже лидеру. Они, словно автоматы, ухаживали за своим снаряжением, точили мечи, пили и ели. Причем пили они только воду, а ели очень мало. На традиционное гостеприимство хозяина подземелий, предложенное им, они просто не обратили внимания. Даже женщины, прикованные цепью к стене, остались нетронутыми. Однако нам было отказано в наших одеялах, и все мы, даже те, кто были заперты в конурах, должны были быть прикованы цепями. Одна из девушек у стены, Тисса, уж не знаю, что именно она сделала, получила жесткий пинок от одного из черных.

— Развратница! — обвинил ее он, и рабыня, глотая слезу, отползла подальше от него и вжалась в стену.

Конечно, я готова согласиться с его комментарием, все же мы все были женщинами, рабынями, а следовательно, развратницами по определению. Но я не могла взять в толк ту бессмысленную жестокость, с какой этот черный отверг ее. Насколько отличалось это от среднестатистической реакции обычного мужчины этого мира, не удержавшегося бы от восхищения нашей женственностью, во всей ее радостной покорности. Мужчины этого мира ценят нашу мягкость, красоту, желанность, они наслаждаются обладанием этого. От них, выросших в этом мире, живущих по законам природы, не следует ожидать того, что они будут скрывать свое желание соответствовать этим законам, как доминирующий пол по отношению к тому полу, биологическое призвание которого состоит в том, чтобы обольщать, доставлять удовольствие и повиноваться. Но эти люди, эти одетые в черные туники мужчины, резко отличались от привычного для меня образа! Мы были прикованы голыми перед ними, но они просто проигнорировали нас. Стоило ли удивляться тому, что те из нас, кто были мы конурах отползли в дальние углы, в остальные испуганно прижались к стене. Такое отношение заставило нас чувствовать себя маленькими и стыдящимися своей красоты. Конечно, вполне возможно, что у этих мужчин были другие проблемы, причем такие, что их приоритет был несравним с фигуристыми прикованными к стене порабощенными шлюхами. Возможно, закончив со своим заданием, им можно будет вспомнить о нас, или о других такие же как мы. Быть может тогда мы могли служить им за их трапезой, застенчиво демонстрируя свои обнаженные прелести. Вот только лично меня пугала сама мысль о том, что мне придется служить таким мужчинам. Этим утром, прежде чем покинуть апартаменты хозяина подземелий, они, один за другим, подходили к одному из своих товарищей, который мазал им чем-то лоб, после этого мужчины сразу надевали свои шлемы. В чем именно был смысл этого ритуала, я понять не могла, поскольку во время него они поворачивались спиной к нам.

— Вот эта, — сказал лейтенант, схватив Фину за волосы и вытащив вперед: — Спала не в конуре.

— Перережь ей горло, — приказал лидер незнакомцев.

— Нет! — крикнул хозяин подземелий, поднимая руку.

— Тогда покажи нам самые нижние коридоры, — потребовал лидер одетых в черное мужчин.

— Нет, Господин! — воскликнула Фина.

— Они опасны, — сказал ей надзиратель.

— Показывай, — повторил вожак черных.

— Хорошо, я покажу, — сдался хозяин подземелий.

— Слабак, — презрительно бросил лейтенант.

— Отпусти девку, — велел лидер незнакомцев, — но держи ее и других под рукой. Они пойдут с нами.

Лейтенант отпустил волосы Фины, позволив ей вернуться в нашу группку. Женщина, рыдая и глотая слезы, начала пятится к нам. Однако другой товарищ остановил ее, схватив за плечо, и толкнул в начало колонны рабынь, поставив первой. Но, хотя бы она осталась в живых.

— Так Ты уверен, что узнаешь его, мой дорогой Гито? — уточнил лидер незнакомцев.

— Уверен, — кивнул тот, отчего шарф, прикрывавший его лицо, соскользнул, обнажив его лицо, одна сторона которого была изуродована, словно покрыта коростой. Его шрам выглядел так, как будто на его лицо плеснуло кипящим маслом.

— Пойдешь впереди, — бросил вожак людей в черном, посмотрев на хозяина подземелий.

— Господин! — простонала Фина, но тут же получила оплеуху, дававшую понять, что ей следует помалкивать.

Кстати, знакомого мне офицера Трева я не видела со вчерашнего вечера. Судя по всему, он решил, что для него будет лучше воздержаться от посещения подземелий в этот день. Более того, даже местные охранники были отпущены со службы.

— Они нам не потребуются, — заявил лидер одетых во все черное братьев, скрывших лица под шлемами.

Мы следовали за хозяином подземелий, спускающимся в самые нижние коридоры подземной темницы.

— Проклятые убийцы! — выкрикнул какой-то узник из-за решетки.

Через несколько минут мы уже добрались до нижних уровней. Тут и там на полу коридора попадались лужи. Мои босые ноги покрылись гусиной кожей от холода. Иногда холодные брызги, вылетавшие из-под ног мужчин, шагавших вокруг меня, попадали на мои икры. Идя здесь в одиночку или вдвоем с хозяином подземелий, я могла избегать наступать в лужи, держась ближе к стенам, где пол был выше, но это было не так-то легко сделать теперь, когда я шла в колонне с другими девушками, зажатая с обоих боков мужчинами. Местами потолок тоннеля был настолько низок, что даже мне приходилось наклоняться. Двое из тех что шли сразу за лидером несли фонари. Впрочем, этот проход и так был освещен, тут и там на стенах висели маленькие лампы. Мои запястья были плотно стянуты за спиной пеньковым шнуром.

— Открой смотровое окошко на этой двери, — приказал лидер одному из тех, кто нес фонарь.

Тот откинул щеколду и, сдвинув заслонку в стороны, заглянул внутрь камеры, подсвечивая себе фонарем.

— Внутри кто-то есть, — доложил он.

— Открывай дверь, — потребовал лидер мужчин скрывших свои лица под шлемами.

— Там всего лишь крестьянин, — попытался увильнуть хозяин подземелий. — Он даже сам не знает, кто он такой.

— И кто же он? — уточнил вожак черных туник.

— Номер Сорок один, — ответил ему Тарск.

— Что значит Сорок один? — не понял тот.

— Заключенные в этом коридоре упоминаются только по номерам, — пояснил хозяин подземелий.

— Давай-ка на него посмотрим, — предложил лидер незнакомцев.

— Но у меня нет с собой ключа, — развел руками надзиратель.

— Зря Ты пытаешься затруднить нам исполнение наших обязанностей, — покачал головой вожак этих странных мужчин. — Ты думаешь, что мы не доложим об этом твоему начальству, администрации города, высшему совету?

— У меня нет ключей, — стоял на своем хозяин подземелий.

— Ключи можно и принести, — заметил один из мужчин в черных туниках.

— А еще мы можем принести инструменты, — добавил другой. — И тогда просто взломаем дверь.

— Меня уже утомили эти помехи, — проворчал их лидер.

— Так что, нам сходить за ключами или инструментами? — спросил первый из его подчиненных.

— Где ключи? — раздраженно спросил вожак черных.

— Я не знаю, — пожал плечами надзиратель.

— Схватить его, — скомандовал лидер незнакомцев.

Четверо его подчиненных тут же вцепились в нашего господина. Правда, он и не сопротивлялся. Не думаю, что эти чужаки догадывались о его настоящей силе. Но он даже попытки не сделал, чтобы сбросить их.

Лидер черных туник схватил голову хозяина подземелий за волосы и, оттянув назад, сказал:

— А Ты, действительно, тарск.

Хозяин подземелий уставился в него своими криво посаженными глазами, из его открытого перекошенного рта вылетали булькающие нечеловеческие звуки.

— Где ключи? — прорычал в его лицо лидер этих чужаков.

— Я не знаю, — выдавил из себя Тарск.

— Убить его, — приказал предводитель убийц, и его лейтенант вытащил из ножен свой кинжал.

— Нет, Господа! — закричала Фина, бросаясь вперед и падая на колени прямо посреди лужи. — Он сказал вам неправду. Ключи здесь! Они на шнуре на его шее!

Вожак этих мужчин, хмыкнув, сунул руку под тунику надзирателя и вытащил оттуда шнурок с ключами, и не став утруждать себя тем, чтобы стянуть его через голову, резким рывком сорвал его с шеи.

— Открой дверь, — скомандовал он одному из своих мужчин, кинув ему ключи.

Хозяин подземелий недовольно посмотрел сверху вниз на Фину.

— Простите меня, Господин, — всхлипнула та, низко опуская голову.

Через некоторое время, потребовавшееся на то, чтобы подобрать ключ, дверь распахнулась. Один из незнакомцев, подсвечивая себе путь фонарем, вошел внутрь. Следом за ним в камеру проследовал их предводитель. Затем туда втолкнули и надзирателя, который сразу был освобожден теми, кто его держал. Следом в камеру вошли еще несколько мужчин, включая лейтенанта.

Один из пришельцев стоял неподалеку от узника, держа фонарь высоко поднятым. Остальные с интересом разглядывали сидящую у стены фигуру.

— Большой, — прокомментировал один из вошедших.

— Как и многие из его касты, — заметил другой.

Крестьянин поднял голову и, мигая от ослепившего его света фонаря, попытался рассмотреть визитеров.

— Зажгите лампы в камере, — приказал лидер незнакомцев в черном.

Вскоре лампы горели. Обычно, работая здесь, я использовала только одну. Но сейчас светились все. Фину, меня и остальных девушек, впихнули в камеру и поставили на колени вдоль правой стены, если смотреть на узника. Таким образом, разместив внутри, они сделали нас еще беспомощнее, чем, если бы мы оставались в открытом коридоре. Теперь нечего было даже думать о том, чтобы убежать. Кроме того, расставленные вдоль стены мы оставляли больше места мужчинам, вошедшим в камеру.

— Ты снова обманул нас, не так ли? — осведомился предводитель чужаков.

— Не понимаю, — прохрипел хозяин подземелий.

— Ты — храбрый человек, — усмехнулся гость, — так шутить с теми, кто носит черные туники.

— Но может, того, кого вы ищете, здесь просто нет, — предположил надзиратель.

— Кто Ты? — спросил лидер незнакомцев, обращаясь к крестьянину.

— Не знаю, — ответил тот.

Предводитель выпрямился, с отвращением глядя на прикованного узника.

— Время сева уже пришло? — поинтересовался крестьянин.

Вожак черных туник в ярости повернулся к хозяину подземелий, стоявшему у стены по левую руку от него.

— Значит, вот этого Ты решил сбыть нам, — прошипел он, — под видом того, кого мы ищем?

— Не понимаю вас, — буркнул хозяин подземелий.

— Ты понимаешь меня, и даже слишком хорошо! — заорал лидер незнакомцев. — Ты посадил сюда сумасшедшего, простака, безмозглого болвана, не знающего даже собственного имени, в расчете на то, что мы тебе поверим!

— Если желаете, мы можем поискать еще, — пожал плечами Тарск.

— И мы имеем на это право, — прорычал предводитель мужчин в черных туниках, — поскольку тот, кого мы ищем, находится здесь в этих подземельях. Я ведь прав?

— Кто именно находится? — попытался уточнить надзиратель.

Лидер чужаков, зло сверкнув глазами, обвел взглядом помещение. Но промолчал. Затем он, снова повернувшись к хозяину подземелий, предупредил:

— Ты шутишь не только со мной. Ты шутишь с Косом, с Луриусом из Джада.

— Я буду рад продолжить поиски, — проворчал Тарск.

— У тебя хорошо получатся строить из себя дурачка, — заметил предводитель незнакомцев. — Сцена с ключами неплохо сыграна. Не знанию где они, и все такое. Этот болван опять же, этот отброс, спрятанный в самом нижнем коридоре, и закованный в пять цепей! Умно!

— Но Капитан, — встрял в их перепалку лейтенант. — Разве мы не должны позвать Гито?

— Для чего? — раздраженно бросил их лидер, оказавшийся в чине капитана.

— Чтобы опознать этого заключенного.

— А куда вообще делся наш дорогой друг Гито?

— Он остался в коридоре. Боится сюда заходить.

— Гито! — рявкнул капитан.

— Господин? — послышался из-за двери голос Гито.

— Зайди внутрь и посмотри на заключенного, — приказал лидер.

Невысокий, кособокий мужчина, с ужасно травмированным, возможно вследствие ожога, лицом, вошел в клетку.

— Это — он? — спросил его капитал, указывая на крестьянина.

— А он меня не достанет? — опасливо спросил Гито, искоса глядя на закованного в цепи гиганта.

— Ты ведь сможешь его опознать, не так ли?

— Я смог узнать его где угодно, — заявил Гито.

— Тогда подойди поближе, и посмотри на него повнимательнее, — приказал лидер незнакомцев, и скомандовал одному из своих людей: — Поднеси фонарь ближе.

— Не бойся, — понукнул Гито лейтенант. — Он закован в цепи.

Гито, щека которого начала неудержимо дергаться, опустился на колени перед крестьянином, и начал пристально разглядывать его.

— Ну? — не выдержал капитан.

— Сходство есть, — медленно проговорил Гито.

— Конечно же, оно будет, — недовольно проворчал офицер. — Эти слины из Трева не могли не позаботиться об этом.

Наконец Гито еще некоторое время продолжавший всматриваться в черты лица крестьянина, встал и дал свое заключение:

— Нет. Не думаю, что это — он.

— Значит, нам придется продолжить свои поиски, — констатировал предводитель мужчин в черных туниках, отворачиваясь от узника.

— Гито? — вдруг произнес крестьянин.

Капитан, резко обернувшись, уставился на него. В камере повисла напряженная тишина. Гито начало трясти как в лихорадке.

— Гито? — снова повторил заключенный.

— Он знает его! — не удержался от восклицания лейтенант.

— Что? — дрожащим голосом спросил Гито, отступая назад.

— Это — Ты? — спросил крестьянин.

— Да, — почему-то шепотом ответил Гито.

— Он просто слышал это имя прежде, а Вы сейчас произнесли его, — пояснил хозяин подземелий.

— Заткнись! — бросил ему лидер черных туник.

Крестьянин поднял глаза, казавшиеся совершенно пустыми, на предводителя незнакомцев, и сказал, своим бесцветным голосом:

— Вы носите черное.

— Ты знаешь значение этого цвета? — поинтересовался капитан, нетерпеливо приближаясь к нему.

— Нет, — спокойно ответил узник.

— Может, Ты помнишь это, такую одежду? — уточнил предводитель чужаков.

— Я не знаю, — поговорил крестьянин.

— Думай, думай! — потребовал капитан.

— Возможно, — сказал крестьянин спустя какое-то время.

— Это было давно, — подсказал ему лидер незнакомцев.

— Возможно, — все также бесстрастно проговорил узник. — Давно.

— Где находится твой дом? — поинтересовался капитан.

— Я не знаю, — ответил крестьянин.

— Может быть около Ара? — намекнул лейтенант.

Но крестьянин продолжал молча рассматривать съежившегося Гито, пытавшегося спрятаться за спинами столпившихся в камере мужчин в черном.

— Ты не мой друг Гито? — наконец спросил он.

— Он знает его! — воскликнул лейтенант.

— Твой дом находится около Ара? — снова пристал к нему лидер незнакомцев.

— Может быть, — пожал плечами крестьянин. — Я не знаю.

— Долой Ар! — выкрикнул капитан.

— Нет, — очень медленно произнес прикованный к стене гигант.

— Да, — заявил вожак черных туник, — долой Ар!

— Долой Ар? — удивленно повторил за ним крестьянин.

— Да, долой его!

На лице узника проявилось озадаченное выражение.

— Ар — ничто для тебя, — сказал ему хозяин подземелий.

— Я плевал на Домашний Камень Ара! — крикнул лидер незнакомцев.

— Ар — ничто для тебя, — повторил Тарск, в упор глядя на заключенного.

— Заткнись! — рявкнул на него капитан.

— Он в опасности? — бесстрастно спросил крестьянин.

— Да! — воскликнул лидер незнакомцев.

— Тогда те кто там живут должны защищать его, — рассудил мужчина.

— Это он, я уверен, что это он! — обрадовался лейтенант.

— А что насчет тебя? — не отставал командир одетых в шлема людей. — Разве Ты не из Ара? Разве Ты не должен защищать его?

— А время сева уже наступило? — вместо ответа спросил крестьянин.

— Разве Ты не должен защищать Ар? — настаивал лидер черных.

— Почему? — удивился узник.

— Потому, что Ты из Ара, — объяснил ему капитан.

— Я не знаю.

Предводитель одетых в черное чужаков отступил на шаг от узника.

— Это — он, — уверенно заявил лейтенант.

— Согласен, — кивнул его командир, и двумя руками снял с головы шлем.

У меня и у некоторых других девушек, перехватило дыхание. На лбу офицера красовалось изображение черного кинжала, по-видимому, нанесенное там этим утром. Именно это, как оказалось, рисовал утром один из них на лбах своих товарищей.

И вот их лидер, вручив свой шлем одному из них и обнажив свой кинжал, повернулся бойцу с мешком и приказал:

— Приготовь мешок.

Тот без лишних движений развернул его и раскрыл горловину.

— Он же прикован! — возмутился хозяин подземелий.

Крестьянин, как обычно, пялился в пространство, и трудно было сказать, видел ли он что-нибудь. Однако, всякий раз встречаясь с ним взглядом, Гито отворачивался.

— Ты разыграл очень хитрую партию в двойную каиссу, — усмехнулся капитан. — Ты попытался вынудить нас поверить в то, что это не тот кого мы ищем, в то время как это был именно он. Однако мы смогли просчитать твою уловку.

— Это не тот, кого вы ищете! — предупредил надзиратель.

— А кого мы ищем? — полюбопытствовал предводитель чужаков, и не дождавшись ответа, засмеялся: — Присутствие того, кого мы ищем, конечно, не могло бы быть признано Тревом.

— Это не он, — покачал головой хозяин подземелий.

— Тогда не имеет никакого значения, убит он или нет, — усмехнулся капитан.

Лейтенант и кое-кто из остальных не удержались от смешков. Пожалуй, это был единственный раз за все время, когда я услышала, что они смеялись.

Я заметила, что рука Тарска украдкой смещается к подолу его туники.

— Сюда кто-то идет, — доложил один из тех, кто остался за дверью, и хозяин подземелий быстро отдернул руку подальше от туники.

Через несколько мгновений в дверном проеме появилась фигура офицера Трева, так хорошо знакомая мне.

— Мы нашли того, кто нам нужен, — сообщил предводитель людей в черных туниках, — и мы не потерпим никакого вмешательства в наши дела.

— Я и не собирался этого делать, — пожал плечами пришедший. — Ваши бумаги в полном порядке.

— Где Ты был? — поинтересовался у него хозяин подземелий.

— Расставлял стражников у всех выходов в город, — ответил ему он.

— С какой целью? — вскинулся лидер незнакомцев.

— Чтобы предотвратить возможный побег заключенного или неправильное к нему отношение, — объяснил офицер.

— Я смотрю, Ты прилагаешь все возможные усилия, чтобы сохранить свою честь в плане содержания пленников, — усмехнулся надзиратель.

— Да, и твою тоже, — кивнул капитан Трева.

— Я своей не предавал, — заявил хозяин подземелий.

— Вот для того я сюда и пришел, чтобы проконтролировать, что Ты этого не сделаешь, — пожал плечами офицер.

— Видимо, у нас разные взгляды на то, что такое честь, — проворчал Тарск.

— У чести много голосов и много песен, — напомнил ему офицер.

— Похоже, что так, — недовольно буркнул хозяин подземелий.

— Он даже не сознает то, что мы собираемся сделать с ним, — усмехнулся командир одетых в черные туники мужчин.

— В ваших бумагах говорится только о передаче, — указал ему надзиратель, — и только о ней.

— Но в них не уточнено, что заключенный должен быть забран отсюда живым или даже о том, что целиком, — заметил предводитель чужаков.

— Терпеть не могу этих выскочек из черной касты, — бросил офицер Трева.

— Как и мы тех, кто носит алое, — вернул любезность капитан убийц.

— По крайней мере, у нас хватает здравого смысла ходить вооруженными, — заметил лейтенант.

— Вы не делите с нами наш Домашний Камень, — холодно сказал хозяин подземелий. — Вы не должны были носить оружие в нашем городе.

— А у нас на это есть разрешение вашей администрации, — развел руками их командир.

— И кто бы решился разоружить нас? — осведомился лейтенант.

— Не мешайте нам, — потребовал капитан чужаков.

— Я отказываюсь позволить вам сделать это, — заявил офицер Трева. — Одно дело честь содержания пленника, и содержащийся в ваших бумагах приказ о его передаче, и совсем другое, знать о том, что было сделано внутри наших стен. Я не хочу, чтобы пятно бесчестия легло на наш Домашний Камень.

— Короче, не намереваетесь ли Вы вмешаться? — прямо спросил у него предводитель одетых в черное.

— Мне не кажется, что я смогу это сделать, — пожал он плечами, — не изменив своей должности.

— Все выглядит именно так, — заверил его капитан чужаков, и снова повернулся к крестьянину.

— Время сева уже пришло? — как ни в чем ни бывало, поинтересовался тот.

— Быть может, вам следовало бы подождать, пока мы не наденем на него побольше цепей? — с горечью проговорил хозяин подземелий.

— В этом нет необходимости, — усмехнулся лидер мужчин в черных туниках.

— Эй Ты! — крикнул Тарск, обращаясь к тому, кого звали Гито. — Он ведь не тот, кого Ты знаешь. Скажи это капитану!

— Где мой друг Гито? — бесстрастно спросил крестьянин.

— Здесь, — отозвался тот из-за спин бойцов в черных туниках.

— С тобой все в порядке, Гито? — поинтересовался узник.

— Да, — поспешил заверить его человек с искалеченным лицом.

— Я рад слышать это, — одобрительно и в то же время отстраненно сказал крестьянин.

— Никаких сомнений, что это он, — заявил лейтенант. — Он помнит его. Он знает его.

— Должен бы, — кивнул вожак незнакомцев. — Однажды, во время охоты, он спас Гито от разбойников, которые пытали его. Он подобрал полумертвое, обожженное, искалеченное тело и, доставив в свой дом, выхаживал и откармливал и обращался с ним как с родственником. Наверное, к немногим он относился с такой любовью и доверием, как к Гито.

Человек с изуродованным лицом отвернулся.

— Так все-таки, это он, или не он? — спросил у него лейтенант.

Гито ничего не сказал, только спрятал лицо в руках.

— Нет! — ответил за него надзиратель, добившись лишь усмешки на лице лейтенанта.

Их командир подал знак тому из своих подчиненных, что держал мешок, давая понять, что ему следует приблизиться.

— Нет! — выкрикнул хозяин подземелий, бросаясь вперед и занимая позицию между ножом и крестьянином.

Предводитель чужаков посмотрел на офицера Трева и потребовал:

— Прикажите, этому тупому животному держаться в стороне.

— Отойди, — велел тот.

— Нет! — твердо ответил Тарск.

— Он вооружен! — предупредил лейтенант.

Надзиратель, действительно, успел выхватить из-под полы своей туники кинжал, тот самый, которая я видел вчера, когда он прикрывал его бумагами на столе.

Капитан убийц медленно отступил назад, не выпуская из поля зрения хозяина подземелий. Не делая резких движений, он отошел на несколько шагов назад, и, остановившись, переложил обнаженный ранее кинжал в левую руку, а правой вытащил меч, покинувший ножны почти беззвучно. Это было типичное оружие этого мира, короткое и опасное. Такие клинки выбирают те, кто предпочитает работать плечом к плечу со своими товарищами. С таким мечом квалифицированный фехтовальщик, благодаря его легкости, скорости и удобству обращения, может продержаться в обороне достаточно долго, чтобы противник с более длинным и тяжелым оружием устал и подставился под его удар. В общем, этот меч представляет собой удачный компромисс, позволяющий легко победить противника с более коротким оружием и в то же время, в силу своего веса и быстроты пробить оборону менее маневренных клинков.

Лейтенант уже стоял с обнаженным оружием.

— Пожалуйста, отойди в сторону, — попросил лидер незнакомцев.

— Воздержись! — присоединился к нему офицер Трева.

— Нет! — отрезал хозяин подземелий.

Фина, стоявшая на коленях среди нас, издала стон отчаяния. Но хозяин подземелий даже не взглянул в ее сторону. Его глаза словно приклеились к капитану чужаков, который недолго думая скомандовал:

— Стрелки.

Две его одетых в черные туники бойцов, тут же наложили болты на направляющие своих самострелов, и вышли вперед, готовые стрелять по первому же сигналу.

— Нет! — в отчаянии закричала Фина.

— Не вздумайте поднять арбалеты, — грозно предупредил офицер Трева.

— Он тоже вооружен! — заметил лейтенант.

В руке офицера сверкнул клинок, который, судя по всему, тот прятал где-то под одеждой, возможно в левом рукаве.

— Первый из вас кто поднимет лук — труп, — сообщил им капитан Трева.

— Зачем Вы вмешиваетесь? — спросил лидер незнакомцев.

— Нам не потребуется больше мгновения, чтобы положить их обоих, — заверил своего командира лейтенант.

— Вы — капитан, — напомнил предводитель черных туник офицеру Трева. — Вы занимаете высокую должность в этом городе. К чему вам заступаться за этого монстра?

— Мы с ним делим один Домашний Камень, — объяснил офицер.

— Время для сева уже наступило? — задал свой традиционный вопрос закованный в цепи узник.

— Да! — внезапно крикнул через плечо хозяин подземелий. — Теперь самое время для сева!

— Вы были добры ко мне, — прогудел крестьянин. — Но теперь мне надо уходить. Пришло время сева.

— Ты не сможешь уйти, — бросил надзиратель гиганту за своей спиной, но при этом, не сводя глаз с лидера незнакомцев.

— Я должен, — просто сказал крестьянин.

— Они не позволят тебе! — объяснил Тарск. — Эти люди не выпустят тебя!

— Мне жаль, — шумно вздохнул узник. — Но я должен идти.

— Ты не сможешь! — крикнул ему хозяин подземелий. — Они не позволят!

— Не позволят мне? — проговорил крестьянин с тупым непониманием.

— Да, они не позволят тебе! — подтвердил надзиратель.

— Смотрите, — раздался удивленно насмешливый голос лейтенанта. — Он встает.

Из-под шлемов некоторых мужчин послышался смех.

Крестьянин, действительно, поднялся на ноги, и теперь с полным непониманием в глазах рассматривал цепи, переводя взгляд то на одну, то на другую, то на запястья, то на лодыжки. Потом он потянул их немного, словно пытаясь постичь, что же за ограничение они на него наложили.

— Давай, — насмешливо крикнул ему лейтенант, — попробуй освободиться!

Крестьянин потянул цепь, державшую его левую руку. Звенья лязгнули, цепь вытянулась в линию, подняв кольцо вмурованное в стену. Точно так же и с тем же результатом он попробовал двинуть правой рукой.

По рядам присутствовавших мужчин прокатилась волна смеха.

— Они дразнят тебя! — пояснил Тарск, не оглядываясь назад. — Это они над тобой смеются! Они не позволят тебе засеять поле!

— Они мне не друзья? — прогудел крестьянин.

— Нет! — подтвердил хозяин подземелий. — Они тебе не друзья! Они не пустят тебя сеять.

— Но я должен начинать сев, — сказал прикованный к стене гигант.

— Они тебе не позволят! — закричал надзиратель.

Неожиданно с гигантским телом крестьянина произошло что-то странное, пугающее, жуткое. По нему словно пробежала волна, полностью преобразовывая его.

— Ну же, давай, попробуй освободиться! — поддразнил узника другой мужчина в черном.

— Вы только посмотрите, он сердится, — усмехнулся третий.

Внезапно вены во лбу гиганта набухли, словно раздувшись от крови. Они вдруг стали похожи на веревки, спрятанные под кожей. В пустых до сего момента глазах великана загорелась какая-то пугающая жестокость. В них не было ничего человеческого, теперь это были горящие глаза взбесившегося животного.

Смешки в камере резко прекратились. Мужчины в каком-то пораженном оцепенении смотрели, как узник снова и снова рвется из своих цепей. Вскоре его запястья окрасились кровью.

А потом мужчина издал низкий, внушающий ужас звук, который вряд ли могло бы издать даже животное. Это больше походило на звук природной стихии, рокот камнепада или грохот вулкана.

Из-под шлема одного из мужчин донесся какой-то сдавленный неуверенный смешок. Забытые всеми, связанные рабыни, стоявшие на коленях на застеленном соломой полу, в том числе и я сама, испуганно съежились и прижались к стене, стараясь стать как можно незаметнее. Казалось, что мы вдруг очутились рядом в рождающимся природным катаклизмом.

А он все рвался из своих цепей, напрягая жилы, издавая ужасающие звуки, которые просто не могли быть изданы человеческим горлом.

— Ой, — икнул один из чужаков, пораженно глядя на преобразившегося узника, сила и мощь которого внезапно, необъяснимо и пугающе выросли многократно.

Несомненно, в этом была доля субъективного восприятия и оптической иллюзии, чему способствовали низкий потолок камеры, и то, что крестьянин теперь стоял, выпрямившись во весь свой богатырский рост, а не сидел как прежде.

Он, то наклонялся то на один, то на другой бок, таща правую или левую цепи по очереди, то снова распрямлялся, пытаясь порвать обе цепи разом. Его напряженные мускулы бугрились, грозя прорвать кожу. И так его рывки повторялись раз за разом.

— Он же оторвет руки от тела, — ошеломленно пробормотал кто-то.

Честно говоря, лично я не думала, что крестьянин, этот яростный гигант, больше похожий на взбесившегося бегемота, чем на человека, в том помутненном состоянии рассудка, в том диком возбуждении, в котором он находился, когда вся его сущность была подчинена единственной цели, когда вся его свирепость, мощь, власть сконцентрировалась против железа и камня, был хоть как-то обеспокоен болью. Признаться, я сомневалась, что он вообще был способен ее чувствовать.

Снова и снова цепи то лязгали, провисая, то выстреливали, натягиваясь словно струны. Казалось, что даже огромное местное тягловое животное, тарларион, не смог бы натянуть эти узы сильнее, чем тянул их простой крестьянин.

Кое-кто из мужчин снова начал было посмеиваться, но уже в следующий момент смешки стихли. Все услышали скрип и увидели, как слева от него, пластина, к которой было прикреплено кольцо, медленно выдвинулась на целый дюйм наружу.

— Ого, — ошарашено выдохнул кто-то.

Остальные стояли молча.

Не знаю, заметили ли это другие, но со своего места, я увидела, как в цепи справа от него, звенья, натянутой до звона цепи, попавшие в свет масляной лампы, немного разогнулись. Думаю, что теперь эти звенья можно было бы легко разъединить, но крестьянин не обращал на это никакого внимания, продолжая напрягать все силы в попытках порвать цепи, звенья которых разгибались все больше и больше.

— Никогда не видел ничего подобного, — выдавил из себя один из одетых в черные туники мужчин, в голосе, которого слышался настоящий страх.

— Он поразительно силен, — сказал другой.

— Просто штыри ослабли, — предположил третий.

— По идее они должны быть загнуты с другой стороны, — заметил четвертый.

Крестьянин наклонился и схватил цепь, державшую его правую ногу обеими руками, а затем, присев, начал, медленно выпрямлять ноги.

— Он сломает ноги, — с нервным смешком сказал второй из говоривших.

Внезапно цепь со звоном отлетела от кольца в стене.

— Наверное, проржавела от сырости, — прошептал третий.

— Ну хватит, мы уже достаточно увидели, — бросил капитан этих одетых в черное мужчин.

— Вы знаете, что он не сможет освободиться, — встрял хозяин подземелий. — Вы знаете, что он не сможет этого сделать!

— Стрелки, — скомандовал капитан.

Но застывший взгляд арбалетчиков остался неподвижным. Они со страхом смотрели на напрягающегося гиганта. Их арбалеты с наложенными на направляющие стрелами так и остались смотреть в стену. Сомневаюсь, что они хотя бы услышали своего капитана.

— Арбалетчики! — рявкнул лидер незнакомцев, и его крик вывел его подчиненных из ступора.

— Если тронете хозяина подземелий, умрете все! — предупреждающе крикнул им офицер Трева.

— Не спешить, — приказал предводитель чужаков.

Впрочем, они и так особо не торопились, видимо, помня о близости клинка офицера, направлять свое оружие ни на надзирателя, ни на офицера. Оба понимали, что в случае выстрела, один из них скорее всего будет убит. Лейтенант, стараясь делать это незаметно, попытался сместиться немного влево.

— Стой, где стоишь, — предостерег его офицер, понимая, что тот заходит ему во фланг.

— У вас все равно, на все про все только один удар, — усмехнулся лейтенант.

— Стой, где стоишь, — повторил офицер Трева.

Лейтенант все же решил не рисковать, и замер на прежнем месте. К тому же его капитаном не уполномочивал атаковать офицера Трева, а единственный удар, который тот мог нанести, вполне мог бы достаться и ему.

— Я так понимаю, что у вас нет никаких возражений, против простого удаления вашего непослушного подчиненного с линии выстрела, не так ли? — уточнил капитан чужаков.

— Если он останется цел, — кивнул офицер Трева.

— Встань со мной! — бросил хозяин подземелий.

— Отойди в сторону, — потребовал офицер. — Их бумаги в полном порядке. Ты знаешь это так же, как я. Вспомни о своей должности, ее чести и своих обязанностях.

— У чести много голосов и много песен, — напомнил ему Тарск.

— Избавьтесь от него, — приказал капитан своим людям.

Внезапно раздался второй щелчок разорванной цепи. На этот раз гигант разорвал ту цепь, что приковывала к стене его правую ногу прямо рядом с браслетом, что обхватывал его щиколотку. Конец разорванной, извивающейся и дребезжащей цепи, отброшенной силой внезапно исчезнувшего натяжения, хлестнул по стене рядом с кольцом. Удар был настолько силен, что из камня высекло искры.

Несколько человек, опасливо поглядывая в сторону беснующегося гиганта, начали осторожно приближаться к хозяину подземелий. Офицер Трева отступил в сторону.

— Отойди, — посоветовал он надзирателю.

— Встань со мной, — ответил ему тот.

— Нет, — покачал головой его начальник.

Крестьянин, ноги которого уже были свободны, теперь перенес свое внимание на цепь, что шла от стены к его ошейнику. Он повернулся, схватил ее обеими руками, одной ногой уперся в стену и начал тянуть изо всех сил.

Один из приблизившихся к хозяину подземелий мужчин бросился вперед и тут же, заорав от боли, отлетел в сторону. Его рука висела плетью. Однако Тарск, отбросив первого из нападавших, уже не успевал встретить остальных. Прежде, чем он повернулся к ним лицом, сразу трое бойцов в черных туниках прыгнули на него. За ними последовали и другие. Офицер Трева наблюдая за дракой, пропустил момент, когда вожак чужаков подал знак своим людям, и неожиданно для себя был схвачен сразу двумя из черных туник. Тут же подскочивший третий завернул его руку за спину. Кулак офицера раскрылся сам собой и его клинок звякнул о камни пола. Почти в тот же момент лопнуло очередное звено, и та цепь, что удерживала узника за шею, безвольно повисла у него спереди. Гигант повернулся, снова встав к нам лицом. В его глазах сверкал дикий огонь безумия, со рта стекала белая пена. Руки были окровавлены. Кровь заливала даже первые звенья цепей.

Хозяин подземелий мертвой хваткой вцепился в свой кинжал, и, несмотря на все свои усилия, навалившиеся на него противники, не могли вырвать оружие из его неожиданно для них сильных пальцев. Впрочем, особой нужды в этом уже не было. Удерживая его в беспомощности, они добились главного, очистили путь к крестьянину.

— Убейте его, убейте его, убейте его! — причитал Гито, отскочивший к двери еще в самом начале заварухи. — Не ждите! Убейте его!

Возникшая суматоха привела к тому, что даже те из чужаков, которые оставались в коридоре, вошли в камеру, некоторые из них, отложив их самострелы, поспешили на помощь своим товарищам, пытавшимся утихомирить хозяина подземелий. Однако двое по-прежнему оставались у двери.

Я заметила, с какой мукой на лицах некоторые из моих сестер по неволе наблюдали за происходящим. У них не было ни малейшего шанса проскочить мимо мужчин, оставалось только, как и всем нам остальным рабыням, стоять на коленях, прижимаясь к стене камеры. Мы были связаны, наше место, как и наши жизни были в руках мужчин. Уверена, что происходящее пугало их ничуть не меньше, чем меня. Думаю, что не надо было быть особо проницательными, чтобы понять, что то, свидетельницами чего, мы не имея на то ни малейшего желания, стали, касалось весьма острых вопросов, вопросов, которые могли бы оказаться крайне щекотливыми, вопросов, которые могли быть связаны с политикой и отношениями между городами, что всегда очень дурно пахнет.

Одна из девушек, все же не выдержав напряжения, вскочила на ноги и бросилась к двери. Ее поймали уже на втором шаге, задержали на мгновение, а затем бросали назад, сильно и без всякой жалости. Судя по крику, ее падение на камни лишь слегка прикрытые соломой было крайне болезненно. Она замерла, лежа на боку, и беспомощно зарыдала.

Неужели она не понимала, что ей некуда было бежать. Ну выскочила бы она в коридор, и что? Куда бы она, нагая и связанная, пошла бы в этих подземельях? Разве она не была бы остановлена первыми же перекрытыми воротами? Не было у нее никаких шансов на побег, ни здесь, ни в другом месте, не больше, чем у любой из нас. На нас были ошейники и клейма. Мы были рабынями.

Мы тряслись от страха, будучи там, где мы были и, видя то, что мы видели. Мы боялись этих одетых в черные туники мужчин с глазами безжалостных убийц. Мы боялись того, что от нас теперь проще всего было просто избавиться, решив, что мы увидели слишком много. И вряд ли заинтересовало бы этих незнакомцев то, что мы мало что поняли, во всяком случае, я, из того, что видели. Как это абсурдно и нелепо, если за столь немногое, даже нами не понятое, нам запросто могли перерезать глотки! Так что, ничего не было удивительного в том, что мы тряслись от страха!

Теперь крестьянин оказался в положении затравленного животного. И хотя цепи более не держали его ноги, цепь ошейника болталась перед его грудью. Но оба его запястья по-прежнему оставались прикованными к стене. Конечно, до его сознания не доходило, что многие звенья цепи, державшей его правую руку, уже были разогнуты, и достаточно было просто тряхнуть рукой, чтобы они рассыпались. Но он этого не знал. А цепь с его левого запястья тянулась к железной пластине, которая уже отошла от стены почти на целый дюйм. Похоже, что штыри с той стороны стены разогнулись.

— Стрелки! — крикнул лидер незнакомцев, и оба бойца вышли вперед.

Они встали не дальше пары ярдов от рванувшегося к ним, но остановленного цепями крестьянина, выставили левые ноги вперед, а правые назад, стопой в сторону.

Камера, заполненная мужчинами, освещалась двумя фонарями, этими же мужчинами и принесенными, и несколькими маленькими лампами, висевшими на стенах. Мы стояли на коленях позади всех у стены. Крестьянин снова и снова с диким ревом, бросался вперед, натягивая цепи. При каждом его рывке рабыни съеживались и испуганно вскрикивали.

— Силен, — прокомментировал кто-то, когда крестьянин, в очередной раз рванувшийся вперед, был остановлен цепями.

— Убейте его, — причитал Гито. — Убейте его! Быстрее!

— Он прикован цепями, — напомнил Гито лидер незнакомцев.

— Убейте его! — упрашивал Гито.

— Приготовиться, — наконец скомандовал капитан чужаков, и стрелки подняли арбалеты.

Узник снова взревел и попытался дотянуться до своих обидчиков, но его опять остановили цепи.

— Убейте его! — вновь выкрикнул Гито.

Кода крестьянин в очередной раз бросился вперед, я увидела, что одно из звеньев разогнулось еще больше. А с другой стороны снова послышался скрип металла скребущего по камню.

— Убейте его, — стенал Гито. — Убейте его, скорее!

— Нет! — закричал хозяин подземелий.

Снова крестьянин изо всех сил налег на цепи. На этот раз скрежет металла по камню был совершенно отчетлив, более того целый каменный блок, к которому крепилась пластина с кольцом заметно выдвинулся из стены.

— Убейте его, убейте его! — заверещал Гито.

— Цельсь, — спокойно сказал капитан черных туник.

— Нет! — снова закричал надзиратель.

Оба арбалетчика навели свое оружие на сердце крестьянина.

Офицер Трева, неподвижно стоял в стороне зажатый между двумя мужчинами в черных туниках, но было заметно, какая дикая злоба переполняла его. Он то и дело бросал взгляды под ноги, где лежал его клинок, выбитый из его руки. Хозяин подземелий, придавленный к полу телами целых шесть мужчин, вцепившихся в него мертвой хваткой, не оставлял попыток вырваться на свободу. Фина горько рыдала.

Капитан незнакомцев и его лейтенант, стоявшие немного в стороне, после того как надзирателя обезвредили, вложили свое оружие в ножны.

— Не убивайте его! — умолял хозяин подземелий, продолжая бешено брыкаться под кучей тел.

— Убейте его! Убейте его, быстрее! — закричал Гито из-за спин, с ужасом увидев, как во время следующего рывка узника, камень со скрежетом вылез из стены наполовину.

Лидер незнакомцев ухмыльнулся и поднял руку.

— Нет! — прокричал хозяин подземелий из-под завала тел.

Лучники напрягались, их стрелы были нацелены точно в сердце крестьянина.

Словно в замеленной съемке я увидела, как цепи снова вытянулись в линии, звенья правой начали разгибаться, а камень, к которому была закреплена пластина слева от узника, заметно вышел из стены. Из щелей вокруг каменного блока вырвалось облачко цементной пыли.

— Не убивайте его! — кричал хозяин подземелий.

— Стреляйте! — кричал Гито. — Стреляйте!

Рука капитана еще чуть-чуть приподнялась, по-видимому, предваряя свое быстрое падение, несомненно, последовавшее бы за командой на выстрел. Он ухмыльнулся.

Цепи натянулись до звона. Крестьянин, рвущийся вперед, казался взбешенным животным, огромным, вставшим на дыбы и наклонившимся вперед зверем, у которого от дикого напряжения и ненависти, вздувшиеся мускулы казалось вот-вот разорвут кожу.

— Слава черной касте, — сказал лидер незнакомцев.

— Слава черной касте! — хором повторили его люди.

Рука капитана поднялась еще немного. Его губы раздвинулись, чтобы подать сигнал, который отпустит стрелы.

— А-аргх! — вырвалось у одного из лучников, заваливающегося на спину.

В прорезях шлама было видно, что его лицо превратилось в окровавленную маску. Болт, сорвавшийся с тетивы уже никуда не нацеленного арбалета высекла искры из стены справа от узника. Вторая стрела, оставив оружие его товарища, ударила в стену справа, выбив каменное крошево, и рикошетом ушла в сторону. Каменный блок, вылетев из стены, был брошен вперед. На беду левого от крестьянина лучника именно его голова оказалась на линии натяжения цепи, соответственно именно в его лицо прилетел вырвавшийся на свободу камень. Камень — не стрела, никто, создавая шлем, не рассчитывал его для защиты от такого снаряда. Металл был смят моментально, а череп, прятавшийся за ним просто раскрошен. Внезапно освободившая узника сила по инерции развернула его тело боком, сбив прицел второму стрелку.

По стенам камеры дико заметались тени. Оба фонаря, принесенные сюда, те кто их держал, успели отдернуть. Свет крошечных ламп, развешенных по стенам, затенили тела тех, кто рефлекторно отскочил назад.

— Оружие! — услышала я крик офицера. — Фонари!

Дюжина клинков одновременно вылетела из ножен. Рабыни в ужасе завизжали и вжались в стену.

Нашим глазам предстала ужасающая картина. В каменной пыли, в свете раскачивающихся фонарей и маленьких настенных ламп, в окружении мужчин в черных туниках, сжимавших в руках мечи, немного склонившись вперед, возвышалась могучая фигура крестьянина. В его диких глазах светилась эйфория, давно забытый вкус свободы, яростное опьянение ей. Однако он все еще удерживался за правую руку цепью, прикованной к кольцу в стене. Правда, я сомневалась, что теперь цепь сможет его задержать надолго. Гигант дернул левой рукой, и камень на цепи, по-прежнему прикованной с браслету на его запястье рассек воздух. Убийцы отпрыгнули назад, спеша убраться подальше от траектории этой зазубренной тяжелой массы.

— Рубите его! — прокричал приказ лидер чужаков.

Его бойцы шагнули вперед, но тут же в страхе отшатнулись на прежнее место, уклоняясь от встречи с описавшим по камере круг камнем. Это было подобно метеору, посаженному на цепь. Крестьянин, издав бешеный рев, рванул правой рукой вперед и вниз, дергая последнюю цепь, все еще державшую его. Поврежденное прежде звено, наконец, разогнулось полностью и цепь распалась на два обрывка.

— Он освободился, — в страхе воскликнул кто-то.

— Цепи не выдержали, — крикнул другой.

Казалось, даже хозяин подземелий пришел в ужас. Он замер и больше не пытался сбросить с себя захвативших его чужаков, которые к этому моменту уже практически не держали его. Офицер Трева, тоже выглядел ошеломленным тем, что произошло на его глазах. Его клинок, выбитый из его руки, сиротливо лежал у его ног.

— Он не должен уйти, — спокойно сказал лидер незнакомцев. — Убить его.

Теперь, когда обе его руки были свободны, крестьянин обеими руками взял цепь, к концу которой был закреплен каменный блок.

Узник легко поднял камень, закачавшийся на цепи дюймах в шести от пола. Грудь мужчины ходила ходуном от тяжелого дыхания. Он стоял, немного склонившись вперед обводя яростным взглядом обступивших его противников, ни один из которых не проявлял особого желания приблизиться к нему.

Гито, упав на четвереньки, прополз между ног мужчин и забился в угол слева от нас.

Крестьянин внезапно качнул огромный камень на цепи вперед, потом, воспользовавшись инерцией, пустил его во вращение над головой, описывая им в воздухе угрожающие круги, и сделал шаг от стены. Мужчины, синхронно с ним, отступили на шаг назад. Но некоторые из них разошлись в стороны, и крестьянин снова отступил к стене. Его глаза, по-волчьи, зыркали то влево, то вправо. Он не собирался позволять им зайти себе за спину. Конечно, попади камень в кого-то из его противников, он бы просто остановился, прервав свой смертельный полет. Или кто-то из них мог бы попытаться остановить камень сам, подставив под цепь свой меч, дав другим возможность атаковать, правда, с большой долей вероятности, погибнуть самому. Но, что-то ни один не сделал даже попытки, стать первым, вошедшим в пределы орбиты этого жестокого спутника, этого пусть примитивного и импровизированного оружия, но не становившегося от этого менее эффективным.

— Ты, и Ты, — лидер незнакомцев ткнул пальцем в двух своих подчиненных. — Мечи в ножны. Взять арбалеты.

Оба бойца, почти синхронно вбросив мечи в ножны, отступили под защиту своих товарищей и сняли со спин, висевшие там самострелы. Некоторые виды такого оружия взводятся с использованием воротов или рычагов, но те, что эти мужчины имели на вооружении, были облегченной конструкции, и быстро ставились на боевой взвод. Такое оружие незаменимо на короткой дистанции. Его стихия — теснота помещений, бой внутри зданий. Это — оружие постоянно готовое к выстрелу, достаточно только нажать на спусковой крючок. Его реакция не должна превышать времени броска цели через проход. Это — неутомимое оружие, с которым в течение долгого времени стрелок может ждать, спокойно и неподвижно, появления своей мишени. Два новых стрелка поставили ноги в стремена своих арбалетов и схватились обеими руками за тетивы, приготовившись взвести оружие.

Внезапно, с диким криком, по-видимому, каким-то инстинктивным образом, некой темной частью своего примитивного мозга, поняв, что у него не осталось даже мгновения на размышления, рискуя всеми, забыв об угрозе со спины, бешено вращая камень над головой, бряцая цепями, тащившимися за его лодыжками, крестьянин рванулся к арбалетчикам. Его внезапный выпад застал его, одетых в черные туники противников врасплох. Они отступили, подставив под удар согнувшихся над оружием арбалетчиков, один из которых в самый последний момент поднял голову, чтобы увидеть врезающийся в его голову огромный камень. Второму повезло больше. Защищенный своим товарищем, получившим прямой удар, он, тем не менее, был сбит с ног его отлетевшим телом. Нога арбалетчика, вставленная в стремя, не позволила ему сгруппироваться, и он неловко завалившись на бок, вскрикнул от боли.

— Мечи! Прикрывайтесь ими! Прикрывайтесь ими! — заорал лидер чужаков.

Но крестьянин уже восстановил контроль над камнем, снова отправив его в смертельный полет. Я видела, как кусок плоти был вырван из бедра одного из мужчин, и он, крутнувшись в воздухе, полетел на пол. Его кровь красной струей выплеснулась на того из бойцов, что стоял справа от офицера Трева, удерживая в захвате его правую руку. Хозяин подземелий внезапно, снова возобновил свои попытки, сбросить с себя отвлекшихся было от него противников. Однако все шестеро тут же вцепились в него, стойко удерживая его мощное коротконогое тело прижатым к полу. Они цеплялись за него как собаки за медведя. Тарск изо всех сил напрягался, пытаясь сбросить их с себя. Лучник, пораженный камнем в голову, лежал на боку. Его голова, в покореженном шлеме была повернута в бок неестественно далеко и запрокинута далеко назад. Кое-кто из мужчин в черном, попытались метнуть мечи в крестьянине, но ни один из них не достиг цели, отраженные вращающимся щитом цепи и камня. Однако уже в следующий момент камень с грохотом врезался в торец двери. Во все стороны полетели обломки дерева и камня. Дверь раскололась пополам, причем ее верхняя половина отлетела в сторону, вместе петлей и куском стены, к которому эта петля крепилась. Но этого столкновения не выдержал и тот камень, что был на цепи. Он развалился на две, отлетевшие далеко в сторону части. Цепь, на конце которой теперь вместо камня осталась только пластина со штырями, полетела дальше, по пути хлестнув по шлему одного из черных, отбросив его назад.

Крестьянин снова вернулся к стене, сверкая глазами на своих врагов, словно загнанный в угол хищник. Мы кричали и рыдали от страха. Гито, зарывшись в соломе в левом от двери углу, испуганно выглядывал из своего мнимого убежища.

— Все, теперь у него больше нет камня, — воскликнул капитан чужаков, выпрямляясь и опуская меч, который прежде держал двумя руками перед лицом. — Цепи — ерунда, они ему не помогут.

Крестьянин тяжело дышал. До заветной двери было всего несколько шагов, но на пути, перекрывая проход, стояли мужчины с клинками в руках.

— Четверо вперед, — скомандовал командир незнакомцев, а потом, видя, что никто не спешит начинать ткнул пальцем в двоих стоявших рядом с ним и рявкнул: — Ты, и Ты, начинаете. Отвлеките его.

— Ты, и Ты, — присоединился лейтенант, указав двум другим, — нападете, следом.

Крестьянин окинул диким взглядом камеру. Теперь у него было мало шансов. Фактически он был беззащитен перед их этих мечами. Цепь не камень, от нее можно не уклоняться, ее вполне можно принять на корпус, или остановить, подставив клинок, на который она намотается. Кроме того, пока узник будет пытаться защититься с одной стороны, его можно достать с другой.

— Теперь он все равно, что мертв, — спокойно сказал лидер незнакомцев.

Но в следующий момент обстановка снова изменилась, причем резко. Офицер Трева, до того стоявший неподвижно, неожиданно для всех, пинком отправил свой меч, валявшийся у его ног, прямо к крестьянину. Оружие, прозвенев по камням, остановилось прямо перед узником, тупо уставившимся на внезапный подарок.

— Положение для атаки, — скомандовал предводитель чужаков, и четверо его людей выстроились в широкий квадрат.

— Подними его! — крикнул офицер Трева крестьянину.

Хозяин подземелий, прижатый к полу противниками, бросил на своего начальника полный благодарности ликующий взгляд.

Крестьянин наклонился и поднял клинок. Он смотрел на него такими глазами, словно никогда раньше не держал в руках ничего подобного. Я предположила, что, скорее всего, этот гигант, действительно, впервые в своей жизни взял меч в руки.

Четверо мужчин, готовых к атаке, выжидающе смотрели то друг на друга, то на своего капитана.

— Ты не понимаешь этого, — заговорил тот, обращаясь к крестьянину. — Ты из крестьян. Это не для твоей касты. Твое оружие — длинный шест, или большой лук. Ты крестьянин. Ты не знаешь этого оружия. Ты крестьянин. Помни, что Ты крестьянин.

— Да, — прогудел гигант. — Я не знаю этого, я из крестьян.

— Вперед, — скомандовал капитан своим бойцам.

В следующий момент у меня перехватило дыхание. Первый стремительный удар направленный в него, крестьянину парировал, быстро и сильно отбив меч противника далеко в сторону. Мой взгляд едва успел уловить выпад одного и блок другого. Одиночное соударение двух полос стали отозвалось чистым звоном, который, казалось, повис в камере.

— Вы называете это оружием? — удивленно спросил крестьянин. — Это — всего лишь нож. Легкий и быстрый. Очень быстрый.

— Нападай! — рявкнул лидер незнакомцев.

Другой боец сделал выпад вперед, но и его удар был отбит с такой скоростью, что моргни я в этот момент, и вряд ли заметила бы его движение.

— Мне не знакома эта вещь, — растерянно сказал крестьянин, с любопытством разглядывая клинок.

В следующее мгновение нападавший первым повторил атаку. Но на сей раз его выпад был не просто парирован. Мужчина в черной тунике, упав на пол справа от крестьянина, перевернулся на бок и поджал колени к груди. Из его рта на солому хлынула кровь.

— Но она быстрая, — покачал головой крестьянин. — Очень быстрая.

— Атаковать! Вперед! — потребовал капитан чужаков.

Камера наполнилась звоном стали. Думаю, я услышала семь или восемь соударений мечей, прежде чем нападавшие отступили. Еще один из их товарищей замер, лежа на соломе.

— Он — мастер, — сказал один из них, и в его голосе послышались нотки страха.

Внезапно хозяин подземелий, с диким криком, собрав все силы, словно вздрогнувший от распиравшей его лавы вулкан, как обезумевший от боли ярости медведь, сбросил с себя, державших его одетых в черные туники мужчин. Возможно, так же затрясшийся вулкан сбрасывает укоренившиеся на его склонах деревья и валуны к своему подножию, или разъяренный медведь расшвыривает повисших на нем гончих.

В то же мгновение офицер Трева отбросил от себя двоих державших его конвоиров. Тарск, не теряя времени, вырвал фонарь из руки растерявшегося мужчины и, швырнув в стену, разбил его вдребезги. Масло, выплеснувшееся на стену, вспыхнуло и прогорело моментально. Следующим движением он смахнул со стены лампы, свисавшие с держателей. Офицером Трева тоже не растерялся и выбил второй фонарь из руки державшего его бойца. Фонарь упал на пол, разбился, огонек зашипел, мигнул несколько раз и пропал. Последней была сбита лампа, висевшая слева от входа. Послышался визг боли девушек, на кожу которых попали брызги горячего масла. На наше счастье промокшая солома не поддержала огонь. Пламя быстро потухло.

— Свет! Свет! — закричал лидер незнакомцев.

Следом раздался мужской крик, полный боли и ужаса.

Пару мгновений понадобилось, чтобы нащупать на полу одну из ламп. Еще столько же, чтобы зажечь. В ее мерцающем свете мы увидели лежащее на пороге тело одного из одетых в черное мужчин. На его груди расплывалось темное пятно.

— Где заключенный! — требовательно закричал капитан.

— Убежал, — ответил кто-то.