Свидетельница Гора

Глава 38

— Посыльный прибыл, — объявила Фина.

— Вон там, — указал хозяин подземелий посыльному на мешок, отрывая взгляд от доски каиссы, на которой разыгрывалась очередная партия с офицером Трева.

Потом он все же встал, решив проявить больше внимания к этому делу.

— Это должно быть передано Луриусу из Джада, Убару Коса? — на всякий случай уточнил курьер.

— Как это и указано в бумагах, — проворчал хозяин подземелий, подписывая их и прикладывая печать.

Я не хотела даже смотреть в сторону этого мешка, в котором лежала голова Гито.

— Он — твой друг? — спросил надзиратель у Гито в одном из тоннелей, вскоре после того, как мы покинули бассейн.

— Да, — кивнул Гито, держа перед собой расправленный и открытый мешок, как ему было приказано.

Вдруг хозяин подземелий схватил его за горло и прижал спиной к стене коридора. Мешок выпал из руки мужчины с изуродованным лицом.

— И Ты тоже его друг? — осведомился он.

— Да, да! — затараторил Гито.

— И я твой друг, — заявил Тарск, подняв тщедушное тело за горло и удерживая его прижатым к стене.

Гито задергался. Даже не знаю, видел ли он, неспособный ни говорить, ни смотреть вниз, ни даже дышать, что кинжал хозяина подземелий покинул складки его туники или нет, но он, конечно, должен был почувствовать, что его острие укололо его тело, слева, между ребрами. Клинок медленно, я бы даже сказала, ужасающе медленно, вынуждая Гито корчиться, словно проколотый урт, входил в тело, пока не дошел до сердца. Вскоре после того, как тело перестало биться в агонии, его голова была оттянута и отделена от тела. Тарск пинком ноги закатил голову предателя в мешок, после чего затянул горловину, чтобы позже завязать шнуром и, залив воском, опечатать. Вытерев кинжал о тунику Гито, хозяин подземелий снова спрятал свое оружие по одежду. Обезглавленное тело позже бросили тарларионам.

Вскоре за посыльным закрылась дверь, а Тарск вернулся к игре.

— Водяного урта нашли в долине три дня назад, — сообщил офицер, изучая доску.

— Хм, интересно, — хмыкнул хозяин подземелий.

— Естественно я проверил все выходы из дренажных коллекторов, — продолжил его партнер по игре.

— Разумно, — признал надзиратель.

— В камне было обнаружено пустое гнездо, из которого выломали прут, а рядом еще один отогнутый в сторону, — добавил капитан, держа руку на весу, над расставленными на доске фигурами.

— Получившийся проем, достаточно велик для мужчины? — полюбопытствовал хозяин подземелий.

— Вполне, — кивнул офицер, переставляя фигуру на другую клетку.

— Достаточно велик даже для крупного мужчины? — уточнил Тарск.

— Вполне, — повторил его соперник.

— Интересно, — протянул надзиратель.

— Мне казалось, что Ты говорил, будто бы из того бассейна нет никакого пути наружу.

— Не было, — признал хозяин подземелий, и добавил: — когда я говорил.

— Да, теперь путь проделан, — согласился офицер. — Рядом нашли разобранный арбалет, металлические детали и болты которого использовались в качестве инструмента, там же валялись лезвие меча и ножа затупленные и обломанные у эфеса. Их тоже использовали, чтобы долбить камень и выковыривать раствор.

— Несовершенные инструменты для такой работы, — покачал головой хозяин подземелий.

— Точно, — согласился капитан.

— Вы, конечно, восстановили повреждения? — уточнил надзиратель.

— Само собой, — кивнул офицер.

— Полагаю, что мы имеем все основания, чтобы предположить, что наш друг оставил нас.

— Правильно.

— Но при этом, выглядит так, что он теперь полностью разоружен? — спросил Тарск.

— Все правильно, — подтвердил офицер. — Безусловно, а руках такого богатыря даже простые палка и камень могут стать опасным оружием.

— Каковы, на твой взгляд, его шансы на выживание? — спросил хозяин подземелий, изучая ситуацию на доске.

— Ты шутишь? — усмехнулся его соперник.

— Ничуть, — покачал головой надзиратель.

— У него нет ни единого шанса, — заверил его офицер.

— О-о? — протянул хозяин подземелий, переставляя фигуру.

— Его в два счета обнаружат патрули, — заявил капитан, задумываясь над сложившейся на доске ситуацией.

— Я бы на твоем месте не рассчитывал на это, — усмехнулся надзиратель.

— Ни один человек не сможет выжить в этих горах в одиночку, — уверенно сказал офицер. — Его ждет голод. А если его не убьет голод, то это сделает холод или дикие слины. Не забывай, что он практически безоружен. Эти горы просто кишат слинами.

— Понимаю, — кивнул хозяин подземелий. — Твой ход.

— Он не сможет пересечь горы, — сказал офицер, подняв фигуру над доской.

— А еще ему не избежать пропастей, — добавил надзиратель.

— Сейчас он — все равно, что дикий зверь, — заявил капитан, опуская фигуру на другую клетку, — безумец, бродящий в горах.

— Это верно, — не стал спорить хозяин подземелий, обдумывая свой ход.

— Он умрет, — вздохнул офицер Трева.

— Но его крови не будет на наших руках, — заметил Тарск.

— Да, не будет, — согласился капитан.

— Он — замечательный человек, — сказал хозяин подземелий. — Он — хитрый, выдающийся, безжалостный и сильный. Он — неустанный и непримиримый противник. Он щедрый и верный к тем кого он считает своими друзьям и беспощаден с теми, кому не повезло быть его врагами. Плохая идея предать такого мужчину. Боюсь, что его месть была бы ужасна.

— Ему не выжить в горах, — повторил офицер.

— Кое для кого было бы лучше, что все так и произошло, — кивнул надзиратель.

— В любом случае, он теперь неопасен, — пожал плечами капитан. — Он даже не знает, кто он такой.

— И для некоторых было бы лучше тешить себя надеждой, что он никогда этого не вспомнит, — усмехнулся хозяин подземелий.

Честно говоря, я практически ничего не понимала из того, о чем они говорили. Их разговор касался дел владельцев. Я же стояла на коленях у стены род лампой и штопала выданную мне одним из охранников тунику. Шить меня научили еще в рабских загонах. Как я уже упоминала, такие умения от нас ожидаются. Мне приказали встать на колени, а затем бросили мне этот предмет одежды вместе с указанием привести его в порядок.

— Да, Господин, — привычно отозвалась я.

Признаться, мне нравилось выполнять такие работы для мужчин. И шить я научился хорошо, к тому же, в любом случае, я должна была подчиняться. А еще тот охранник был ну очень хорош собой. И то, что он, для починки своей одежды выбрал меня, как мне показалось, было не просто так. Так что, мои потребности, невыносимые потребности рабыни, те, что бросали меня во власть мужчин, снова начали разгораться во мне, сильно и непреодолимо.

— Мне не довелось знать таких мужчин, как он, — вздохнул хозяин подземелий. — А что насчет тебя, Теренс?

Сказать, что я была поражена, это все равно, что ничего не сказать. Это был первый раз, за все время моего здесь нахождения, когда я услышала имя этого офицера.

Наконец, Тарск передвинул очередную фигуру.

— Интересный ход, — прокомментировал офицер, которого, как я теперь знала, звал Теренс.

— Ну так как? — не отставал хозяин подземелий. — Ты когда-нибудь знал кого-нибудь похожего на него?

— Нет, — ответил офицер Трева.

— А Ты знаешь кого-то, кто мог бы противостоять такому человеку? — осведомился надзиратель.

— Одного, возможно, — предположил Теренс.

— Кто он? — заинтересовался хозяин подземелий.

— Я встречал его, очень давно, еще в бытность мою наемным тарнсмэном, — сказал Теренс. — Это было в Порт-Каре.

— В этом логове воров и пиратов? — удивился Тарск.

— Это было как раз в то время, когда флоты Коса и Тироса на свою беду сошлись в море с эскадрой Порт-Кара, — добавил капитан.

— Насколько я понимаю, Ты принимал некое участие в тех событиях.

— Было дело, — не стал отрицать Теренс.

— То, после которого парни с Коса или Тироса не питают к тебе особой приязни, — усмехнулся хозяин подземелий.

— Это был первый раз, когда тарнов использовали посреди моря, — кивнул тарнсмэн.

— Как его звали? — спросил надзиратель.

— Боск, — ответил Теренс, — Боск из Порт-Кара.

В дальнем конце длинного стола сидели два охранника, также увлеченные каиссой.

— Какие новости там у вас на поверхности? — полюбопытствовал Тарск.

— Дитрих из Тарнбурга захватил Торкадино. На севере Форпост Ара взят в осаду, — перечислил офицер.

— Действия Дитриха останавливают наступление на Ар, — заключил хозяин подземелий. — Это дает Ару время, в котором он так нуждается.

— Ар не заслужил такой удачи, — бросил Теренс.

— А вот осада Форпоста Ара на общем фоне событий выглядит странно, — заметил надзиратель, — Полагаю, что это не будет иметь далеко идущих последствий.

— Возможно Ты прав, — пожал плечами капитан. — Большинство полагает, что так оно и будет.

Помимо меня самой из подземных рабынь в комнате присутствовали только Фина, Кика и Тира. Большая часть невольниц была занята своими обязанностями в коридорах. Двоим дали выходной, разрешив выход на поверхность. Одна, Тасси, по мнению хозяина подземелий, выказала недостаточное уважение к какому-то узнику. Соответственно, вчера вечером, ее оставили с ним на ночь. Я видела, как она схваченная за волосы, кричала и просовывала руки сквозь прутья, пытаясь вымолить прощение. Зато когда я увидела ее этим утром, она выглядела такой послушной и робкой, лежа головой на его бедре. Боюсь, она теперь стала его рабыней. Фина стояла на коленях подле хозяина подземелий и начищала какой-то кожаный предмет. Кика и Тира мыли сулы. Позже их должны были запечь и использовать в нашем вечернем кормлении.

Теренс толкнул фигуру на новую позицию.

— Неожиданный ход, — покачал головой надзиратель. — Совсем не тот, которого я ожидал. Боюсь, что мне придется продумать игру заново.

— Защищай своего Тарнсмэна, — посоветовал офицер.

Склонившись над своей работой, я делала стежки короткими и красивыми, выдерживая равномерные интервалы. Я надеялась, что господин, тот охранник, для которого я старалась, будет доволен. Не хотелось бы попадать под его горячую руку.

— Ай-и, — воскликнул один из охранников, сидевших в дальнем конце стола, в ответ на некий ход его соперника.

Возглас сопровождался звуком поднятой с пола цепи, поскольку женщина, находившаяся рядом с ними, немного приподнялась, заглядывая на доску. Теперь она замерла в полулежачем, полустоячем на коленях положении. Ее ноги были сжаты, основной вес приходился на правые бедро и ягодицу, ладони рук упирались в пол. В основном звук был следствием движения цепи свисавшей с ее шеи. Звенья, потянутые вверх последним кольцом, прикрепленным к ошейнику, прозвякали одно о другое. Им, негромким лязганьем и скрежетом, вторили звенья цепей ручных и ножных кандалов проволоченные по каменному полу комнаты. Это была единственная свободная женщина в этой комнате. Кроме того, каким бы это не показалось парадоксальным, эта была единственная женщина в комнате, на которой не было одежды. Мы, все остальные были одеты в туники. Женщина была прикована цепью к кольцу подле охранников, потому что она, или, возможно, более правильно будет сказать, ее использование в течение ночи, должна была фигурировать в качестве приза в игре охранников. Помимо всего прочего, она должна была, хотя и оставалась свободной, обращаться к подземным рабыням не иначе как «Госпожа», и надеяться на то, что нам это понравится. Для нас она теперь была девкой по имени Айлин. Пребывание в клетке ее многому научило. Вот хозяин подземелий и решил, что ей не повредит, если ей немного испортят ее свободу. В конце концов, что смогут поделать ее сестры, если то, что будет им возвращено, окажется, немногим лучше терзаемой потребностями рабыни? Юридически-то она по-прежнему будет считаться свободной, а это вполне достаточное оправдание для внесения выкупа, причем, что интересно соответствующего уровню выкупа за свободную женщину. Какое это будет иметь значение потом, что она, вернувшись домой, начнет извиваться и корчиться в слезах на своей кровати, пиная подушки от мучающих ее потребностей? Думаю, что теперь она больше боялась того, что выкуп за нее могут заплатить слишком быстро. Признаться, сама я не была уверена в оправданности ее страхов. Я пришла к выводу, что ее сестры могли и не испытывать особого желания платить за нее, особенно теперь, когда они испытали, что такое богатство и власть их дома. Лично я полагала, что в конечном итоге ее судьбой было подняться на сцену аукциона, сойти с которой ей предстояло уже рабыней. Такая судьба была довольно распространенным явлением у тех, кто попал в подобное затруднительное положение. А как только ошейник окажется на шее Леди Айлин, ее сестрам уже нечего будет бояться ее, нисколько. Фактически, они могли бы даже купить ее и держать в своем собственном доме в качестве рабыни.

Честно говоря, я была немного сердита на нее за то, что это ее выбрали для приза в игре охранников. Подозреваю, что причиной этого было не столько то, что она была красива, я-то была не хуже, сколько то, что она была свободна. Именно то, что она оставалась свободной женщиной, послужило своего рода спусковым крючком того, чтобы использовать ее в качестве приза. Как только на нее наденут ошейник, если это, конечно, должно произойти, то ей уже придется конкурировать с таким как я на более общих основаниях. После этого, отношение к ней и с ней, станет простой функцией того, чем она является сама по себе, функцией ее заслуг, качеств или ценности, которыми она могла бы обладать как женщина и как рабыня.

— Сдавай свой Домашний Камень, — усмехнулся другой охранник. — Ты проиграл! Все кончено!

— Постой, постой, — раздраженно проговорил первый товарищ, тот, который непроизвольно воскликнул всего мгновение назад.

— У тебя вилка на Убаре и Строителе Убара, — указал ему соперник. — Любой разумный человек при этих обстоятельствах поспешил бы сдать партию.

— А если я прикрою Домашний Камень оставшимся у меня Копейщиком? — принялся размышлять первый игрок.

— Ну попробуй, — насмешливо сказал второй.

— У меня еще остается два Врача против одного у тебя, — продолжил первый.

— Значит, дело идет к долгому эндшпилю, — вздохнул второй. — Но результат будет тот же.

— Думаю, я еще смогу свести партию в ничью, — заявил первый.

— Господа, — внезапно вклинилась в их беседу Леди Айлин, в голосе которой слышалось замешательство.

— А Ты спросила разрешение говорить? — поинтересовался один из охранников.

— Простите меня, Господа, — прошептала она испуганно. — Я могу говорить?

— Можешь, — разрешил ей второй игрок.

— Спасибо, Господа, — поблагодарила женщина.

Леди Айлин, как видно, далеко не всегда предоставляли разрешение говорить. Ей запросто могли запретить открывать рот, точно так же, как это могло бы быть сделано с рабыней.

Впрочем, возможно мы все должны быть благодарны, когда получаем разрешение говорить. Женщины вообще любят поговорить. Для нас это — одно из самых больших удовольствий. Поэтому, то, что нам приходится просить об этой привилегии, очень хорошо напоминает о том, кто является Господином.

Признаться, мне казалось, что мужчины были куда более резки в отношениях с ней, чем с нами. Рабыне, кстати, почти всегда разрешают говорить, просто от нее ожидают, что прежде чем она заговорит, она спросит разрешение это сделать. А вот Леди Айлин такое разрешение предоставляли довольно редко. Интересно, задавалась я вопросом, понимала ли она, что это было частью обучения ошейника, дрессировки рабыни.

Впрочем, я была рада, что мужчины разрешили ей говорить. Не только мне было ясно, что на сей раз, в отличие от многих предыдущих, ее мучил довольно важный для нее вопрос. Фактически, этот вопрос беспокоил ее настолько, что она, несомненно, из-за поспешности, вызванной ее возбуждением, обусловленным осознанием ею своей уязвимости, оказалась не в состоянии задать стандартный вопрос разрешения. Я видела, что она сама поняла свою ошибку уже в следующее мгновение после произнесения слова «Господа» и испугалась. Забыть спросить разрешение говорить! Она что, забыла, что была раздета и прикована цепью к кольцу у их ног?

Однако они оказались добры к ней.

— Ну так говори, — понукнул ее первый из игроков.

— У меня есть вопрос, — сказала женщина.

— Какой вопрос? — поинтересовался другой мужчина.

— Господа, а что если будет ничья? — спросила Леди Айлин.

— Тогда Ты будешь обслуживать нас обоих, — ответил один из охранников. — А теперь помалкивай.

— Да, Господа, — вздохнула она, снова легла на пол и замерла в ожидании их удовольствия.

Я была уверена, что она надеялась на победу второго охранника. Это именно он так испугал ее в первую их встречу в зале суда претора по делам коммерции, положив руки на ее бедра и, рассматривая в упор, посмел угрожать целостности ее вуали, да еще и приподнял край ее одежд, спокойно исследовав лодыжку и икру. Помнится, что тогда она даже нашла его весьма привлекательным. Уже в тот момент мне стало ясно, что перед ней встал вопрос о том, каково было бы оказаться в его руках. Она еще спросила моего мнения относительно того, могла ли она ему понравиться. Боюсь, мой честный ответ показался ей не слишком приятным, ведь я ответила в том смысле, что она могла бы ему понравиться, если бы была принуждена доставить ему удовольствие, стоя нагой на коленях у его ног. Этот ответ, конечно, не мог не рассердить ее. «Шлюха! Шлюха!», закричала тогда Леди Айлин, а я ответила: «Да, Госпожа», и натянула рабский капюшон ей на голову.

Теперь она смотрела на него снизу вверх, мокрыми от слез глазами. Ее губы были немного приоткрыты. Было заметно, что она очень боялась, но одновременно с этим ее мучило любопытство, и нетерпеливое желание тоже.

Теперь волосы Леди Айлин были тщательно расчесаны и уложены в аккуратную прическу. Перед тем как приковать ее к кольцу, ее отправили помыться.

На мой взгляд, для ее страхов, особых причин не было. Ей просто нечего было бояться, за исключением, возможно, того, что она окажется не в состоянии оставить мужчину довольным.

Казалось вероятным, что победит именно он, или, по крайней мере, не проиграет. Правда в последнем случае он будет лишь одним из двоих, кого ей предстоит обслужить.

Итак, для мужчин она стала призом. Но, с другой стороны, разве не все женщины, каждая по своему, по сути, являются призами для мужчин?

Не отрываясь от своей работы, я украдкой посматривала на нее.

Сейчас женщина лежала на боку, положив голову на сгиб локтя. Глаза ее были закрыты. Думаю, она пыталась разобраться в своих чувствах. Она обратилась к ним, как к «Господам», и в тоже время, обращаясь к кому-либо из нас, она говорила «Госпожа». Она прислуживала в комнате, при этом номинально оставаясь свободной, фактически выступая в роли «рабыни рабынь». Думаю, что это имело благотворное влияние на ее характер, и кроме того, этот ее опыт, мог бы до некоторой степени смягчить внезапность вполне возможного в будущем перехода к неволе, когда такой стиль поведения будет не только подходящим для нее, но и требуемым. И тогда начинать обращение к свободным мужчинам со слова «Господин» станет для нее привычным и правильным. Думаю, что и хозяин подземелий решил это будет правильным для нее, в конце концов, она была женщиной.

— Захват Домашнего Камня, — объявил Теренс.

— Эх, — вздохнул Тарск, отстраняясь от стола.

Офицер начал заново расставлять фигуры на доске.

— Нет, — остановил его хозяин подземелий, поднимая руку.

— Ты не хочешь сыграть еще партию? — удивился капитан.

Надзиратель отрицательно покачал головой.

— Твое сердце не лежит к игре? — спросил Теренс.

— Как, по-твоему, все ли мы правильно сделали?

— Думаю да, — кивнул капитан.

— Вот и я на это надеюсь, — пробормотал хозяин подземелий.

— Давай еще партию, — предложил Теренс.

— Нет, — отказался надзиратель.

— На то, чтобы посылка дошла до Луриуса из Джада, потребуется много дней, — заметил Теренс, — и не меньший срок уйдет на доставку его ответа.

— Это не важно, — отмахнулся хозяин подземелий.

— Я видел оформленные должным образом бумаги, — сообщил офицер, — которые свидетельствуют об отъезде людей черной касты из города.

— За все время я не потерял ни одного заключенного, — вздохнул тюремный надзиратель. — Вплоть до последнего момента.

— Он умрет в горах, — постарался успокоить его Теренс. — Ему никогда не добраться до Ара.

Помнится, что в прежних разговорах проскакивало некое предположение относительно того, что дом того крестьянина мог находиться где-то около Ара. Разумеется, сам он не выглядел уверенным в этом.

— Боюсь, что Ты не понимаешь, — покачал головой хозяин подземелий. — Я предал оказанное мне доверие, мою должность, мою присягу городу.

Фина оторвалась от своей работы и обеспокоенно уставилась на него.

— То, что мы сделали, может пойти на благо города, — заметил Теренс.

— А разве это отменяет тот факт, что я измелил присяге, — уточнил Тарск.

— У тебя убили заключенного? — осведомился капитан.

— Нет, — мотнул головой хозяин подземелий.

— Ты сделал то, что должен был сделать.

— Конечно, — кивнул надзиратель.

— Тогда выкинь это из головы, — усмехнулся офицер Трева.

— И теперь я снова должен буду сделать то, что должен, — вздохнул хозяин подземелий.

— Не понял, — подозрительно прищурился Теренс.

— По-моему, довольно ясно, что я должен делать, — пожал плечами хозяин подземелий. — Все мои шаги были предопределены, как только я сделал первый свой ход. Я это знал с самого начала. Все остальные ходы были вынужденными.

— К чему это Ты ведешь, — поинтересовался капитан.

— Просто нет никаких альтернативных ходов.

— Может все-таки еще партию? — предложил Теренс.

— Нет, — отрезал надзиратель.

Мне показалось, что Фина испугалась. Кажется, она даже забыла про порученную ей работу.

— Пожалуй, я пойду, — вздохнул офицер. — Желаю тебе всего хорошего.

— И тебе всего хорошего, — отозвался хозяин подземелий.

Теренс быстро собрал свои вещи и покинул комнату.

Между тем, партия двух охранников подошла к концу, и, неожиданно, противники, действительно, сошлись на ничьей. Похоже, понадеявшись на имевшееся у него преимущество, второй охранник проявил самоуверенность, или был небрежен в эндшпиле. Очевидно, в ничью партию склонила фигура единственного Копейщика. В некоторых партиях этой игры, результат зависит не столько от силы и ценности фигур, которые могут уравновесить друг друга, сколько от самого казалось бы незначительного хода самой легкой фигуры на доске. Рискну предположить, что это же правило может быть верно, и в случае больших игр, в которых даже ребенок или простая рабыня, должным образом размещенные в критической точке игровой доски политиков, могли бы послужить точкой опоры, опираясь на которую можно было бы свалить империю. Свободная женщина встала на колени перед этими двумя мужчинами и по очереди поцеловала их ноги. Затем ее освободили от цепи, державшей у кольца, вздернули на ноги, повернули и подтолкнули к двери. И никаких церемоний. С ней обращались так, словно она могла бы быть не больше, чем рабыней. Леди Айлин, закованная в наручники и кандалы, поспешила, насколько позволяла короткая цепь, в караульное помещение, чтобы приготовить вино для мужчин. Они, не торопясь, обнявшись за плечи, следовали за ней. Свободная женщина знала дорогу. В последнее время ей уже не раз приходилось служить там, на матрасах охранников.

А Фина, действительно выглядела напуганной. Интересно, что ее так могло напугать?

Я же снова все внимание уделила своему шитью. Хотелось бы надеяться, что охранник, для которого я трудилась, будет доволен. Не хотелось бы отведать его плети. А еще больше хотелось надеяться, что он попросит меня, и что хозяин подземелий сочтет целесообразным отправить меня к нему. О, с какой радостью бежала бы я к его матрасу! С каким нетерпением бы я стремилась поскорее оказаться в его руках, чтобы он еще раз напомнил мне о том, что я была рабыней.