Фруктовые деревья были той же породы, что и в старом саду Боренсонов. Скорее всего, норные медведи или птицы-заемщики в давние времена съели плоды, а затем разбросали семена здесь, на хребте. Таким образом, фруктовые деревья вдоль ручьев одичали.


Похоже, это хорошее место для лагеря, — сказал Бэйн. Теперь он был старшим из братьев Уокинов. Поэтому он посоветовал семьям разбить лагерь под деревьями, пока дети отправились в поисках еды.


Час спустя половина детей спала, а Рейн бродила по ручью, поднимая камни, чтобы дети могли ловить раков, когда появился Дракен.


Один из детей увидел его и поднял предупреждающий крик, как будто он собирался напасть на лагерь.


Выйдя из-за солнца под прикрытием старых древесных персиковых деревьев, он крикнул: Грета здесь?


Сначала никто не ответил. Рейн не хотела ему говорить. Но наконец она ответила: Она ушла… в Фоссил.


Она видела, как вытянулось его лицо, видела, как в его глазах нарастает страх.


Делла засмеялась: Твой отец будет качаться, если в городе найдется достаточно большое дерево!


Несколько детей поддержали: Да, его повесят.


Дракен выдержал оскорбления. — Когда она вернется, — спросил Дракен, — ты дашь ей это? Это то, что Оуэн нашел прошлой ночью.


Он протянул мне кусок белого полотна, свернутый вместе.


Рейн знал, что он пытается все исправить. Она подозревала, что он пришел сюда один, бросив вызов своему отцу.


Нам не нужны ваши кровавые деньги, — крикнула Делла. — Кроме того, их и половины не хватит, чтобы нас подкупить.


Мысли Рейна помчались. Делле не нужны были его деньги, но она хотела, чтобы он удвоил свое предложение?


Почтительно Дракен положил деньги на землю. Я не пытаюсь вас подкупить, — сказал он. Это для Греты… и ее дети. Я надеялся, что она сможет использовать его, чтобы получить немного земли и еды, чтобы дети не умерли от голода.


Никто не вышел вперед, чтобы забрать золото. Он долго стоял, глядя на Рейн, а она просто стояла у ручья, ее сердце разрывалось.


— Просто чтобы вы знали, — сказал он, — это сделал не мой отец. Любой скажет вам, что мой отец был справедливым человеком. Но с момента изменения… ну, вы можете видеть… Аат Ульбер… мой отец не в себе.


Дракен стоял, дрожа, вглядываясь в глаза Рейну. Он был в сорока футах от меня, но, казалось, боялся подойти ближе.


— Тебе лучше уйти отсюда, маленький человек, — крикнула Делла.


Дракен всмотрелся в глаза Рейну и изо всех сил умолял: Пойдем со мной!


Дождь только покачала головой. Он требовал от нее слишком многого. Она повернулась и помчалась к деревьям, громко топая, ослепленная слезами. Находясь в глубокой тени, она провела пальцем по лицу и повернулась, чтобы увидеть Дракена, освещенного солнечным светом, который брел по бесплодной скале на окоченевших ногах.


— Твоего папу повесят! Делла кричала, и дети издавали такие же свистящие возгласы, даже когда один из них схватил маленький сверток с золотом.


Рейн чувствовал себя сбитым с толку и разбитым. Дракен пытался сделать что-то благородное, пытался все исправить. Но ее семья была просто злой и мстительной.


Когда-то мы были дворянами, — подумала она. Теперь мы превратились в нищих и воров, лжецов и грабителей.


Она любила Дракена; это знал Рейн.


Он был порядочным и сильным. В детстве он служил Гвардином, небесным наездником, летающим на спинах гигантских грааков. Она восхищалась его храбростью, его преданностью людям, которым он служил.


Она знала, что во всем Ландесфалене ей никогда не найти другого мужчину, с которым у нее было бы так много общего. Оба их отца были баронами Мистаррии. Они оба бежали на край земли, чтобы начать новую жизнь.


Внезапно она поняла, что у их отцов даже был общий недостаток. Дракен чувствовал себя униженным действиями своего отца, так же как Рейн была смущена тем, кем стал ее отец.


Если бы Дракен был больше похож на моего отца, любил бы я его больше? – задумался Рейн.


Ответ был очевиден.


Я бы его вообще не любила, поняла она. Я бы счел его подлым и скромным, недостойным любви.


Она почувствовала себя глубоко обеспокоенной этим осознанием. Проблема заключалась в том, что вся ее семья менялась, становясь людьми, которых Рэйн не могла ни уважать, ни терпеть.


Долгие минуты она сидела в самой глубокой тени рощи. Она увидела над головой вспышку красного цвета: дневная летучая мышь летала вокруг, охотясь на насекомых.


Наконец она встала и пошла на запад, к Дракену, в надежде на светлое будущее.


Она проходила по краю лагеря и беспокоилась, что скажут ее родственники. Казалось, что все взгляды следовали за ней — дети, тети.


Она достигла ослепительного солнечного света и тропинки среди камней, прежде чем Делла плюнула: Надеюсь, ты умрешь вместе с ними!


Рейн обдумала множество ответов, прежде чем повернулась и сказала: Делла, я надеюсь, что у тебя будет счастливая и процветающая жизнь и что все вы сможете обрести покой.


Через полчаса после ухода Дракена Миррима поняла, что он перестал приносить дрова. Она сразу поняла, куда он ушел.


Она не была уверена, вернется ли он к ней.


Аат Ульбер закончил рыть могилу для Эрин и теперь положил туда ее тело. Он бросил обеспокоенный взгляд на восток, ища тропу Дракена, и, наконец, признал, что его сын ушел, сказав: Я считаю, что мы потеряли Еще один.


Затем он спустился на корабль и приготовился к путешествию, вытащив на палубу большие бочки с водой и сложив их в трюм. Это была работа, достойная человека его роста. Миррима подсчитала, что каждая бочка весит около трехсот фунтов. Они с Сейджем вместе едва могли сдвинуться с места.


Семья собралась у могилы Эрин, и каждый из них какое-то время говорил, рассказывая о самых лучших и ярких воспоминаниях о ней, которыми они будут дорожить.


Когда подошла очередь Мирримы, она рассказала о синем платье, которое Эрин сшила для своего последнего Хостенфеста из материала, который она купила сама. Эрин сшила его тайно, в сарае, и когда она принесла его в подарок, Миррима опасалась, что оно будет плохо сидеть или плохо сшито. Поэтому она была удивлена, обнаружив, что оно идеально подошло по размеру и что Эрин сшила его так, как могла бы сделать любая швея в городе.


Аат Ульбер рассказал о том, что Эрин всегда выполняла свою работу по дому. Однажды, когда ей было шесть лет, он сказал ей, что ее работой будет кормить свиней, и каждый день после этого она будет вставать на рассвете, готовя для них кашу. Ему больше никогда не пришлось говорить ей об этом.


Сейдж рассказал о времени, когда Эрин была еще совсем маленькой и хотела лошадь. В семье его не было, поэтому Сейдж взял Эрин в поле, пока они не нашли норного медведя. Сейдж использовала кусочек сушеной сливы, чтобы приручить существо, просто предлагая ему фрукты из своего кармана, пока оно не последовало за ней, а затем посадила Эрин на его спину, чтобы она могла ездить верхом.


Миррима рассмеялась этой истории. Она никогда раньше этого не слышала и задавалась вопросом, сколько еще тайных добрых дел Сейдж совершил для ее детей.


С тяжелым сердцем она посмотрела на восток, надеясь, что Дракен вернется, но не увидела его. Давно пора было идти.


Поэтому она наклонилась и схватила первую горсть земли.


— Подожди, — сказал Аат Ульбер. Он идет!


С более высокой точки обзора Аат Ульбер мог видеть лучше. Он крикнул. Торопиться!


Через минуту Дракен ворвался в лагерь, выглядя потрясенным и виноватым.


Миррима позвонила: Вы не могли бы пригласить Рейна?


Дракен покачал головой.


Аат Ульбер спросил глубоким голосом: Ты отдал им золото?


Дракен кивнул, его лицо побледнело. Он был готов принять любое наказание, которое предложил Аат Ульбер.


Аат Ульбер хмыкнул. — Я видел, как ты это взял, — признался он. Это не исправит наши отношения, но Грета поблагодарит тебя за это, когда придет зима.


Греты там не было, — сказал Дракен. Она бежит вперед, чтобы рассказать горожанам в Ископаемом, что произошло.


Миррима забеспокоилась. Горожане сразу же посочувствовали бедной вдове, как только услышали ее историю. Лучшее, на что могла надеяться Миррима, это то, что они смогут проникнуть в город, захватить несколько припасов и затем сбежать до того, как туда доберется Грета.


Затем, конечно, ей пришлось беспокоиться о мэре и его людях, пришедших захватить корабль.


Так много дел, так мало времени, — скорбел Аат Ульбер. Он начал засыпать могилу Эрин землей.


Спустя несколько мгновений семья уже была на корабле. Дракен отшвартовал его, и они вместе подняли парус.


Не прошло и шестидесяти футов от берега, как они услышали крик со скалы наверху.


Дождь побежал вниз по склону, достиг берега и прыгнул в воду. Мужчины какое-то время пытались сбросить парус, а Рейн поплыл им навстречу. Корабль уносился все дальше и дальше от берега быстрее, чем Рейн мог плыть. Корабль был уже почти в четверти мили, когда Дрейкен наконец смог затащить Рейна в лодку, мокрого насквозь.


Она обняла Дракена и заплакала, а Аат Ульбер сухо сказал: — Ты случайно не принес с собой смену одежды, не так ли?


Она просто смеялась, плакала и качала головой: нет.


Миррима на мгновение почувствовала себя счастливой. Счастлива за Дракена, рада за Рейн, счастлива, что она не потеряла еще одного ребенка.


Но тут же Аат Ульбер заметил: Нам лучше отправиться в путь, иначе Грета доберется до города раньше нас и нас всех повесят.


Гонка продолжалась.


Миррима печально покачала головой, внезапно осознав это. Не о муже она беспокоилась: любой горожанин пытался его остановить.

9

Вернуться к дубу


Каждый человек служит себе, и это является обязанностью человека. Но время от времени, если мы хотим жить с чистой совестью, мы должны служить чему-то большему, чем мы сами. Щедро отдавайте Силам, которые защищают, и смиренно предложите то, что у вас есть, тем, кто в этом нуждается.


—Джаз Ларен Сильварреста


Поездка в Ископаемое заняла слишком много времени, чтобы утешить Аата Ульбера. Он не хотел ни с кем разговаривать, и никто не хотел говорить с ним. Он был рад, что Рейн оказался на борту корабля, хотя между ними была стена. Он хотел выразить свое сочувствие, но знал, что она его не примет.


Я стал монстром, — подумал он. Я потерял себя.


Дома, в Каэр Лусаре, считалось благом родиться берсерком. Его подарок был призом. Но здесь, в Ландесфаллене, этот дар стал проклятием. Он всегда говорил своим детям, что они должны сохранять контроль над собой.


Но как он мог требовать этого от них, если сам вышел из-под контроля?


У Аата Ульбера не было ответа, кроме одного: я постараюсь добиться большего в будущем.


Но он чувствовал себя слабым, лишенным утешения. Его дети видели его в худшую сторону, и он знал, что его жизнь никогда не будет прежней. Они не поверили бы ему.


Поэтому он сосредоточил свои мысли на других вещах.


Прямо сейчас он почувствовал острую необходимость выйти в открытый океан и отправиться в Мистаррию. Ему очень хотелось узнать, что случилось с Фаллионом, и он хотел вернуться домой, в Каэр Люциаре, к жене и детям, которые, должно быть, интересуются им.


Но не его настроение делало поездку медленной. Послеполуденный бриз дул по каналу в направлении деревни, и корабль мог бы успеть благополучно, если бы не обломки, плавающие в воде.


Всего лишь день назад долина реки Хакер была заполнена садами и лесами, городами и домами. Теперь обломки поднимались на поверхность. Целые деревья лежали, скрытые в водах темно-коричневого цвета темного эля. Повсюду плавали куски коры и дерева, а также случайные коровы, норы медведей, мертвая рыба или люди. Балки сараев и домов валялись на поверхности канала вместе с кусками соломы, то табуреткой, то сундуком, в котором хранилось приданое какой-то молодой девушки.


Часто их маленький корабль переваливался через затонувшее дерево, и Аат Ульбер слышал, как он царапает корпус, или же он ударялся о затопленное тело и чувствовал, как оно трясется.


Аат Ульбер придержал язык, не желая, чтобы его дети знали, что издало этот шум.


Итак, корабль плыл на четверть-мачте, двигаясь вяло, чтобы Миррима и Сейдж могли направить Аата Ульбера вокруг больших бревен.


Аат Ульбер подозревал, что на то, чтобы очистить старое речное русло от мусора, потребуются месяцы. Река Хакер в это время года была всего лишь ручьем. Вода перемещала бревна и палки, отправляла их вглубь суши во время прилива и вытягивала обломки обратно в море во время прилива. Ветры тоже будут иметь с ним дело, относя его к тому или иному берегу, в зависимости от дня.


Со временем его выбросит высоко на пляж, или он утонет на глубине, или его просто смоет обратно в море.


Но пока мусор был повсюду. В некоторых местах, где русло поворачивало, ветры уже загнали его в неподвижные водовороты, и там обломки были настолько густыми, что казалось, что через них можно пройти пешком.


Уже начал дурно пахнуть, когда в поток сочились мертвые животные. Аат Ульбер едва мог смотреть на это, опасаясь того, кого он мог увидеть.


Могу ли я прийти к дереву Короля Земли? Сейдж спросила свою мать.


Если твой отец возьмет тебя, — ответила Миррима.


Аат Ульбер вопросительно поднял бровь. Он думал, что Миррима пойдет к дереву.


Я думаю, будет лучше, если тебя не будут видеть в городе, — рассудила Миррима.


Аат Ульбер не мог и не хотел возражать против этого. Ему понадобится, чтобы Дракен, Рейн и Миррима прошли через город и закупили все припасы, которые им попадутся, и им нужно будет заключить выгодную сделку, поскольку его деньги не распространятся далеко.


Помня об этом, он пообещал взять Сейджа с собой. Она улыбнулась этой мысли и начала беспрестанно болтать о своей теории: Царь Земли снова воскреснет!


Аат Ульбер не поверил в такую ​​глупость. Он даже не был уверен, что молодой дуб в Ископаемом — это останки Царя Земли. Это имело смысл, как ни странно. Когда ткач огня был убит, элементаль в нем принял форму возвышающегося пламени и сделал все возможное, чтобы поглотить все, что мог. Когда волшебник ветра умер, он выпустил торнадо. Когда проходил мимо водный волшебник, она обычно отдавалась морю. Поэтому имело смысл, что Габорн нашел способ быстро вернуться на Землю.


Но Аат Ульбер отказался придавать слишком большое значение таким предположениям.


Итак, поздним вечером они отплыли в сторону Фоссила и, наконец, достигли места, где обломки были настолько толстыми, что Аат Ульбер не осмеливался идти дальше.


Он привязал лодку к дереву, и семья пошла пешком. В миле выше по течению огромная приливная волна воздвигла огромную стену из спутанных деревьев и обломков. Некоторые из местных детей из Ископаемого исследовали беспорядок.


Город был в миле дальше. Когда они добрались до него, солнце уже почти село.


Аат Ульбер отдал Мирриме свой мешочек с монетами, такой, какой он был. Он не был уверен, что купец может подумать о стальных дисках из Каэр Люциаре. У Мирримы тоже был свой мешочек для монет, но год был неурожайным, и семья рассчитывала, что урожай позволит оплатить припасы на следующий год.


— Прежде всего, — предупредил Аат Ульбер, сунув ей в руку свою сумку с монетами, — крючки, иголки, шпагат, спички, хороший топор


— Я знаю, — сказала Миррима. Аат Ульбер наклонился и неуклюжим жестом поцеловал ее в голову. Это было похоже на поцелуй ребенка.


Ископаемый был небольшой деревней, всего пара сотен коттеджей, сгрудившихся на берегах реки. Там была единственная гостиница и большой дом, который использовался для деревенских собраний.


Миррима, Дрейкен и Рейн направились в город по старой Речной дороге; Аат Ульбер и Сейдж прокрались через фруктовые сады, огибая таким образом деревню.


На Аата Ульбера залаяла пара собак, а лошадь ржала, как будто пришло время кормиться, но в остальном деревня не обращала на него никакого внимания.


Аат Ульбер и Сейдж достигли перекрестка, направляясь на север и юг.


Наступала ночь. Воздух на холмах, заваленных валунами, замер. Среди невысокой сухой травы запели сверчки. Осталось всего две мили.


С наступлением ночи он побежал к дереву, а Сейдж помчался рядом с ним. Бег был приятным. Как только он установил устойчивый темп, он наслаждался гонкой и погрузился в свои мысли. Пот струился по его лицу и спине, а сердце билось ровным ритмом. Он очистил свой разум и сосредоточился только на дыхании.


Пока он бежал, из зарослей дрока жалобно переглядывались птицы, а феррин и рангиты сбегали с его пути.


Полчаса спустя вечернее солнце опустилось за холмы, розовая жемчужина очертила горизонт. Старое грунтовое шоссе вело прямо к склону Лысого холма, и Аат Ульбер мог видеть дерево на его кроне за милю.


— Вот твое дерево, Сейдж, — фыркнул он. Оно не превратилось в человека.


— Однако под деревом кто-то есть, — заметил Сейдж.


Ее глаза были острее, чем его. Он ничего не видел, пока через несколько минут не заметил движение, одинокую фигуру в сумерках. Но затем показалось, что фигура снова исчезла, возможно, подойдя к дальней стороне дерева.


Он прибавил скорость и полез на вершину. Холм был покрыт сухой травой. В сумерках жужжали цикады.


Он взобрался на вершину холма, подошел к дереву и остановился. Заходящее солнце ударило ему в глаза, осветив дерево оттенками розы и крови.


Под ним никто не стоял. Аат Ульбер оглядел базу, просто чтобы убедиться.


Мудрец молча смотрел на дуб, как будто общаясь, а Аат Ульбер долго стоял, позволяя звукам природы проникнуть в него. Листья дерева дрожали от небольшого ветра, и где-то в долинах внизу он слышал, как ветерок шуршал сухой травой.


Он заметил пылинки, пойманные в тусклом свете, маленькие зеленые пылинки, которые, казалось, капали с листьев. Земля под деревом казалась неестественно яркой, и ее словно поймал золотой солнечный свет, солнечный свет, которого там не было.


Аат Ульбер почувствовал трепет, когда тишину внутри него внезапно наполнил голос, голос, который он узнал давным-давно.


На западе поднимается великое зло, — прошептал Король Земли Габорн Вал Орден. Я чувствовал грядущие перемены все лето. Сверчки возвещали об этом в своих песнях, а мыши беспокоились по этому поводу. Враг совершит кощунство против земли.


— Мастер, — сказал Боренсон, опускаясь на одно колено и склонив голову в знак уважения. Он уже посещал это дерево раньше, несколько лет назад. Однажды днем ​​он сидел под ним и жаждал услышать голос Габорна. Но он ушел, чувствуя себя опустошенным и неудовлетворенным.


Теперь уже нельзя было отрицать то, что он услышал. Голос Габорна прозвучал мягко, но ясно. Аат Ульбер заглянул в само дерево и увидел призрачную фигуру. Руки Габорна были подняты вверх, скрючены в конечности, а его удлиненные кисти терялись в ветвях. Его лицо имело зеленоватый оттенок, как у Хранителя Земли, но больше всего изменились глаза. Казалось, они наполнены звездным светом и добротой.


Начинается война, война не только для этого мира, но война, которая охватит все небеса. Ваш враг пойдет по ужасающему курсу, которого вы еще не можете видеть. Их армии пронесутся по небесам, как осенняя молния.


Только ты можешь остановить их, мой старый друг. Я мало чем могу помочь.


Прикажи мне, — сказал Аат Ульбер, — и я сделаю все, что в моих силах.


Однажды я рассказывал тебе, как некоторые убили моего избранника. Ты помнишь?


Аат Ульбер склонил голову, задаваясь вопросом, почему это знание так важно. Он ясно помнил тот день, когда Габорн посетил его и рассказал, как некоторые чудовищно злые люди осуществили планы убийства тех, кто находился под его защитой. Это была тайна, которую Аат Ульбер никогда не раскрывал. Я помню.


— Хорошо, — прошептал Габорн. Приближается время, когда другие должны узнать эту тайну. Но ваша цель — не убивать, если вам это не нужно. Ваша задача — помочь Фаллиону связать миры, — прошептал Король Земли. Только тогда они смогут исцелиться. Отдайте его Печатям Творения.


Это будет сделано, — сказал Боренсон, и на мгновение его беспокойство за Фаллиона улеглось. Король Земли узнает, жив ли его собственный сын.


Листья дерева внезапно зашуршали под шальным ветерком, и на мгновение дерево замолчало.


Остерегайтесь тонких сил Отчаяния, — прошептал Король Земли. Оно будет стремиться сломить тебя.


Аат Ульбер задрожал. Он вспомнил звук, который издал труп Оуэна Уокина, скатившись со скалы.


Я уже сломлен, — признался Аат Ульбер. Боюсь, что я уже заблудился.


Образ Короля Земли таял, отступая обратно в дерево, словно старик, направляющийся на ночь к своей кровати.


Путешествие будет долгим, — прошептал Король Земли. Вы должны найти себя на этом пути. Сломленному человеку трудно исцелить других.


Образ Царя Земли полностью исчез, и последние лучи дневного солнечного света, казалось, сразу потускнели, как будто погасла небесная свеча. Золотое сияние у их ног, пылинки зеленой пыли в угасающем свете — все исчезло.


Сейдж потянулся к земле и схватил единственный желудь. Мы должны сохранить это, — благоговейно сказала она, — как память.


Аат Ульбер положил большую руку ей на плечо и кивнул в знак согласия, и вместе они развернулись и пошли вниз по склону в сумерках.


Не успели они пройти и ста футов, как услышали громкий треск, за которым последовал грохот. Они обернулись и увидели, как огромный дуб раскололся пополам.


Аат Ульбер подумал: Теперь Габорн ушел навсегда.


Когда Сейдж и Аат Ульбер достигли окраины Ископаемого, уже стемнело. Дым клубился над трубами, и Аат Ульбер почувствовал запах жареного на огне мяса.


Мне пора в город, — сказал он себе. Придет время, когда я должен завоевать расположение людей. Я должен придумать, как вдохновить их последовать за мной на войну или, по крайней мере, отказаться от своих даров.


Я большой и странный на вид, но я не такой уж и странный.


Итак, он дошел до городской площади перед гостиницей, сопровождаемый Сейджем по пятам, и обнаружил сюрприз: в деревню прибыла наездница, девочка семи или восьми лет, которая ехала на спине огромного белого морского грака.


Вокруг него собрались горожане и теперь стояли с факелами. Граак светился неземным оранжевым светом в свете костра и царственно стоял, размахивая крыльями, кожа на его горле покачивалась — признак того, что ему жарко после долгого полета. Это был самец, с длинным белым плюмажем на лбу — костлявым гребнем, который заканчивался складкой кожи, напоминающей веер. На перьях был нарисован голубой пристальный глаз гвардина.


Наездница, миниатюрная, с зачесанными назад волосами, носила охряную тунику тех, кто охранял цитадель в Адских Пустошах.


Несколько человек собрались вокруг зверя, надеясь на новости. Миррима, Дракен и Рейн были среди толпы, неся тканевые мешки, наполненные продуктами. Рейн связал пару коз. Маленькая Сейдж подбежала к матери, с нетерпением ожидая увидеть, что может быть в мешках.


Аат Ульбер остановился в тени гостиницы и прислушался.


Южные побережья хуже, — говорила девушка. Насколько мы можем судить, океан поглотил всю землю на шестьсот миль. Юг затоплен.


Шерифом города был крупный мужчина, имени которого Аат Ульбер не мог вспомнить. Он, очевидно, надеялся, что катастрофа произошла по какому-то местному делу.


Они знают, что послужило причиной этого? Ответа, конечно, не будет. Появление рыб и коралловых рифов на суше было беспрецедентным.


Девушка покачала головой.


— Верно, — сказал шериф. — Тогда мы сами по себе. Он обратился к горожанам. — Мы — Шериф заметил в тени Аата Ульбера.


— Вот и сейчас, — потребовал он, — кто там? Чем занимаешься?


Аат Ульбер боялся этого момента. Он повернулся и оглянулся, словно не уверенный, что шериф разговаривает с ним.


Шериф, конечно, не узнал Аата Ульбера, но Аат Ульбер знал его как кивающего знакомого.


Аат Ульбер вышел на свет факела, и мужчины раздались шокированные возгласы. Некоторые из них почти инстинктивно потянулись к своим ножам, и даже граак поднялся на дыбы и захлопал крыльями, издавая предупреждающее карканье. Черная собака, которая виляла хвостом и наблюдала за толпой, внезапно начала лаять на Аата Ульбера, расхаживая взад и вперед, поджав хвост.


Я пришел выпить в гостиницу, — сказал Аат Ульбер, — и купить товаров — если тебе это нравится. Никто из мужчин не произнес ни слова, поэтому он добавил: В чем дело? Ты никогда раньше не видел гиганта?


Шериф подозрительно взглянул на Аата Ульбера. В прошлом он всегда был веселым парнем, готовым угодить. Он холодно сказал: Я решаю, с кем мы будем торговать в этом городе — или нет. У тебя есть имя?


Аат Ульбер мог бы сказать, что это сэр Боренсон, но он не хотел смущать этого человека. Аат Ульбер, — ответил он, — бедный великан, пришедший издалека. Не доверяйте моей внешности: хотя я размером с большого кабана, я нежен, как норный медведь.


Аат Ульбер улыбнулся своему собственному описанию, несомненно, обнажая свои огромные клыки.


В любой другой вечер этот ответ мог бы послужить приглашением рассказать пару историй, но шерифу было не до сказок. Он изучал Аата Ульбера, рассматривая любопытные роговидные наросты на его висках; костные шпоры на запястьях; и неземной серый металл его доспехов. Он спросил: Откуда вы родом?


Аат Ульбер не смел лгать; однако истина была более странной, чем любая история, которую он мог придумать. Полуправда послужила лучше. Рядом с горой Мистический Призрак, на дальней границе Индопала, находится дом моих предков.


Я никогда об этом не слышал, — сказал шериф. Конечно, Аат Ульбер знал, что люди здесь, в Ландесфаллене, мало общаются с незнакомцами. Индопал находился на дальнем конце света; он сомневался, что кто-нибудь в этом городе когда-либо ступал туда. Мир был полон чудес, и он решил добавить еще одно.


Наших людей теперь мало, меньше, чем Фрост, меньше, чем обр. Как и горные великаны Тоома, наша численность сокращается. Моих людей зовут Баулин. В древние времена мы поклонялись королям Мистаррии, а самый знаменитый из нас служил стражником при дворе короля Ордена. Я сам сражался с разбойниками под знаменем Короля Земли и видел падение Раджа Ахтена.


Аат Ульбер, конечно, мог бы целый день рассказывать истории о Великой войне; они даже были бы правдой.


Некоторые мужчины одобрительно кивнули, а один вмешался: Я слышал об этих гигантах.


Шериф долго и холодно смотрел на Аата Ульбера, словно обдумывая какой-то аргумент, а затем тихо и опасно произнес: Хватайте его!


Что? Аат Ульбер взревел. — По какому обвинению?


Подозрение, — сказал шериф. Не существует песен о таком гиганте, как ты, сражающемся рядом с Царем Земли, и если бы ты это сделал, была бы песня. Поэтому я знаю, что ты лжец.


Аат Ульбер изучал мужчину. Шериф искал любой глупый предлог, чтобы посадить его в тюрьму — это было очевидно.


Мужчины боятся власти, а размер и осанка Аата Ульбера говорили о том, что он более могущественный, чем другие.


Вперед шагнула пара мужчин, вооруженных не чем иным, как факелами и вилами. Один из горожан потянулся за ножом.


Миррима встала перед ним, преградив им путь. Она спросила: Есть ли какие-нибудь песни о Мирриме и ее луке, убивших Дарклинга Славу в замке Сильварреста?


Мужчины остановились. Все они знали ее имя, даже если не знали ее лично. Некоторые шептали: Это Миррима!


Я могу ручаться за этого человека, — сказала она. Действительно, я сражался рядом с ним на службе Королю Земли. Любому, кто попытается помешать ему, придется иметь дело со мной и моим мужем!


Горожане отступили на шаг. Репутации сэра Боренсона было более чем достаточно, чтобы их запугать.


При этом она повернулась к лодке, и Аат Ульбер решил отказаться от пива и отправиться в безопасное место.


Аат Ульбер шел следом за Мирримой. Никто из горожан не пытался его остановить.


Ха, — подумал Аат Ульбер, — ни у кого из них не хватает духа сражаться.


Внезапно из темноты дороги послышался хныкающий крик. Женщина кричала: Убийство! Гнуснейшее убийство!


Грета Уокин шаталась от изнеможения, обогнув коттедж с соломенной крышей. Она постояла какое-то время на дороге, тяжело дыша. Пот стекал по ее лицу, окрашивая подмышки и воротник блузки. Она явно пробежала несколько миль. Собака залаяла и выбежала ей навстречу.


Когда она увидела Аата Ульбера, она замерла как вкопанная. Ее глаза расширились, и она указала пальцем. Убийца!


Внезапно жители деревни были в панике. Шум и крик поднялись. Древний закон требовал, чтобы все мужчины в городе прекратили свои действия и задержали подозреваемого.


Сам шериф вытащил свой длинный нож.


Аат Ульбер отступил назад; жажда крови грозила захватить его.


Жители деревни окружили его, пара размахивала факелами, как будто он был волком, которого они пытались держать на расстоянии.


Аат Ульбер почувствовал, как колотится его сердце, услышал грохот крови в ушах. Крики мужчин, казалось, доносились издалека, как будто они находились в туннеле.


В любой момент на него обрушится ярость берсерка, если только он не сделает что-нибудь, чтобы предотвратить ее.


В его ушах прозвучало предупреждение Короля Земли: Ты должен найти себя… .


Аат Ульбер сделал выпад и слегка взмахнул кулаком, ударив шерифа по лбу. Удар эхом отразился от каменных стен близлежащих коттеджей, и шериф отшатнулся назад, из его сломанного носа текла кровь. Он постоял мгновение, ошеломленный, глядя на кровь на своих руках.


Когда его нос начал опухать, он начал хрипеть. Шериф еще этого не знал, но он выбыл из боя.


Несколько человек уже выхватили кинжалы и окружили Аата Ульбера. Один мужчина ворвался вслепую, тыча вилами. Аат Ульбер просто отклонился, затем, когда его противник приблизился, Аат Ульбер схватил его за воротник и отправил в полет. Другой воспользовался отверстием в спине Аата Ульбера и бросился вперед, низко замахнувшись ножом, пытаясь задеть артерию на ноге. Аат Ульбер просто отшвырнул мужчину назад.


Аат Ульбер собирался схватить ближайшего мужчину, но Миррима крикнула: Хватит!


Она направилась к горожанам. Я Воин Воды! - крикнула она. Проклятие всем, кто посмеет помешать нам! Ваши посевы засохнут, и ваш скот будет голодать. Твоя мужественность увянет, и каждый ребенок, укрывшийся под твоей крышей, зачахнет оспой!


К проклятию волшебника нельзя было относиться легкомысленно. Возможно, только орда грабителей могла бы заставить людей задуматься.


Они посмотрели друг на друга, и кто-то пробормотал: Я здесь закончил. Затем они начали пятиться, растворяясь в темноте.


Грета упала на землю сразу за кругом людей и лежала, рыдая, под поднятыми крыльями огромного белого граака. Убийство! — кричала она, умоляя о справедливости.


К удивлению Аата Ульбера, Рейн шагнул вперед и обратился к горожанам. Я видела, что произошло, — сказала она. Человек, который умер, был моим отцом, но он умер не с честью. Он думал о резне и о грабеже. Это не было убийством, как хорошо знает моя мать. Я очень любил своего отца, и когда-то он был хорошим человеком, но убийство Аата Ульбера здесь не послужит справедливости. Если бы мой отец добился своего, сейчас было бы мертво четыре человека, а не один.


Жители города оглядывались взад и вперед, словно решая, каким курсом следовать. Наконец шериф бросил свой клинок. Оно того не стоит, — сказал он, плюя на землю и поливая землю водой, чтобы отвести таким образом проклятие Мирримы.


Остальные мужчины отступили на шаг, каждый по очереди сплевывал, в то время как Грета лежала и кричала: Убийство! Убийство!


Несколько мужчин все еще лежали на земле, тяжело дыша и окровавленные.


Все горожане с ненавистью посмотрели на Аата Ульбера.


Если бы я был один, понял Аат Ульбер, мне пришлось бы сражаться.


Миррима направилась к кораблю. Аат Ульбер размеренно следовал за ним, а дети бросились присоединиться к ним. Аат Ульбер беспокоился, что в любой момент ему в спину может полететь кинжал. Он не осмелился бежать, не осмелился показаться виноватым.


На протяжении двухсот ярдов он избегал искушения оглянуться. Наконец он бросил мимолетный взгляд через плечо. Все горожане собрались в тени огромного белого граака, на котором мерцал красный свет факела. У мужчин был горький вид поражения.


Аату Ульберу хотелось больше припасов, но его инстинкты предостерегали от возвращения в деревню.


Он с сарказмом подумал: Я проделал прекрасную работу, завоевав сердца этих мужчин.

10

Узкие места


В конечном счете, большая свобода приходит тогда, когда мы с честью выполняем свои обязательства, а не тогда, когда мы стремимся уклониться от своих обязанностей, ибо у человека, выполняющего свои обязательства, будет чистая совесть, а тот, кто прячется от обязанностей, будет навсегда отягощен сожалением.


—Габорн Вал Орден


Солнце замерло, погрузившись в вечерний туман, надвигавшийся с моря. Дождь слепо бежал по дороге, чувствуя себя так, будто власть имущие решили закрыть мир от всякого света.


— Быстро на корабль! Миррима предупредила остальных. Рейн, Дракен и Миррима купили все, что смогли: пару ламп, немного шпагата и веревки, рыболовные крючки, свежую брюкву и яблоки у фермеров, яйца, сыр, мед и ветчину.


Рейн нес пару мешков, даже не понимая теперь, что в них находится, а Сейдж повел пару коз из города к кораблю, пришвартованному вдалеке.


Горожане стояли кучей перед своим огромным домом, некоторые из них насмехались и грозили кулаками Аату Ульберу, в то время как он удалялся, глядя и скаля зубы.


Юная наездница на грааке помчалась на своем огромном белом монстре, направляясь к океану, и пока Рейн смотрела, она могла видеть, как его крылья затмевали первые новые звезды, мягко взмахивая крыльями, пока он ехал по небесам.


Они шли по дороге на юг, через город, и каждую минуту Рейн ожидал встретить какое-то сопротивление, но две мили они спешили, запыхавшись от ношения еды.


Когда они достигли корабля, первым на борту оказался Дракен. Он на мгновение исчез в каютах, затем остановился и заглянул в трюм, пытаясь убедиться, что в их отсутствие никто не поднимался на борт.


Все чисто, — крикнул он и спустился в трюм, неся огромный мешок репы. Он подошел, и Рейн протянула ему свой груз, а Аат Ульбер поставил на борт свой узел.


Затем Рейн и Миррима помогли Сейджу перетащить коз через порог, и группа попыталась отплыть.


В их отсутствие ветер утих, и корабль двигался вяло, служа насестом для пары чаек, которые сочли нос корабля прекрасным местом для ночлега.


Прилив все еще продолжался. Так далеко вверх по каналу волн не было, только плавное отступление воды, а здесь, так близко к концу залива, вода была наполнена обломками. Большая часть ее имела консистенцию опилок, потому что повсюду были разбросаны куски коры и веток, но часть была сделана из бревен, и среди этого беспорядка она могла видеть вещи более мерзкие, плавающие в воде - бледные брюхи мертвая рыба, волосы темных животных, бескровная женская рука.


Итак, группа сидела на палубе, пока корабль дрейфовал, плавно плывя к морю.


Рейн сомневался, что лодка в ближайшее время уйдет далеко. Ширина канала здесь составляла почти полмили, а в конце лета река Хакер была всего лишь ручьем. Течения почти не было.


— Скоро поднимется ночной бриз, — предложила Миррима. Она говорила это не с надеждой, а с уверенностью, как будто уже чувствовала, как это дышит на нее.


Дождь хлестал на юг, мрак сгущался. Она опустилась на колени на палубе, перекинув руки через перила. Ее разум был в смятении. Она хотела быть с Дракеном, но беспокоилась о своих братьях и сестрах.


Не менее важно то, что она беспокоилась о том, что о ней подумает ее семья. Миррима подошла и погладила ее по спине.


— Ты сожалеешь?


Я буду скучать по своей семье, — признался Рейн. — Но я боюсь, что они не пропустят меня — не после того, что я сказал в городе.


— Ты сказал правду, — сказала Миррима.


Некоторые люди ненавидят правду, — сказал Рейн, — и еще больше ненавидят тех, кто ее говорит.


Не все истины одинаково красивы, — сказала Миррима. Иногда правда слишком тяжела для людей. Твоя мать будет оплакивать Оуэна, но она тоже будет скучать по тебе.


Это вызвало слезы на глазах Рейна. Она надеялась, что это правда.


Больше всего я беспокоюсь о своих младших братьях и сестрах, — сказал Рейн. Им нужен кто-то, кто о них позаботится. И они всегда будут думать обо мне как о сбежавшей сестре.


Возможно, будущее снова соберет вас вместе, в более светлые дни, — сказала Миррима.


Дождь покачала головой. Она собиралась вернуться в Мистаррию, где, скорее всего, за ее голову была назначена награда. Она собиралась на войну и не видела, чтобы будущее хоть сколько-нибудь светило ей. Было темнее, чем небо над головой.


Рейн с трудом мог себе представить, как они справятся с кораблем, имея всего четверых взрослых и ребенка. Это путешествие казалось изнурительным.


Еще есть время вернуться домой, — сказала Миррима, — если ты действительно этого хочешь.


Здесь у Рейна не было хорошего выбора. Независимо от того, останется она или уйдет, она потеряет то, что ценила больше, чем сама жизнь.


Некоторое время она сидела, крутя кольцо на пальце. Это была старая вещь, доставшаяся ей от бабушки. Полоса была широкая, из дешевого серебра, а большой камень в ней был кроваво-красной яшмы. Это была единственная реликвия, которую она получила от семьи.


Она покачала головой. Вы бы видели, как они на меня посмотрели, когда я уходил. Я никогда не чувствовал такой ненависти. И если я останусь, оно будет только расти, пока моя тетя Делла не выгонит меня раз и навсегда. Лучше мне уйти.


Вся команда замолчала. Аат Ульбер сидел на капитанской палубе и управлял рулем. Он не спал больше суток и наконец начал удивительно громко храпеть.


А через полчаса налетел ветер, помчавшийся с холмов из пустыни Ландесфаллена, рассыпаясь веером над прохладной водой. Ветер был не очень сильный, но он судорожно наполнял паруса, так что они на мгновение поднялись по шкалу; затем новая древесина бревна заскрипела, и корабль начал плавно двигаться вперед.


Дождь беспокоился. У них не было времени взять на себя много поставок, и она не знала, где компания могла бы взять на себя больше. Если она правильно поняла, острова, которые когда-то поддерживали проходящие корабли, вполне могли оказаться под водой.


Но у Рейна были более насущные заботы. Русло реки все еще было заполнено мусором, и в свете звезд целые деревья могли скрываться под пивно-темными водами. Итак, Дракен и Рейн зажгли по маленькому фонарю, а она села на носу, свесив ноги возле волн, и помогла вести судно.


Ее усилия не приносили никакой пользы, поскольку теперь они часто царапали или натыкались на скрытые препятствия.


Аат Ульбер проснулся и сел на капитанскую палубу. Он умело управлял кораблем, натягивая вал так, чтобы руль поднимался и не зацеплялся за спрятавшиеся деревья. Казалось, ему нравилось прикосновение руля, вода, скользящая под ним.


С задумчивым выражением лица Аат Ульбер медленно направился к морю.


Миррима выразила обеспокоенность тем, что мэр Тренгелль попытается их остановить, но Аат Ульбер сказал: Они мало что могут сделать. Их маленькие плоты не могут создать большую блокаду. Даже если парочка из них подойдет достаточно близко и попытается подняться на борт, я просто швырну их обратно в воду.


Они проехали по волнам почти тридцать шесть миль, пока не свернули за широкий поворот. Здесь два монолитных каменных холма образовывали узкий проход шириной менее четверти мили — идеальное место для засады.


Впереди погасшие факелы освещали воду, вереница из них клубила дым. Люди на плотах удерживали пролив.


При виде корабля они издали предупреждающий крик и встали на своих плотах, размахивая дубинками — узловатыми конечностями, выдернутыми из воды.


Они не знают, с кем имеют дело! Аат Ульбер зарычал и взял курс прямо вперед, стремясь прорваться сквозь них. Но канал впереди был завален обломками — мертвыми деревьями и обломками домов, — все они торчали из воды настолько густо, что выглядели как неровная земля, разбитая камнями и руинами.


— Отец, — крикнул Дракен, — они заблокировали реку!


Рейн осознал, что произошло. Горожане связали бревна и натянули их через узкий пролив, образовав плотину. А когда прилив отступил, плотина собрала тонны мусора.


Поверните корабль! — крикнула Миррима, но было слишком поздно. Корабль протаранил обломки, задевая стволы деревьев и крышу дома, а затем остановился так полностью, как если бы он ударился о берег.


Они сидели там.


— Эти умные маленькие интриганы, — пробормотал Аат Ульбер. Я думал, что они утомятся, пытаясь поймать нас, но они придумали план получше.


Готовьтесь к посадке! Звонил мэр Тренгелль. Опустите паруса!


Дождь увидел его ярдах в двухстах, на дальней стороне обломков; в одной руке у него был факел. Он стоял на краю лодки и нервно оглядывался, пытаясь понять, как пробраться через обломки.


Аат Ульбер усмехнулся над затруднительным положением этого человека. У мэра и его людей не было надлежащего оружия, и перебраться через затор казалось практически невозможным.


Аат Ульбер поднялся со своего места, подошел к носу и вытащил свой старый боевой молот из ножен на спине. Оставьте их мне, — сказал он, призывая Рейна и остальных отступить на шаг, чтобы у него было место для размахивания оружием.


Рейн услышала, как Миррима начала молиться себе под нос, взывая к Воде. Ею руководила нужда и сострадание.


Она обратилась к Силе, которой служила, прошептав: Если ты действительно хочешь, чтобы я пошла на войну, тогда я умоляю тебя, открой нам путь.


Мир наполнил Рейн, как океан, и внезапно Миррима встала, как будто уже решила, что делать.


Она подошла к носу лодки и подняла руки, призывая воду себе на службу. Дракен стоял у нее за спиной, высоко держа фонарь, а Аат Ульбер стоял справа от нее.


Приди буря, приди прилив! - крикнула она.


Рядом с лодкой вода начала кружиться, как будто в земле открылась огромная дыра и слила океан. Обломки кружились в вихре. Он начал кружиться все быстрее и быстрее, и звук ревущей воды наполнил уши Дождя, как будто горная река гремела сквозь скалы.


Ого! - крикнул Дракен; Сейдж воскликнул: Мама?


Было очевидно, что ни один ребенок никогда раньше не видел, чтобы Миррима демонстрировала такую ​​силу.


Корабль скрипел и раскачивался, начали нарастать волны, поднимая обломки так, что они разбухали и раскачивались.


Затем внезапно из вихря хлынула вода, извиваясь и поднимаясь в воздух.


Миррима протянула руку и схватила столб воды, взяв его в руку, так что шлейф воды извивался на высоте дюжины футов в воздухе, вырываясь из ее ладони, как будто это был посох.


Она направила свой водянистый посох на затор перед кораблем и крикнула: Приходи прилив!


Внезапно воздух наполнился стремительным потоком, и вода вокруг нее потекла в сторону моря. Вода от звука подпрыгнула и потекла по бревнам и папоротникам, как будто река внезапно разлилась.


Мэр Тренгелль видел, что делает Миррима; его глаза расширились. Бегать! - крикнул он своим людям. У них есть водный волшебник!


В заторе обломки тянулись к открытому морю, раздавались странные стоны и грохоты. Огромное давление стремительного прилива внезапно разорвало веревки, удерживавшие плотину на месте.


Корабль накренился вперед, бревна и обломки грохотали по его корпусу, когда он начал вырываться наружу.


Огромный плот обломков помчался в сторону моря, и теперь горожане на своих плавсредствах начали кричать и изо всех сил стараться оттолкнуться от бревен, которые с грохотом приближались к ним.


Миррима стояла, все еще вращая в руке водянистый посох. Она бросила кружащийся посох обратно в нарастающую волну. На мгновение он затанцевал на поверхности, как водяной смерч, и вода у его основания начала кружиться все быстрее и быстрее.


Поднимите мертвых! Миррима позвала волны. Водоворот бурлил и пенился, превратившись в смерч, поднимающийся в воздух; из пены выросло тело, мертвец, большой и бледный, с глазами, уже вырванными рыбой. Поднявшись, вода издала стонущий звук, как будто мертвые заявили о своей боли.


Затем в водосточный смерч хлынула молодая девушка, и в одно мгновение десятки других трупов подпрыгнули в воздух, словно желая вырваться из своей водной могилы, и все они закружились в шлейфе, поднявшись на пятьдесят футов в воздух, как будто стоны в воде продолжали нарастать.


Еще недавно здесь была деревня, процветающая деревня. Здесь были аккуратные улицы и необычные магазины. Один житель города зарабатывал на жизнь изготовлением витражей, и в каждом магазине и доме на улице было окно для рекламы его товаров. Рейн завидовал людям, которые жили здесь.


Их трупы поднялись, лица синие из глубины, отвратительные и устрашающие, кружились, поднимаясь вверх по водосточным трубам, а затем полетели в воздух, как жирные дельфины.


Мэр и его люди застонали от бессловесного ужаса и попытались спастись, торопливо отплывая, в то время как вокруг их лодки ужасным градом начали плескаться ужасные трупы.


Внезапно корабль прорвался сквозь остатки обломков, со стоном и царапаньем наткнулся на затопленное бревно.


Семья Боренсон вырвалась из узкого прохода и направилась в открытое море.

11

Шепот


Остерегайтесь шепота, когда вы проникаете в крепость змей. Когда лорд-лич сбрасывает свою физическую оболочку, он теряет голосовые связки. Поэтому он никогда не может говорить громче шепота.


— Аат Ульбер


За час до рассвета густой туман с моря осадил сторожевую башню змейской крепости, так что ее единственная черная каменная вершина парила над океаном облаков. Вороны кружили вокруг башни, каркая, обеспокоенные движением внизу.


Облака вокруг башни светились снизу угрюмо-красным светом. Башню окружали сотни костров, так что туман светился, как угасающие угли.


Из костров внизу доносились голоса, человеческие голоса жестокие и холодные, поющие песни войны:

Вот! Твоя судьба в моих руках,

Я не услышу просьб труса.

Я родом из холодных и далеких стран,

Чтобы принести тебе верную смерть!


Хотя черные базальтовые стены великой башни издалека выглядели гладкими и неприступными, на нее можно было взойти — для маленького человека с ловкими пальцами и некоторыми дарами изящества и мускулов.


Итак, рунные повелители пришли, девять человек, пробираясь сквозь туман, быстрые, как ящерицы, босые и без доспехов, одетые только в тюленьи шкуры, их длинные светлые локоны заплетены и окрашены кровью. В зубах у них были острые кинжалы, а за спинами были перемотаны веревки.


Обладая тремя или четырьмя способностями к обмену веществ каждый, они, казалось, мчались вверх по почти вертикальному склону.


Среди воинов Интернука таких повелителей рун было немного. Это были старики, хитрые военачальники, жившие в более богатые времена. У большинства из них почти не осталось пожертвований, поскольку большинство их посвященных умерло за последнее десятилетие. Но они, тем не менее, пришли, потому что это были смелые и свирепые люди, и воин не может обладать одними только качествами.


Первый повелитель рун приблизился к вершине башни, протянул руку назад, забросил крюк через край зубца и вскарабкался наверх.


Змей-охранник увидел крюк и бросился перерезать веревку. Но он никогда не сталкивался с одаренным воином и поэтому был не готов к тому, что встретил.


Маленький человек так быстро взбежал по веревке, что, когда он ударился о зубчатую стену, казалось, что его чуть не подбросило в воздух какая-то невидимая сила.


Вирмлинг удивлённо крякнул, а затем взмахнул боевым топором, пытаясь разрезать человека пополам и перерезать веревку одним ударом. Но маленький воин уклонился от атаки, взмахнул коротким полумечом и вонзил его глубоко в горло вирмлинга, рассекая его пищевод и перерезав спинной мозг.


Вирмлинг-страж упал, не издав ни единого хрюканья, и какое-то время лежал, глядя на звезды, яркие и недоступные, в то время как кровь его жизни сочилась из его горла.


Перед его глазами промелькнули темные тени, когда в туннели порхали человеческие рунные повелители.


В Крепости Северных Пустошей зазвонили колокола, глубокие колокола, отдававшиеся эхом сквозь камень, неся свое предупреждение через ноги Крулл-мальдора. Она стояла в Комнате Шепота, идеальном куполе, освещенном только светящимися червями на потолке, комнате, пронизанной миниатюрными туннелями в стенах. В каждом туннеле была стеклянная трубка — специальное стекло, предназначенное для проведения звука. И каждая трубка шла на отдельный отчетный пост.


На каждом конце трубки стекло расширялось. Разговаривая по трубкам, вирмлинги могли общаться со всей крепостью.


Они идут! - крикнул посыльный, и его голос донесся из трубки настойчивым шепотом. Люди проломили башню!


Послышались крики вызова, лязг оружия, крики боли, звуки умирающих вирмлингов, за которыми почти мгновенно последовали новые сообщения из другой трубки, настойчивый шепот: Враг обнаружен, второй пост башни!


Первые Врата Смерти – люди идут! — крикнул третий голос.


В идеальной акустике Комнаты Шепота казалось, что голоса доносились отовсюду и ниоткуда, словно отдаленное шипение моря. Стражи как будто были бестелесными, как и сама Крулл-мальдор.


Крулл-Мальдор про себя улыбнулся. Она ожидала этого нападения, но не думала, что оно произойдет еще через день или два. Она недооценила повелителей рун.


В два часа первого ночи на ближайших холмах запылали костры, созывая народ на битву. Через несколько минут на далеких вершинах вдоль побережья вспыхнули пожары.


Повелители рун пришли. Они мчались сквозь ночь быстрее, чем ожидал Крулл-мальдор.


Она думала, что они сначала нападут у Врат Смерти, как это сделали предыдущие люди, но они застали ее врасплох, взобравшись на сторожевую башню. Вирмлингам с их огромными массивными и неуклюжими пальцами башня казалась непобедимой.


Рядом с Крулл-Мальдором ее новый капитан сообщил: Их снаружи великое множество. Мы не можем увидеть их всех из-за тумана, но их число легко исчисляется десятками тысяч. Их элитные войска взошли на башню, но по туннелям рвутся более крупные силы.


Возможно, их численность велика, — размышлял Крулл-Мальдор, — но если бы все, что вы могли видеть с башни, — это их огни . . ? Это старый трюк: попытаться напугать врага, разведя ночью много костров. Если ваши войска будут громко петь, пять тысяч могут звучать как пятьдесят тысяч.


Она говорила успокаивающе, но Крулл-мальдор знал, что люди действительно превосходят численностью ее войска. Возможно, они даже будут достаточно сильны, чтобы сокрушить ее змей.


И все же она надеялась, что могущественные повелители рун возглавят эту группу, чтобы она могла уничтожить их.


Во время первого нападения ни один человек не смог выбраться из логова живым. Так что у маленького народа не было бы другого выбора, кроме как послать более сильные силы.


Люди не были бы готовы к встрече с тварью. Она хотела сокрушить души человеческих обитателей острова и таким образом начать над ними свою власть.


— Милорд, — сообщил змей, повысив голос до шепота. Человеческие силы захватили уровень башни.


Новость пришла неожиданно быстро. Не прошло и минуты, как прозвучал сигнал тревоги. Пятьсот солдат вирмлингов были уничтожены таким образом?


Некоторые из этих рунных лордов, должно быть, обладают развитым метаболизмом, — понял Крулл-Мальдор.


Но простой народ все еще понятия не имел, какими ресурсами располагает Крулл-мальдор в своем распоряжении.


Уберите все решетки в коридорах башни, — сказала она, чтобы люди не смогли сбежать. Тогда зажги костры смолы на втором уровне. Эти рунные повелители могут быть крепкими, но им все равно приходится дышать.


— Миледи, — начал спорить капитан.


В этот момент Крулл-мальдор почувствовал, как чье-то присутствие овладело ее сознанием, ощущение повышенного интеллекта, наполненного злыми намерениями.


Это было послание, послание от императора Зул-Торака. Отнеси весь корпусцит, который найдешь, Ругассе, — прошептал он душе Крулл-мальдора.


Отправьте свои войска вирмлингов в поисках северных пустошей.


Крулл-Мальдор поднял руку, чтобы заставить капитана замолчать, чтобы он еще больше ее не беспокоил.


Это было не самое подходящее время для получения посланий от императора.


Крулль-Мальдор не хотела, чтобы ее начальник знал то, что знала она, поэтому она представила себе стену между собой и императором, каменную стену, непроницаемую. Она превратила свой разум в крепость против его исследований.


Корпусцит? Крулл-Мальдор притворился невежественным. Вы просили корпусцит?


Император уклонился от ответа. Времени мало. Делай, как тебе говорят.


Крулл-Мальдор доложил: Люди вошли в крепость, люди быстрые и смертоносные. Мы подверглись нападению! Я не могу сейчас послать своих разведчиков! Темный разум императора был переполнен самодовольным удовлетворением от этой новости. Больше всего Зул-тораку хотелось бы увидеть унижение Крулла-мальдора.


Берегите это, предупредил император. Это ваш первый приоритет. Пришло время готовиться к великой войне, войне, не похожей ни на одну другую. Лорд Отчаяние приказывает вам увеличить производство оружия и доспехов. Каждый мужчина и женщина весом более четырехсот фунтов должны быть готовы к войне к концу недели.


Крулл-Мальдор мрачно улыбнулся. К десяти годам самец вирмлинга мог достигать четырехсот фунтов. Отчаяние требовало, чтобы женщины и дети были вооружены для войны?


Сделать броню в одиночку было бы практически невозможно. Каждого ребенка придется забрать с занятий по идеологической обработке и заставить работать по вырезанию костей мировых червей.


Конечно, Отчаяние не так уж боится маленьких людей, — размышлял Крулл-Малдор. Но она начала задаваться вопросом. Обладая дарами, женщина или ребенок могли действительно устрашать. На самом деле, вирмлингу может быть трудно проникнуть в некоторые человеческие крепости — большая из них не сможет пройти через двери. Но ребенок…


Отчаяние не боится маленького народа, — ответил Зул-торак. Мы готовимся покорить небеса. Отчаяние открывает двери в далекие миры, и наши войска сокрушат их всех!


Крулль-Мальдор обдумал последствия. Император требовал весь кровавый металл в ее королевстве — кровавый металл, который понадобится Крулл-Малдору для подготовки ее войск к предстоящим вторжениям. Она не осмеливалась произнести это.


Однако обещание грядущей войны было опрометчивым. Крулл-Мальдор видел некоторых зверей, которых император провёл через двери в прошлом.


Там были сокровища, которые нужно было разграбить. Крулль-Мальдор не любил ни золота, ни серебра. Гораздо больше ее интересовали сокровища знаний, которые можно было получить в далеких мирах.


Я сделаю все, что смогу, чтобы получить корпусцит, — пообещала она. Но здесь, на Севере, это большая редкость. Несколько камней мы могли бы найти, но я не могу гарантировать, что мы найдем гораздо больше.


Император зарычал и резко прервал общение. Ощущение повышенной осведомленности – и великой коррупции – прервалось с почти слышимым щелчком.


По всей комнате поднимался шепот. Звук падения решеток доносился из дюжины отверстий, металл скользил по камню, болты бросались так, что решетки нельзя было поднять. Визги и завывания доносились из Врат Смерти, где человеческие силы одолели вирмлингов.


Но слишком скоро люди окажутся в ловушке.


Крулл-Мальдор про себя улыбнулся. Итак, Зул-торак уже изучил знания рунических лордов и научился формировать из корпусцита форсиблы.


Крулл-Мальдор ранее вырвал секреты у мертвых, и теперь она увидела прекрасную возможность.


Почти двести лет ее изгоняли в эти пустоши, и за это время она далеко обошла пустоши. Она не могла вспомнить, где лежал каждый камень корпусцита, но видела их время от времени и помнила одно приличное обнажение менее чем в шестидесяти милях к северо-востоку. Хотя люди окружили ее крепость, они еще не обнаружили секретные ворота, ведущие в холмы примерно в двенадцати милях к северу. Крулл-Мальдор уже послал войска за корпусцитом.


Надвигается великая война, — понял Крулл-мальдор. Она намеревалась победить, доминировать над людьми в своем царстве. Она намеревалась использовать их с пользой. Будучи рабами, они могли работать на рудниках змей и ловить рыбу в море и оленей на равнинах. Их шкуры согревали змей в зимние ночи, когда воздух становился очень холодным. В крайнем случае они могли обеспечить мясо, а их железы можно было использовать для изготовления шипов комбайна.


Единственное, чего должен был бояться Крулл-мальдор, так это того, что люди получат доступ к металлу крови.


Она знала, что где-то здесь, в пустошах, найдутся небольшие очаги этого явления. Сам остров имел ширину четыреста миль на южной оконечности. На севере границы часто были размыты, потому что зимой море замерзало, создавая сплошную массу, простирающуюся в сильный холод. Но в некоторые годы лед таял вдоль восточного берега, придавая намек на форму острова.


Итак, сам остров был огромен, около восьмидесяти тысяч квадратных миль в это время года.


Самая большая опасность, с которой столкнулся Крулл-мальдор, заключалась в том, что маленькие люди заберут металл раньше, чем она.


Она смирилась с тем, что они получат часть, но намеревалась забрать большую часть.


Людей было слишком много, и они были разбросаны слишком далеко, чтобы она могла полностью контролировать их. Тут и там они наткнулись на несколько камней, возможно, даже на богатую жилу.


Ей придется забрать это у них. Кровавый металл был слишком сильным оружием. Она не могла допустить, чтобы оно попало в руки врага.


В комнате шепота она внезапно услышала человеческие крики из труб под потолком, крики, прерываемые и приглушенные кашлем и хрипением.


Металл лязгал о металл, когда люди пытались пробить решётку своими боевыми молотами. Поначалу удары прозвучали быстро, но люди с их усиленным метаболизмом не только жили быстрее, но и умирали быстрее.


Слишком скоро лязг замедлился и сменился воплями страха и криками отчаяния, когда добрые люди умоляли Силовиков дать воздух.


Крулл-Мальдор приклонила ухо, сосредоточила всю свою волю на шепчущих звуках смерти, доносившихся в комнату, и представила, как люди в башне рухнут на пол.


Битва у Врат Смерти только набирала обороты. Воины, мчавшиеся по длинному коридору, очевидно, не были могущественными повелителями рун. Для этого они двигались слишком медленно и производили слишком много шума, пели и кричали, надеясь вселить ужас в сердца врагов.


Войска вирмлингов жаждали вступить в бой. Прошло слишком много времени с тех пор, как они смогли проявить себя в генеральном сражении.


Капитан слушал далекий шепот у норы. Шпионы у Врат Смерти сообщают, что менее пяти тысяч человек проникли в коридоры. Наши войска бежали раньше них, в лабиринт. Они ждут ваших приказов о времени и способе засады.


— Очень хорошо, — сказал Крулл-мальдор. Она могла бы убить людей огнем или, возможно, забрать их сама. Но ее войскам нужна была битва, приятный чистый запах крови. Поэтому она приказала: Высвободите орду змей.


Книга 2

Военачальники Интернука

12

Пророчество


Ни один человек не может знать будущее, ибо будущее податливо. Предвидя катастрофу, мы часто можем предпринять шаги, чтобы предотвратить ее. Таким образом, когда мы смотрим в будущее, мы видим только то будущее, которое может быть.


—Оракулы Хаоса


Тьма поглотила великую крепость Ругассу. Мир покрывала крыша, крыша, состоящая из кружащихся облаков, таких толстых, что они зачерняли небо.


Облака не пахли ни сыростью, ни дождем. Вместо этого они наполнили воздух мелкими отложениями сажи, придав воздуху едкий привкус, как будто взорвался вулкан, рассыпая пепел в виде грибов, насколько мог видеть глаз.


Ветры высоко над головой кричали, день и ночь, далеким пронзительным завыванием.


Солнечный свет не мог проникнуть сквозь бурю, но свет исходил из нее: короткие вспышки молний проносились высоко среди пыли и обломков, время от времени освещая небеса странными цветами — зеленым синяка, красным пламенем.


Шторм сосредоточился над Ругассой, но его последствия охватили землю на тысячу миль во всех направлениях, окутав весь Рофехаван тенями вечной ночи.


Таким образом, через девять дней после соединения миров император-лич Зул-Торак совершил свою первую прогулку при дневном свете за почти триста лет, выйдя из крепости, чтобы исследовать свои земли.


Он не боялся никакой опасности. Никакой солнечный свет не мог коснуться его, и никакой враг не мог сразить его. За девять дней, прошедших с момента связывания миров, орды змей подавили все человеческое сопротивление, уничтожая армии и порабощая народы. Имея в своем распоряжении гору кровавого металла, вирмлингов было невозможно остановить.


Что еще более важно, их лидера было невозможно остановить. Лорд Отчаяние теперь шел во главе армий змей, и благодаря своим огромным силам и рунным повелителям змей он был непобедим.


Даже сейчас Лорд Отчаяние увел свои армии в далекий мир, в Единый Истинный Мир, существовавший с самого начала, где он теперь охотился за Яркими и Славами, уничтожая тех, у кого был наибольший шанс сразить его.


Ходили слухи, что война прошла хорошо. Враг бежал от Отчаяния, отчаянно ища спасения. Хозяин Зул-Торака убил тысячи из них, и теперь его войска обыскивают пустыню, пытаясь загнать в угол последних из них, хотя они прятались от него, как лисы в своих логовах.


Однако в голове Зул-Торака было беспокойство, не имевшее ничего общего с убийцами или армиями. Это было связано с его дочерью, принцессой Кан Хазур. Она заболела, и казалось, что она умрет. Существовали определенные обряды, которые он надеялся совершить предстоящей зимой, обряды, для которых требовалась жизненная сила его единственного ребенка. Он не мог позволить ей умереть до солнцестояния.


Повелитель-лич был одет в мантию из черной паучьей ткани с вшитыми в нее бриллиантами, так что он мерцал, паря над землей.


Таким образом, он поднялся по длинной извилистой дороге из крепости, пройдя по туннелю, проходящему через конус вулкана.


Внезапно впереди появился яркий свет, исходящий от магмы в ядре вулкана. Так высоко пронзительный вой ветров перерос в пронзительный вой; Зул-торак почувствовал вкус пыли на остатках своего языка.


Он шел по дороге по крутой тропе. Если он соскользнет с борта, он упадет в расплавленную руду.


Впереди тропа выходила на равнину, выдолбленную в горе. На земле были расставлены огромные колонны из черного камня – никакого узора, который мог бы различить вирмлинг. Некоторые колонны стояли прямо, другие наклонялись в сторону, как будто рухнул огромный храм.


В руинах было ощущение порядка, но не закономерности.


Вокруг этой равнины располагались десятки дверных проемов в другие миры, каждый из которых представлял собой арку из мерцающего света. Зул-торак заглянул сквозь них. В одном мире он видел огромных зверей, бродящих по болоту и собирающих своими широкими мордами водоросли с покрытой нечистотой поверхности воды. Еще одна дверь открылась в мир, покрытый горьким снегом. Третий показывал непроходимые джунгли из причудливых лиан. Через эту дверь вошли два змея, неся огромную мокрую кожаную сумку.


Внутри него рычало и металось какое-то безымянное зло.


Вирмлинги ухмыльнулись, проходя мимо, и предупредили: Будь осторожен. Этот противный! Болотный краб, так мы его назовем. У него во рту больше зубов, чем у меня волос на заднице.


Что ты собираешься с этим делать? — спросил Зул-торак.


Выбросьте его в болото на границе, — ответил один змей, — и пусть оно съедает все, что попадается под руку.


Эти двое пронесли свою бьющуюся ношу мимо Зул-Торака.


Болотное существо было всего лишь одним из новых рекрутов Лорда Отчаяния. Через эти дверные проемы за неделю прошли десятки тысяч существ — Темные Славы, оседлавшие ночные ветры, гигантские ходячие холмы с планеты под названием Найайре и безымянные монстры из сотен других миров.


Но теперь Зул-торак сосредоточил свое внимание на равнине перед ним. Среди черных колонн спрятались оракулы хаоса — как от себя, так и от других. Говорили, что эти существа были настолько отвратительны, что вид одного из них без одежды свел бы человека с ума. Поэтому оракулы хаоса искажали свет от себя, скрываясь в тенях, как змей может носить свою костяную броню.


Тем не менее, мысль увидеть одного без покрова была мучительной, и поэтому Зул-торак присмотрелся.


Вокруг них сгустился мрак, черные тени, более густые, чем туман в небе над головой, тьма, которая кружилась и кружилась, иногда расходясь ровно настолько, чтобы обнажить дразнящий намек на форму, а затем так же быстро собираясь снова, чтобы погрузить своих хозяев в самую темную ночь.


Оракулы хаоса были не с этой земли, не с какой-либо другой земли, о которой Зул-торак слышал. Им нравилось здесь, у вулкана, они наслаждались привкусом серы в воздухе.


Тени разошлись примерно на мгновение, и Зул-торак уловил дразнящий взгляд на сгорбленную спину, покрытую рогами, искореженные конечности и один яркий золотой глаз, который смотрел на него, наполняя его ужасом.


Кровь у него похолодела, а дыхание остановилось.


Затем тени слились воедино, и, к счастью, оракул хаоса снова скрылся.


Зул-торак увидел вспышки воспоминаний из своего детства, когда оракул хаоса проник в его разум. Он мог чувствовать что-то, присутствие, движущееся через его мозг — от правой височной доли к левой, а затем обратно к стволу мозга.


Все его тайны были раскрыты.


Ты пришел, потому что опасаешься за жизнь своей дочери, — прошептал ему в голове оракул.


— Да, — сказал Зул-торак.


Вы хотите знать, как ее спасти… . Этого я не могу видеть. Время похоже на реку, текущую к вечности. Однако есть водовороты и водовороты. Я не могу видеть всего, но вижу твою смерть.


В сознании Зул-Торака мелькнул образ: темный коридор, где светящиеся черви освещали туннель, словно десять тысяч сияющих звезд. Вдалеке горел свет, факел, но его пламя кипело и шипело, когда он устремлялся к нему. Приближался человек, человек, ослепляющий своей скоростью. Он как туман помчался к Зул-тораку. Зул-торак попытался бежать, но его противник был слишком быстр. У него могла быть дюжина способностей к обмену веществ, и от него не было спасения.


Он появился в тумане. Зул-торак мало что мог видеть — простой круглый стальной шлем с широкой носовой защитой. Дикие глаза наполнены смертью. Рыжая борода с проседью.


Затем мужчина оказался на нем, размахивая боевым молотом. От прикосновения его шипа он почувствовал, как заклинания, привязавшие его дух к истощенной плоти, разбились, рассыпались, и вся его сила улетучилась.


Хуже того, на этом клинке были заклинания, заклинания, которые изгоняли сам дух.


Воин ликующе закричал и какое-то мгновение молчал достаточно долго, чтобы Зул-торак мог видеть его лицо. Это был человек, крупный мужчина с выступами рогов, обычными для народа Каэр Люциаре. Его мрачное лицо сменилось ликованием, и он широко открыл рот, обнажив клыки и издав победный крик.


Зул-торак вскрикнул от боли, когда его иссохший труп взорвался облаком пыли.


Внезапно видение прояснилось, и Зул-торак предстал перед оракулом хаоса, наполненный ужасом, настолько интуитивным, что он никогда не чувствовал подобного.


Тревоги терзали разум Зул-Торака. Лорд Отчаяние захватил контроль над миром; теперь он использовал его как платформу для покорения небес. Силы отчаяния сделали его непобедимым. Он мог использовать свои Силы Земли, чтобы выбирать своих воинов, предупреждая их, как спастись в предстоящих битвах.


Но Лорд Отчаяние не смог использовать свой чудесный дар, чтобы спасти лича. Тело Зул-Торака было слишком истощено, слишком далеко зашло на пути к смерти.


Мысли Зул-Торака метались. Не было никого, кто мог бы его спасти, не было защитника, который мог бы его защитить.


Но у меня тысячи воинов-змей, подумал Зул-торак, и кровавого металла в избытке.


Отчаяние приказало Зул-тораку послать немного кровавого металла этому злому существу Круллу-Мальдору. Зул-торак колебался, не желая усиливать своего старого врага. Даже сейчас он не мог заставить себя послать ей необходимые силы.


Остальные вирмлинги росли в силе, двигаясь к Вознесению.


Но, возможно, пришло время, — подумал он. Я могу послать и то, и другое — немного кровавого металла и достаточное количество чемпионов, чтобы остановить армию.


Он придет за тобой! — предупредил оракул хаоса. Он идет — чемпион с севера! Теперь он ездит по воде, неся смерть и резню!


Зул-торак в ярости отвернулся от оракула. — Нет, если я смогу помочь, — сказал Зул-торак. Он направился обратно с горы, обратно в безопасную неукротимую крепость вирмлингов.


Там он искал среди защитников города, пока не нашел подходящего змея для этой работы: Йиккарги, капитана, которого отдали под защиту Лорда Отчаяния. Это был огромный вирмлинг, хорошо искушенный в бою, с порочной репутацией. Не менее важно и то, что на его счету было много даров.


Я посылаю тебя на север, — сказал ему император, — с отрядом рунных лордов. Есть человек, которого нужно убить… .

13

Птица-заемщик


Прощение другого приносит мир обиженной душе и гораздо полезнее для обидчика, чем для обиженного.


—Эмир Оватт из Туулистана


В ту первую ночь Дракен взял руль, когда Аат Ульбер уснул, и поплыл на своем маленьком корабле на север. Путешествие через океан в Мистаррию обычно занимало шесть недель, но их маленькое судно было легким и быстрым. Будучи новым кораблем, на его корпусе не было ракушек, замедляющих его продвижение, а поскольку судно не несло груза, оно легко стояло на воде, а когда развернулись паруса, казалось, что оно летит.


Таким образом, Сейдж назвал корабль Птица-заемщик. Название показалось подходящим. Судно было белое, как птица-долгожитель, а птицы славились воровством. Они часто совершали набеги на фруктовые деревья и любили безделушки. Самцы украшали свои гнезда яркими камнями в надежде привлечь самок. Украшения часто распространялись по кругу на несколько футов и выглядели чудесно, поскольку птицы расставляли камни и цветы по размеру, цвету и форме, создавая прекрасные и причудливые коллажи, словно созданные умами одаренных, потусторонних людей. художники.


Ранней весной птицы воровали камешки с русел рек, цветы из садов, разноцветные кусочки фруктов или ткани, блестящие монеты — все, что не было прибито гвоздями. Было даже странное сообщение о том, что заемщик зашел так далеко, что украл серьгу из уха женщины, чтобы получить блестящий рубин.


Учитывая такое количество желающих украсть корабль, это название было вдвойне подходящим. Дракену это имя не понравилось, поскольку ассоциация с воровством постоянно напоминала о том, как Аат Ульбер убил Оуэна Уолкина, и поэтому Дракен предложил в тот день дюжину других прозвищ.


Но теперь Сейдж была самой младшей в семье, и поэтому ее имя прижилось.


В тот первый день, когда Дракен был у руля, его разум был полон удивления. Он не мог вспомнить, когда в детстве приплыл в Ландесфаллен. Он был слишком молод.


Теперь он собирался вернуться, но куда?


Его мать пришла посмотреть с ним закат. Она сидела рядом с ним у руля, глядя на море. Часть дня океан был неспокойным и ветром, но теперь он успокоился. В ноздри ударил сильный запах соли, и он задался вопросом: Как ты думаешь, что мы обнаружим, когда доберёмся до Мистаррии? Будет ли все так плохо, как думает отец?


Дракен имел лишь смутное представление об угрозе, исходящей от вирмлингов. Он действительно даже не мог представить, как они выглядят. Но если Аат Ульбер их боялся, то он полагал, что они действительно ужасны.


Я думаю, мы плывем на войну, — сказала Миррима. Это не просто подозрение. Вода призвала меня на бой. Я надеюсь, что это последний раз.


Дракен знал, что его мать столкнулась с ужасами, превосходящими воображение. Она основала Братство Волка и в юности убила Дарклинга Славу, а также тысячами сражалась с разбойниками. Она сражалась с Раджем Ахтеном на пике своих сил.


И все же она казалась ему старше и немного хрупкой, как рубашка, изношенная от слишком частой стирки.


— Воевать с вирмлингами? — спросил он и с удивлением обнаружил, что во рту у него пересохло, и ему пришлось облизать губы, чтобы смочить их. Вода позвала тебя?


Миррима медленно кивнула. Он знал, что это странная вещь.


Мама, на дальнем конце света наверняка есть волшебники воды, которые могли бы сослужить большую службу.


Миррима взглянула на него, отвернувшись от моря. Может быть, я больше не силен в бою, но я силен в волшебстве; возможно, это то, что нам нужно в этой войне.


— Отец говорит, что у вирмлингов может быть гора кровавого металла, — возразил Дракен. Сейдж вышел из камбуза и сел с ними.


Мне бы хотелось, чтобы это было не так, — сказала Миррима. — Я не хочу, чтобы оно досталось вирмлингам. Конечно, я не хочу драться с ними за это.


Я бы хотел, чтобы кровавого металла больше не было. Это зло — то, как люди используют друг друга, то, как жестокие люди пытаются навязать свою волю остальному миру. Мужчины не должны обладать такой большой властью.


Последние несколько лет я был рад, что шахты в Картише исчерпали себя. Мне казалось, что оно дало миру отдых, дало человечеству возможность остепениться, дало людям возможность работать в своих садах и воспитывать детей.


Мы с твоим отцом были довольны, более спокойны, чем я когда-либо мог себе представить.


Солнце погружалось в воду далекого моря, яркий золотой шар опускался за горизонт. Дракен увидел слезы в глазах матери, чего он никогда раньше не видел.


В молодости он иногда мечтал о войне, представляя, как он сможет проявить себя на поле боя. Он никогда не задумывался о том, каким великим подарком может быть мир.


Захватить дрова оказалось так же легко, как плыть вглубь страны. Огромная приливная волна разбросала по всему побережью огромные плоты валежной древесины, и всего за пару часов семья смогла вырваться на свободу на все плавание.


Большее беспокойство вызывало недостаточное количество припасов. Дракен не смог купить в городе топор, поэтому ему нечем было рубить дрова. Боевым молотом его отца можно было расколоть бревна, но он был плохой заменой хорошему деревянному топору.


Не было у него и приличного камня, чтобы заточить свои лезвия, поэтому он подобрал несколько камней, чтобы использовать их в качестве точильных камней.


Семья нуждалась и в других вещах: подходящих чашках и тарелках, специях, коже для изготовления обуви и ботинок, хорошей большой сковороде, жире для жарки и так далее.


Но Аат Ульбер настаивал на том, что им придется обойтись без этого.


Дракен не осмеливался спорить. Он обнаружил, что ему некомфортно в присутствии гиганта. Аат Ульбер был внушительной фигурой, возвышавшейся над всеми на корабле. И Дракен видел, что произошло, когда Аат Ульбер вышел из себя.


Даже сейчас он едва мог смотреть на гиганта, чтобы в его голове не промелькнул образ смерти Оуэна. Дракен часто задавался вопросом, какая оплошность или поступок могли снова спровоцировать гиганта.


Миррима увидела, что происходит, и рассказала Рейну. Теперь, когда мы знаем проблемы Аата Ульбера, мы должны решить их.


Как противостоять им? — спросил Рейн.


Есть руны, которые я могу нарисовать на нем — руны, которые избавят его от болезненных воспоминаний, руны, которые помогут ему успокоиться, как взволнованное море.


С этими словами Миррима взяла ведро и бросила его в море, а затем потянула за веревку.


С морской водой она подошла к Аату Ульберу, стоявшему у руля, и нарисовала несколько рун на его лбу, чтобы успокоить его разум – не то чтобы в тот момент он казался большой угрозой.


Хоть Рейн и пыталась избегать Аата Ульбера, ей это не удалось. Поздно утром третьего дня он схватил Рейна, сразу после завтрака.


— Хорошо, тогда, — сказал он, глядя на нее, как на племенную кобылу. Он схватил ее тонкие бицепсы, сжал, а затем улыбнулся. Эффект был пугающим, поскольку его огромные клыки выглядели так, будто он обнажил клыки. — Давай посмотрим, что у нас здесь есть, девочка.


Аат Ульбер приказал Рейну прийти на капитанскую палубу; там он дал ей тяжелый кусок дерева и заставил ее сделать выпад, отрабатывая упражнения с мечом, чтобы укрепить ее руки. Он заставил ее раскачиваться до тех пор, пока Рейн не заплакала, а затем остановился и дал ей отдохнуть, предупредив: Вирмлинги не дадут тебе передышки, дитя.


Когда она отдохнула, он заставил ее выполнять различные упражнения с выпадами и уклонениями, пока она не почувствовала, что теряет сознание.


Слишком мало еды и слишком мало упражнений, — мягко сказал Аат Ульбер. — Но мы тебя ужесточим.


Рейн была в ярости на него, уверенная, что он искал предлог, чтобы раскритиковать ее. Но в первый же день Аат Ульбер заставил всех в роте присоединиться к боевой тренировке.


Он начал свои уроки со слов: Борьба с вирмлингом не похожа на битву с человеком. Они перевесят вас на пять или шестьсот фунтов. Таким образом, вы не будете сражаться на уровне, лицом к лицу. Вы также не можете надеяться, что выдержите удар одного из них и выживете. Вы не сможете парировать их атаки — они слишком сильны. Удар топора змия раздробит каждую кость вашего тела.


Так что тебе придется начать с того, что забудешь все, что ты знаешь о том, как сражаться.


Ваша лучшая и единственная защита — избегать ударов. Мы будем практиковать тактику уклонения — уклоняться и прыгать, чтобы помочь вам уйти от противника.


Ты не будешь носить тяжелые доспехи — лучше всего будет небольшая шелковая броня, если ты вообще ее носишь. Кольчуга или пластины лишь замедлит вас и не смогут смягчить удары вирмлинга.


Но лучше, чем защита, — хорошее нападение.


У вирмлингов длинные руки. Их зона поражения больше вашей. Поэтому вы должны совершенствовать свои выпады. Ваша цель — броситься вперед, нанести быстрый удар и уйти из зоны удара вирмлинга прежде, чем монстр сможет нанести удар.


Более того, ваши атаки должны быть эффективными. Вы должны быть уверены, что, нанося удар, вы не просто прольете кровь. Постарайтесь сделать каждый удар смертельным или, по крайней мере, калечащим ударом. Вы ударите по артериям в паху, или по почке, или по легким. Вы хотите сражаться экономно и изящно, потому что, как только вы уничтожите одного змея, есть вероятность, что другой набросится сзади и займет его место.


— А что, если вирмлинг просто вылезет, раскачиваясь? — спросил Рейн. Я имею в виду, вы сказали, что они втыкают себе в шеи шипы комбайна, а затем впадают в убийственную ярость.


Когда это произойдет, вы должны придумать, как перехватить инициативу. Финт, крик, неверный взгляд — любой из них может заставить вашего противника застыть на мгновение, и в это мгновение вы должны нанести удар.


Поэтому Рейн практиковала выпады час за долгим часом, день за днем, пока ее бедра и икры не заболели от интенсивной нагрузки, а руки не стали тяжелыми, как свинец.


Они шли на всех парусах, следуя вдоль побережья на север.


Капитанская каюта, лучшая комната на корабле, была отдана Рейну.


В результате Миррима и Сейдж остались в каютах экипажа, а Дракен спал в трюме со своим отцом и козами, хотя вообще мог спать.


Но Дракен не мог отдохнуть, как он понял в тот первый день. Ему не давал спать ни храп отца, ни козы, грызущие его одежду.


Именно Рейн не давал ему уснуть, его желание к ней.


Он был влюблен уже два месяца и с нетерпением ждал того дня, когда сможет жениться.


По обычаю Ландесфаллена, он дал клятву девушке еще в молодости, но пройдут годы, прежде чем они смогут пожениться – по крайней мере, три или четыре года.


Ему нужно было купить собственную землю, построить дом, вырыть колодец, затем пару сезонов вспахать и засеять поля, чтобы доказать, что на этой земле можно выращивать урожай. Ему нужно было посадить деревья и ягодные кусты, и им потребовалось несколько лет, чтобы они созрели и принесли достаточно плодов, чтобы прокормить небольшую семью.


Ему нужно было накопить скот — дойную корову, несколько свиней и кур. Если ему повезет, он, возможно, даже сможет позволить себе лошадь.


Чтобы подготовиться к полноценному браку, потребуется три года, может быть, четыре или пять.


Но мир перевернулся.


Он не мог себе представить, чтобы в ближайшее время он покупал землю или сажал урожай. Словно его мечты ускользали каждое мгновение, как земля ускользала за ними с каждой проходящей милей.


Отец Дракена управлял кораблем днем, а Дракен брал руль ночью.


Ему хотелось побыть наедине с Рейном. Поэтому он был рад той ночью, когда она пришла к нему рано утром и прижалась к нему, чтобы согреться.


Он защищающе обнял ее и изо всех сил старался подавить желание заняться любовью.


Дракен покрылся потом, когда его желание к ней росло; сердце его часто колотилось.


Пока они плыли, океан осветился снизу. Большие серые кальмары собрались в огромную стаю, простиравшуюся на несколько миль, и, поднимаясь из воды, они вспыхивали флюоресцентно-синим и актинично-белым, выгоняя рыбу из нижних глубин на поверхность.


Таким образом, океан был полон звуков прыжков и хлопков рыб в воде, даже когда кальмары устраивали свое световое шоу.


Дракен предположил, что это какое-то новое чудо света. Возможно, этих кальмаров не существовало в океанах до великого переплета. Возможно, они пришли из мира теней.


И все же зрелище было мирное, красивое. Иногда целые поля света вспыхивали одновременно, когда стробировали сотни кальмаров. Это было похоже на зрелище молний в воде.


Прижимаясь к нему, Рейн какое-то время с тоской смотрела на восток, на темные леса Ландесфаллена.


— Знаешь, — сказала она. Мы с тобой еще можем покинуть этот корабль. Мы могли бы отправиться вглубь страны и зарабатывать себе на жизнь. Мы могли бы забыть о моей семье и твоей семье и начать все сначала. Мы могли бы стать семьей.


В ее голосе была такая тоска, что Дракену захотелось согласиться. Идея имела свои преимущества. Они могли бы попробовать жить за счет земли, питаться норами и рангитами.


Это звучало как грандиозное приключение.


Вместе с ним она была готова отказаться от удобств цивилизации, удобств, которых требовало большинство девушек.


Но в молодости Дракен вместе с гвардинами патрулировал внутренние районы страны, летая над пустошами на спине гигантского белого граака.


Ландесфаллен был удивительно негостеприимным континентом, скалистым и жарким внутри, с обширными пустынями из красного песка, которые летом дули в виде бушующих песчаных бурь. Единственные обитаемые места находились на побережьях, которые теперь находились под водой, и вдоль берегов нескольких крупных рек. Эти превосходные сельскохозяйственные угодья были захвачены сотни лет назад.


Но были люди, которые зарабатывали на жизнь в глубине континентов — сумасшедшие охотники за сокровищами, которые отправлялись исследовать глубокие пещеры, где тысячу лет назад когда-то жил Тот. А еще были искатели золота и охотники за опалами, которые круглый год лазили по камням, питаясь мясом ящериц, пустынных черепах и личинками, которых они выкапывали из гигантских термитников.


Дракен не мог представить, чтобы они с Рейном делали это.


Но были и более насущные проблемы.


Я не мог этого сделать, — признался Дракен. Мои отец и мать нуждаются в моей помощи. Кроме того, мои братья и сестры могут оказаться в опасности.


Каковы шансы, что они вообще живы? – спросила Рейн, наклоняясь и кладя голову ему на грудь. Он чувствовал запах ее сладких волос. Аромат был опьяняющим. — Я имею в виду, — извинилась она, — подумай об этом. Вы сказали, что они отправляются глубоко в Подземный мир, в место, называемое Логовом Костей, чтобы найти Печати Творения, чтобы Фаллион мог использовать свои силы, чтобы исправить их, соединить миры в один.


Но если он просто соединил наши два мира вместе в качестве эксперимента, чтобы посмотреть, что произошло, каковы шансы, что он пережил это? Половина Ландесфалена рухнула в море. Наверняка в Мистаррии были землетрясения. Туннели грабителей… Теперь она говорила тихо, извиняясь, хотя и пыталась его урезонить… . я бы прогнулся. Боюсь, что Фаллион был бы раздавлен.


Сердце Дракена упало. Вы правы, сказал он. Пытаться спасти его — глупая затея. Но я должен попытаться. Вы не знаете Фалиона, или Джаза, или Тэлон, или Рианну. Они вырастили меня. Они были моими лучшими друзьями. Я знаю, что если бы я был в опасности, они сделали бы все, что в их силах, чтобы прийти мне на помощь, даже если бы это означало пересечь океан и пробиться сквозь разбойников.


— Если бы Фаллион был жив, — возразил Рейн, — разве он не развязал бы миры?


— Я не знаю, — признался Дракен. Подумай об этом: он находится в Подземном мире, и выход на поверхность может занять несколько недель. Как только он это сделает, как только он увидит, какой беспорядок он натворил, он, возможно, захочет отменить свое заклинание — если сможет. Но это будет означать еще одно опасное путешествие, которое займет недели или месяцы. Он мог быть жив. Мне остается надеяться, что он жив, и хотя бы приложить усилия, чтобы прийти ему на помощь.


Рейн только грустно покачала головой. Я бы хотел, чтобы он развязал миры. Я бы хотел, чтобы мы могли развернуться и вернуться к нормальной жизни… .


Теперь она сменила тему. Аату Ульберу плевать на все это, на твоего брата. Я думаю, у него есть другие замыслы. Он хочет сражаться с вирмлингами больше, чем спасти Фаллиона.


Дракен не был уверен, правда ли это. Я думаю, что его лояльность разделилась. Это двое мужчин — Боренсон, у которого дети в опасности, и Аат Ульбер, у которого жена и семья в нужде.


— Так кого же он поставит на первое место? — спросил Рейн.


Дракен знал ответ. Он присмотрит за своей женой и детьми в Каэр Люциаре. Если корабль зайдет в порт Корты прилива, им придется пройти вглубь страны на сотни миль. Крепость Каэр Лусаре будет уже на пути.


Но он должен был задаться вопросом: правильно ли это было? Кто находился в большей опасности: жена Аата Ульбера или братья и сестры Дракена?


Внезапно море впереди запульсировало светом, и лососи начали выпрыгивать из воды, их спины сверкали серебром в припудренном звездном свете.


Кальмары выгоняли рыбу на поверхность. Он встал, подошел к перилам, посмотрел вниз и стал свидетелем мелькающего в воде гигантского кальмара с длинными руками и щупальцами. Он и раньше слышал рассказы о светящихся кальмарах, но никогда не слышал о таких больших.


Дракен понял, что ему следует взять копье и пойти на нос лодки и попытаться поймать пару рыбин, чтобы их запасов хватило.


Но он ненавидел вкус лосося и хотел остаться здесь и обниматься с Рейном.


Рейн подошел, схватил его за воротник и поцеловал так страстно, что у него перехватило дыхание. Она прижалась всем своим телом к ​​нему, так что он мог почувствовать каждый манящий изгиб. Он чувствовал ее стремление, и у него никогда не было женщины, которая так хотела бы заняться с ним любовью.


В этот момент его мать тихо приоткрыла дверь своей каюты и вышла на палубу. Она откашлялась и строго предложила: Не искушайте себя! Рейн изо всех сил старался вырваться из рук Дракена. Нам предстоит долгое путешествие. И не позволяй Аату Ульберу поймать тебя.


Миррима стояла, глядя на них в свете звезд, с полумесяцем луны, скользящим по небу за ее спиной, пока Рейн не вернулась в свою каюту.


Миррима села рядом с Дракеном и смотрела на него, пока он не был вынужден признать: Я хочу жениться на ней, мама. Я хочу жениться на ней сейчас. Я никогда так сильно не хотел женщину. Мне кажется, что я умру без нее.


Мать какое-то время не отвечала. Единственным звуком был звук корабля, плывущего по волнам, и всплеск прыгнувшей в воздух рыбы. Ветер пел в такелажах, а волны бились о корпус.


Миррима с удивлением смотрела на мигающие огни в воде.


Там внизу кальмары, — сказал Дракен. Гигантские кальмары.


Да, сказала она. Я чувствую их… голод. Она повернулась, чтобы посмотреть на него. И я понимаю твое. Ты не умрешь, если она у тебя не будет. Я знаю. Я чувствовал то же самое по отношению к твоему отцу.


Но Боренсон изменился. Мысль о том, что она может чувствовать что-либо к гиганту Аату Ульберу, была отвратительной.


Я хочу взять ее в жены, — сказал он. Я хочу, чтобы она была матерью моих детей. Ощущается … такой здоровый, такой правильный.


— Без сомнения, — согласилась Миррима. Юная любовь всегда такая. Но ты не должен заниматься любовью с этой девушкой, ты меня понимаешь?


Отец — капитан, — предположил Дракен. Он мог бы заключить брак. Почему-то ему казалось неправильным думать, что его отец женится на них.


— Ты знал своего отца, — сказала Миррима. Он бы этого не допустил. Я не могу себе представить, чтобы Аат Ульбер проявил еще большее нетерпение. Подождите несколько лет.


Дракен подозревал, что его мать не понимает. Иногда у него кружилась голова от похоти, и он знал, что Рейн чувствует то же самое, что и он. — Но мама


Нет! — твердо сказала Миррима. Теперь ты не можешь построить будущее с этой девушкой. Мы идем на войну. Если бы вы уложили ее в постель, через неделю она бы обнаружила, что беременна.


Что, если мы доберемся до Мистаррии и обнаружим, что она наводнена вирмлингами? Что, если мы окажемся в борьбе за свою жизнь? Что, если бы вас убили, и Рейн осталась беременной, изо всех сил пытаясь родить ребенка и заботиться о нем?


— У нас нет ничего, Дракен — ни дома, ни денег, ни безопасности. Когда ты сможешь предложить Рейну все это, тогда ты сможешь позволить себе жениться.


Я люблю ее, — возразил Дракен.


Ты жаждешь ее, — возразила Миррима, — и это только начало любви. Если ты действительно любишь ее, подожди, пока придет время быть вместе, и тогда я узнаю, что твоя любовь настоящая. Ты докажешь свою любовь, проявив сдержанность.


Дракен знал, что она права, и поэтому сказал себе, что подчинится. И все же он жаждал Дождя так же, как утопающий мог бы жаждать воды.


Есть ли заклинание, которое вы могли бы наложить на меня, — спросил он, — так же, как вы облегчали мой разум, когда я был ребенком и просыпался от кошмаров?


Миррима мгновение изучала его, ее рот скривился в жесткой улыбке. Казалось, она сосредоточилась на чем-то за его глазами, пока думала.


Магия не всегда должна быть нашим первым средством, когда мы сталкиваемся с проблемой, — сказала Миррима. Я мог бы помочь тебе успокоить разум, заставить тебя забыть о своих желаниях по поводу Рейна. Но вы вырастете еще больше, борясь с этими желаниями.


Дракен подавил желание выругаться, но ему хотелось. Он тонул, и мать не кинула ему веревку.


Как долго мне придется ждать, чтобы жениться на ней? – умолял Дракен.


Миррима задумалась. Он знал, что она понятия не имела, с чем им придется столкнуться, как долго может продлиться грядущая война – закончится ли она за считанные недели или растянется на всю жизнь.


Никто из них не знал, во что ввязывается. Они знали только, что Габорн предупредил, что Аату Ульберу необходимо срочно идти в бой.


Миррима покачала головой. — Годы, — сказала она наконец. Тебе придется ждать годы — возможно, всего три, но десять лет не будут слишком долгими, чтобы ждать того, кого ты любишь.


Дракен глубоко вздохнул и приготовился ждать.


Когда на следующее утро Рейн проснулась, ей стало неловко. Она с трудом могла смотреть Мирриме в глаза.


Поэтому она пошла на работу. Она вошла в трюм, где Аат Ульбер храпел громче армии, и подоила проклятых коз, а затем накормила их травой, которую собрала накануне. Затем она поднялась на камбуз, сварила овсянку, посыпала ее патокой и накормила всех завтраком, даже осмелившись разбудить гиганта.


Теперь она была полна решимости завоевать уважение Аата Ульбера. За те несколько дней, что он ее знал, она чувствовала, что он почти не сказал ей доброго слова.


Поэтому она вручила ему огромную порцию завтрака и стала ждать, пока он скажет спасибо.


Аат Ульбер неуверенно сел на край кровати, почесал подбородок, на мгновение задумался и сказал: Спасибо, дитя. Он мгновение изучал ее, словно оценивая блеск ее глаз и гнев в ее позе. — Ты знаешь, я ожидаю от тебя многого. Конечно, вам придется каждый день практиковаться в бою, но впереди еще много работы. Паруса придется починить, палубу протереть. Вы можете начать с того, что каждое утро берете ведро и выливаете воду из трюма. Через несколько дней древесина корпуса набухнет и загерметизируется, но до тех пор вам придется остерегаться течей.


— Да, сэр, — сказал Рейн.


Она взяла ведро, наполнила его и провела следующие два часа, опорожняя трюм. Затем она в течение часа практиковалась в фехтовании. Закончив, она открыла тюк льняного нижнего белья, которое мужчины спасли ранее, разобрала его и обнаружила, что морская вода его портит. Она чувствовала запах растущей плесени.


Поэтому она взяла все четыре тюка с одеждой наверх, прокипятила нижнее белье, а затем развесила его сушиться, так что в течение следующих четырех дней белье было разбросано по каждому рангоуту и ​​привязано к каждой веревке, поддерживающей каждый парус.


Таким образом, по палубе были разбросаны нижние юбки, летающие, как вымпелы из вороньего гнезда, нагрудные ленты на такелажах и изящные ночные блузки, которые молодые молодожены любили надевать, чтобы доставить удовольствие своим мужчинам.


Поначалу она подозревала, что ей никогда не удастся их высушить. Соляные брызги, выбрасываемые бараками, сохраняли все влажным, но она обнаружила, что, поднявшись по снастям и поднявшись достаточно высоко, она смогла высушить одежду.


Таким образом, она смогла спасти сотни предметов одежды, которые, по ее мнению, стоили небольшое состояние, но не получила ни слова благодарности от Аата Ульбера.


В любое свободное время, которое у нее было, Аат Ульбер заставлял ее заниматься боевой практикой, и поэтому она обнаружила, что пытается держаться подальше от пути гиганта, пытаясь избежать его злобного взгляда.


Она поняла, что больше не может навещать Дракена по ночам, не может пытаться найти время одна. Аат Ульбер и Миррима бы этого не одобрили.


Дракен вел их всю ночь и проснулся уже после рассвета, и Рейну пришлось довольствоваться тем, что подал ему завтрак, заслужил улыбку и благодарность.


Вскоре мышцы Рейна постоянно болели от боевых тренировок и мытья палуб; ей хотелось, чтобы Фаллион развязал миры и исправил нанесенный им ущерб.


Солнце поднималось ярко и ясно каждый день, и небо почти не было омрачено облаками. Ветры безжалостно гнали их к Мистаррии.


На крайнем севере Ландесфаллена компания снова остановилась, чтобы добыть дров, получить больше корма для коз и пополнить запасы воды.


Они отправились на запад.


С течением времени отношения Рейна с гигантом не улучшились. Между ними была стена, стена такая высокая и толстая, что она едва могла видеть сквозь нее, видеть Аата Ульбера таким, какой он был. Она все ждала, что он взорвется и набросится на нее в приступе бессмысленной ярости.


Через неделю путешествия Рейн стояла на четвереньках, протирая палубу, когда Аат Ульбер проковылял мимо и наступил ей на руку.


Она вскрикнула от боли, поскольку гигант весил более трехсот фунтов, и услышала хруст пальцев, пока он тащился по ним.


Она мгновенно подняла руку и обнаружила, что она опухла и кровоточит. Она беспокоилась, что он сломал ей пальцы, потому что боль пронзила ее руку.


Она отдернула руку, села, положила ее под мышку и сжала.


Извините, — сказал Аат Ульбер.


Извини за что? она потребовала.


Его бровь нахмурилась. — Прости, что сломал тебе руку.


Она знала, что никогда не получит извинений за остальные его ошибки, но ей пришлось спросить. Тебе не обязательно было убивать моего отца. Вы оставили этих людей в Ископаемом в живых. Почему ты не мог оставить его в живых?


Аат Ульбер покачал головой. — Ох, дитя, я не подумал об этом вовремя, — признался он. Он толкнул меня слишком сильно и слишком быстро, а затем мир покраснел. Я. не знаю, как облегчить твою боль… .


Великан поперхнулся, затем повесил голову. Человек мертв. Он был дураком, сражаясь со мной.


Именно тогда Рейн увидел правду. Аат Ульбер боялся извиняться. Его эмоции были слишком сильны, слишком близки к поверхности.


Слова, которые он только что произнес, были самым близким извинением, которое она когда-либо могла получить.


— Я думал, ты меня ненавидишь, — сказал Рейн.


Если бы я ненавидел тебя, — сказал Аат Ульбер, — я бы не работал с тобой так усердно. Мне бы не хотелось так сильно оставлять тебя в живых. Я… Я не знаю вас хорошо, но мой сын любит вас, и это что-то значит.


Рейн разрыдалась от облегчения, узнав, что он не ненавидит ее, и от разочарования от того, что он причинил ей такую ​​боль, а затем бросилась в свою комнату, чтобы перевязать себя.


Позже Дракен позвонил в дверь, но Рейн не открыл ее. Она решила, что отныне будет вести себя с полным приличием. Она не стала бы искать Дрейкена или приходить к нему ночью. Вместо этого она будет избегать его.


Той ночью разразился первый осенний шторм, ураган. Небо потемнело, облака приобрели болезненно-зеленый цвет синяка. Тогда ударили ветры и град, и молния ударила в небо.


Людям пришлось убрать паруса, а шторм отнес корабль назад, далеко от курса.


Океан вздулся, и поднялись огромные волны, грозящие разбить судно. Они перелетели через перила и залили палубу.


Таким образом, тяжелые времена начались всерьез.


Однако больше всего Мирриму беспокоили не ветер, не погода или штормы, а потеря ее семьи.


Со времени его перемены Миррима не спала со своим мужем; с каждым часом они становились все дальше друг от друга. Аат Ульбер проводил дни за штурвалом, устремив взгляд на Мистаррию и его жену.


Дети тоже казались потерянными. Вся семья была разлучена. Сейдж потеряла сестру вместе со всеми своими друзьями. Она плакала по ночам во сне, преследуемая воспоминаниями о текущей воде.


Тем временем Дракен почти ни с кем не разговаривал и стал настолько угрюмым, что каждый свободный час проводил, ютясь в трюме. Когда он не спал, он притворялся, в этом Миррима была уверена. Он слишком тосковал по своей сестре и друзьям. Но больше всего он тосковал по Рейну.


Возможно, время от времени задавалась вопросом Миррима, нам следовало оставить их обоих в Ландесфалене.


Но Дракен и там не был бы счастлив. Он бы не вписался в число Уокинов. Он был достаточно умен, чтобы это понять.


Но больше всего дети, казалось, скучали по отцу.


В первые несколько дней плавания корабля Миррима все еще видела в гиганте следы своего мужа — в том, как он держал голову или в том, как сверкали его голубые глаза, когда он улыбался.


Но через несколько недель контроль взял на себя Аат Ульбер. Он начал проявлять грубость, которой она никогда не видела в сэре Боренсоне. Он перестал улыбаться, перестал шутить.


Через три недели сэра Боренсона почти не стало. Аат Ульбер стал целеустремленным и отчаявшимся существом.

14

Слухи о герое


Не бойтесь человечества. Они не могут противостоять мощи Лорда Отчаяния.


— Из Катехизиса вирмлингов


— Будь прокляты эти люди, — прорычал повелитель змей Йиккарга, стоя на коленях возле ямы на берегу небольшого ручья, и полная луна ярко светила на его бледное лицо. Они добрались до другого тайника!


Крулл-Мальдор стоял в рекруте позади лорда примерно через девятнадцать дней после соединения миров. Когда-то у ручья обнаружилось обнажение кровавого металла — красные камни, мягкие и тяжелые, покрытые мелкими частицами металла, по консистенции напоминающими песок. Крулл-Мальдор вспомнил, что несколько десятилетий назад видел здесь несколько камней на поверхности, но очевидно, что на этом месте копали люди. Яма здесь теперь имела двадцать футов в диаметре.


Она попыталась подсчитать потери. Она подозревала, что дюжина фунтов кровавого металла. Это было все, что она помнила, видела здесь на поверхности. Но яма могла принести больше руды. Было удалено большое количество грязи. Возможно, здесь под землей хранилась тонна-другая — достаточно, чтобы изготовить десятки тысяч форсажей.


Угроза, исходившая от такого количества вооруженных сил, была неисчислимой.


За последние три недели Крулл-Мальдор начала создавать свою собственную армию змей-рунных лордов численностью в двадцать тысяч человек.


Казалось, победа над людьми пришла быстро.


После связывания люди-рунные лорды потратили большую часть своих сил, атакуя ее крепость. Но контратаки Крулл-Мальдора были быстрыми и жестокими, уничтожая людей до тех пор, пока ни у кого больше не осталось сил открыто бросать ей вызов.


Она брала в плен множество маленьких людей и вела их в свою крепость, где их либо забивали на мясо, либо отправляли насильно.


Первыми уходили молодые люди — те, кто был силен в оружии и тверд в своем мужестве, те, у кого не было ни жен, ни детей и потому терять было нечего.


Некоторых взяли в рабство и отправили работать на рудники. Другие были вынуждены собирать скот, лошадей и рыбу для орд вирмлингов, тем самым освобождая ее змей для более важных обязанностей по охране империи Крулл-Мальдор.


Все оружие людей было конфисковано — столько, сколько Крулл-мальдору удалось найти; все их золото и сокровища были разграблены.


Таким образом, ее армии поработили подавляющее большинство людей в Северных Пустошах.


Но ее хватка была слабой. Слишком многое нужно было сделать. Женщины и дети в ее туннелях изо всех сил пытались выточить себе доспехи. Кузнецы в кузницах день и ночь звонили молотами. Ее войска пытались удержать человеческие территории, в то время как ее разведчики мчались, чтобы избавить народ от их кровавого металла.


Император скупился на свой кровавый металл, что делало ее слабой.


Часто новый раб рвет сковывающие его цепи, и это представляло постоянную опасность.


Она не могла позволить людям получить преимущество.


Менее чем в трехстах ярдах отсюда на окраине маленькой деревни яростно лаяла и рычала собака, обезумевшая от запаха такого количества змей поблизости.


Крулл-Мальдор знал, что один из людей из деревни, должно быть, обнаружил руду, вероятно, через несколько часов после связывания. Крулл-Мальдор уже дважды посылала свои войска на минирование этого обнажения; и оба патруля вернулись с пустыми руками, не сумев найти клад. Теперь она знала почему.


Мы должны уничтожить деревню, — предложил Йиккарга.


Крулл-Мальдор нахмурился. Она не доверяла Йиккарге. Он был человеком императора. Прошло всего шесть дней с тех пор, как его корабль прибыл с материка, а он уже пытался вырвать у нее контроль над ее войсками.


Ходили слухи, что Йиккарга был кем-то особенным. Он был больше, чем просто повелителем рун — он находился под защитой самого Лорда Отчаяния, и не мог быть убит.


Крулл-мальдор не знал, означало ли это, что ей запрещено убивать вирмлингов, или это было буквально — вирмлинг Йиккарга никогда не мог вкусить смерти.


С момента связывания с Юга приходили странные истории, и Крулл-Мальдор не знал, чему верить. Говорили, что Лорд Отчаяние принял новое тело, человеческое. Также говорилось, что Вечные Рыцари захватили волшебника, связавшего миры, и Лорд Отчаяние теперь нанял странных существ для охраны своего пленника.


Великие дела готовились. История творилась, и это было прекрасное время для жизни.


Но она не доверяла Йиккарге. Император явно готовил его как замену ей.


Йиккарга уже отправил некоторых своих шпионов обратно к императору, чтобы предупредить его, что Крулл-мальдор создает собственных рунных лордов. Она представила, как он будет рычать и злиться, когда услышит эту новость. Возможно, он даже донесет о ее неповиновении лорду Отчаянию. Если бы император это сделал, Крулл-Мальдор указал бы, что она всего лишь пытается усилить свои войска, подготовить их к битве.


Что будет дальше, она не могла предположить. Возможно, она будет наказана. Возможно, ее похвалят.


В любом случае битва приближалась.


Не спешите обрекать людей на смерть, — сказал Крулл-мальдор Йиккарге. Со временем мы отомстим, но сначала мы должны вернуть металл крови.


Это так много, что, вероятно, будет спрятано где-то поблизости, — предположил Йиккарга. — Я могу попросить своих разведчиков это вынюхать. Йиккарга привел с собой небольшой отряд. Его разведчики переняли нюх у собак.


— Хорошая идея, — согласился Крулл-Мальдор, — займись этим. Втайне она надеялась, что его разведчикам не удастся найти тайник. Она хотела унизить Йиккаргу. Он был поспешным, как те, кто обладает даром метаболизма, но войска Крулл-Мальдора были готовы потратить несколько дней на согласованные поиски. Со временем ее собственные войска смогут найти сокровище.


Разведчики Йиккарги бросились на охоту. Кивнув головой, Крулл-Мальдор направила свои войска к деревне.


В этой банде было более сотни змей. Большинство из них были людьми Крулл-мальдора, но четверо разведчиков и капитан служили под началом Йиккарги.


Если бы люди спрятали металл, это была бы гонка за то, кто сможет найти его первым.


Крулл-Мальдор стал искусным в искоренении запасов кровавого металла. На прошлой неделе ее войска нашли десять фунтов драгоценных вещей, спрятанных под камнями очага, и еще один мешок, спрятанный под кучей коровьего навоза на ферме.


Она знала, что на мужчину можно рассчитывать, что он спрячет свое сокровище поблизости.


Но еще три клада полностью пропали, были увезены далеко от места добычи кровавого металла, и ее войскам еще не удалось их найти, хотя она каждую ночь отправляла разведчиков.


Через несколько мгновений лай собаки прервался визгом, и вирмлинги хлынули в деревню. Они не входили в дома через дверные проемы или окна, а просто сбрасывали соломенные крыши или прижимались плечами к стене. Они выхватывали малышей из кроваток и вытаскивали женщин за волосы на улицу. Любой человек, осмелившийся бросить им вызов, быстро погибал от одного удара мясистого змееподобного кулака.


Люди, возможно, четыре или пятьсот человек, собрались на деревенской площади под огромным раскидистым дубом.


Крулл-Мальдор подлетел к ним. Ей было нелегко задавать вопросы людям. У нее не было времени освоить речь маленького народа, но Йиккарга говорил на ней достаточно хорошо. Большой змей получил пять даров остроумия и теперь помнил все, что слышал.


Он ходил среди жителей деревни, рыча на главу каждой семьи, требуя знать, куда делся кровавый металл. Мужчины качали головами, бормоча слово Нет!


Это было одно из немногих слов, которые Крулль-мальдор понимал в речи этого маленького народа; ей надоело это слушать.


Войска змей теперь колебались, окружая людей. Разведчики Крулл-Мальдора носились по городу, обнюхивая каждую лачугу, иногда роясь под кроватью или осматривая чердак.


Капитану Йиккарги потребовалось почти двадцать минут, чтобы доложить: Металл крови не спрятан здесь, в деревне. Однако мы нашли повозку, которая пахнет им, за сараем. Он показал подбородок в сторону большого здания на дороге к северу от города, рядом с небольшим особняком.


— Иди и обыщи леса и поля поблизости, — предложил Крулл-мальдор. Вы хорошо сделали. Вы будете вознаграждены.


Йиккарга уже нашел владельца поместья, смешного вида мужчину в ночном колпаке. Его пухлая жена вцепилась в его руку, а трое детей пресмыкались и пытались спрятаться.


Вирмлинг-лорд Йиккарга навис над маленьким народом и наступил на руку мальчику пяти или шести лет, чтобы тот не уполз.


— Он отрицает, что знает что-либо о металле крови, — крикнул Йиккарга Круллу-мальдору. — Мне их пытать?


Я справлюсь с этим. Подумав, Крулл-Мальдор шепталась по сухой траве поля, используя свои силы, чтобы вытягивать жизнь со всех сторон. Вирмлинги были мастерами пыток, но они могли атаковать только плоть. Крулл-Мальдор мог бы сделать больше. Когда она приблизилась к людям, воздух стал холодным, а их дыхание стало паром в холодной ночи.


Люди вскрикнули от ужаса и попытались попятиться. Крулл-Мальдор надел новую мантию из паучьей черной марли, чтобы они могли видеть ее там, в лунном свете, тень в капюшоне.


Она остановилась возле семьи, протянула неземной палец и указала на младшего ребенка мужчины. — Скажи мне, где ты взял кровавый металл, — скомандовала она. Йиккарга перевела ее требование на человеческий язык; парень сидел с бледными глазами, округленными от ужаса, и умолял: Нет! Пожалуйста, не надо!


Его жена схватила его за запястье и слегка сжала, предупреждая его, чтобы он был сильным и молчал. Она взглянула на Крулла-Мальдора с решимостью в поросячьих глазках.


Крулл-Мальдор отметил женщину смертью. Она была самой сильной в семье и решительной.


— Возьмите женщину, — сказал Крулл-мальдор. Пусть ваши люди смирят ее.


Йиккарга схватил женщину за руку и выдернул ее из маленького семейного круга. Он выбросил ее на улицу и приказал мужчинам начать отрезать ей коленные чашечки.


Среди людей послышались возмущённые крики. Женщины и дети горько плакали и отворачивались, а маленький человек в ночной рубашке бормотал и ругался.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги