Тёмный гений Уолл-стрит: Непонятая жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников

Глава 15. Неправильная машина закона (Злоупотребление механизмом закона)

Гоулд и Фиск пришли в совет директоров «Эри» в период конфликта интересов и различных, зачастую византийских, программ. Как раз в то время, когда собиралось новое правление, основное западное соединение Эри, железная дорога Атлантик и Грейт Вестерн (A&GW), перешла под управление управляющих. Сама же «Эри», спустя два года после смерти своего бывшего спасителя Натаниэля Марша, оставалась в полном беспорядке. Уже имея опасно высокий плавающий долг в 6 миллионов долларов, бесхозяйственная и физически разбитая железная дорога впервые столкнулась с конкуренцией со стороны недавно консолидированной, финансово и физически здоровой магистрали Вандербильта, протянувшейся от Атлантического океана в Нью-Йорке до Великих озер в Буффало. Еще больше неопределенности добавляло предполагаемое господство Вандербильта в управлении Эри. Всем, кто мог видеть, была ясна цель Вандербильта: в конце концов, по своему собственному неторопливому графику, получить полный контроль над «Эри» и таким образом установить господство над большинством главных линий, входящих в штат Нью-Йорк с запада. Тем временем у президента Erie Джона Элдриджа был только один интерес: Boston, Hartford & Erie (BH&E), в котором, по случайному совпадению, участвовал старый друг Фиска Эбен Джордан. Что касается старика Дрю, то на него можно было рассчитывать только том, что в любой момент он сделает то, что положит в его карман больше всего денег. Дрю оставался, по словам «Геральд», «дикой картой».[206]

Представление о Вандербильте как о движущей силе «Эри» медленно подвергалось сомнению, поскольку племянник Вандербильта Уорк согласился в октябре того же года, когда новобранцы Элдриджа в совете директоров предложили и приняли меру, гарантирующую проценты по облигациям BH&E на сумму 4 миллиона долларов. К удовольствию, если не к удивлению Элдриджа, предложение от «Эри» оказалось без большинства оговорок, которые были приложены к предыдущему предложению «Алой женщины» о гарантиях. Все, что требовалось от BH&E, — это в срок до января 1870 года поставить рельсы и подвижной состав, способный перевозить 300 000 тонн угля в год. После этого BH&E также должна была откладывать в пользу доверительных собственников облигаций доходы от прибыли с угля, достаточные для выплаты процентов по гарантированным облигациям. Примерно в то же время, что и эта сделка, Уорк присоединился к партии, когда несколько членов совета директоров (включая Дрю, Гулда и Фиска) вместе с несколькими посторонними (среди которых были партнер Фиска Белден, брокерские партнеры Гулда, Смит и Мартин, а также сам Коммодор) создали пул, призванный взвинтить цену на акции Erie, причем управлять этим пулом должен был бесспорный мастер манипулирования акциями: Дрю.

Первые намеки на то, что Вандербильт и Уорк не имели неоспоримого контроля над рулем Erie, появились в ноябре, когда правление Erie отклонило предложение Вандербильта принять участие в другом виде пула. Вандербильт предложил Erie объединиться с New York Central и Pennsylvania Railroad и равномерно разделить доходы трех магистралей на юго-востоке Нью-Йорка, избежав тем самым разорительной войны тарифов, которой Вандербильт прославился по праву. К тому моменту, когда он обратился к компании Erie, Вандербильт уже привлек к этому плану Пенсильванскую железную дорогу, и он ожидал, что Erie охотно согласится. (На самом деле, некоторые авторы предполагают, что пул New York Central-Pennsylvania-Erie мог быть ключевой частью какой-либо закулисной сделки, заключенной при формировании нового правления Erie в октябре того года). Но когда мера была вынесена на рассмотрение правления Эри, только Фрэнк Уорк проголосовал «за», остальные члены настаивали на том, что доля Эри в предложенном пироге была недостаточно велика. Месяц спустя — еще один удар по Вандербильту — правление Эри отклонило протест Уорка и вступило в прямые переговоры с Michigan Southern & Northern Indiana, чтобы получить для Эри линию до Чикаго, с помощью которой она могла бы конкурировать лоб в лоб с развязкой New York Central-Michigan Southern.

Пока продолжались эти маневры, пул, созданный Дрю, работал, но не приносил мгновенных результатов. Акции Erie медленно росли, достигнув максимума в 79 долларов за акцию к концу января 1868 года, но затем рухнули до 71 доллара за один день торгов 4 февраля. Вандербильт и другие лица, уполномочившие Дрю организовать крупные закупки на средства пула, были озадачены, не зная, что Дрю в частном порядке прибег к своей старой игре — конвертации облигаций, сбросу акций и шортингу — классическому «медвежьему набегу». Как отмечал репортер газеты «Геральд», в день краха «эмиссары спекулятивного директора приложили все усилия… чтобы посеять панику, и говорили больше неправды, чем обычно, об акциях в целом и об Эри в частности».[207] Брокер Уильям Фаулер, который продолжал торговать акциями в тот вечер еще долго после закрытия биржи и Открытого совета, вспоминал, что «вся мощь Уолл-стрит, казалось, влилась в залы отеля на Пятой авеню. Дэниел Дрю, с лицом, принявшим выражение более чем обычно мрачное и озабоченное, стоял у парадной лестницы, наблюдая за извивами своих жертв — ликующих быков».[208] В итоге Дрю принес пулу значительную прибыль, но не за счет наращивания акций, а за счет шортинга.

По иронии судьбы — и, возможно, к радости Дрю — одной из жертв, потевших до позднего вечера 4-го числа, был не кто иной, как Фрэнк Уорк, который зашел так далеко, что одолжил у Дрю средства пула, чтобы самому заняться спекуляциями и таким образом получить выгоду от того, что, по его мнению, должно было привести к неуклонному росту акций Erie. Впоследствии Ворк был возмущен, узнав, что акции, которые он купил, были приобретены у собственных брокеров пула. Генри и Чарльз Фрэнсис Адамсы в конце концов описали дилемму Уорка в своей книге «Главы Эри», но сделали это, не раскрывая личности смущенного человека. Адамсы писали, что недобросовестный Дрю на самом деле одолжил «деньги пула одному из членов пула, чтобы тот мог купить акции пула; и, спокойно оседлав его, контролер приступил к разделу прибыли и спокойно вернул жертве часть собственных денег в качестве его доли в выручке».[209]

После этого Вандербильт, который остался недоволен, несмотря на то что лично он получил значительную прибыль в результате этого раунда несанкционированных махинаций Дрю, осознал свою ошибку, позволив бесконтрольному спекулянту вернуться в совет директоров Erie. Вандербильт также осознал, что в совете, кроме Уорка, мало членов, на которых он мог бы положиться. Поэтому коммодор решил, наконец, завершить вялотекущий процесс, начатый им много лет назад, и сделать все возможное, чтобы как можно скорее получить контрольный пакет акций «Эри». Приказав своим агентам начать скупать все акции «Эри», которые они могли найти, Вандербильт одновременно добился от судьи Верховного суда Нью-Йорка Джорджа Г. Барнарда — легко подкупленного демократа из «Таммани», действовавшего на Манхэттене, — запрета на выпуск Дрю и директорами «Эри» облигаций, конвертацию облигаций, продажу акций «Эри» или предоставление гарантий по облигациям любой другой железной дороги. Эти запреты, изданные сначала 17 февраля, а затем продленные 3 марта, должны были оставаться в силе до тех пор, пока не будет рассмотрен иск о смещении Дрю с поста казначея «Эри» и принуждении его вернуть 58 000 акций (28 000 единиц акций плюс 3 миллиона долларов в облигациях, конвертируемых в 30 000 единиц акций), переданных ему в качестве залога в 1866 году. С помощью этого механизма Вандербильт пытался защитить себя и тех, кто покупал акции Erie от его имени, от обычных уловок Дрю. Манипулируя только конвертируемыми акциями, Дрю — если бы ему дали свободу действий — мог бы по своей прихоти увеличивать или уменьшать количество ценных бумаг «Эри», находящихся в обращении, более чем на 20 процентов. Со своего трона казначея Дрю также мог — если бы ему дали свободу действий — изготовить столько конвертируемых облигаций, сколько посчитает нужным, получив большинство голосов совета директоров.

На тот момент обыкновенные акции «Эри» были в обращении на сумму около 17,5 миллионов долларов, а привилегированные — на 8,5 миллионов долларов. Вандербильт подсчитал, что для получения абсолютного контроля над Erie ему потребуется более 10 миллионов долларов вместе с тем, чем он уже владел. Эта сумма составляла лишь малую часть всего состояния коммодора. Но она также была гораздо больше, чем он имел, поскольку большая часть его капитала была связана с акциями Нью-Йоркской центральной железной дороги. Тем не менее, Вандербильт оставался самым доходным банкиром на Уолл-стрит, и, когда Дрю и его клика директоров, очевидно, были нейтрализованы, он отправился в угол за акциями Erie. Кроме того, он привлек к инвестированию богатых друзей, таких как Леонард Джером.

У Вандербильта было две ошибки.

Для начала, создавая судебные запреты, которые он передал судье Барнарду для оглашения, Уорк упустил из виду один ключевой нюанс. Постановление Барнарда запрещало казначею Дрю и правлению Эри «продавать, передавать, передавать, отчуждать или расставаться с» облигациями и акциями Эри.[210] Но, как легко догадался Гулд, этот заядлый читатель мелкого шрифта, в приказе Барнарда не было слов, ограничивающих действия исполнительного комитета «Эри», который, согласно уставу корпорации, был наделен правом действовать от имени «Эри» в промежутках между регулярными заседаниями совета директоров. Поэтому на закрытом заседании 4 марта исполнительный комитет, в котором доминировали Дрю, Элдридж, Гулд и Фиск, дал залп по захвату дороги Вандербильтом. Комитет одобрил выпуск облигаций на сумму 5 миллионов долларов и проголосовал за их продажу брокеру Дрю, Уильяму Хиту. В течение нескольких часов эти облигации были конвертированы в 50 000 акций. Хит объединил их с еще 10 000 акций, имевшихся у Дрю, и в тот же вечер выбросил их на рынок. (До этого в обращении находилось около 251 050 акций). Представители Вандербильта с жадностью поглощали новоиспеченные акции Erie, что способствовало росту цен. Дрю, тем временем, лично выставил короткие позиции по акциям Erie на всех биржах города, к вящему огорчению Вандербильта, который еще не осознавал ни истинного количества акций Erie в обращении, ни относительной инфляции цены за акцию Erie выше справедливой стоимости.

С другой стороны, Вандербильт либо игнорировал, либо не осознавал один до боли очевидный факт. Та же самая коррумпированная судебная система, которую он использовал для наложения судебного запрета на Дрю и правление Эри, могла быть так же легко использована другими.

Несмотря на свое название, «Верховный» суд Нью-Йорка на самом деле является одним из низших судов штата, судом первой, а не последней инстанции. Судьи Верховного суда (по четыре в каждом из восьми судебных округов, кроме Манхэттена, где их было пять) избираются каждые четырнадцать лет, причем судьи одного округа заседают en banc, образуя апелляционный суд первого уровня этого округа. В такой атмосфере кровосмешения судьи Верховного суда — все они были членами своей партии, чаще всего Демократической, — регулярно привлекались к пересмотру решений, принятых их местными политическими союзниками и братьями по судейскому корпусу: людьми, которые завтра будут иметь над ними аналогичную апелляционную власть.

Программа выборности судей возникла из популистского запала, вдохновившего новую конституцию штата 1846 года, — глубокой джексоновской веры в высшую мудрость простого человека. Однако на практике, как с нетерпением отмечали аристократы братья Адамс в книге «Главы Эри», выборный подход наполнил судейские коллегии политическими хакерами. «Система избрания судей народным голосованием, — писали они, — принесла горькие плоды, и на скамью подсудимых были возведены люди, которым следовало бы украсить док».[211]

При рассмотрении коммерческих споров нью-йоркские судьи руководствовались Гражданским процессуальным кодексом, составленным адвокатом из Манхэттена Дэвидом Дадли Филдом и утвержденным законодательным собранием штата Нью-Йорк вскоре после принятия конституции 1846 года. В конечном итоге суть «Кодекса Филда» стала законом на федеральном уровне, в двадцати шести штатах и Великобритании. Будучи в целом образцом совершенства, «Полевые кодексы», тем не менее, включали некоторые особенности, которые усложняли ситуацию, по крайней мере, в коррумпированном Нью-Йорке. Согласно этим кодексам, судьи Верховного суда, хотя и избирались избирателями только в том округе, где они заседали, пользовались властью, распространявшейся на весь штат. Более того, им не запрещалось вступать в дела, которые уже рассматривались другим судьей Верховного суда в другом округе. Кроме того, судьи обладали широкими и неограниченными полномочиями по вынесению судебных запретов и назначению управляющих в ходе разбирательств ex parte, где, по определению, заслушивалась только одна сторона дела. Эти идиосинкразии Полевого кодекса, странная апелляционная структура Верховного суда Нью-Йорка и кумовство судей сыграют важную роль в предстоящей битве за Эри.

Лучшие нью-йоркские адвокаты давно оплакивали недостатки Верховного суда. Записывая в своем дневнике, манхэттенский адвокат Джордж Темплтон Стронг жаловался, что «закон не защищает собственность. Обиженный механизм закона наводит ужас на владельцев собственности. Ни один банкир или торговец не уверен, что некий человек, называющий себя „управляющим“, назначенный ex parte в качестве первого шага по какому-то легкомысленному иску, о котором он никогда не слышал, не ворвется в его счетную комнату в любой момент, не потребует завладеть всеми его активами и приостановить весь его бизнес, а когда через неделю постановление о назначении управляющего будет отменено, потребовать 100 000 долларов или около того в качестве „вознаграждения“ за свои услуги, на основании другого постановления, которое будет исполнено путем наложения ареста. Ни один город не сможет долго оставаться богатым и процветающим, если в нем будут терпеть подобные злоупотребления. Капитал будет бежать в безопасные места».[212]

Поэтому Вандербильт не должен был удивляться, когда 5 марта Гулд от имени антивандербильтовской клики нашел себе судью. Судья Рэнсом Балком, работавший в городе Кортланд округа Эри, охотно издал запрет на дальнейшее рассмотрение дела об Эри в суде Барнарда на Манхэттене до слушаний в округе Эри 7 апреля. Для пущей убедительности Балком также отстранил Фрэнка Уорка от работы в совете директоров Эри. После того как Балком издал приказ, фактически закрывающий суд Барнарда для всех вопросов, связанных с «Эри», союзник Вандербильта Ричард Шелл (в последнее время член пула «Эри», присоединившийся к Уорку в его несчастных спекуляциях) побудил судью Верховного суда Дэниела П. Инграхама (Манхэттен) издать 6 апреля приказ, запрещающий совету «Эри» вести какие-либо дела без присутствия Фрэнка Уорка.

Возникшая вокруг компании атмосфера неопределенности не осталась незамеченной. Газета New York Herald писала: «Стрит боится держать „Эри“, а поддерживающая ее клика [Вандербильт и его приближенные, которые утром 10 марта вместе держали около 100 000 акций] вынуждена нести всю свою тяжесть…. Ходят слухи, что количество обыкновенных акций гораздо больше, чем принято считать, из-за конвертации старых облигаций в акции и выпуска новых конвертируемых облигаций в объеме, который в настоящее время трудно оценить».[213]

Из-за слухов, о которых писали «Геральд» и все остальные газеты города, цена на акции стала резко падать. Когда несколько банков не решались предоставить Вандербильту деньги под залог сомнительных акций Erie, Вандербильту пришлось надавить на них. Он пригрозил снизить стоимость акций New York Central, в которых большинство нью-йоркских банков занимали крупные позиции, с их текущей рыночной цены в 68 долларов до 50 долларов за акцию и разорить несколько учреждений, если банки немедленно не предоставят ему полмиллиона на акции Erie по 50 долларов. Банки мгновенно сдались и отдали Вандербильту деньги, которые он тут же вложил в акции «Эри», вновь подняв их стоимость.

Вандербильт, очевидно, считал, что, поскольку ни один из конкурирующих судей еще не отменил первоначальное постановление Барнарда, механизм Дрю по производству акций все еще закрыт. Но даже когда солдаты Вандербильта скупали акции «Эри» последнего выпуска, исполнительный комитет «Эри» создал облигации на сумму 5 миллионов долларов, конвертировал их и выбросил результаты на рынок, создав при этом фонд правовой защиты в размере 500 тысяч долларов. В тот же час 10-го числа, когда исполнительный комитет выполнил свою работу, брокерский партнер Фиска, Белден, предстал перед судьей Гилбертом в Бруклине. Представляемый безупречно честным Томасом Г. Ширманом, суперинтендантом воскресной школы в бруклинской церкви Генри Уорда Бичера, Белден добился вынесения постановления, запрещающего «всем сторонам всех предыдущих исков дальнейшие разбирательства». Гилберт также распорядился, чтобы каждый директор Erie, кроме Фрэнка Уорка, продолжал исполнять свои обязанности и по мере необходимости конвертировать облигации в акции.[214] В то же утро судья Барнард отменил все судебные запреты, кроме своего собственного.

Гулд и его друзья упивались патовой ситуацией. «Один судья запретил им двигаться, — писали Генри и Чарльз Фрэнсис Адамс, — а другой судья приказал им не сидеть на месте. Если совет Эри проводил заседания и занимался делами, он нарушал один запрет; если он воздерживался от этого, то нарушал другой».[215] Эдмунд Кларенс Стедман — брокер, банкир и мелкий поэт, наблюдавший за первой войной в Эри из первого ряда, — обратил внимание на удобство дилеммы, с которой столкнулись Гулд, Дрю и Фиск: «Поскольку Барнард запретил им конвертировать облигации в акции, а Гилберт запретил им отказываться от этого, кто, кроме самых придирчивых, может упрекнуть их в том, что они поступают так, как им заблагорассудится?»[216]

Утром 10-го числа брокер Уильям Фаулер стоял у открытой доски объявлений и наблюдал за тем, как покупатели Вандербильта раскупают акции «Эри». Весь рынок зависел от одного слова — «Эри». Строгий голос Джорджа Энрикеса, вице-президента Открытого совета, быстро перечислял государственные облигации, облигации штатов, Тихоокеанскую почту, Нью-Йоркскую центральную железную дорогу, затем наступила пауза, по его лицу пробежала тень, и по залу пробежала дрожь, когда он произнес еще более строгим тоном — Эри! В течение десяти минут казалось, что в зале начался бедлам. Каждый оператор и брокер в мгновение ока оказался на ногах, крича и жестикулируя. Различные брокеры Вандербильта стояли каждый в центре круга, крутились как на шарнире справа налево, размахивая руками и выхватывая все акции, которые им предлагали. Когда молоток председательствующего опустился, и его хриплый голос прогрохотал: «Этого достаточно, джентльмены. Я буду штрафовать за любое другое предложение», Эри стоял на отметке 80. Толпа, оставив другие акции, которые еще не были названы, высыпала на улицу, где не было слышно ничего, кроме «Эри». Брокеры Вандербильта получили приказ купить все предложенные акции, и под их огромными покупками цена поднялась к двенадцати часам до 83.

Где-то во второй половине дня Вандербильт наткнулся на акции, которые, будучи подписанными Джимом Фиском, были явно новыми. И только тогда, когда его покупки продолжали лихорадить, коммодор осознал, в какую беду он может попасть. К этому моменту, когда поползли слухи о том, что на рынок поступило неизвестное количество новых акций Erie, акции снова ушли в свободное падение и к трем часам дня достигли отметки 71. К этому времени Вандербильт вложил в акции 7 миллионов долларов, полностью закредитованных. Мгновенно осознав, что акции упадут еще больше, если он прекратит их покупать, что приведет к финансовому краху, который будет угрожать не только ему, но и многим другим, Вандербильт решил не останавливаться на достигнутом. «Он никогда не дрогнул», — с восхищением вспоминал Фаулер.[217]

Коммодор приказал своим представителям отправиться в Эри еще дальше. К вечеру он создал достаточный «спрос», чтобы акции достигли отметки 76 1/8. На момент закрытия дня Вандербильт владел или контролировал почти 200 000 акций компании, по крайней мере половина из которых имела сомнительную ценность, а чернила на них были еще влажными. Составляло ли это большинство акций «Эри»? Кто знал? Уж точно не Вандербильт. (На самом деле, более 50 процентов акций Вандербильта будут оспорены всего два дня спустя, когда администраторы Нью-Йоркской фондовой биржи и Открытого совета постановили, что сертификаты «Эри», датированные после 7 марта, недействительны).

Проблему Вандербильта усугубляла завышенная процентная ставка по огромным суммам, которые он был вынужден занять во второй половине дня 10-го числа. Рано утром того же дня, действуя по предложению Гулда, Дрю предусмотрительно пошел на повышение цены кредита. Посетив несколько банков в центре города, директор-спекулянт снял наличными около 7 миллионов долларов, вырученных от недавней продажи акций «Эри», которые он затем поместил в сейф в офисе «Эри» в центре города у подножия Дуан-стрит. Этот маневр, как замечательно описал Мори Кляйн, «вызвал спазм на денежном рынке» и привел к внезапному скачку краткосрочных процентных ставок.[218] Так Гулд, Дрю и Фиск — с Гулдом в качестве главного стратега — заставили Вандербильта приходить и уходить.

Уильям Фаулер был с ними тремя в офисе «Эри» рано утром 11-го числа. «Исполнительный комитет правления „Эри“, — писал он, — устраивал высокий праздник по поводу своих триумфов в офисе компании…Гофрированная физиономия дяди Дэниела была настроена на хроническую усмешку, финансовый глаз Джея Гулда сиял и блестел, а белокурая фигура Джеймса Фиска-младшего была неуловимо похожа на шутку». Но настроение в зале резко изменилось, когда прибыли посыльные с известием о том, что адвокаты Вандербильта были заняты. Не кто иной, как сам судья Барнард, вспоминал Фаулер, издал «судебный приказ», чтобы «наказать их за неуважение к его предписаниям». Приказ Барнарда об аресте Дрю, Фиска и Гулда «вскоре будет передан в руки губошлепов высокого шерифа».[219]

Вскоре после этого, по словам репортера «Геральд», полицейский, проходя по Дуэйн-стрит, заметил «отряд прилично одетых, но испуганных мужчин, нагруженных пачками гринбеков, бухгалтерскими книгами, пачками бумаг, перевязанных красной лентой, [выходящих] в спешке и беспорядке из здания „Эри“. Подумав, что, возможно, здесь происходит что-то незаконное, и эти люди могут быть грабителями, играющими в дерзкую игру при свете дня, он подошел к ним, но вскоре убедился в своей ошибке. Это был всего лишь исполнительный комитет компании „Эри“, напуганный гневом коммодора и нагруженный добычей, полученной в ходе недавней кампании».[220]

Никого из этих людей не привлекала перспектива тюремного заключения. Кроме того, они понимали, что оказаться за решеткой — значит потерять возможность манипулировать событиями, деньгами и акциями. Поэтому они сразу же решили, что должны выбраться из-под контроля нью-йоркских маршалов. Запаниковавший Дрю на ближайшем пароме переправился через Гудзон в Джерси-Сити, захватив с собой множество ключевых файлов и записей корпорации. Гулд и Фиск тем временем остались на Манхэттене, чтобы уладить кое-какие детали с брокерами и банкирами перед бегством. Хотя они отправили Дрю с документами, сами они придержали 7 миллионов долларов из хранилища Эри. («Такая сумма, — рассказывал позже Фиск своему другу Роберту Фуллеру, — была в гораздо большей безопасности у меня и Джея, чем если бы она оказалась в руках дяди Дэниела».[221])

В тот вечер Гулд и Фиск достаточно расслабились, чтобы поужинать в любимом ресторане Фиска, Delmonico's, с охраной снаружи, наблюдавшей за маршалами. Они были на полпути к трапезе, когда их люди предупредили их о приближении сотрудников суда. Выбежав из ресторана в переулок, Гулд, тащивший в большом ранце 7 миллионов долларов в гринбеках, поймал такси, чтобы отвезти их на набережную. Там они наняли двух моряков с парохода «Сент-Джон», чтобы те переправили их в Джерси-Сити в одной из спасательных шлюпок парохода.

Поездка, как позже описал ее Фиск одному из репортеров, была просто захватывающей. В середине марта воды нью-йоркской гавани все еще были очень холодными; погружение в них дольше, чем на несколько минут, означало смерть. Океанские приливы и отливы, проникающие на север в устье Гудзона, еще больше усложняли работу, когда люди с «Сент-Джона» пытались грести по прямой линии с востока на запад через канал. К этому добавлялись безлунная ночь, густой гороховый туман и множество больших быстроходных пароходов и грузовых судов, которые быстро появлялись и исчезали из виду без предупреждения, их ходовые огни были затушены, а рулевые пугающе не замечали маленькую группу гребцов. В один из моментов большой паром внезапно налетел на лодку, «и только энергичное использование легких» позволило гребцам уйти с пути парома, прежде чем они были сбиты. После второго эпизода, очень похожего на первый, участники «решили получить какую-нибудь помощь» и вызвали паром, идущий в Джерси, но «не получили никакого ответа». В отчаянии Фиск протянул руку и «ухватился» за кожух, закрывавший гигантские, вращающиеся лопасти парома, в результате чего их «притянуло так близко к колесу, что всю группу чуть не смыло из лодки». Однако они спасли лодку от затопления и взобрались на борт, прибыв вскоре после этого в Джерси-Сити, целые и невредимые, но «основательно промокшие».[222]