Тусклый Свет Фонарей

Глава 6. Чудеса и беды Юаньталоу

Когда я вернулся в столицу, оказалось, что прежнего главу постигла печальная участь, и на его место поставили чиновника третьего ранга по имени Тан Чиван. Странно, что в его пятьдесят шесть лет он сумел пережить эпидемию, да ещё и удостоился такого подъёма по служебной лестнице. У него были совершенно седые волосы, землисто-сероватое лицо в мелких морщинах и оспинках и маленькие злобные глазки. Он на всех глядел как змея на добычу: так, словно сожрать их при необходимости — всего лишь часть его сущности, не имеющая в своем основании ни ненависти, ни зависти, ни мести, ни чего-либо ещё отвратительного, но понятного любому человеку.

Вызвал он меня к себе и сказал, что император Цилинь Цзяо велел пересчитать всех выживших магов после эпидемии и остался недоволен, а посему приказал отозвать всех их из деревень, куда они были направлены, и держать их при себе в столице, дабы при необходимости посылать их туда, где от них наверняка будет прок. А покуда дел для них нет, они могут жить, где пожелают — в домах своих родных, наставников или же гуанлилоу.

Пользуясь своим правом, я вернулся к своему учителю, благо он был жив и здоров, и поведал ему обо всём, что произошло со мной за минувшие годы, не умолчав и о моих сердечных делах. Учитель обругал меня и велел попросить родных подыскать мне жену, коли уж мне так неймется.

Родителям я, конечно же, написал в тот же день и со знакомым посыльным отправил в Цзыцзин, но, разумеется, ни о каких жёнах просить не стал. Однако ж в этом и нужды не было. В ответном письме отец писал мне, что они с матушкой приглядели хорошую девушку и звали меня приехать и глянуть хоть одним глазком. Я, будучи почтительным сыном, ответил, что так и сделаю, когда получу на то дозволение. И, будучи ещё и честным человеком, вскоре попросил у главы отпустить меня на заслуженный отдых, уж коли целых три года я провёл вдали от родины. Но он своим глухим голосом ответил мне, что на западных границах ведутся тяжкие бои с варварами-маньчжань, которых теснят хээрхани, и посему отдыхать нынче не время. Но и дела мне не дал никакого тоже.

Пока я ждал то ли милости господина Тан Чивана, то ли чего-то, что могло бы привести меня в Цзыцзин, прошло несколько месяцев, и девушку просватал другой, а незадолго до начала Новогоднего фестиваля их поженили, о чем, вместе с поздравлениями, сообщили мои родные. А мне, будто потехи ради, через несколько дней после этого приказали отправляться в Юаньталоу, небольшую деревню на правом берегу Цзиньхэ.

«А ежли справитесь раньше праздника Драконьих Лодок, так можете и дома задержаться. Ведь та деревня недалеко от вашего родного городка», — заключил сянь Тан Чиван и отпустил меня восвояси.

А ведь он даже и не поведал мне толком, что ж там такого происходит, лишь туманные намеки я получил от него, мол, крестьяне жалуются, что странные вещи творятся у них, но толком и объяснить не могут, в чем их беда. Но делать было нечего. Я вновь собрал свои пожитки и ранним утром в пятый день нового года отправился в нужную деревню через Цзыцзин. Успев аккурат к Празднику Фонарей, я погостил немного у родных и на корабле достиг Юаньталоу в последнюю неделю первого месяца сто двадцать пятого года Эпохи Волнений[1].

–

Когда я прибыл в Цзыцзин, уже наступил сезон Цзинчжэ — там в самом разгаре было цветение слив мэй и только-только зацвел миндаль. Когда же я достиг Юаньталоу, то ещё с берега увидал розовые и белые пятна цветущих садов. Уже почти отцвели сливы, но миндаль обещал радовать своей красотой случайных путников ещё неделю-другую.

Я проводил взглядом джонку, чьи складчатые желтоватые паруса виднелись на фоне реки и деревьев гораздо дольше, чем её корпус, вдохнул полной грудью и с одинокой пристани, окруженной лишь парой-тройкой хижин, побрел по тропе в сторону самой деревни. Молчаливый старик, что встретил корабль, как-то незаметно исчез, да и на коней там рассчитывать не приходилось. Я был уверен, что у них не найдется ни одной захудалой рабочей лошадки, одни лишь волы. И не ошибся.

Какой-то древний летописец или мыслитель писал, что в незапамятные времена на этих землях, вплоть до самого озера Лянхуа, жили люди из племени Оленя и поклонялись Фужу — Белому Оленю с четырьмя рогами, чей образ позже отчасти слился у них с образом всем известного цилиня. И, вероятно, именно поэтому местные жители описывают это мифическое существо немного иначе: тело коня, хвост быка или козла, но не только ноги, но и голова напоминает оленью, только с драконьими усами. Ну или среднее между головой оленя и дракона. Относительно рогов все сошлись в едином мнении, что их несколько, но в том, какие именно, едины не были. То ли оленьи и козлиные, то ли оленьи и бычьи.

Я всё пытался вспомнить, какие ж именно, покуда не показались деревенские дома. Или скорее округлые башни на ножках, все двери которых выходили во внутренний двор в центре этого жилища, за исключением одной-единственной, которую без посторонней помощи не так-то просто отыскать — эти дома такие большие, что в них живет обычно по несколько семей, связанных родством по меньшей мере в четвертом-пятом колене[2].

Хотя селиться по течению Цзинхэ стали давным-давно, ещё во времена Семи Племен, деревня Юаньталоу появилась всего каких-нибудь пятьдесят с лишним лет назад, когда беженцы из земель на границе с Маньчжаньским ханством приказом императора Хуан Цзилина получили в пользование этот клочок редколесья. И, как говорят, им пришлось строить такие укрепленные башни из-за набегов, которые время от времени совершали варвары из провинции Сян, отделенной от поселения лесом Пэн-Хоу-Мао. Лес этот издревле считали обиталищем десятков тысяч различных духов, от мелких и вполне безобидных до достаточно могущественных и устрашающих. И потому странно, что кто-то вообще скрывался в нем, чтобы потом совершать набеги. Очевидно, жители деревни думали так же и сделали всё, что могли, дабы защититься от всевозможных напастей, будь то люди или духи. Похоже, в тот год помогать перестало.

Я дошёл до одной из башен, остановился и призадумался: что же делать дальше? День стоял погожий, солнечный и теплый. Шумели ветви деревьев, покрытые молодой листвой и цветами, лаяли где-то на отдалении собаки, на лугах белыми и серыми пятнами мелькали пасущиеся буйволы, козы, овцы и свиньи. Но людей нигде не было видно, словно они враз все исчезли. Эта мысль встревожила меня, и я решил пройтись по деревне в поисках её жителей, но так никого и не встретил. Тогда я обошел ближайшую ко мне башню в поисках дверей и, пускай не сразу, но отыскал её. Вот только дверь оказалась наглухо заперта. Я постучал, но никто не открыл. Меня это разозлило: я задрал голову, вгляделся в ряды квадратных окон, расположенных на высоте в два-два с половиной чжана от земли[3], и стал звать хоть кого-нибудь, словно я не столичный маг-даос и представитель ши, а деревенский пьянчуга. Ужасно унизительно, но что ещё оставалось делать?

Мои усилия, впрочем, очень быстро оказались вознаграждены, потому что из одного окна выглянула женщина, приложила ладонь ко рту и тут же исчезла. Но только для того, чтобы через несколько мгновений появиться в дверях за спиной крепкого деревенского мужика в серой полотняной рубахе и чуть более тёмных штанах, вероятно, её мужа. Тот окинул меня неприветливо-недоверчивым взглядом, но всё равно склонился в почтительном поклоне и поприветствовал должным образом, прежде чем спросил, чем он и другие члены его огромного семейства могут мне помочь.

Вся его угрюмость и настороженность улетучилась как пороховой дымок от порыва сильного ветра, когда я сообщил, кто я, откуда и зачем прибыл. На лицах крестьян тут же заиграло нечто вроде наивной детской надежды на помощь, чудесное спасение и что-то подобное, будто я теперь стукну посохом, и все их беды исчезнут… К слову, после того, как мужчина представился мне как Йе Чжу и взялся проводить меня к старосте, я осторожно поинтересовался у него, зачем же это им понадобился маг. Крестьянин опасливо покосился на меня и сказал, что лучше нам на улице не говорить об этом, вот в домах — да, другое дело.

— И чем же там лучше?

— Да как же ж? Милостивый господин и сам хорошо знает! В домах-то у нас оберегов всяческих полным-полно. А тута ведь…Духи — они ж всё слышут!

Последнее он произнес уже совсем тихо за миг до того, как постучался в дверь другой башни здоровенным кулаком и громко позвал обитателей. Дверь почти сразу открыли, но никто не выглянул. Йе Чжу услужливо пригласил меня войти и провёл мимо кого-то, кого я в тени не разглядел, через внутреннюю террасу, шедшую кругом, в комнату к старику, которого представил мне как старосту Йечжу.

Тут-то меня озарило, что Йечжу — имя их клана[4]. Старик меж тем почтительно встретил меня, усадил за низкий стол и, извиняясь за не соответствующую моему статусу обстановку, услужливо предложил мне чая и отобедать с ним. Я охотно согласился, потому что ничего не ел с самого утра.

За чаем, пока готовили обед, староста ответил на все мои вопросы, после того как закрыли двери и окна, и объяснил, наконец-то, отчего все в таком испуге и смятении:

— Во времена эпидемии нашими молитвами богам и духам мы вымолили себе благость. Ни один человек, что был в деревне, когда она началась, не заболел и не умер. То, что причиталось с нас, мы оставляли на пристани. А то, что полагалось нам, торговцы оставляли там же, а мы забирали. И мы вознесли молитвы богам и духам, когда всё благополучно закончилось. Но вскоре после этого стало происходить странное.

— Что же? — нетерпеливо спросил я, собираясь сделать глоток чая.

— Сначала мы стали по ночам слышать странные звуки. Прежний даос к тому моменту уже уехал, и некому было объяснить нам, что это. Но мы не из робкого десятка, ведь мы потомки Клана Вепрей, и потому не придали этому значения. Однако ж потом стал пропадать наш скот. Поначалу только ночью, а потом и посреди бела дня, бывало, свиньи, волы и козы срывались с места и уносились в лес. Их удавалось поймать и возвратить назад. Но потом словно какая-то неведомая сила придавала им невиданную скорость, и они убегали вглубь леса и исчезали в нем. А один из пастухов полгода тому назад вот так погнался за своим стадом и…

— И? Продолжай.

— И вернулся один. Весь в листьях и грязи. И всё повторял, что погнался за своими свиньями, увидел Фэнси[5] и бросился бежать. И злобный дух преследовал его до самой границы леса.

— Однако ж он не пострадал? — насмешливо уточнил я.

— Ран на нем и вправду не было. Но рассудком-то он помутился.

Я лишь пожал плечами и поставил чаван на стол. Староста моментально наполнил чашку новой порцией теплого чая и продолжил:

— Мы и тогда не стали писать в столицу. Ведь что мы могли сказать? Разве ничего подобного не случается по всей империи? Но три месяца тому назад наши люди по ночам и в сумерках стали замечать что-то странное на лугах и полях, будто какое-то существо носится над землей. Вначале об этом говорил только тот пастух, но потом и другие повторяли подобные рассказы. Только вот существо они все описывали по-разному, то похожим скорее на оленя, то — на кабана, то на вола…

— И вы не пытались его поймать?

— Нет, уважаемый сянь, не пытались. Да я сам ведь до последнего сомневался в правдивости этих рассказов. Но месяц-два назад случилось то, что убедило всех нас. С гор сошли снега и льды, река разлилась, затопила пристань и уже почти подобралась к рыбацким хижинам. И в тот день вдобавок пошёл сильный дождь. Мы все кинулись на помощь нашим рыбакам и стали сооружать защитные укрепления, потому что ведь, ежли б дождь не прекратился, хижины бы сильно затопило и повредило. Мы носили мешки с песком и землей и вдруг кто-то воскликнул: «Смотрите!». И мы увидели существо, которое стояло прямо на водной глади — с пятнистым оленьим туловищем и ногами, с конской гривой, воловьим хвостом, драконьей мордой с длинными усами и козлиными ушами, и на голове у него было несколько пар рогов.

Я невольно хмыкнул. Такое описание ещё ни разу мне не встречалось. И всё же я, стараясь сдержать насмешку, спросил:

— Так что же, то был легендарный цилинь?

— А кто же ещё, милостивый сянь?! Кто ж ещё то мог быть?! Ведь вся ж деревня его видела! И он стоял прямо на воде! Неужто нам всем разом могло привидеться такое?

Я вместо ответа глотнул ещё ароматного чая. Разве ж я разбирался в таких вопросах и мог знать, кому и что может привидеться? Как бы то ни было, староста подтвердил моё предположение: именно после этого дождь прекратился, а наводнение скоро закончилось, но они и не сомневались, что чем-то прогневали духов, и те мстят им. Но чем? Я спросил его, приносили ли они жертвы этим духам, и староста ответил, что, конечно же, они испробовали это — пытались задобрить духов различными подношениями, но духи их не приняли. Ведь странные звуки, будто звон монастырского колокола, хрюканье и душераздирающие визги не прекратились. И теперь люди боятся отходить от деревни, ходить в лес. После того наводнения он, как единственный грамотный, написал письмо в Цзиньгуанди с просьбой помочь им и, хвала земному и Небесному императорам, их мольбы были услышаны.

В этот самый момент пришла загорелая крестьянка и сообщила, что обед готов. Староста велел ей подавать еду в лучшей посуде. А я, поразмыслив, спросил:

— Так что же, это поэтому все попрятались в своих домах посреди дня?

— Ах, да нет же, сянь! Это просто наша традиция такая! Большинство ведь уже отобедали, только мы задержались — да видите, как повезло, будто знали. А после обеда все у нас обычно на боковую идут, вот и нет никого.

______________________________________________________________________________________

[1] Праздник Фонарей — завершающий, 15-й день, двухнедельного Новогоднего Фестиваля. В 125-м году Эпохи Волнений, т. е. в 755-м после Я.Л., начало нового года пришлось на 16 февраля (т. е. на 2-е новолуние после Зимнего Солнцестояния), а, значит, Праздник Фонарей прошёл 3 марта. Последняя же неделя 1-го месяца пришлась на период с 7 по 13 марта, т. к. 17-го уже было очередное новолуние.

[2] Отсылка к реальным зданиями — тулоу в провинциях Фуцзянь и Гуандун на юго-востоке Китая.

[3] Т. е. около 6–9 метров

[4] И само слово переводится как «Кабан, дикая свинья».

[5] Чудовищный кабан с длинными клыками и острыми когтями. Он отличался неимоверной силой и свирепостью и в этом отношении превосходил даже быка. Легенды гласили, что он портил посевы, пожирал домашних животных и даже людей‌‌‌. ‌‌ ‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌ ‌‌‌‌ ‌‌‌‌‌ ‌‌‌‌