Тайны Фанкор-Зора

Глава 5

Берег Возмездия, устье реки Мертвый ручей, утро 1 глайфаста 1137 Эры Пророка.

По замерзшей равнине Волчьего края, которую только начал укрывать снег, не спеша, внимательно следя за тем, куда ступают копыта их лошадей, и изредка вглядываясь в даль, ехали три всадника. Кони, на которых они ехали, были высокими, крупными и ухоженными. Наметанный взгляд знатока лошадей мог бы безошибочно определить в них чистейшую породу, они были чистокровными эвермирскими верховыми. Одежда всадников и конская сбруя выдавали во всех троих мужчинах принадлежность к высоким слоям общества..

Судя по одинаковым цветам их одежды, и покрою плотных шерстяных плащей благородного темно-синего оттенка, все трое принадлежали к одному ордену. Вышитый на широких теплых накидках герб — серебряный длинный меч, направленный вверх, над острием которого сияла золотая восьмиконечная звезда с изогнутыми лучами — подтверждал эту догадку.

Все трое ехали с непокрытыми головами, что позволяло отлично разглядеть лица всадников. Впереди, на могучем вороном коне ехал худой и высокий старик. Он был настолько большого роста, что это бросалось в глаза даже несмотря на то, что он сидел верхом. Шлем с маленькими позолоченными крылышками, притороченный к седлу, выдавал его ранг. Тот, кто знаком с иерархией воинских званий Вечного Ордена, безошибочно определил бы в нем рыцаря-капитана.

Худое лицо старика, изборожденное глубокими морщинами, обрамляли прямые седые волосы, по старой орденской моде отпущенные до плеч. Их и длинную, такую же белую бороду пожилого рыцаря нещадно трепал, развевал и путал ледяной ветер Волчьего края. Но старик не обращал на это никакого внимания: его кустистые брови сурово хмурились, а пронзительные черные глаза, несмотря на возраст не утратившие яркости и живости, пристально и внимательно всматривались в серую даль холодной равнины. Тонкие, бесцветные губы старика были плотно сжаты, что придавало его лицу суровое и недовольное выражение.

Но самым пугающим в облике рыцаря было то, что почти вся правая половина его лица, ото лба до самого подбородка, была обезображена следами сильнейшего ожога. Особенно пугающим выглядел чудом уцелевший, но навсегда лишившийся брови и ресниц правый глаз. Ужасающие рубцы придавали лицу старого рыцаря мрачное и зловещее выражение. Они пугали и заставляли многих содрогаться и отводить взгляды, избегая прямо смотреть в лицо старику.

Напряженные, сжатые в кулаки руки старого рыцаря, которые беспощадно натягивали поводья вороного жеребца, и ноги, железной хваткой сжимавшие бока животного, говорили о том, что старший из всадников привык командовать и держать ситуацию под контролем и рассчитывает на полное и беспрекословное подчинение в любых условиях.

Пожилой мужчина был вооружен мощным двуручным мечом. Несмотря на преклонный возраст всадника и его старческую худобу, тот факт, что он владеет этим оружием в совершенстве, не вызывал никаких сомнений.

Рядом с ним на молодом и горячем жеребце рыжей масти ехал всадник помоложе. На вид ему можно было бы дать лет сорок, не больше. Он был невысоким и плотного телосложения, от чего по сравнению с худым стариком казался тяжеловесным и даже немного грузным. Его темные с проседью волосы были коротко острижены.

Лицо мужчины с прямым носом и волевым подбородком тоже было встревоженным и напряженным. Но это не была суровость и непримиримость старшего из рыцарей. Его товарищ, как опытный следопыт или егерь, наблюдал за окрестностями, постоянно присматриваясь и прислушиваясь, и обеспечивал всем троим безопасное путешествие. Его серые глаза, внимательно смотрящие вокруг, казалось, подмечали любую мелочь, даже самую незначительную. Это был взгляд искусного разведчика или охотника, привыкшего выслеживать любую добычу, какой бы хитрой и изворотливой она ни была.

Этот человек явно умел ладить с животными. Когда его нервный, горячий жеребец вдруг начинал беспокойно под ним вытанцовывать, рыцарь наклонялся к уху животного, ласково трепал жеребца по холке и что-то тихо и успокаивающе шептал. Конь в ответ фыркал и тряс головой, но понемногу успокаивался.

Судя по оружию, которое было с собой у среднего по возрасту рыцаря, он предпочитал более простые и менее рискованные техники боя, чем его старший собрат. На поясе рыцаря висел длинный меч, а за спиной был закреплен деревянный, окованный железом щит с гербом Вечного Ордена. Шлем, который держал в левой руке этот рыцарь, имел такие же небольшие стилизованные крылышки, только посеребренные. Это означало, что его обладатель носит титул рыцаря-лейтенанта, самый младший воинский ранг в Ордене.

Третий из всадников выглядел совсем юным, ему едва можно было дать семнадцать лет. Его лицо и весь внешний вид могли бы служить превосходной иллюстрацией для какого-нибудь рыцарского романа, чтением которых страстно увлекаются все дамы — от утонченной знатной герцогини до простой прачки или лавочницы.

Лицо юноши было по-детски чистым, свежим и румяным от мороза. Если этот парень и начал бриться, то произошло это совсем недавно. Благородный овал лица и его тонкие и правильные черты выдавали в младшем из всадников аристократическое происхождение. Большие голубые глаза юноши имели слегка округлую форму, что придавало его лицу милое выражение легкого наивного удивления. Светлые, оттенка спелой пшеницы волосы молодого человека вились крупными локонами, красиво обрамляя его лицо, и развевались по ветру, делая его возвышенным и вдохновенным.

От обладателя такого лица обычно ожидают хрупкого телосложения, но юный всадник был отлично сложен, широкоплеч, мускулист и для своего возраста достаточно высок. Спокойные, уверенные движения, которыми он управлял высоким и сильным гнедым жеребцом и манера сидеть в седле говорили о том, что юноша привычен к дальним верховым путешествиям. А любопытство и даже восторг, с которыми он вертел головой, увлеченно рассматривая незнакомую местность, свидетельствовало еще и о его неуемной энергии, в то время как его старшие товарищи уже немного устали.

Вооружение младшего из всадников было таким же простым, как и у его более взрослого товарища — длинный меч и щит. Но его оружие было совсем простым, а на щите не было рисунка. Юноша еще не был рыцарем Ордена, и посвящение ему только предстояло. Поэтому, как и подобает оруженосцу, его основной обязанностью было обеспечить своим старшим товарищам все удобства во время путешествия.

Поэтому младший из всадников вел в поводу мощную вьючную лошадь, нагруженную латами и припасами, и постоянно оглядывался, чтобы с ней ничего не случилось. Оруженосец очень старался не смотреть на самого старшего из своих спутников. Но когда взгляд молодого послушника случайно падал на обожженное лицо старика, юноша вздрагивал, бледнел и поспешно отводил глаза.

Все трое ехали молча, повинуясь направлению, которое указывал им рыцарь-лейтенант.

— Я вижу, я вижу лагерь! — внезапно с восторгом воскликнул младший из всадников.

От захватившего его боевого азарта он выпустил из рук повод вьючной лошади и ударом шпор отправил своего гнедого жрербца в галоп. Вскоре и конь, и всадник были едва различимы за снежной пеленой разыгрывающейся метели.

Старший из рыцарей хмуро посмотрел вслед юноше и недовольно поморщившись, повернулся в седле к своему второму спутнику:

— Сэр Конрад, мне говорили, юноша готов к посвящению. Я вижу иное.

Голос старого рыцаря был под стать его возрасту — дребезжащим и по-старчески скрипучим.

Всадник, которого назвали сэром Конрадом, с тревогой посмотрел вслед ускакавшему юнцу и пристыженно опустил голову, в душе ругая себя за смущение. Но в голосе старика звучала такая властность, а взгляд его горящих черных глаз был столь пронзительным и требовательным, что многие рыцари Вечного ордена невольно робели перед этим сухим и жилистым седобородым человеком, который, казалось, едва ли не приходился ровесником самому Пророку. Так себя вели перед ним и старшие, и младшие по званию братья. Все прекрасно знали, что из-за своего низкого происхождения сэр Бертран никогда не продвинется по чину выше рыцаря-капитана. Тем не менее их старший товарищ был очень авторитетной фигурой в Ордене. Его уважали и даже боялись, с его мнением нельзя было не считаться.

Конраду иногда приходило в голову, что к сэру Бертрану прислушивались в основном из-за его фанатичной нетерпимости к магам, а еще — из-за того, что он прошел Испытание естественным путем. Даже подумать о таком было страшно. У рыцаря-лейтенанта было свое мнение о сэре Бертране, но спорить и ссориться со стариком он не собирался. Поэтому Конрад коротко ответил:

— Я сделаю ему соответствующее внушение, брат Бертран.

— Уж потрудись, брат Конрад, — старый рыцарь недовольно поджал губы и сухо кивнул, — Это Волчий Край, и у нас опасная миссия, а не охота на перепелок в его родовом поместье в Греньяне.

Пытаясь поймать за повод вьючную лошадь, Конрад спрятал тяжелый вздох. Ему не слишком хотелось быть посредником между гневливым старцем и безрассудным юнцом, поэтому он попробовал перевести разговор на другую тему.

— Я рад, что все идет именно так, как вы с сэром Джерольфом и планировали, брат Бертран, — произнес он, — Это была отличная идея — дать им улизнуть, а потом тихо схватить подальше от Рувена. События там отлично показали, что поймать, судить и казнить этих мятежников надо без особого шума и огласки. Они стали слишком популярны в народе. И судя по тому, что мы нашли их лагерь, скоро все будет кончено.

— Радоваться всё еще нечему, — недовольно проскрипел в ответ старый рыцарь, — Мы и так невольно дали им слишком большую фору, когда нас отнесло на восток, в бухту. И давайте-ка поторопимся, пока эти мятежники не превратили глупого мальчишку в лягушку. Или в котлету, смотря кто из них раньше до него доберется.

— Верно, — Конрад поклонился в седле, пряча улыбку, — Надо поспешить.

Рыцари пришпорили коней и пустились вдогонку за оруженосцем. Конрад поймал себя на том, что стук копыт их коней — единственное, что нарушает безмолвие этой холодной пустыни. Его острый слух охотника не улавливал с той стороны, куда ускакал Армин, никаких звуков борьбы и звона оружия. Похоже, лагерь был покинут.

Когда рыцари достигли места, где останавливались беглые мятежники, Бертран понял, почему рыцарь-лейтенант не спешил и так неосмотрительно тратил время на разговор. Единственный, кого они увидели в этом лагере, был растерянный мальчишка, бродящий среди палаток.

Старый рыцарь желчно усмехнулся и возвел глаза к небу, но промолчал. В конце концов, это Конрад согласился притащить с собой этого юнца, когда приор Джерольф навязывал его их экспедиции, вот пусть сам с ним и разбирается. Но надо было отдать мальчишке должное, в плане этикета он был вышколен как следует: сразу подошел, чтобы помочь старшим по званию спешиться.

— Сэр Бертран, сэр Конрад, тут никого нет! — разочарованно воскликнул оруженосец.

— Полубрат Арми̇н Де Аленнуа̇! — по-военному отчеканил Конрад.

Юноша мгновенно выпрямился перед рыцарем-лейтенантом по стойке «смирно»:

— Да, сэр!

— Ты покинул отряд без разрешения старших по званию, — продолжил Конрад тем же тоном.

Юноша залился краской, но глаз не опустил.

— Виноват, сэр!

— За повторное нарушение воинской дисциплины я составлю рапорт твоим наставникам и командующему, — жестко продолжил рыцарь-лейтенант, — Ты будешь наказан, и твое посвящение будет отложено на год.

— Понял, сэр. Так точно, сэр, — Армин сдержал вздох.

— Вольно, — махнул рукой Конрад и гораздо более мягким тоном добавил, — Армин, веди себя осторожнее в незнакомом месте. Опасность здесь на каждом шагу, и те, кого мы ищем, тоже представляют серьезную угрозу. Особенно для тебя, пока ты еще не прошел Испытание. Вот сейчас ты чуть не лишил наш и без того малочисленный отряд одной боевой единицы. Если бы мятежники оказались в лагере, ты бы сразу погиб.

Армин пристыженно опустил голову.

Рыцари отправились исследовать стоянку. Конрад задумчиво разворошил кострище:

— Посмотрите, костер погас, уже успел остыть и прилично занесен снегом. Они ушли давно.

Бертран заглянул в палатки. Меховые одеяла, мешки с продуктами, даже огниво… Он подобрал бережно завернутую в ткань и уложенную между одеял книгу. Это была «Краткая история Церкви» брата Вернона Эрроувейлского.

— Кто же из них такой набожный? — скривился Бертран и в сердцах отшвырнул книгу. Она упала на одно из одеял и раскрылась, как успел заметить рыцарь, на красочной иллюстрации той самой сцены, когда Рианнон Мятежница предает Пророка и открывает командующим армии Ристероса его тайное убежище для уединения.

Художник не поскупился и очень тщательно выписал образ предательницы: вместо каноничного желтого платья она была изображена в синем, с глубоким вырезом и очень облегающим корсажем, ее длинные волнистые волосы соблазнительно рассыпались по спине золотым плащом, синие глаза сияли. Лицо девицы выражало скорее пламенеющую плотскую страсть, нежели гнев.

Старому рыцарю на мгновение показалось, что изображенная здесь Рианнон в точности похожа на ту самую женщину, которая стала кошмаром его детства. Рыцарь отшатнулся и почти бегом выскочил из палатки, инстинктивно сделав рукой охранительный жест.

— Сэр Бертран, сэр Конрад, раз преступники все тут оставили, похоже, они ушли недалеко и намерены сюда вернуться! — воскликнул вертящийся под ногами у Бертрана Армин, явно обрадованный догадкой, — Может, давайте устроим им засаду? Вернутся, а тут мы — вот сюрприз им будет!

— Или не будет, — жестко прервал излияния мальчишки старый рыцарь, резко и раздраженно махнув рукой, призывая Армина замолчать, — Ты своими криками оповестил о нашем прибытии всю округу.

Юноша мгновенно понял свой промах. Радость и воодушевление оруженосца мигом угасли и сменились жгучим стыдом. Не без удовольствия Бертран наблюдал, как Армин съежился и густо покраснел под его взглядом. К ним подошел Конрад и по-военному отсалютовал старшему по званию:

— Я нашел следы, сэр Бертран. Судя по направлению, они направляются на запад, в Фанкор-Зор.

— Ну и что в этом такого? — ворчливо спросил старик. Он был недоволен внезапно возникшим препятствием.

— Я слышал про этот давно заброшенный город от старших в нашей деревне, — ответил рыцарь-лейтенант, — Они говорили, что вокруг него гнездится такое количество местного опасного зверья, что даже дикари обходят эти развалины стороной.

— Может быть, тогда нам стоит вернуться? — встрял в беседу жизнерадостный Армин, — И дать отступникам самим погибнуть в руинах от того, чего боятся дикари?

— Молчать! Если они направились туда, они, должно быть, уверены, что мы туда не сунемся! Какая самонадеянность! — вскипел вдруг Бертран. И тут же жестко, нетерпящим возражений тоном добавил, — Орден уже один раз взял Фанкор-Зор приступом, возьмет и второй. Я принял решение. Мы идем за ними. Отступники должны быть схвачены и доставлены в Калагуррис, в ставку Ордена, живыми или мертвыми. Таков приказ. Мы идем за ними. Если даже они там умрут, пока я не увижу их тела и не плюну на них, я не успокоюсь. И вы оба тоже.

Конрад кивнул:

— Все понятно, брат Бертран. Будет исполнено.

— Сейчас привал, потом бросок. Армин, разведи костер, перекусим. Сэр Конрад, ты знаешь эти места, у тебя есть карта, так что на тебе подготовка к походу. И не забывай, что эта экспедиция для тебя — единственный шанс доказать Ордену свою лояльность, ибо твои либертистские взгляды известны командованию, и сам Великий магистр находит их неприемлемыми. Так что в твоих интересах постараться и сделать все в лучшем виде.

— Да, сэр, — коротко кивнул Конрад и, поймав на себе испуганный взгляд оруженосца, незаметно подмигнул ему. Армин покраснел и поспешно отвел глаза.

Рыцарь-лейтенант хмыкнул. Опасным либертистом он прослыл, когда в беседе со своим давним другом, братом Камиллусом Гетой, случайно обронил, что, возможно, люди с магическими способностями точно так же достойны спокойной и свободной жизни, как и те, кто их не имеет. Того, что сэр Камиллус напишет на него донос самому Великому Магистру, Конрад никак не ожидал. Глава Вечного Ордена, сэр Гай Мессор устроил внутреннее расследование. И, хотя в результате подтвердилась безоговорочная лояльность брата Конрада Росса Вечному Ордену и его священным принципам, к рыцарю-лейтенанту стали относиться настороженно.

Брат Бертран устало присел на большой валун рядом с кострищем Соприкоснувшись с камнем, доспехи пронзительно заскрежетали. Старый рыцарь-капитан прикрыл глаза. Меньше всего Бертран сейчас хотел, чтобы спутники заметили, как сильно он устал. Они не заметили. Конрад осматривал лагерь в поисках дополнительных подсказок. Армин возился с костром. Мальчишке повезло: мятежники оставили в лагере запас хвороста.

Через четверть часа все трое уже сидели у весело потрескивающего костра. Конрад обвел взглядом спутников:

— Необходимость преследовать мятежников в Фанкор-Зоре прибавила нам опасностей. Те, кого мы ищем, взяли с собой минимум снаряжения и еды. Я считаю, что мятежники поступили мудро. Они явно рассчитывали, что, если пойдут налегке, это прибавит им скорости.

Поэтому я предлагаю поступить так же, взять с собой самое необходимое. Мы избавим лошадей от лишнего груза, и они смогут двигаться быстрее. Я бы посоветовал снять и оставить тут доспехи. В пути они будут промерзать, причинять нам неудобства и затруднять движение и нам, и лошадям. Золото нам там тоже не понадобится, закопаем его где-нибудь здесь, если выживем, заберем. Армин, сумку с документами на тех, кого мы ищем, тоже оставь здесь и спрячь понадежнее. Мы и так знаем об этих людях все. Сэр Бертран, прошу вас забрать только указы об аресте, нам придется зачитать их мятежникам. Возьмем с собой одну палатку, припасы и фураж для лошадей на пару-тройку дней, этого должно быть достаточно.

Судя по мои расчетам, нас разделяет меньше суток пути. Но у нас есть преимущество — мы верхом. И судя по карте, этот Фанкор-Зор вовсе не так далеко. Если поспешим, сможем перехватить их по дороге.

— А еще я предлагаю оставить тут страхи, сомнения и жалость! — Бертран воодушевленно поднялся, — Те, кого мы ищем, не только опасные преступники. Они знают, что им нечего терять, и будут жестоко сопротивляться до последнего! Помните песню того менестреля, Родрика, которая теперь как гимн для всех этих отступников? «Страшнее жить рабом, чем погибнуть свободным» — так, кажется, в ней поется? Так вот — если они так хотят умереть, мы не дадим им удовольствия умереть свободными. Их позорная смерть будет назиданием всем остальным, кто возомнил, что может нарушить установленный Пророком миропорядок, который существует уже больше тысячи лет!

— А милосердие мы тоже тут оставим? — тихо спросил Конрад, украдкой поглаживая свою лошадь. Но ни Бертран, ни Армин, воодушевленные пламенной речью старого рыцаря-капитана, его не услышали.