Свидетельница Гора

Глава 45

Подумав, я решила, что стоит попытаться очаровать или умиротворить моего нового господина. Пожалуй, надо было бы несмело поднять глаза и, застенчиво посмотрев на него, улыбнуться робкой улыбкой, полной надежды понравиться ему.

Однако стоило мне поднять голову, как…

— Шлюха! — хлестнул меня его в гневный крик.

Я даже опешила от такой его, совершенно мне непонятной ярости. Я просто не могла осмыслить ее причины. Почему он так рассержен на меня? Почему он должен быть столь жесток ко мне? В испуге я немедленно опустила голову вниз.

Я всего лишь улыбнулась ему! Что я сделала такого неправильного? Что я такого сделала, что могло так оскорбить его, что привело его в такую ярость?

— Ты дешевая рабыня и бесполезная шлюха, — прошипел незнакомец.

Его голос звенел от почти невероятной ненависти. Больше я не отваживалась надеяться но то, что он мог бы оказаться добрым. Скорее мне оставалось надеяться на то, что но захочет оставить меня в живых.

— Подумать только, она улыбается мне, — проворчал мужчина в маске, — даже не зная, кто я такой!

Я дрожала от страха, опустив голову и уставившись в пол.

— Подними голову! — бросил он. — Еще! Выше! Запрокинь назад!

Шея уже болела! Я видела только сырой потолок подвала. Однако вскоре в поле зрения появилась его, нависшая надо мной фигура. Он слегка наклонился и пошевелил ошейник на моем горле.

— Плотно, — прокомментировал мужчина, и в его голосе я уловила высокомерные нотки. — Ты попросила об использовании?

Конечно же, я об этом просила! Неужели он собирался обвинять меня за то, что я была той, кем была, что я стала, такой, какой раньше я была только в тайне от всех, только в моих снах? И разве не мужчин следовало обвинять в этом? Разве это не они освободили во мне рабыню? Неужели он думал, что теперь я, после того, как повстречалась с ней, и рассмотрела в ней свою истинную сущность, могла бы просто так взять и засунуть ее обратно в ее темницу, где она томилась, пренебрегаемая и отрицаемая? Сможет ли человек только что нашедший себя, снова отказаться от себя? А он не находит, что теперь немного поздно для таких действий. Одно дело никогда не знать себя, притворяться и прятаться, избегать встречи с самим собой, и совсем другое, попытаться забыть себя! Как можно, после того, как встретишь себя, суметь, если можно так выразиться, распрощаться с самим собой? Разве можно спрятаться от правды, попытаться избежать этого? Может у кого-то и получится, выстроить свою жизнь так, чтобы минимизировать возможность изучения этого, по крайней мере, явно, лицом к лицу, в полностью силу. Но как только человек увидел это, нельзя просто сделать вид, что Ты этого не видишь. Нельзя разлучиться с этим. От этого нельзя отречься. Заклинания не могут восстановить ни девственность, ни невежество. И, помимо этого, я полюбила свой пол, свою правду. Я готова мертвой хваткой вцепиться в это, но не отдать никому и никогда. Никто не сможет отнять этого у меня. Я наслаждалась тем, что была женщиной.

Мужчина сгреб левой рукой плащ на моем горле и, удерживая меня за него, правой трижды наотмашь ударил меня, сначала с ладонью, потом тыльной стороной по другой щеке, и снова ладонью. Моя голова моталась из стороны в сторону.

Я была ошеломлена. Мои щеки горели. Во рту стоял привкус крови.

— Да, — сердито выплюнул он, — Ты поползешь к любому мужчине как рабыня.

Вдруг он, дав выход своей ярости, сорвал с меня плащ, оставив меня перед ним совершенно обнаженной. Я буквально кожей чувствовала, как его оценивающий взгляд скользит по моему телу.

— Да, да, — проворчал мужчина. — Ты — рабыня! Рабыня! Это то, что Ты есть — рабыня! Неудивительно, что такие бесполезные, маленькие штучки вроде тебя приносите хорошую прибыль на невольничьих рынках!

Затем он толкнул меня на пол. Завалившись на бок, я закрыла глаза и замерла, боясь даже пошевелиться. Я услышала, что незнакомец отошел в сторону и роется, по-видимому, в своем мешке. Вдруг в комнате оглушительно хлопнула рабская плеть. Стон отчаяния вырвался у меня помимо моей воли. Я напряглась всем телом, почувствовав, что он подошел и стоит около меня.

— Пожалуйста, будьте добры ко мне, мой Господин, — взмолилась я.

— Варварская шлюха! — пророкотал надо мной его голос. — Земная рабыня! Земное рабское мясо!

Получается, что он знал, что я не была уроженкой этого мира. Впрочем, возможно, он понял это по моему акценту. Однако я все же не была уверена в этом. Не могло ли случиться так, что он заранее знал об этом?

Когда он сказал мне свои первые слова, я сразу была озадачена тем, что услышала, но у меня не было времени анализировать. Сейчас меня охватило непонятное беспокойство.

Теперь, прожив несколько месяцев на этой планете, я намного больше знала о тонкостях разнообразных акцентов языка моих владельцев. Я просто вынуждена была изучить это, чтобы уметь лучше повиноваться, чтобы лучше понимать то, что от меня требовалось. Его акцент не был похож на говор местных охранников, тех с которыми я сталкивалась в доме Аппания, как не имел он ничего общего ни с акцентом моих из похитителей, ни жителей Трева. Скорее его выговор напомнил мне мой собственный, более ранний акцент этого языка. Я не имею в виду акцент оставшийся от моего родного, английского языка, который, конечно, все еще влиял на то, как я говорила на местном наречии. Говоря о более раннем акценте, я подразумеваю тот, который был привит мне при первоначальном изучении языка. Как давно это, теперь кажется, было. Однако моя речь за месяцы, проведенные вне загонов, значительно изменилась, сначала под сильным влиянием общения в Треве, а за прошлые недели, несомненно, подверглась корректировке говора непосредственно этого города.

Плеть хлопнула снова, прямо над моей головой. Ее строгий, острый, громкий звук, подобный выстрелу из огнестрельного оружия, отразившись несколько раз от стен, казалось, заставил звенеть воздух в подвале.

Сказать, что я была напугана, это не сказать ничего! Я была в ужасе! Как же мне не хотелось вновь почувствовать это на себе!

Я напряглась всем телом, ожидая самого худшего. Но удар так и не упал на меня.

— Ты поползешь к ногам любого мужчины, — презрительно проворчал он. — Ну так ползи теперь, шлюха, и к моим ногам тоже!

— Но я же связана, — простонала я, — по рукам и ногам!

— Ползи! — рявкнул мужчина.

Я, как могла, старательно извиваясь, по дюйму, царапая кожу о шершавые камни, начала сдвигаться к нему.

— Ах Ты медлительная шлюха! — обругал меня он, и плеть снова выстрелила над моей головой.

— Простите меня, Господин! — вскрикнула я.

Наконец, я добралась и легла на бок у его ног. Мне пришлось выворачивать голову, чтобы дотянуться губами до его сандалий. Но когда оставалось совсем чуть-чуть, мужчина отступил от меня, сердито фыркнув.

— Ты еще не у моих ног, не так ли? — осведомился он.

— Простите меня, Господин! — простонала я, снова дюйм за дюймом, ерзая на боку по полу, поползала в его сторону.

Однако на сей раз, он схватил меня за лодыжки и опрокинул на живот. Мои ноги, согнутые в коленях и привязанные к рукам, теперь оказались подняты вверх. Я увидела, как слева, прямо рядом с моей головой на пол, раскинув ремни, легла плеть. И сразу за этим послышался характерный шорох, с которым нож покидает ножны. Я заледенела. Владелец может делать со своей собственностью все, что ему захочется. Мне даже думать не хотелось о том, что сейчас могло произойти. Но даже если он не собирался причинить мне вреда, лучше было не шевелиться, особенно не делать резких движений, чтобы не напороться на его нож случайно. В следующий момент я почувствовала его руку сомкнувшуюся на моей левой лодыжке. Лезвие, очевидно бритвенной остроты, быстро и ловко, чиркнуло по шнуру на моих ногах, и их словно пружиной разбросало в стороны. Теперь я лежала на животе, головой от него, а мои освобожденные ноги были широко расставлены. Клинок вернулся в его ножны, а плеть в его руку.

Мужчина встала передо мной, а потом отступил немного назад. Он молчал.

Можете мне поверить, здесь меня быстро отучили от невнимательности, команды, которая была мне отдана, никто не отменял. Помнила я и то, что мужчины, такие как он, когда дело касается женщин находящихся в их власти, особой терпеливостью похвастать не могут.

Теперь, упираясь в пол коленями, ползти стало легче.

— О, теперь ползти к ногам мужчины у тебя получается быстрее, — принялся глумиться он.

Да, теперь мне было легче, но отнюдь не легко. Мои руки по-прежнему были связаны за спиной. Наконец, я достигла своей цели и прижалась губами к его ногам.

— Вот теперь Ты можешь попросить о своем использовании, — сообщил мне мой новый господин.

— Я прошу использования, — тут же отозвалась я, остро ощущая тот факт, что мои щиколотки теперь были свободны.

— Почему Ты просишь об использовании? — полюбопытствовал мужчина.

— Я боюсь плети, — призналась я.

— А если бы Ты не боялась того, чтобы я ударю тебя ей? — уточнил он.

— Я все равно попросила бы об этом, — ответила я.

— И даже не зная, кто я? — спросил он.

— Да, Господин, — кивнула я.

— Шлюха и рабыня! — в ярости прорычал незнакомец.

— Да, Господин, — не стала отрицать я.

— Ты никчемная, — выплюнул он. — Ты для меня непередаваемо презренна!

— Да, Господин, — всхлипнула я.

— И я всегда знал это, — неожиданно добавил он.

— Господин? — вскинулась я.

— С самого начала! — раздраженно буркнул мужчина.

— Господин?

— Земная шлюха! — выплюнул мужчина.

— Да, Господин! — согласилась я.

Я была ошеломлена мелькнувшим дежа-вю. Где, когда я могла слышать этот голос прежде?

— На колени! — скомандовал он. — Подними голову!

Его глаза, сверкнувшие в прорезях маски, пугали своей жестокостью.

Плеть, ремни которой были намотаны на рукоять, замерла прямо перед моим лицом. Не мешкая ни мгновения, прижалась к ней губами в страстном поцелуе. Как же давно это было! Сколько воды утекло с тех пор, когда я вот также стояла перед ним на коленях! Сколько дней минуло с того момента, как я впервые поцеловала эту плеть!

— Я люблю Вас! — воскликнула я. — Я люблю Вас, мой господин!

— Ты узнала меня, не так ли? — осведомился мужчина.

— Да, Господин! — не в силах сдерживать эмоции крикнула я.

Как я могла осмелиться солгать моему Господину. Теперь я знала, кто стоит передо мной, и мне даже не надо было заглядывать под его маску, я знала, чье лицо я увижу под ней! Ну и что я по-прежнему не знаю ни его имени, ни его города. Мне достаточно было знать то, что говорило мне о нем мое сердце, то, что он был моим Господином. Это был тот, чья плеть первой прижалась к моим губам в этом мире!

Уже в следующий момент мужчина сорвал маску со своего лица и, отбросив ее в сторону, вперил в меня свой взгляд. Но насколько же жестоки были его глаза!

То, что он носил маску, заставляло меня предложить, что он не хотел, чтобы я узнала его. Оставалось надеяться, что своим признанием в том, что я это все же сделала, я не поставила под угрозу свою жизнь. Но он должен был знать об этом! И я не посмела бы лгать ему. Это был мой Господин!

Но сколь ужасен был для меня его гнев!

— Я люблю Вас! — повторила я.

— Лгунья! — крикнул мужчина в бешенстве.

— Нет, Господин! — попыталась протестовать я, но ответом мне был только его, сверливший меня, ненавидящий взгляд. — Вы — мой Господин! Вы всегда были моим Господином!

— Лгунья! Обманщица!

— Нет, Господин! — всхлипнула я.

— Но, по крайней мере, в одном Ты сказала правду, — добавил он.

— Господин? — не поняла я.

— Я про то, что теперь я — твой господин, — объяснил он, но почему его голос казался дрожащим от переполнявшей его ужасной угрозы?

— Рабыня рада! — заверила его я. — Она просит позволить ей служить господину!

— Насколько же Ты умна, — покачал мужчина головой.

— Я не прошу вас о том, чтобы Вы хоть немного любили меня, — сказала я ему. — Я всего лишь прошу, чтобы Вы разрешили мне быть вашей беспомощной любящей рабыней, односторонне, без всякой надежды даже на минимальную взаимность!

— Ничего удивительного в том, что при твоем-то уме, Ты так быстро изучила язык, и настолько быстро и хорошо впитывала в себя все, что преподавали тебе на уроках в загонах.

— Но мне же отлично дали понять — с горечью напомнила я, — что изучить язык моих владельцев следует как можно быстрее. Никто не хочет быть избитым. И разве можно обвинять меня в том, что рабыня, жившая во мне, оказалась намного ближе к поверхности, намного нетерпеливей, намного менее подавленной, чем у некоторых других.

— Ты принадлежишь ошейнику, — усмехнулся господин.

— Да, Господин, — признала я.

— Как хорошо Ты выглядишь стоя на коленях связанной.

— Спасибо, Господин.

— Это то, чему Ты принадлежишь.

— Да, Господин.

Мужчина продолжал сверлить меня взглядом. А я никак не могла прочитать его глаза и его лицо. Вдруг сбросив витки ремней плети и нагнав на меня страху, он затем снова, медленно намотал их на рукоять, заставив меня облегченно выдохнуть.

— Я должна быть выпорота? — дрогнувшим голосом спросила я, но, так и не дождавшись его ответа, призналась ему: — Я не ожидала снова увидеть господина.

— Как и я сам, рабыня, — пожал он плечами.

— Так это всего лишь совпадение, — спросила я, — то, что именно я оказалась той, кого принесли сюда и передали в вашу власть?

— Ничуть, — покачал головой мужчина. — Именно ради того, чтобы найти тебя, я прибыл в эту часть мира.

Я посмотрела на него, с удивлением и радостью.

— Господин искал меня? — уточнила я.

— Да, — кивнул он.

Значит, подумала я, он мог разделять некоторые из моих чувств к нему. Неспроста же мужчина предпринимает столь долгие путешествия в этом опасном мире.

— И Вы проделали столь неблизкий путь ради того, чтобы приобрести меня, — робко проговорила я, и не дождавшись его ответа, призналась: — Я все время боялась, что не интересую Господина.

В памяти всплыло то пренебрежение, презрение и жестокость, с какими он обращался со мной в загонах. Мне казалось, что из всех тамошних охранников, именно он был тем, кто презирал меня больше других, кто относился ко мне с самым наихудшим пренебрежением.

— Ты — ничто, ничтожная шлюха, — бросил он.

— Да, Господин, — с удовольствием согласилась я с ним.

— Ты узнаешь мой акцент? — поинтересовался мужчина. — Он кстати, мало чем отличается от твоего собственного.

— Я смогла узнать его, конечно, — ответила я. — Но какому месту он принадлежит, я не знаю.

— Это — косианский акцент, — пояснил он. — Твое произношение, несмотря на влияния твоего варварского языка, и других говоров на него наслоившихся, в основном — тоже косианское. Просто именно там тебя начали учить гореанскому. Тебя дрессировали в рабских загонах, в столице Коса, в Тельнусе.

— Да, Господин, — сказала я.

Впервые за все время нахождения на этой планете, я услышала название того места, где располагались загоны в которых меня обучали. Оказывается, они находились в городе Тельнусе, на Косе, который, как я уже к этому моменту знала, был островом.

— Произошла большая война, — продолжил господин, — между Косом и его союзниками с одной стороны, и Аром, оставшимся практически в одиночку с другой. Победа досталась Косу, однако по различным причинам, и прежде всего, из-за сделанной ставки на наемные войска, известные своей ненадежностью и непостоянством, считается, что стабильность этой победы не гарантирована. Ты знаешь, в каком городе Ты находишься?

— В Аре, — ответила я.

Конечно, я знала это. Как знала и о его оккупации и трудностях возникших в связи с этим, хотя мы, живя за высокой стеной сада были хорошо защищены от последствий этого.

— Но, не думаю, что тебе известно, — заметил он, — что Ар, во время этой войны, был предан изменниками, засевшими на самых высоких постах.

— Нет, Господин, — признала я.

— Не случись этого предательства, очень сомневаюсь, что у Коса были хотя бы малейшие шансы на успех, — добавил мужчина. — Поэтому, в первую очередь было необходимо лишить Ар компетентного руководства.

Сказав это, он надолго замолчал.

— Господин? — окликнула я его, выводя из задумчивости.

Признаться, я надеялась услышать продолжение истории, но, похоже, он уже почувствовал, что уже и так поведал мне больше, чем того хотел.

— Не легко было найти тебя, — сменил он тему. — Твое местонахождение пытались скрыть, и это почти получилось. Что интересно, ключ к разгадке прибыл, если можно так выразиться, с другой стороны, от тех, кто поддерживает Ар, или, возможно, лучше было бы сказать, со стороны тех, кого подозревают в поддержке Ара, и чьи действия держат под пристальным наблюдением, хотя сами они об этом не подозревают.

Честно говоря, я очень немногое поняла из того, о чем он мне только что рассказал.

— А мы должны говорить о таких вещах, Господин? — осторожно поинтересовалась я у него.

— Ты же не знаешь своей роли в этих событиях, не так ли?

— Нет, Господин, — согласилась я, — но я не думаю, что она важна.

— Иногда, — усмехнулся господин, — важен даже тихий шелест листа, шелохнувшегося на ветру. Иногда особое положение зерна упавшего на песок может иметь архиважное значение.

— Любите меня, — попросила я.

— Любить тебя? — опешил мужчина.

— Пожалуйста, — сказала я.

— Что-то я не понимаю тебя, — покачал он головой.

— Разве Вы не затем прибыли из такой дали, возможно, пройдя через полмира, чтобы найти меня? — спросила я, и потупившись под его пристальным взглядом, добавила: — Теперь Вы нашли меня. Я ваша.

— Я знаю, что Ты моя, — пожал плечами мужчина.

— И Вы можете делать со мной все, что захотите, — напомнила я.

— И это я знаю, — усмехнулся он.

— Я прошу, чтобы Господин, сделал со мной, все, чего бы ему ни захотелось, — добавила я.

— О-о? — протянул мужчина.

— Да, Господин.

Но он остался стоять на прежнем месте, лишь горькая усмешка исказила его лицо.

— Я люблю Вас, — призналась я.

— Лгунья! — внезапно сорвался он на крик. — Лживая шлюха.

Я опустила взгляд в пол. Меня охватило ощущение своей полной беспомощности. Ну как я могла заставить его поверить мне? Как мне убедить его в подлинности моих чувств? Чем я смогу доказать ему, что была его, полностью, в самом прямом, полном и лучшем смысле этого слова, как женщина и как любящая рабыня?

Тогда, не спрашивая его разрешения, я опрокинулась перед ним на спину, уложив связанные запястья под слегка выгнутую поясницу и немного приподняв левое колено. Это было одно из тех положения, в которых, как мне преподавали, следовало ложиться перед мужчиной.

— О-о, — насмешливо протянул он. Я смотрю, Ты — смелая рабыня.

— Так накажите меня, — предложила я, — если Вы недовольны.

Это тоже было высказывание, которому меня научили в загонах.

— Когда-то я мечтал, — вдруг признался мужчина, — увидеть тебя лежащей передо мной подобным образом.

— О, Господин, — простонала я, — я действительно люблю Вас!

Однако ответом мне стал лишь его насмешливый взгляд полный презрения и скепсиса.

— Даже если Вы мне не верите, Господин, — прошептала я, — не берите это в голову. Я перед вами, я ваша рабыня. Просто пользуйтесь мной в своих целях. Я готова служить любым желаниям своего Господина.

Я чувствовала, как его присутствие распаляло во мне желание, подавляя мой разум. Все мое тело, казалось, горело в огне. Мне стало жарко. Мое тело само тянулось к нему. Я была мокрой, как текущая рабыня.

— Я не мужчина твоего мира, — усмехнулся он.

Я лежала перед ним, готовая и нетерпеливо ожидающая своего покорения. Я хотела почувствовать ошеломление страсти, хотела быть унесенной в восторженное безумие, я жаждала быть любимой, почувствовать на себе его потребности и желание.

— Неужели Вы думаете, что я хочу терпеть вялую нежность прирученных мужчин? — простонала я. — Вы же отлично знаете, чего я хочу и в чем нуждаюсь! Вы знаете, что я нуждаюсь в Господине!

— Знаю, — заверил меня мужчина. — Но меня послали сюда вовсе не с целью приобретения рабыни для моего личного удовольствия.

— Вас послали? — удивленно переспросила я. — Сюда?

— Да, — кивнул он.

— Зачем? — спросила я.

— О-о, — протянул господин. — Я приехал сюда и по моему собственному желанию тоже.

Память тут же услужливо подсказала, какую ненависть он испытывал ко мне.

— Господин? — не выдержала я повисшего молчания.

— Не думай, что я не хотел ехать, — сказал он. — Нет. Было много других, кто также смог бы опознать тебя, но кто не испытывал желания покидать свои дома. Но именно я вызвался выполнить это задание.

— Кто смог бы опознать меня? — не озадаченно повторила я.

— Да, — кивнул он.

— Я не понимаю, — пролепетала я.

— Уверен, у тебя есть идеи о том, почему меня послали сюда, — усмехнулся мужчина.

— Нет, — растерялась я.

— Неужели Ты, действительно, еще не догадалась, с какой целью я прибыл сюда? — осведомился он.

— Нет, — ответила я.

— Чтобы убить тебя, — сообщил мне мой господин.