Тайны Фанкор-Зора

Глава 1

Рувен, Тюремные острова, королевство Трезеньель, 26 клианна 1137 Эры Пророка, восемь часов пополудни.

Руве̇н полыхал. Огромное величественное здание Цитадели Слез, которая еще каких-нибудь два месяца назад казалось вечной и незыблемой, сейчас превратилось в огромный гудящий костер. Его искры с оглушительным треском выстреливали в ночное небо, рассыпаясь в вышине зловещими фейерверками. У подножия Цитадели полыхали огоньки поменьше — это догорали жилые кварталы.

С высоты холма зрелище охваченного пламенем Рувена напоминало чудовищный, огромных размеров именинный торт со множеством свечей, как будто какое-то могущественное жуткое существо хотело порадовать таким образом своего любимого ребенка. Но вовсе не демон был причиной гигантского пожара. Это правитель Трезенье̇ля, Его Королевское Величество Максимиллиан Третий, велел разжечь этот костер на Тюремных островах, чтобы показать всем своим подданным, что ждет тех, кто осмелится бунтовать против власти монарха.

Огонь бушевал и свирепствовал, зловеще треща и воя. Но даже гудение пламени не могло заглушить крики и стоны умирающих. Восстание было подавлено.

Над островом поднималось багровое зарево. Отсюда, со стороны холма, можно было различить, как полыхают пламенем и оба соседних острова — Шойе̇̇ и Анти̇нн. Возможно, капитанам, матросам и пассажирам кораблей, проходящих в этот момент в Суровом море мимо Тюремных островов, зрелище показалось бы пугающим, но завораживающе прекрасным, но те, кто наблюдал сейчас за ним с холма, так не думали.

На холме за пожаром Рувена наблюдали четверо — двое молодых мужчин и две девушки. Один из парней, лет двадцати пяти, стоял в отдалении от всех. Он был высоким и худым. Его светлые, длинные, до плеч, волосы были собраны в хвост со лба и висков — так часто делают свободолюбивые горцы Марссо̇нта, лучшие стрелки и охотники на всем Каэро̇не. Вот только ни лука, ни стрел при нем не было.

Похоже, в последнее время этому человеку было некогда следить за своей одеждой. Сейчас она была перепачкана пылью и сажей, кое-где виднелись бурые пятна крови, но мужчина не обращал на это внимания.

Лицо молодого человека, худое, небритое и изможденное, покрытое копотью, выражало безграничное отчаяние. Брови были изломаны и страдальчески приподняты, что придавало этому тонкому лицу с острыми чертами трагическое выражение. У губ залегла горькая складка.

Руки молодого мужчины были сжаты в кулаки, его поза была напряженной, как будто все его тело пронизывала жестокая боль. Как будто ему физически передавались страдания тех, кого сейчас беспощадно добивали королевские солдаты на улицах Рувена. Парень внимательно, не отрывая взгляда, смотрел на горящий город. Казалось, что здесь, на холме, находится только его тело, оболочка. Душой же и мыслями этот человек был весь там, внизу, с ними — с теми несчастными, кто погибал сейчас в Рувене.

В нескольких шагах от светловолосого мужчины за пожаром наблюдали две девушки — одна постарше, другая помладше. Старшая обнимала младшую за талию, успокаивающе прижимая к себе.

Обе девушки были очень похожи друг на друга. Изящный овал лица, высокие скулы, волнистые, черные, как смоль, волосы, узкие темные брови, миндалевидные глаза, уголки которых были слегка приподняты к вискам, — выдавали в них сестер. Вот только они были совершенно разные.

Волосы старшей из девушек были коротко острижены. Ее лицо не было идеально красивым. Скорее, оно было необычным. Ноздри прямого и тонкого носа были немного широки для идеала, что придавало лицу капризное выражение. Рот с тонкими розовыми губами ценители красоты тоже назвали бы чуточку большеватым. Но эти недостатки были совершенно незаметны, потому что внимание того, кто смотрел на лицо старшей из сестер, сразу притягивали глаза — огромные, зеленые, обрамленные густыми длинными ресницами. Сейчас девушка тоже неотрывно смотрела на город, на пожарище, устроенное королевскими войсками. Ее глаза недобро щурились, как будто увиденное не расстраивало ее, а скорее, приводило в ярость.

Поза старшей из сестер, ее осанка и манера стоять, да и сам жест, которым она успокаивала младшую, говорили о том, что девушка знакома с танцами или с фехтованием, а, возможно, и с тем, и с другим. В ней ощущалась та грациозная сила, что присуща тренированным людям.

Во всем облике девушки чувствовалась не только ярость, но и некоторая настороженность и угроза. Казалось, старшая из сестер была готова в любой момент встать на защиту и закрыть собой тех, кто находился с ней рядом. Кожаный доспех, явно сшитый по фигуре и по особому заказу, и два висящих на поясе длинных кинжала только подтверждали это.

Младшая из сестер была совсем юной. На вид ей можно было дать едва семнадцать или восемнадцать лет. Ее лицо было по-детски чистым и открытым. В янтарно-карих глазах прятался страх, пухлые вишневые губы были сжаты и слегка подрагивали.

Младшая из девушек, испуганно льнувшая к сестре, была воплощением изящества и внутренней легкости. Казалось, что это грациозное создание, похожее на яркую пеструю птичку, в любой момент готово вспорхнуть и улететь подальше от опасности. Это впечатление усиливал ветер, развевающий простое темно-синее платье младшей и ее длинные, до плеч, волнистые волосы.

Казалось, что такие похожие и так отличающиеся друг от друга сестры даже родились и воспитывались в разных государствах. Гибкая и ловкая старшая, судя по манерам, вряд ли была уроженкой Трезеньеля, где от женщин требовалось, прежде всего, быть красивыми, обходительными и всецело подчиняться воле мужчин. Легкая и воздушная младшая, тем не менее, полностью подходила под этот типаж.

Второй из юношей не смотрел на горящий город. Скрестив руки на груди, он с тревогой наблюдал за своими спутниками, как будто ожидая от них чего-то. Бледное лицо молодого человека оставалось спокойным и бесстрастным, пока он задумчиво переводил взгляд своих стальных серых глаз то на девушек, то на стоящего поодаль светловолосого парня.

Все во внешности этого молодого мужчины говорило о его самодисциплине и о том, что если он и позволяет эмоциям завладеть им, то это случается нечасто. Его лицо с высокими скулами с волевым подбородком было тщательно выбрито. Простая, не стесняющая движений одежда, которую предпочитают люди, по какой-то причине скрывающие свою физическую силу и боевую подготовку, была безукоризненно чистой. В таком же идеальном порядке было и его оружие — два коротких меча в ножнах на поясе, лук и колчан стрел за спиной и охотничий нож, рукоять которого торчала из-за голенища сапога.

В беспорядке были только пепельные волосы молодого мужчины. Когда-то они были острижены по-гладиаторски коротко, но сейчас сильно отросли и теперь, раздуваемые ветром, небрежно торчали в разные стороны.

Судя по голубому шелковому платку, повязанному чуть выше левого локтя, этот парень принадлежал к энье̇ро — гражданам эрцгерцогства Энье̇с, островного государства, которое несколько десятков лет было основано восставшими рабами.

Раньше Эньес назывался Островом смерти. Туда со всего континента свозили умирать невольников, которые уже не могли выполнять свои обязанности. Теперь же созданное там государство открыто оказывало поддержку и охотно предоставляло подданство беглым рабам со всего континента. Во всяком случае, тем, кто смог добраться до его берегов.

Какое-то время все четверо хранили молчание, как будто прощаясь с городом, в котором им пришлось многое пережить. Все понимали: когда Рувен восстановится, он уже не будет прежним, как не будет прежней вся их жизнь.

— Все кончено, — нарушил, наконец, молчание длинноволосый блондин, — И все это снова не имело смысла. Я хотел помочь людям, но сделал только хуже.

— Что значит — «хуже», А̇ндри? — обернулась к нему изящная воительница. За ней — ее нежная, как птичка, сестра.

— Вместо того чтобы позволить мне вылечить зараженных, как я просил, они предпочли просто уничтожить всех — и больных, и здоровых, — тот, кого назвали Андри, показал на город внизу, — Это несколько тысяч человек, Эсса! Возможно, если бы я смирился и не стал настаивать на том, чтобы мне позволили всех вылечить, можно было бы избежать кровопролития.

Конечно. Но тогда весь Рувен вымер бы от эпидемии, — покачала головой зеленоглазая девушка, — Они просто не могли позволить магу вмешаться в ситуацию. Город пострадал из-за политики, Андри.

— Верно, — целитель опустил голову, — Это ли не доказательство того, что любая борьба бессмысленна? Нас просто потопят в крови, а вместе с нами — множество невинных людей. И сейчас… что я здесь делаю?! Я должен быть там, со всеми!

— Позволить себя схватить и казнить? — усмехнулась старшая из девушек, — Действительно хочешь доставить им такое удовольствие?

— Я не узнаю тебя, Андри! — воскликнула юная фея, — Ты же никогда не сдаешься! То, что произошло — не твоя вина. Рувен и его жителей уничтожили король и Орден. А люди пошли за тобой, Андри. Значит, они были к этому готовы!

— Виэ̇ри права, — кивнула Эсса на слова сестры, — Люди пошли за тобой. Пошли, несмотря на то что им с детства внушали, что магия — это скверна, проклятие, и что любой из магов изначально заражен злом и использует свою силу для захвата власти при первой же возможности! А ты лечил их, ты делал все, мог. И они предпочли верить в то, что видели сами, тому, что с рождения вбивали им в головы. Они начали задумываться, Андри! Значит, все еще может измениться!

— Орден методично уничтожает то, что осталось от магов, уже больше тысячи лет, — глухо произнес светловолосый парень и обнял себя за плечи, — Уничтожает довольно успешно. Выживают единицы. Но и те, кому удается остаться в живых, неспособны бороться. Они или цепляются за теплое местечко под крылышком покровителей, которым их продали после обучения, либо вынуждены всю жизнь бегать и прятаться, чтобы их не отправили в тюрьму.

— Значит, надо искать другой выход, — задумчиво произнесла Эсса, — Например, такой, который раз и навсегда сможет разрубить этот узел.

— А что можно сделать — обратиться к Единому? — с усмешкой произнес увешанный оружием парень, который до сих пор хранил молчание. Голос его был низким и хрипловатым, но звучным, — Или вернуться во времена Пророка Рикварда и убедить его пощадить магов прошлого и не начинать войну? По-моему, наш Андри такого не умеет.

— Мате̇ос, ты не помогаешь! — обернулась к нему младшая из девушек, слегка нахмурив брови.

— Да нет, почему же… — медленно произнес Андри, задумчиво наморщив лоб. Вдруг глаза мага заблестели, — Сияющие уши Пророка! Фанкор-Зор! Город на севере, куда бежала после войны большая часть магов Древней Империи Ристерос! Помните, пару лет назад в «Пьяной ветке» какой-то бродячий менестрель хвастался, что узнал про Фанкор-Зор что-то такое, за что Церковь может заставить его умолкнуть навеки? И что он сейчас же отправляется в Волчий Край на поиски.

— Если верить житию Пророка, Фанкор-Зор пал после десятидневной осады, — с сомнением покачал головой тот, кого называли Матеос, — Что мы будем искать в руинах?

Старшая из девушек задумчиво свела брови, что-то вспоминая.

— Менестреля звали Феликс. Феликс Бернье, — наконец, подтвердила она, — Я помню. Он был очень взволнован и захвачен этой своей идеей. Феликс действительно что-то знал. Он был не из тех, кто готов пуститься в любую сомнительную авантюру. Кстати, с тех пор его никто не видел.

— Возможно, если мы туда доберемся, мы сможем разыскать что-то, что нам поможет? — в голосе Андри появилась надежда.

— Или хотя бы неплохо спрятаться, — улыбнулась Эсса, с нежностью глядя на мага. Девушке было явно приятно было видеть его ожившим и увлеченным, — Нас всех разыскивают, вы не забыли?

— А как мы туда попадем? — с любопытством спросила Виэри, — Мы все еще на Тюремных островах, и нас окружает весь королевский флот Трезеньеля.

— Предоставьте это мне, — сказал Матеос, — Дайте мне немного времени, чтобы достать лодку и карты, а дальше нам помогут, я это устрою.

— Мне понадобится запас трав и компонентов, — заметил Андри, — Попробую раздобыть.

— Будь осторожен, милый, — Эсса с тревогой посмотрела на мага.

— Не беспокойся, — в первый раз за разговор целитель улыбнулся, — Ты же знаешь, как я умею прятаться!

— Прекрасно, — согласилась Эсса, — Тогда мы с сестрой подготовим снаряжение.

— Идет, — кивнул Матеос, — Встречаемся на рассвете в Дождливой бухте. Берите самое необходимое.

Эсса осторожно пробиралась по улицам горящего Рувена. Теперь город было не узнать. Больше всего восстание затронуло бедные кварталы. Они были почти полностью разрушены и теперь догорали, бросая в небо зловещие багровые отсветы. Время от времени в воздухе раздавался оглушительный треск какого-нибудь деревянного перекрытия, и на камнях мостовой зловещий фейерверком рассыпались горящие угольки.

Девушке то и дело приходилось перешагивать через тела убитых или прятаться в тень, чтобы избежать встречи с патрулем королевских солдат. Мимо бежали люди, пытающиеся спастись от преследования армии. Эсса то и дело слышала то мольбы о пощаде, то предсмертные крики. Отряды, посланные Максимиллианом Третьим на подавление восстания на Тюремных островах, безо всякой пощады убивали всех, кого застигли на улицах. Королевское правосудие было скорым. Максимиллиан Третий счел виновными всех жителей Рувена, и теперь воины короля ни щадили ни стариков, ни женщин, ни детей.

План пробраться в Рувен возник у Эссы, как только они решили отправиться в Фанкор-Зор. Матеос, конечно, много путешествовал и прекрасно знал, чего можно ожидать в Волчьем Крае. Сама она тоже неплохо умела выживать — учил отец. Но то, что они собрались в город, который всем четверым был знаком только по легендам о жизни Пророка, погибшего тысячу с лишним лет назад, очень беспокоило. Эсса не могла рисковать ни жизнью сестры, которая была единственной из оставшихся в живых близких родственников, ни жизнью любимого, которого они с Матеосом чудом сумели спасти от казни. Поэтому девушка решила раздобыть как можно больше сведений о загадочном городе. Найти эти знания на Тюремных островах можно было только в одном месте — в дворцовой библиотеке барона Эрбе̇ра Де Бриссара, коменданта города, который одновременно исполнял обязанности начальника самой страшной тюрьмы в Трезеньеле — Цитадели слез.

Эсса прекрасно знала, чем рискует, но была твердо намерена выполнить задуманное. Они с Виэри взяли на себя подготовку снаряжения и припасов, здесь девушка слегка покривила душой. И то, и другое Эсса подготовила заранее, еще тогда, когда они с Матеосом только прибыли на Тюремные острова, в отчаянной решимости спасти Андри от казни и устроить ему побег. Тогда еще никто не знал, что в городе обнаружится Ведьмина хворь, а затем вспыхнет мятеж. Теперь девушкам осталось только перенести все, что заготовила Эсса, в Дождливую бухту. Потом к ним присоединятся Матеос и Андри, и уже вчетвером они смогут покинуть остров.

Виэри ждала всех в палатке в условленном месте. Эсса категорически запретила сестре разводить огонь и посоветовала, если будет холодно, просто завернуться еще в одно одеяло. Сама Эсса сейчас кралась по развалинам бедных кварталов горящего Рувена в надежде остаться незамеченной.

Мимо вновь пробежал взвод стражников с факелами. Эсса прижалась к стене. Девушке опять повезло: увидев где-то впереди движение, солдаты короля ускорили шаг. Эсса нырнула в ближайший залитый темнотой переулок и, пробежав его почти бегом, свернула снова и осмотрелась. Теперь она совершенно точно знала, где находится. Она миновала район, где ютилась беднота, и от дворца коменданта ее отделяла всего лишь пара кварталов. Здесь, в относительно богатом районе, было намного спокойнее. Хотя бы потому, что почти никто из живущих здесь не присоединился к мятежу. Проблема была в другом: район был оцеплен. Городская стража и солдаты короля охраняли его от возможного штурма восставшими. Когда атака бунтовщиков захлебнулась, некоторые из мятежников, стремясь выжить, пытались всеми правдами и неправдами пробраться в богатый район и притвориться если не его обитателями, то хотя бы их слугами.

Вот и сейчас Эсса едва не наткнулась именно на такой пост: на перекрестке горела пара костров, между которыми расхаживали солдаты, зорко охраняя все подступы к богатому кварталу.

Девушка прищурилась.

— Ну ладно, — прошептала она, — Надеюсь, что вы не романтики и вдруг полюбоваться звездами — последнее, что придет в ваши чугунные головы.

Стараясь не шуметь, Эсса ловко взобралась на крышу одного из наполовину сгоревших домов по пожарной лестнице. Впрочем, из-за гудения и треска пламени, лязга оружия и криков жертв стражники все равно вряд ли бы ее услышали. Оказавшись на крыше, девушка достала из сумки "кошку" — стальной крюк с привязанной к нему веревкой и прицелилась.

— Ну, Единый, помогай, — прошептала она, — Ты, вроде, за истину, а мы очень хотим побольше узнать о твоем знаменитом дружке Пророке.

С этими словами девушка кинула крюк на противоположную крышу. Он за что-то зацепился. Проверив, насколько надежно держится "кошка", Эсса удовлетворенно кивнула и привязала другой конец веревки к уцелевшей трубе дымохода. Узел был секретный, такие умели делать только глеронские воры: он крепко держался, сколько бы за веревку не тянули, но мгновенно развязывался от очень сильного и резкого рывка.

Когда веревка была натянута, девушка несколько мгновений постояла на крыше, оценивая ветер.

— Прошу прощения, почтеннейшая публика, — наконец, покачала она головой, — Но представление канатоходцев на сегодня отменяется.

Эсса сняла плащ, свернула и запихала его в сумку. Потом крепко взялась за веревку и повисла на ней, подтянула ноги, обхватила ими веревку крест-накрест и поползла над улицей, надеясь, что стража ее не заметит. Так и случилось.

— Хвала Единому, что в Рувене такие узкие улочки, — Эсса со вздохом облегчения встала на крышу, — Было бы очень обидно сделать этим болванам такой роскошный подарок и свалиться прямо им на головы.

Отцепив крюк и смотав веревку, девушка незаметно спустилась и продолжила путь. Вскоре Эсса подошла к высокой ограде дворца барона Де Бриссара. Он темной мрачной громадой возвышался среди старого сада и, если зоркий глаз Эссы не обманывал ее, тоже неплохо охранялся. Девушка замерла наблюдая. Вокруг стен дворца ходили два патруля, один навстречу другому. Между появлением в том месте, где стояла Эсса, одного из патрулей проходило две с половиной минуты. Девушка улыбнулась: времени должно было хватить.

Дождавшись, пока дозор пропадет из вида, Эсса ловко забралась на ограду и спрыгнула с внутренней стороны, оказавшись в дворцовом парке. Теперь все было проще простого. Сад освещался редкими фонарями, а деревья, скульптуры и живые изгороди давали спасительную тень, в которой можно было укрыться. По шпалере с отцветшей вьющейся розой девушка ловко вскарабкалась на галерею второго этажа. Мертвое растение цеплялось тонкими кривыми шипами за одежду Эссы, как будто предугадало намерения девушки и теперь пыталось задержать воровку. Но та без труда вскарабкалась на галерею, откуда можно было легко проникнуть в коридор, ведущий к лестнице.

Расчет девушки оказался верным: в такой поздний час библиотека была пуста. Подойдя к массивному дубовому столу в центре зала, Эсса взяла с него бронзовый подсвечник. Тщательно закрыв двери и подложив под них плащ, чтобы в щели снизу не было видно света, и убедившись, что все окна плотно завешены гардинами, девушка достала огниво. Когда свеча загорелась, Эсса легко заскользила мимо огромных книжных шкафов, надеясь, что с хранением книг барон настолько же педантичен, насколько и с содержанием заключенных.

Ожидания Эссы оправдались. Шкаф с историческими книгами она обнаружила почти сразу. А то, что она искала — «Полная история Империи Ристерос в десяти томах» Вернальдино Де Валлего, переплетенная в тонкую кожу с золотым тиснением, с позолоченными замочками на обложках и алыми шелковыми закладками, стояла на самом виду. Непомерное тщеславие барона Де Бриссара могло сравниться только с его педантичностью. Девушка улыбнулась, проведя пальцем по корешкам, нашла нужный том, и, принеся его за стол, принялась с интересом его листать. Найдя главу, посвященную Фанкор-Зору, Эсса покачала головой и достала свой остро отточенный стилет.

— Прости меня, милейший брат Вернальдино, — вздохнула девушка, — Но мне нужнее. А коменданту я потом все возмещу, обещаю.

Эсса аккуратно вырезала страницы из книги, свернула их в трубочку и положила в нагрудный карман куртки. Вернув похудевший том обратно на полку, Эсса удовлетворенно кивнула. Можно было возвращаться к друзьям. Или сначала заглянуть на кухню и стащить для Андри пакетик леденцов.

Почти до самой темноты Андри бродил по холмам в поисках трав. К вечеру он сумел набрать мешочек сухих плодов разбойничьей розы, исколов все руки о шипы и поминая все Пророка. Еще одной удачей была целая поляна, заросшая свечой невинности. К сожалению, она уже успела отцвести и отвар из листьев теперь будет слабым, но это было лучше, чем ничего. Радовал мага и изредка попадающийся тот тут, то там королевский орех. Андри усмехнулся: он всегда недоумевал, как можно назвать «королевским» растение с плодами такого отвратительного вкуса. Этот противный вкус в отваре екврзможно было замаскировать совершенно ничем: ни медом, ни лакрицей, ни даже дорогим тростниковым сахаром, который выращивали только в Эн-Калехе.

Каэрон был на границе осени и зимы, и лекарственных трав, которые еще можно было найти, было просто преступно мало. А опасностей, которые подстерегают путешественников в Волчьем Крае — слишком много.

Конечно, их маленький отряд было не так-то просто уничтожить. Виэри прекрасно владела магией стихий и знала множество боевых заклинаний. С энергией огня, воды, воздуха и земли младшая сестра его возлюбленной умела проделывать такое, что Андри ей даже немного завидовал. Матеос орудовал своими парными клинками так, как будто они были продолжением его рук, а оставшись безоружным, мог превратить в смертоносное оружие едва ли не любой попавшийся под руку предмет. При этом его друг очень метко стрелял. У Эссы была другая тактика: в бою девушка как будто из ниоткуда появлялась там, где ее меньше всего ожидали увидеть, и наносила точные удары в самые уязвимые места врага. Правда, его подруга, несмотря на то что она прекрасно фехтовала, не любила прямые схватки с противником и по сравнению с тренированным Матеосом довольно быстро уставала. Андри улыбнулся: в этом они были похожи. Его и самого было трудно назвать бойцом: запас боевых заклинаний чародея насчитывал меньше десятка. Он мог замедлить противника, на несколько секунд отвлечь его от цели внезапной мыслью, которая вдруг некстати приходила в голову, или же просто поставить щит. В исцелении ран и болезней Андри был гораздо более искусен.

Целитель задумчиво осмотрелся. В своих поисках он забрел на окраину маленькой бедной деревушки. Королевских солдат тут не было, да и жителей было не видно: крестьяне поздней осенью и зимой ложились спать достаточно рано. Освещены были только окна небольошй деревенской церквушки.

Здание церкви было похоже на храм в Килберни, где родился чародей. Ребенком Андри очень любил ходить туда с матерью и отцом, искренне верующими людьми. Тогда церковь была для него сказочным местом. Маленького Андри привлекало и завораживало все: и загадочный полумрак, и тихое стройное пение невидимого хора, славившего Единого, давшего миру свет, и пылинки, танцующие в лучах.

Но самым прекрасным в храме были мраморные скульптуры Единого и Пророка, по традиции расположенные лицом друг к другу у северной и южной стен. Единый был изображен в виде мудрого старика с длинной бородой и в развевающихся одеждах. Всемогущий Творец отечески улыбался и протягивал к Пророку руки, раскрывая ему свои объятия.

Пророк Риквард был изображен молодым юношей. Он держал в правой руке меч, опущенный острием вниз — знак того, что Риквард уже принял мученичество, и делал стремительный шаг навстречу мраморному Единому. На лице Пророка отражались волнение и радость, как будто сейчас юноша выронит оружие и бросится в утешительные объятия Творца.

Статуи обычно были освещены снизу пучками красных свечей, которые горели долго и давали яркий желтый свет. Из-за этого пляшущего янтарного света лица мраморных статуй, подсвеченные снизу, выглядели трагически. Для маленького Андри это была встреча двух давних, переживших многое друзей после долгой разлуки.

В восточной стене полагалось высокое круглое окно, украшенное разноцветным витражом. Утром в него проникали солнечные лучи, и тогда воздух в храме, казалось, играл всеми цветами радуги. Когда же солнечные лучи падали на каменный пол, на плитах появлялись красивые цветные пятна.

У храма были и другие окна, украшенные витражами, но Андри нравилось именно это, огромное, круглое через которое лучи утреннего света падали прямо на тех, кто входил в храм. Маленький Андри любил представлять, что через это окно на молящихся смотрит сам Единый Творец. Мальчику. казалось, что благодатный свет Единого проливается прямо на него.

А потом Андри узнал, что для него у Единого света нет и быть не может.

Уставший целитель потянул на себя тяжелую дверь храма и вошел. Убранство этой церкви было куда более скромным, чем в его родной деревне. Два ряда колонн слева и справа делили пространство храма на три части. В восточном торце на возвышении стояла статуя Пророка Рикварда. Он был изображен в человеческий рост. В правой руке Пророк держал двуручный меч, опираясь на него, как на посох, а в левой — книгу. У пьедестала статуи располагался грубо обтесанный алтарь с множеством свечей разной толщины, цвета и высоты. Андри вспомнил трезеньельский обычай преподносить Пророку свечу определенного света в честь определенного события. А толщина свечей зависела от толщины кошелька. На этом алтаре свечи, в основном, были синими — молились о здоровье: на тюремных островах свирепствовала Ведьмина хворь.

Целитель вздохнул и отошел от алтаря. Внимание мага привлек большой книжный шкаф, который он случайно увидел в темноте за колонами. На родине чародея, в герцогстве Марссонт, не было принято хранить книги в зданиях церквей. Андри улыбнулся, подошел к полкам и осторожно, почти нежно провел пальцами по корешкам. Книг было не очень много. Произведения были по большей части церковными. «Житие Пророка Рикварда», составленное его последователем Руфусом, жизнеописания всех остальных Верных… Андри посчитал. Не хватало только жития Барсала, выходца из Древней Империи. Маг усмехнулся: в королевстве Трезеньель не жаловали то, что осталось от Ристероса — империю Эн-Калех. Видимо, политика забралась даже сюда, в эту маленькую нищую деревушку на Тюремных островах.

Следующая книга привлекла внимание Андри своей толщиной и внушительным видом. Маг осторожно взял ее с полки и прочитал название. Это была «История Церкви», написанная Преподобным Верноном Эрроувейлским. Целитель потер лоб указательным пальцем вспоминая. Его учитель, бродячий магистр Руфус, хвалил ему эту книгу. Наставник говорил, что за последние двадцать лет это лучшее, что писали по истории. Возможно, про Фанкор-Зор здесь тоже упоминается.

Целитель задумчиво взвесил пухлый том в руках. Воровство из храма, конечно, не самое благочестивое занятие. Но его преступления в глазах Церкви и Вечного Ордена уже так велики, что кража книги савершенно ни на что не повлияет. С другой стороны, кому здесь нужна эта книга? Крестьян и слуг в Трезеньеле не обучали грамоте: они должны были служить господам, а не проводить праздно время за чтением. Сами жрецы Единого, особенно те, что имели дело с простым народом, обычно тоже не находили времени для чтения.

Маг бережно положил книгу в свой мешок. Раз уж друзья ради того, чтобы спасти его от отчаяния, готовы идти с ним в самые опасные места Каэрона, они должны знать хоть сколько-нибудь о том, что их может там ждать.

Андри подошел к алтарю и достал из мешка восковую свечу зеленого цвета. Маг зажег ее от тех, что уже горели, и оплавив нижний конец, чтобы была устойчивее, поместил свечу в ногах статуи Пророка. Скорее всего, просьба того, кто поражен Скверной и упорствует в своем стремлении к свободе, не будет услышана в чертогах Единого. Но надежда — это то, что им всем сейчас было совершенно необходимо.

Выйдя из храма, у самого крыльца чародей заметил поздний цветок — растение с крупными листьями, похожими на протянутые вверх ладони. Венчали этот невысокий кустик три больших цветка-воронки — прозрачные, как будто хрустальные, с темно-красной сердцевиной. Этот цветок назывался «слезы Тибо» и, если верить легенде, впервые вырос там, где упали на землю слезы Верного Тибо, оплакивавшего мученическую смерть Пророка. Это растение и само по себе было редким, а увидеть его цветущим поздней осенью Андри и вовсе не ожидал. Стоило ли счесть это знаком? Маг усмехнулся, невесело и недоверчиво.

Андри аккуратно сорвал цветок. Он подарит его Эссе.