После праздника Драконьих Лодок я вновь обратился к мастеру с вопросом об отпуске, но тот ответил, что в первой половине месяца уже всё распределено, да и сам сянь Тан уехал на положенные ему полторы недели, а посему всем старшим, за исключением тех, чьи наделы располагались южнее озера Лянхуа, надлежало оставаться на своих местах и следить за делами. Таково было распоряжение самого генерала Гуан, который самоотверженно уступил первую половину пятого месяца подчиненным, а для себя оставил вторую. Выслушав это разъяснение, я озадаченно проговорил:
— Но я ведь не начальник и не старший.
— Зато я теперь старший, — вздохнул мастер Ванцзу. — И мне без тебя никак. Знаешь ли ты, что за один только этот месяц успели натворить эти юнцы?..
И, меняя тему, он начал мне перечислять все ошибки и проступки тех, кто попал к нам на службу после экзаменов конца пятого года правления императора Цилинь Цзяо[1]. Досталось даже Сяодину, хотя им мастер был обыкновенно доволен. А вот про Амо он ничего не сказал. Ту историю из моих донесений он знал, но поделиться с ним своими опасениями я так и не решился. Тем более что мастеру Ванцзу и впрямь в ту пору пришлось нелегко оттого, что вскоре после праздника Драконьих Лодок скончался в возрасте пятидесяти шести лет сянь Шуй, даос четвертого ранга, бывший старшим для нескольких более молодых магов, которые все перешли под начало моего непосредственного начальника, включая и того, за кем я нет-нет да стал поглядывать.
К слову, позже я понял, почему о другом своем подчиненном мастер тогда ничего не сказал: Амо был в числе тех, кто получил отпуск, что было неудивительно и подтверждало, что он когда-то приехал откуда-то из южных провинций. Когда ж в один из солнечных вечеров я спросил мастера, откуда родом наш с ним почтенный начальник, тот ответил, что предки его, верно, были родом из Сяопэй, но сам он родился и прожил большую часть жизни в столице. Я кивнул, и мы заговорили о ком-то другом, кто тоже убыл в отпуск для ухода за полями. И я не сомневался, что мы оба им хоть немного, но завидовали. У мастера тоже никаких полей не водилось, хоть он и происходил из старинного и знатного рода.
Первая половина пятого месяца в Цзиньгуанди выдалась солнечной и жаркой даже более, чем, бывало, во многие другие годы. А вот в других провинциях уже начались сезонные дожди, о чём без устали рассказывали вернувшиеся из своих отпусков.
На пятнадцатый день месяца вернулся и сянь Тан, а на следующий, шестнадцатый, я пошёл к нему, дабы узнать, можно ли будет уехать и мне, но не застал его на месте. А спустя почти два часа, когда многие уже засобирались расходиться по домам, начальник позвал меня к себе вместе с мастером Ванцзу. Моего старшего он поначалу долго расспрашивал о делах, и я не мог смекнуть, зачем при этом присутствовать мне. Наконец, он обратил взор на меня, вздохнул и сказал:
— Верно ль я помню, сянь Мэн, что вы родом из Цзыцзина?
— Да! — с готовностью отозвался я, окрыленный надеждою.
— Тогда у меня есть дело для вас. Неприятное дело, но потому что это ваш родной город, я подумал, что вы и справитесь лучше других, и захотите сами во всем этом разобраться.
Как подстреленные охотниками птицы рухнули все мои надежды, и, поникнув, я спросил:
— Какое же дело вы мне хотите поручить, господин Тан?
— Вам знаком чиновник шестого ранга по имени Пао?.. Пао… Хм, я забыл его имя.
С этим признанием сянь Тан протянул свою сухую жилистую руку и стал узловатыми землистыми пальцами перебирать кипу из бумаг и свитков. Наконец, он нашёл то донесение, которое искал, проглядел его ещё раз и, кивнув самому себе, сказал: «Пао Цзяньдань. Вы не знали этого человека?».
Я покачал головой и коротко добавил к этому: «Нет». Я покинул Цзыцзин в столь юном возрасте, что даже на тот момент не знал и трети чиновников в родном городе, а с тех пор, как жил в столице, и вовсе не считал нужным следить за подобными вещами, и знал лишь тех, с кем несли службу мои ближайшие родичи — отец, братья и дядья с обеих сторон. Всё это, разумеется, я докладывать не стал и покорно ждал, что прикажет начальник.
— Что ж, жаль, — вздохнул сянь Тан, но затем добавил: — А, с другой стороны, и хорошо. Ибо этого господина с полнедели тому назад постигла внезапная и загадочная кончина.
— И что мне надлежит сделать? Разве в Цзыцзине нет лекарей, которые могли бы сказать, отчего он умер?
Сянь Тан поднял свои маленькие глазки и уставился на меня тем самым неприятным взглядом.
— Лекари не нашли на нём ни следов насилия, ни следов болезни, которые могли бы привести к смерти. Дознаватели допрашивали его домашних и слуг, и все как один твердили, что он ни на что не жаловался, разве что пребывал в скверном расположении духа.
— И я должен разузнать, не гуй ли какой привел его к гибели?
— Да.
— Хорошо. Когда я должен ехать? И как же мой отпуск?
— Отпуск? — удивился сянь Тан. Тут уж кашлянул и вмешался мастер Ванцзу:
— Я подавал прошение о нем в конце четвертого месяца. Отец выделил ему два му от своего рисового поля.
— Вот как? В Цзыцзине?
Мы с мастером Ванцзу почти одновременно кивнули, и тонкие губы нашего начальника растянулись в усмешке.
— Так ведь и славно. Поезжайте, чем скорее, тем лучше. Как справитесь, отправьте донесение в столицу. И, коль пятнадцати дней со дня вашего прибытия ещё не истечет, можете их провести в родном городе. А отдать распоряжения по своим полям вы сумеете и так, не сомневайтесь.
— Как прикажете, — процедил я сквозь зубы, смекнув, что отпуск мой, сделав кувырок, со всей силы шлёпнулся наземь.
— Коль не уверены в своих силах и желаете управиться поскорее, можете взять себе помощников. Одного или даже двух, — милостиво предложил сянь Тан и перевёл взгляд на моего старшего товарища. — Ежли сянь Ванцзу полагает, что может теперь себе это позволить, то вы вольны попросить его о помощи. В конце концов, коль выяснится, что то в самом деле было убийство, находящееся в нашем ведомстве, вам всё равно без него никак.
Мы с моим старшим товарищем переглянулись. Я знал, что у него хватало забот, ведь вместе с новыми младшими к нему перешли и дела сяня Шуй. Мне совершенно не хотелось ещё и этим его тяготить, тогда я сказал, что возьму с собой Сяодина. Мастер Ванцзу смерил меня внимательным взглядом, затем обратил взор на нашего начальника и предложил:
— Не поехать ли мне в самом деле сразу с ними, Тан-ши? Коли там ничего, с чем не справились бы они вдвоем, я тотчас же вернусь и оставлю это дело на них. А то немногое, что я ещё не успел сделать, поручу покамест сяню Йе.
— Я бы на вашем месте не поручал бы ему даже и самую мелочь, — насмешливо отозвался сянь Тан, но, не получив возражений от упрямо глядевшего на него сяня Ванцзу, вздохнул и ответил: — Что ж, будь по-вашему. Коли сумеете, отправляйтесь в путь завтра же.
После этого мы оба поклонились и со всеми необходимыми словами и церемониями покинули служебные покои начальника.
–
Вот так мы трое следующим же вечером в час Собаки взошли на борт джонки на Южной пристани и отправились в путь. Сяодин воспринял это задание даже с оживлением и интересом, а потому совершенно не беспокоился и после ужина отправился спать. Мы же с мастером Ванцзу ещё какое-то время стояли у борта на палубе и, всматриваясь в редкие огоньки на берегу, полушепотом заговорили и о своем поручении, и о том, что с ним оказалось связано. Первым делом я спросил о причинах подобного великодушия:
— Вам вовсе было не обязательно отправляться с нами. Зачем же вы вызвались?
— Да ведь не даст он тебе никакого отпуска, этот кровопийца. Все соки готов из подчиненных выжать.
Я удивленно воззрился на него, ибо на моей памяти прежде мастер Ванцзу не позволял себе высказываться столь резко ни о нашем непосредственном начальнике, ни о ком-либо ином. Доверие он так проявил ко мне? Или в этом и кроется причина его длительного пребывания прежде в отдаленной провинции Гичёгуо?
— Что ж ты вытаращился на меня будто рыбина на рыбака? Переговори с родными, бери сяо-Байху да и отправляйся с ним в Варрмджо.
— Откуда вы знаете?.. — оторопел я поначалу, но потом лицо моё, верно, приняло вид кислый, словно я откусил кусок от лимона. — Лао-Ванцзу рассказал?
— Да. И не только это. Но ты уж не серчай ни на него, ни на меня. Не правда ль мне лучше было узнать обо всем?
— Пускай и так. Но от меня, а не от моего наставника. Он вам и об оговорке сяо-Байху рассказал?
— Об оговорке? Какой?
Тогда я вздохнул и поведал ему ту историю. А то, чего доброго, услышал бы он и её от кого-нибудь другого, да неверно переданную. И отчего-то, выслушав меня, он задумался ещё глубже, чем прежде, и нахмурил густые чёрные брови, да и молчал, покуда я не окликнул его. Но на все мои вопросы он отмахнулся и повторил свой совет.
— Нет, мастер. Так поступать я не буду. Ведь это большой город, а не маленькая деревенька в глуши. Кто-нибудь донесет, и мало того, что накажут меня, ещё и сяо-Байху пострадает. К тому ж как вы можете мне подобное говорить, покуда мы даже не разузнали, что там произошло? Вдруг надобно будет присутствие нас всех?
— Всё может быть. Хотя я не могу вообразить, что там такого может быть, с чем не справился бы я один.
Я усмехнулся его привычной самоуверенности и приготовился было выслушать очередную байку, но мастер вновь погрузился в задумчивое молчание. Это было совсем на него не похоже, ибо прежде он не упускал ни одной возможности, дабы прихвастнуть.
Спать и уходить мне не хотелось, потому я спросил его, отчего так глава магического крыла отозвался о сяне Йе. Я знал, что они с мастером Ванцзу были знакомы очень давно и даже приятельствовали ещё до того, как моего старшего товарища отправили в Гичёгуо. И ещё, что Йе Юфу приходился двоюродным братом генералу Йе и отцу Баоюя. Но более ничего. В ту пору ему шёл пятьдесят третий год, и я бы не решился докучать расспросами ни ему, ни мастеру Ванцзу о нём. Однако меня изумило подобное отношение к человеку из столь влиятельного клана со стороны сяня Тан, и я позволил себе проявить любопытство.
Мастер Ванцзу молчал так долго, что я уж подумывал всё же оставить его в покое, и уж открыл было рот, дабы пожелать ему доброй ночи, когда он заговорил:
— Старина Йе даровитый маг. Да ещё и из хорошей семьи. Он быстро заслужил восьмой ранг, затем седьмой. И оттого, что он всегда был хитрее и сдержаннее меня, умел вовремя ввернуть льстивое слово и улыбнуться, его не трогали, даже тогда, когда он проявлял приязнь и сочувствие ко мне, а иной раз позволял себе и большие дерзости. В год, когда меня по приказу государя вернули в столицу, у него уже был четвертый ранг. И он с недоумением мне рассказывал о том, что начальствовать поставили сяня Тан. Его, к слову, тогда в столице мало знали. Старина Йе сказал, что это от того, что, как и многие из нас, он служил где-то в глуши. Быть может, даже в Сяопэй, когда деревню держали наши. И я вот думаю, что тогда-то, три года назад, они и не поладили. Поначалу Тан всячески придирался к его работе, а потом у самого старины Йе словно всё из рук валиться стало. И каждый год, когда подводили итоги, он получал одни из самых низких оценок за свою работу. Убрать с должности его не позволили, потому как магов покамест и без того мало, но он мне то и дело жаловался, что начальник наш его однажды всё-таки выпихнет.
— И вы считаете, что сянь Тан несправедлив к нему?
— Ну, то мне неведомо. Отчётов его и служебных записок я не видал. За всеми делами не следил. Знаю лишь о том, о чём мне сам старина Йе рассказывал. И в его рассказах изъянов не встречал. Я бы и не лез в это. Но злость меня берет от одной мысли, что кое-кто мог и впрямь вообразить себя эдаким ваном и выдавливать неугодных. И ещё, — вдруг добавил он, глянув на меня, — начало мне казаться, что Тан и на тебя зуб заточил. Не сказанул ли ты ему чего, что сердце его ранимое задело?
— Да полноте, мастер. Что я мог ему сказать иль сделать? — рассмеялся я, но невольно стал припоминать. И тут вспомнил, как ненароком упрекнул сяня Тан за ту историю с мечом. А, припомнив, помрачнел и сказал: — Ну, а, ежли и было, так тем более надо выполнить поручение без всяких глупостей. А не то, чего доброго, он и меня накажет, и напишет на меня всякого непотребства в отчете, вовек потом не отмоюсь.
Мастер усмехнулся, пробормотал что-то о том, как я повзрослел за минувшие годы, и предложил разойтись и лечь спать. Я кивнул, и так мы и поступили. А наутро пошёл дождь и толком не прекращался все дни, что мы плыли по Цзиньхэ до Цзыцзина. Так что мы трое только и делали, что играли в го, пили цзю и делились воспоминаниями. Вот тут-то на мастера опять напала тоска, и три дня он кормил нас своими историями. И я понял, что надобно быть осторожнее со своими мыслями и желаниями. Ведь замолк он лишь тогда, как пришла пора сходить на берег.
–
То было в полдень на двадцать первый день пятого месяца. Цзыцзин встретил нас тучами, сильным юго-восточным ветром и ливнем, который в тот день прекратился лишь на исходе часа Обезьяны. И, разумеется, на пристани нас никто не встретил, ибо родителей я предупредить не успел, а местные чиновники, верно, решили, что мы не заблудимся. Посему без малейшего угрызения совести, хоть нам и должны были заготовить место в чиновничьем тереме, я повёл своих спутников в дом отца на шестой линии.
В усадьбу впустили нас, должно быть, оттого лишь, что никак не унимался лаявший на мой стук дворовый пёс по кличке Бувайлай. Он лаял так долго, что, наконец, вышел, бранясь, старый слуга нашей семьи, тот самый, что встретил зимой нас с Сяодином, и открыл пред нами ворота, а затем, узнав нас, впустил и провёл промокших насквозь в дом. Я искренне надеялся на то, что пёс получит свою сладкую косточку, а нам помогут обсушиться и согреться, а потом сытно и вкусно накормят.
Первым нас встретил мой второй старший брат, который тут же позвал и остальных. Стоило появиться моей матушке, как она переполошила слуг и сделала всё возможное для того, чтоб оказать мне и моим спутникам самый радушный приём. У нас тут же забрали промокшие дорожные юаньлинпао и путоу, усадили за стол и вскоре, обещая приготовить ещё и кадки с горячей водой, принесли согревающий жёлтый чай, тот самый, что собирали на холмах в окрестностях города.
На этом матушка посчитала свой долг выполненным и удалилась, и мы трое остались в компании моих отца и братьев. Отец первым делом, как и положено, спросил нас о том, всё ль у нас благополучно, о дороге, и лишь после стал осторожно интересоваться причиной нашего прибытия — не связано ль это с теми двумя му, что я у него выпросил. Я покраснел до ушей, но тут в беседу вступил мастер Ванцзу и попросил всем рассказывать, что так оно и есть, хоть на самом деле привело нас совсем иное. И раньше, чем батюшка мой успел спросить ещё хоть о чём-то, огорошил его собственным вопросом — не знает ли он ничего о гибели чиновника Пао.
Наступила мёртвая тишина. Настолько гнетущая, что я принялся было соображать, как вернее её прервать, но батюшка мой сделал это раньше и тихо осведомился:
— Так вы поэтому прибыли?
— Да, — кивнул мастер Ванцзу. — Так вы знали его?
— Немного. Он был писарем при судье.
— Всего-то, — фыркнул мастер.
— При городском судье. Личным писарем нашего городского тана.
Батюшка мой произнёс это так, словно это всё меняло, и, верно, в самом деле в это верил, но мастера Ванцзу, коль судить по его лицу, подобное разъяснение ничуть не убедило. Вздохнув, он спросил, что ж слышно было о смерти этого писаря. Нехотя отец мой повторил то же, что слышали уже и мы сами от сяня Тан.
— Почему ж вас всех так встревожила эта история? Ну, отравил его кто, быть может. И что же?
— Всякое бывает, это верно. Но того, чтоб после странной смерти писаря при городском тане потом схожим образом люди вечерами на улицах жизней своих лишались — такого на моей памяти ещё не бывало.
Настала пора нам троим молчать и поражаться, ибо о том вести до нас не доходили. Первым вернул себе самообладание мастер Ванцзу и спросил, когда и с кем такое стряслось. Оказалось, что уж четыре человека пали жертвой загадочного убийцы, не оставлявшего никаких следов на телах своих жертв — двое в ночь, когда мы отправились в путь, и ещё двое спустя — два дня.
— И было ль у них что-то общее? — задумчиво уточнил наш старший.
— Покамест трудно сказать. Трое мужчин, одна женщина. Все не слишком юные, но и не старики. Впрочем, маленькое сходство есть.
— Какое ж?
— Все они, по словам сведущих людей, подверглись нападению и погибли в час Крысы.
Вновь наступило напряженное молчание, а затем пришла Сяо Зань и сказала, что готова кадка для старшего гостя, и нашу тяжкую беседу пришлось на том прервать.
________________________________________________________________________________________
[1] Т. е. в декабре 756-го года от Я.Л.