Тайны Фанкор-Зора

Глава 13

Волчий край, руины Фанкор-Зора, 2 глайфаста 1137 Эры Пророка, ближе к полудню.

Беглецы медленно, постоянно оглядываясь вокруг, пробирались по пустым улицам Фанкор-Зора к центральной городской площади. Первым шел Матеос, за ним Виэри, следом Эсса. Последним, то и дело приостанавливаясь, чтобы с любопытством осмотреться вокруг, шел Андри. Теперь шаги путников и короткие фразы, которыми они изредка перебрасывались, гулко отражались от стен пустых домов. Эхо вернулось в город.

Некогда огромный и величественный, бывший пристанищем для многих тысяч людей, Фанкор-Зор теперь был лишь тенью своего прошлого могущества. Из него исчезли все живые звуки: не было слышно ни рыночных торговцев-зазывал, ни играющих детей, ни весело переговаривающейся знати, гуляющей по парку. Даже дикие животные и птицы этих мест избегали селиться в стенах покинутого города, как не было здесь и одичавших животных, которых горожане когда-то держали как домашних любимцев.

Лишь завывание ветра, гуляющего среди опустевших улиц, скрип засохших деревьев мертвого парка, да очень редко — звук падения черепицы, не удержавшейся на крыше и разлетевшейся на осколки от удара о мостовую, теперь стали единственными звуками, что были слышны в некогда оживленном городе, где процветали торговля, ремесла, гладиаторские бои и любые развлечения, которые только себе представить утонченные граждане древней Империи Ристерос.

Несмотря на жуткую тишину, не нарушаемую ничем, Фанкор-Зор, тем не менее все же сохранил свое определенное очарование. Сейчас, при свете дня, тишина была почти умиротворенной. Но при этом в воздухе витало ужасное, тягостное ощущение безнадежного отчаяния, от которого невозможно было избавиться. Даже если бы те, кто когда-то жил здесь, вдруг смогли вернуться сюда, все равно город не стал бы прежним: слишком многое было безвозвратно утеряно.

Когда-то Фанкор-Зор обслуживала и защищала мощная магия, о существовании которой теперь приходилось только догадываться. В дни своего процветания город был окружен сложной многослойной сферой магической защиты, которая уходила глубоко под землю внизу и заканчивалась намного выше крыш самых высоких строений города наверху.

Для того, чтобы создать в этих северных краях роскошные, полные цветов и деревьев сады и парки, к которым ристери привыкли у себя на родине, были созданы несколько уровней магической защиты. Один из таких слоев должен был поддерживать в городе постоянную температуру, необходимую для того, чтобы теплолюбивые жители Империи, переехавшие в Фанкор-Зор, хорошо себя чувствовали, и чтобы экзотические растения росли в суровом северном краю, как дома.

Второй слой защиты отвечал за освещение. Короткие дни и длинные ночи Волчьего Края нагоняли тоску на жителей города и мешали растениям полноценно расти. Поэтому магия обеспечивала горожанам долгие и светлые дни.

Третий уровень отвечал за подачу воды. Система была настроена так, что заклинания, составляющие этот слой, находили и нагревали подземные воды и затем подавали их в городской водопровод — в дома, общественные бани, бассейны и фонтаны.

Четвертый слой магического поля, внешний, был самым мощным. Он защищал город от непогоды, от диких зверей и от нападения врагов. Этому слою уделялось наибольшее внимание: его настройка была самой тонкой. Без него не могли бы функционировать остальные три.

Путники под предводительством Матеоса прошли несколько улиц. Когда-то Фанкор-Зор, как и многие города древней Империи, делился на районы, в которых проживали горожане согласно своему достатку и положению в обществе. Богатые кварталы, через которые сейчас шли путники, были застроены двух- и трехэтажными особняками, когда-то облицованными лучшим мрамором, который можно было добыть только в Турройских горах. Хозяева этих домов любили роскошь. Вокруг своих жилищ они разбивали сады и возводили фонтаны.

Судя по высокой каменной стене, которой был обнесен район, во времена Империи кварталы, где жила местная знать, тщательно охранялись и проникнуть в этот район было невозможно без специального пропуска. Теперь же, когда город опустел, беспрепятственно пройти в любую его часть было несложно. Разрушений, преграждающих путь, почти не было.

Дома на улицах, по которым продвигались беглецы, по большей части уцелели. Большинство дверей сохранились и были плотно закрыты. Те же, что остались приоткрытыми, выглядели так, словно обитатели домов покинули их совсем ненадолго. Только пыль и грязь, осевшие на стенах, и облупившаяся краска дверей, оконных наличников и оград говорили о том, что в этих домах уже давно никто не живет.

За приоткрытыми дверями и за стеклами высоких окон царил полумрак, в котором угадывались очертания сломанной мебели и разбросанные по полу вещи. С того времени, как люди покинули Фанкор-Зор, единственным обитателем и полновластным хозяином в нем стал ветер. Холодный и пронзительный, он завывал в остывших каминных трубах и свистел, пролетая между домами, ронял с крыш разноцветную черепицу и развлекался, наблюдая за тем, как она разбивается о плиты мостовой, обдирал кору с погибших деревьев, до блеска полируя сухие стволы и ветви.

Матеос остановился около одного из роскошных домов, ворота кружевной чугунной ограды которого были гостеприимно распахнуты. Воин наклонился и поднял с пожухшей травы когда-то живого изумрудного газона какой-то предмет:

— Посмотрите, что я нашел.

Эсса с тревогой оглянулась на отставшего снова мага, потом с любопытством посмотрела на гладиатора. Виэри подошла к Матеосу и наклонилась над его раскрытой ладонью. В руке бывшего телохранителя лежал разноцветный стеклянный шарик.

— Надо же, как хорошо сохранился! — улыбнулась чародейка, — Неужели он остался еще с тех времен?

— Мне жаль того ребенка, который его потерял, — грустно улыбнулась Эсса, — Это же настоящее сокровище!

— Все это очень странно… — задумчиво сказал Матеос, — У меня такое ощущение, что люди и не уходили никуда из Фанкор-Зора. Но он пуст.

— Я бы предложила заглянуть в пару домов, — осторожно сказала Эсса, — Но, признаться честно, я боюсь того, что мы можем там увидеть. У меня очень странное ощущение, — девушка нервно повела плечами, — Как будто желудок вдруг решил сжаться до размеров ореха и теперь прыгает, как мячик. В точности как тогда, когда мы съели в «Пьяной ветке» огромное блюдо пиньона на четверых, а потом узнали, из чего его готовят.

Виэри нервно хихикнула. Угрюмый Матеос слабо улыбнулся и покачал головой.

— Ты просто волнуешься, — попытался приободрить подругу подошедший Андри, — К тому же, тебе грех жаловаться. Ты тогда меньше всех пострадала от этого злосчастного пиньона. Я неделю ничего съесть не мог.

— И это говорит уроженец тех краев, где готовят суп со сливками, луком и черносливом одновременно, а мясо коптят в пиве! — веселый смех Виэри прозвучал жутковато и неуместно. Как звон серебряного колокольчика, внезапно раздавшийся на кладбище.

— Давно там не был, — в тон ей ответил Андри, — Потерял сноровку. Возможно, дело в этом?

— Все веселитесь, — укоризненно покачал головой бывший гладиатор, — Идем дальше.

С этими словами он замахнулся, чтобы выбросить стеклянный шарик, но чародей остановил его руку:

— Подожди, — улыбнулся Андри, — Не выбрасывай. Если вернемся из этой экспедиции, подаришь брату. Эсса права, это действительно сокровище. Кто еще из мальчишек сможет похвастаться, что у него есть штуковина, которой больше тысячи лет?

Воин замер и нахмурился. А затем, опустив голову, неловким движением, засунул шарик в карман:

— Да, Андри. Ты прав. Но давайте поспешим.

Словно избегая смотреть в глаза спутникам, Матеос решительно зашагал вперед по улице. Вскоре беглецы подошли к воротам того, что когда-то было роскошным парком.

Как только город опустел, магия, которая поддерживала его, без постоянного обновления заклинаний стала потихоньку истощаться. Сначала это было почти незаметно.

Растения в садах и парках, оставшись без заботливого ухода садовников, которые не давали им разрастись сверх положенных границ, почувствовали себя вольно. Деревья буйно разрослись. Они вытянули ветви далеко за пределы оград, а некоторые даже запустили свои побеги в окна опустевших домов. Кусты роз, лишившись заботливого ухода, превратились в непроходимые колючие заросли. Ползучие растения оплели статуи и вазоны в парках, балконы и балюстрады домов. Живые изгороди и лабиринты, которые перестали подстригать, стали бесформенными и неопрятными.

Первым из магических щитов, который истощился и исчез, стал тот, что обеспечивал городу освещение. Лишившись живительного света, растения замедлили свой рост. Побеги их стали тонкими и слабыми, но какое-то время все еще продолжали расти. Некоторые из них, самые капризные и светолюбивые, умерли первыми.

Все остальные растения погибли позже, когда истончился, а затем и вовсе исчез слой, дающий тепло. Какие-то растения замерзли сразу, какие-то просуществовали дольше, но, в конце концов, просто не смогли накопить сил и вновь пробудиться к жизни, когда наступила очередная северная весна, короткая и суровая.

Теперь остовы мертвых деревьев и сухие заросли колючих изгородей превратили некогда прекрасные сады и парки в нагоняющее тоску зрелище. В них не гнездились птицы, не прятались животные. Только ветер шелестел сухими кустами, да превратившиеся в подобия скелетов деревья тянули голые кости-ветви в разные стороны и изредка поскрипывали, надсадно, натужно и жалобно.

Беглецы прошли по дорожке, посыпанной крошкой из искрящегося розового камня, рассматривая когда-то великолепные статуи, которые украшали аллею. Скульптуры справа от дорожки изображали изящных дам, слева — нарядных кавалеров, застывших в фигуре сложного придворного танца.

Некоторые из статуй были когда-то оплетены плющом. Растение не пощадило их, лишив лиц, пальцев рук и других мелких деталей, и создало по всей поверхности сеть тонких трещинок. Плющ успел умереть, но на некоторых статуях сохранились остатки его побегов. Теперь они выглядели как тонкие щупальца неведомого чудовища, которое, казалось, захватило людей в плен и обездвижило, а теперь продолжает тянуть из них жизненные соки. Другие статуи сохранились лучше, но за долгое время успели покрыться темными пятнами от влаги и выглядели зловеще.

В конце аллеи путь беглецам преградили заросли самшита. Матеос покачал головой:

— Через это не продраться, потеряем время. Пойдем в обход.

Путники вышли из парка и оказались у огромного открытого резервуара с водой, который был общественным бассейном. В глубину вели широкие мраморные лестницы с перилами, устроенные так, что по ним было удобно и спускаться, и подниматься.

Купол, который отвечал за подачу в город воды, пока работал, хоть и с перебоями. Огромный бассейн был все еще заполнен. По краям его покрывал тонкий ледок, а в середине, где было гораздо глубже, плавала темно-зеленая тина. Казалось, водоросли были единственным, что осталось живого в Фанкор-Зоре.

По четырем углам резервуара, на мраморных бортиках бассейна, тоже сохранились статуи. Они изображали прекрасных женщин. Одна из них, стоя на коленях, отжимала мокрые после купания волосы. Вторая сидела, поджав под себя ноги и держа в руках кувшин. Третья свесила ноги в воду, как будто пробуя ее пальцами. Она безмятежно откинулась назад и подставила лицо солнцу, которое теперь, во время предзимья, почти не заглядывало сюда. Четвертая статуя изображала женщину, готовую с разбегу нырнуть в воду. Скульптор очень точно передал момент движения, когда девушка подняла вверх руки и уже была готова оттолкнуться ногами от бортика.

— Заметили, как много здесь статуй? — задумчиво спросила Эсса, — Похоже, ристери любили изображать себя в повседневной жизни.

— Такое количество статуй при полном отсутствии людей нагоняет страх, — Виэри зябко повела плечами.

Отойдя от бассейна и пройдя еще пар сотен ярдов по широкой, отходящей от него улице, путники вышли к амфитеатру. Правители Фанкор-Зора не скупились на развлечения для своих горожан. Построенный из огромных, тщательно обтесанных блоков известняка, скрепленных металлическими скобами, это внушительное сооружение во время представлений могло вмещать в себя целый город.

Арена амфитеатра была спроектирована в виде гигантской окружности, которую концентрическими кольцами-стенами окружали ряды мест для зрителей. Их было восемь. Последняя, восьмая стена была внешней стеной здания.

Амфитеатр имел восемь ворот. С внутренней стороны на верхние ярусы вели столько же широких лестниц. Огромная арена, у которой были четыре забранных чугунными решетками входа, ведущих из располагавшихся под ней подземных помещений, все еще была покрыта чистым белым песком.

Внешняя стена была разделена на четыре яруса, и три нижних были построены как открытые аркады. Арки нижнего яруса были очень большими, примерно двадцать футов высотой. Восемь из них служили входами и были снабжены массивными деревянными воротами, которые теперь рассохлись и были распахнуты. Остальные были украшены скульптурными группами, изображающими сражающихся гладиаторов. Эти фигуры по большей части были безжалостно разрушены. От некоторых из них остались только груды обломков — торсы, головы, руки, все еще державшие оружие или щиты. Какие-то фигуры частично сохранились, но о том, как они выглядели в те времена, когда Фанкор-Зор населяли люди, оставалось только гпредполагать.

Несколько скульптурных групп, тем не менее, уцелели. Матеос задержался около одной из них. Она изображала взрослого мускулистого мужчину в обычных для гладиаторов доспехах, не стеснявших движений и не мешавших публике его рассматривать. Меч и щит он бросил, они тоже были изображены в камне валяющимися у его ног. На руках гладиатор держал юношу, почти мальчика, его тело безвольно висело, голова была запрокинута назад. Из груди юноши торчала рукоять меча. Лицо мужчины выражало тоску и безраздельное горе. Он как будто показывал зрителям тело и безмолвно спрашивал: «Это то, чего вы хотели? Теперь вы довольны?»

При виде этой группы Эсса неуютно поежилась. Девушка замедлила шаг и встала рядом с Матеосом:

— Мне вспомнился Рауль. У него было такое же лицо, когда на его глазах зарубили Миро.

Гладиатор молча кивнул. К ним подошел Андри. Маг горько покачал головой и обнял подругу за плечи. Все трое опустили головы, вспоминая о том злополучном дне, когда потеряли многих друзей, спасая короля Трезеньеля от заговорщиков. Только вот память Максимилиана Третьего оказалась очень короткой.

Но Матеоса вид скульптуры ранил куда больше, чем остальных.

— Этот амфитеатр был построен рабами для того, чтобы такие же рабы убивали в нем друг друга на потеху свободным, — с горечью сказал бывший телохранитель и сжал кулаки.

— Мне кажется, или эти статуи разрушены не временем, а людьми? — присмотрелась Виэри.

— Верно, — откликнулся Андри, — Когда началась война Пророка, рабы Фанкор-Зора подняли восстание. Вспыхнуло оно, если верить тем страницам из книги, отсюда, из гладиаторских казарм. Когда восставшие победили, они разбили статуи, восхвалявшие убийство одних на потеху другим. А эту вот оставили. Понятно, почему.

— Интересно, что сказал бы Пророк, если бы узнал, что рабство искоренить ему не удалось? — с горечью сказал воин.

— «Ничего страшного, зато я дал вам возможность убивать магов?» — так же горько усмехнулся чародей, — Я не защищаю ристери. Но они обладали огромными знаниями. То, что умеют нынешние маги, по сравнению с тем, что мы видим в этом городе, — всего лишь жалкие потуги учеников. Сколько же всего было утрачено… Надеюсь, хотя бы часть городской библиотеки уцелела.

От амфитеатра путь беглецов лежал через остатки невольничьего рынка, который в свое время, пожалуй, был еще более внушительных размеров, чем амфитеатр. От рынка все еще осталась череда каменных бараков, в которых торговцы держали живой товар, а также просторных клеток с крышами, дающими тень, куда рабов помещали во время торгов. Уцелело и несколько мощных мраморных помостов с мраморными столбами, на которых отлично сохранились массивные железные цепи. Эти тонкие колонны работорговцы использовали в качестве своеобразных витрин, размещая на них лучшие образцы своего товара.

Матеос приблизился к одной из клеток, задумчиво провел рукой по чугунной решетке и устало прикрыл глаза. Виэри с тревогой посмотрела на гладиатора и вяла его за руку. Эсса и Андри тоже подошли к Матеосу. Девушка неловко погладила его по рукаву куртки, а целитель ободряюще хлопнул по плечу. Бывший раб горько усмехнулся:

— Что ж, по крайней мере, теперь все эти клетки и помосты пусты. Идем отсюда.

Беглецы миновали невольничий рынок и двинулись дальше, туда, где уже виднелась башня — самое высокое здание в городе.