Топор

12

Когда я был мальчиком, я какое-то время был фанатом научной фантастики. Многие из нас были фанатами до «Спутника». Мне было двенадцать, когда «Спутник» полетел. Все научно-фантастические журналы, которые я читал до этого, а также фильмы и телешоу, которые я видел, предполагали, что космическое пространство по естественному праву принадлежит американцам. Все исследователи, поселенцы и космические сорвиголовы были американцами, история за историей. А затем, откуда ни возьмись, русские запустили Спутник, первый космический аппарат. Русские!

Тогда мы все перестали читать научную фантастику и отвернулись от научно-фантастических фильмов и телешоу. Не знаю, как кто-то другой, но, насколько я помню, после этого я переключил свой интерес на вестерн. В вестерне никогда не было никаких сомнений в том, кто победит.

Но до того, как «Спутник» отвратил все мое поколение от научной фантастики, мы прочитали много историй, в которых говорилось о чем-то под названием «автоматизация». Автоматизация должна была заменить неразумный труд, хотя я не думаю, что это когда-либо формулировалось именно так. Но они имели в виду простые конвейерные работы, своего рода скучный, омертвляющий повторяющийся труд, который, по общему мнению, вреден для человеческого мозга и парализует человеческий дух. Всю эту работу возьмут на себя машины.

Это автоматизированное будущее всегда представлялось как благо для человечества, но я помню, как еще ребенком задавался вопросом, что должно было случиться с людьми, которые больше не работали на скучной, отупляющей работе. Они должны были бы где-то работать, не так ли? Или как бы они питались? Если бы машины забрали всю их работу, что бы они делали, чтобы прокормить себя?

Я помню, как впервые увидел новостные кадры о конвейере сборки роботов на японском автомобильном заводе, машине, похожей на рентгеновский аппарат в кабинете дантиста, которая дергалась сама по себе, то туда, то сюда, сваривая детали автомобиля вместе. Это была автоматизация. Это было быстро, и хотя это выглядело неуклюже, ведущий сказал, что это было намного точнее и эффективнее, чем у любого человека.

Итак, автоматизация действительно пришла, и она оказала тяжелое влияние на рабочих. В пятидесятые и шестидесятые годы «синие воротнички» были уволены тысячами, и все из-за автоматизации. Но большинство этих рабочих состояли в профсоюзах, и большинство профсоюзов окрепли за предыдущие тридцать лет, и поэтому были большие длительные забастовки на сталелитейных заводах, в шахтах и на автомобильных заводах, и в конце концов вся боль переходного периода была несколько облегчена.

Что ж, это было давно, и потери, которые автоматизация должна была нанести американскому рабочему, уже давно преодолены. В наши дни заводские рабочие страдают лишь от случая к случаю, когда компания переезжает в Азию или еще куда-нибудь в поисках более дешевой рабочей силы и более легких законов об охране окружающей среды. В наши дни среди нас появилось дитя автоматизации, и дитя автоматизации занимает более высокие позиции в рабочей силе.

Детище автоматизации — компьютер, и компьютер занимает место белого воротничка, менеджера, супервайзера, точно так же, как роботы с конвейера заняли место толпы, собирающей ланч. Менеджмент среднего звена — вот кого сейчас отсеивают. И никто из нас не состоит в профсоюзе.

В любой крупной компании существует три уровня персонала. Наверху находятся боссы, исполнительные директора, представители акционеров, которые подсчитывают цифры, отдают приказы и принимают решения. В самом низу находятся рабочие на конвейере, люди, которые на самом деле делают все, что производится. А между ними, до сих пор, находился менеджмент среднего звена.

Работа руководства среднего звена заключается в том, чтобы интерпретировать боссов для рабочих, а рабочих для боссов. Менеджер среднего звена передает информацию: вниз он передает приказы и требования, в то время как вверх он передает отчет о выполнении, о том, что на самом деле произошло. Поставщикам он передает информацию о том, какое сырье необходимо, а дистрибьюторам — информацию о том, какой готовый продукт имеется в наличии. Он — проводник, и до сих пор он был абсолютно необходимой частью процесса.

Как только вы приобретете компьютер, вам больше не понадобится руководство среднего звена. Конечно, вам все еще нужны несколько человек такого уровня, чтобы обслуживать компьютер, выполнять конкретные задачи, но вам больше не нужны сотни и тысячи менеджеров, которые были нужны еще вчера.

Я нравлюсь людям.

Поскольку компьютер отнимает у нас работу, большинство людей, похоже, даже не осознают, почему это происходит. Они хотят знать, почему меня уволили, когда компания в плюсе и дела у нее идут лучше, чем когда-либо? И ответ таков: нас уволили, потому что компьютер сделал нас ненужными и сделал возможными слияния, а наше отсутствие делает компанию еще сильнее, дивиденды — еще больше, отдачу от инвестиций — еще более щедрой.

Они все еще нуждаются в некоторых из нас. Мы сейчас переживаем переходный период, когда менеджмент среднего звена съежится, как слизняк, которого посыпают солью, но полностью не исчезнет. Просто будет меньше рабочих мест, вот и все, гораздо меньше рабочих мест.

Но моя работа, которую для меня держит Аптон «Ральф» Фэллон, все еще существует. Для управления производственной линией по-прежнему необходим человек или два, которые были бы выше рабочих, но могли общаться с ними, чтобы боссам не приходилось иметь дело напрямую с людьми, которые слушают музыку кантри по своим автомобильным радиоприемникам.

Фэллон — мой конкурент, это верно. И шесть резюме, которые я вытащил из стопки, — это мои конкуренты. Но прямо сейчас в нашей цивилизации происходят кардинальные перемены, и все менеджеры среднего звена — мои конкуренты. Скоро миллион голодных лиц будет стоять у окна и заглядывать внутрь. Хорошо образованный, средних лет, представитель среднего класса.

Я должен твердо стоять на месте, прежде чем наводнение станет непреодолимым. Поэтому я должен быть сильным, и я должен быть решительным, и я должен быть быстрым. В четверг я должен съездить в штат Нью-Йорк и найти Эверетта Бойда Дайнса.