Топор

14

Я сплю как убитый. Я просыпаюсь отдохнувшим, довольным, голодным как медведь. Я не оставил утреннего звонка, поэтому я спал до тех пор, пока не закончил спать, и часы-радио не показали 9:27. Обычно я встаю с постели в половине восьмого, так что это действительно балует меня. Мне всегда приходилось вставать в семь тридцать, чтобы добраться до своей работы, когда у меня была работа, и я делал это столько лет, что привычка осталась со мной.

Я принимаю душ с наполовину задернутой занавеской, что гораздо удобнее для меня, но оставляет пол очень мокрым. Я уверен, что это происходит не в первый раз.

На улице все еще идет дождь, постоянный дождь с низкого серовато-белого неба. Сегодня он не прекратится. Я кладу свою дорожную сумку с «Люгером» на дно в машину, затем присаживаюсь на корточки под навесом крыши, чтобы посмотреть на переднюю часть «Вояджера».

Стекла над левым габаритным фонарем нет, как и хромированного ободка вокруг фары, но фара, похоже, цела. На кузове спереди слева есть вмятины. Если на машине и была когда-либо кровь, то ее смыл дождь.

Я возвращаюсь в комнату в последний раз, чтобы посмотреть, не оставил ли я чего-нибудь, и именно тогда я вижу лист бумаги на столе. Я совершенно забыл об этом, сделанном в ночной истерике. Ух ты, и я чуть не забыл об этом.

Я сижу за столом и читаю то, что написал прошлой ночью, и этот ужасный ужас снова начинает охватывать меня. Как ужасно я себя чувствовал прошлой ночью. Напряженный, встревоженный, напуганный, неспособный уснуть. Я рад, что написание этих строк позволило мне, наконец, ненадолго потерять сознание.

Я имел в виду все это прошлой ночью, я знаю, что имел. Все казалось таким безнадежным. Первая, Everly, прошла так гладко, но с тех пор они обе стали абсолютными катастрофами. Я не привык к такого рода вещам, это было бы достаточно сложно сделать, даже если бы все прошло гладко и чисто, но два шоу ужасов подряд действительно выбили меня из колеи.

С этого момента я должен быть более осторожным и терпеливым. Я должен быть уверен в правильности обстоятельств, прежде чем сделаю свой ход.

Я сочувствую себе со вчерашнего вечера, который чувствовал такое отчаяние, и написал эти слова, и извинился перед своими жертвами. Я бы тоже извинился перед ними, если бы мог. Я бы оставил их в покое, если бы мог.

Я беру признание с собой, сложенное в кармане. Я сожгу его позже, в другом месте.

Мне не нужно возвращаться через Личгейт, и это хорошо. Я направляюсь на юг, в сторону Утики, по шоссе 8, и по дороге думаю о повреждении машины. Мне нужно ее отремонтировать. Я должен заполнить отчет для страховой компании, хотя я не уверен, что ущерб превысит сумму франшизы. Я должен дать Марджори объяснение.

И в то же время, конечно, я должен помнить, что полиция будет искать эту машину. Даже если они там не назовут это убийством — и я понятия не имею, смогут ли они сказать, что тело переезжали более одного раза, — но даже если они не назовут это убийством, даже если это просто наезд и побег, это все равно непредумышленное убийство, и они будут искать машину.

Что у них есть? Вероятно, следы протектора. Стекло от габаритного огня. Ободок от фары. Одна или все эти детали укажут им марку и модель автомобиля. Они будут знать, что ищут Plymouth Voyager с этими специфическими повреждениями левой передней части. Я не видел, чтобы краска откололась, так что, вероятно, у них не тот цвет.

На дорогах много таких машин, но с такими особыми шрамами их будет немного. К счастью, фары все еще работают, и они включены из-за дождя. При таком дожде и ярко включенном свете любому проезжающему полицейскому будет очень трудно разглядеть небольшие вмятины на передней части машины. Я должен быть в безопасности, пока не починю его, и я думаю, что знаю, как это сделать.

Я сказал Марджори, что еду на собеседование на работу в Бингемтон, так что мне нужно подождать, пока я не заберусь достаточно далеко на юг, чтобы выбрать маршрут, который имеет смысл для того, чтобы оказаться там, откуда я еду. Затем, с помощью дождя, я позабочусь об этой проблеме.

Мой шанс представится не раньше полудня, недалеко от Кингстона, штат Нью-Йорк, где я пересеку реку Гудзон. Что касается моего обратного маршрута, я продолжаю движение на юг после Утики, и хотя я умираю с голоду, я жду довольно долго, почти до полудня, прежде чем заскочить в закусочную, чтобы съесть то, что они назвали бы обедом, но я бы назвал завтраком. Пока я там, я обязательно ставлю «Вояджер» так, чтобы никто не мог случайно увидеть его переднюю часть.

Прервав свой пост обедом, я еду дальше через Онеонту, где поворачиваю на юго-запад по Государственной трассе 28, проходящей через горы Катскилл, извилистой холмистой дороге шириной в основном всего в две полосы. Именно в маленьком городке неподалеку от нас мне представился удобный случай.

Впереди, по левую сторону дороги, находится склад лесоматериалов, вдоль которого припарковано несколько автомобилей. Пикап внезапно выезжает оттуда задним ходом, слишком быстро и слишком далеко, без должного внимания водителя. Я мог бы увернуться от него, если бы нажал на тормоз или ненадолго выехал на обочину, чтобы объехать его, но я не делаю ни того, ни другого. Я нажимаю на акселератор и врезаюсь в него левой передней частью в его левый бок задним колесом.

Пикап заносит вбок на мокрой дороге, увлекая за собой мой зацепленный бампер, и он съезжает с дороги перед лесным складом. Я борюсь с рулем, перекатываюсь на правую обочину и останавливаюсь. Я выключаю зажигание и выхожу из машины.

Трое мужчин в макино выходят со склада лесоматериалов, глядя на разрушения. Водитель пикапа, худощавый парень лет двадцати с небольшим, одетый в теплую куртку New York Giants и бейсболку, надетую задом наперед, сидит в грузовике, оцепенев от шока. Его двигатель заглох, и его правая рука все еще высоко на руле, крепко держась за него, а из радиоприемника громко звучит музыка кантри. Дюжина досок и большая банка компаунда для швов находятся в задней части пикапа.

Я перехожу дорогу и встречаю троих мужчин в макино. Я говорю таким же ошеломленным голосом, каким выглядит вон тот парень: «Ты это видел?»

«Я это слышал», — говорит один из них. «Для меня этого было достаточно».

«Он пришел», — говорю я и качаю головой, показываю то в одну, то в другую сторону и начинаю снова. «Он появился совершенно неожиданно, прямо через дорогу. Я шел тем путем, я был далеко вон там».

Один из мужчин в макино подходит сказать парню, чтобы он выключил зажигание, и он выключает, и музыка прекращается. Другой из них говорит мне: «Нам лучше вызвать полицию».

«Он сразу вышел», — говорю я.

Все согласны с тем, что я не виноват. Даже ребенок знает, что он виноват, когда вот так выскакивает на дорогу, не смотрит по сторонам, слишком громко включает радио.

Полиция штата обращается со мной со спокойной вежливостью, присущей невинной жертве, а с ребенком они обращаются с холодной деловитостью, присущей придуркам. Они записывают данные обо всех, узнают имена и номера телефонов у троих мужчин в Макино на случай, если когда-нибудь понадобятся свидетели, и заверяют меня, что вышлют мне копию отчета о несчастном случае, чтобы я передал его своей страховой компании.

Я благодарю их всех за помощь и, наконец, сажусь обратно в машину, которая все еще работает, хотя у нее появились новые погремушки, и еду дальше, а когда добираюсь до Кингстона, останавливаюсь в маленьком баре по соседству, почти пустом в это время дня, чтобы выпить пива и успокоить нервы.

Когда я выхожу обратно, полицейский из Кингстона рассматривает повреждения передней части моей машины, припаркованной у бордюра у двери в бар. Теперь эти повреждения значительно серьезнее, чем были. Он спрашивает меня, моя ли это машина, и я отвечаю «да». Он просит показать водительские права, и я показываю их ему. Все еще держа в руках мои права, он говорит: «Ты не мог бы сказать мне, когда ты их получишь?»

«Примерно полчаса назад, — говорю я ему, — примерно в десяти милях назад по шоссе 28. Я просто успокаивал себя там пивом».

Он расспрашивает меня о подробностях аварии, а затем спрашивает, не возражаю ли я подождать, пока он позвонит, и я говорю ему, что в таком случае, пожалуй, выпью еще пива.

«Не пей слишком много», — говорит он, но улыбается, и я заверяю его, что не буду. Он уходит к своей машине, держа в руках мои права.

Я все еще нахожусь в баре, теплом, темном и уютном месте, пять минут спустя, на полпути ко второму бокалу разливного пива, когда заходит коп и говорит: «Просто хотел, чтобы вы знали, все прошло». Он вручает мне мою лицензию. «Спасибо за сотрудничество».

«Конечно», — говорю я.