И вот как после такого уснуть? Я ворочалась до самого утра, пытаясь отогнать мысли и утихомирить фантазию. Картины будущего представали перед внутренним взором с каждым разом мрачнее и мрачнее.
Под утро я забылась тяжелым сном, но солнечный свет и поднимающаяся жара не позволили выспаться, как следует, и разбудили раньше, чем хотелось бы.
Навьего Деяна я больше не видела, но он точно побывал в моей тюремной камере, об этом свидетельствовал полный кувшин свежей воды и поднос с завтраком.
А еще — и это настоящая радость! — он оставил большой таз с водой и мыло! Я с блаженством помылась, и, как смогла, ополоснула волосы. Потянулась за платьем и тут обнаружила еще один сюрприз. Оно оказалось чистым и приятно пахло розами. Как и белье. Последнее обстоятельство заставило меня покраснеть. Ярко представилось, как Кощей собственноручно и с тоскливым видом стирает женские трусики… Стало и вовсе не по себе.
— Я бы и сама постирала, — буркнула я. — Зачем было напрягаться? Просто показали бы, где у вас тут ванная или где стирают в Древней Руси? Ну, конечно, я же пленница, кто ж меня выпустит из комнаты.
Разумеется, не стирал Кощей мои вещи. Скорее всего, поколдовал немного. Возможно, даже на расстоянии, дистанционно.
Но как же приятна такая забота!
Окстись, Марья. Какая забота? Он же и есть виновник твоего положения. Похитил, запер в комнате без удобств, даже одежду сменную дать не удосужился. Спасибо, хоть с голоду умереть не позволяет. Зато шастает в камеру к узнице, когда не лень. Так что это забота, верно, но не обо мне, а о собственных органах зрения и обоняния. Не хочется ему смотреть на грязную и пахнущую потом девицу.
Каковы бы ни были у поступка Кощея причины, настроение он мне заметно улучшил. Я оделась, пальцами разобрала длинные пряди мокрых волос, размышляя, не попросить ли у злодея еще и расческу.
На завтрак опять была злаковая каша. На этот раз мясная, с какой-то домашней тушёнкой, очень вкусной и пахнущей специями и сочным мясом. К ней в придачу шли большой ломоть свежего хлеба и кружка молока. Парного! Я не поверила себе и отпила глоток. Еще теплое, нежное-сливочное на вкус, это определенно было самое настоящее парное молоко! Откуда? Откуда в замке Кощея Бессмертного, вернувшегося из собственного заточения, как я поняла, совсем недавно, коровы? И кто их доит? Деян, единственный после сказочного некроманта обитатель этого здания? Сам похититель?
Под окнами, синхронно с моими мыслями о нем, зашумел сам хозяин замка. Я аккуратно, чтобы меня не заметили со двора, выглянул в окно. Так и есть. Кощей опять тренировался, нанося удары мечом по воображаемому противнику. Конь под ним приплясывал и что-то негромко выговаривал всаднику. Наверно, в своей насмешливой манере комментировал успехи и промахи Кощея.
— Да что ты понимаешь! — сердито отвечал ему злодей, подтверждая мои догадки. — Будто сам воин-мастак железками махать! А мне прежде все эти людские глупости не нужны были, сам знаешь.
— А теперь нужны, — уже громче отвечал конь. — Так что не халтурь, хозяин, совершенствуй мастерство. Пока, не ровен час, очередная Марья Моревна тебя в честном бою не одолела да на цепи опять не посадила.
И оба глянули на мое окно.
Я присела, надеясь, что не заметили.
— Марья Моревна, — заговорил Кощей, так и не узнав, что их подслушивают, — не в бою меня одолела. Даром, что богатыршей зовется и знатная воительница. Хитростью да женским коварством полонила. Но я теперь научен, и второй раз не обманусь. Спасибо ей, теперь я знаю о людях куда больше прежнего. Научила меня Марья, что людям нельзя верить. И отзываться на их мольбы тоже. Не стоят они моей помощи и расположения. И полно о них, Дарён. Ты достаточно размялся? Нам пора в путь.
— Достаточно, — заржал конь.
Порыв ветра стукнул створками окна, и всё тихло. Я с осторожностью выпрямилась, осмелилась посмотреть на тренировочную площадку своего тюремщика, но его там не оказалось, как и коня. А в небе стремительно уменьшалась далекая черная точка.
Последние слова Кощея заставили меня задуматься. Видно, сильно пошатнула моя тёзка его представления о людях. И так ли всё однозначно в расстановке сил добра и зла в этой сказке? Вот и Кощей говорил что-то о помощи людям. Тот, кто считается одним из самых злобных и страшных сказочных персонажей, пытался кому-то помочь? И сильно обжегся на этом?
Неудивительно, после десятилетнего плена на двенадцати цепях и я бы озлилась. Или сошла бы с ума. Другой вопрос, был ли Кощей таким и раньше, или его характер испортился после знакомства с Марьей Моревной?
Через несколько минут после отбытия хозяина замка прилетел ворон. Уселся на свое привычное место — лучшую зрительскую ложу — и раскрыл клюв в ожидании концерта.
— Кощей уехал, — доверительно сказала я ворону. — Ты подождешь, пока я позавтракаю?
Наскоро — а вдруг Кощей вернется быстро, и я не успею порепетировать — поев кашу и запив ее молоком, я вернулась к окну. Ворон встрепенулся, глядя на меня блестящими умными глазами. Закрались у меня некоторые сомнения относительно его простой птичьей природы, но на желании исполнить для него какую-нибудь песню это не отразилось. Напротив, я задумалась, чем бы расширить репертуар. Не хотелось повторяться, а почти все известные мне наизусть песни он уже слышал.
— Эх, мне бы крылья, как у тебя… — с легкой завистью сказала я ворону. — Улетела бы я на свободу… Знаешь, Кощей думает, что я сильная колдунья… Даже ошейник этот жуткий на шею надел. А я самая обычная… Даже без ошейника никуда бы не улетела… Эх…
И тут я придумала, что спеть ворону. Красивая песня из известной оперы, которую пели невольницы, тоскующие о свободе.
— Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша…
Песня, звонкая, печальная, уносилась в небо с порывами теплого летнего ветра. Моя душа парила где-то с ней, под редкими, лениво ползущими над лесом и полем белыми кучевыми облаками. Ей было привольно там, с этой иллюзией побега из плена, и не хотелось возвращаться в гнетущую реальность.
Ворон вдруг каркнул, то ли тревожно, то ли раздраженно, и я запнулась, замолчала и посмотрела вниз, выискивая глазами то, что взбудоражило моего пернатого зрителя.
— Марья! — позвал знакомый голос.
Царевич! Вернулся!
Теперь и я заволновалась и схватилась руками за ненавистные решетки.
Златокудрый Ваня в шапке набекрень стоял под окном и с улыбкой смотрел снизу вверх, щурясь на ярком солнечном свету.
— Марьюшка! Любимая! Я пришел за тобой!
Я стрельнула глазами в небо, туда, где в последний раз видела удаляющегося Кощея. Его нигде не было видно.
— Ванечка! — торопливо заговорила я. — Забери меня отсюда! Прошу! Забери!
— Заберу! Для того и пришел. Смогла ли ты выяснить, как бессмертие у него забрать? Как победить его? Иначе догонит Кощей нас и убьет.
Я чуть не взвыла от бессилия. А без этого никак?
Но резон в его словах был. Что могут противопоставить колдуну-некроманту два простых человека без чародейских умений? И далеко ли мы убежим, если у Кощея даже конь летает?
— Ты прав, — произнесла я обреченно. — Боюсь, догонит он нас…
Обидно было, хоть плачь.
— Ну и пусть догонит! — сказал вдруг Иван-царевич решительно и храбро. У меня даже слезы высохли, настолько героически это прозвучало. — Мы хоть чуток времени проведем вместе. — Я люблю тебя, Марья! Я больше не могу быть с тобой врозь.
Совестно мне стало от слов, которые предназначались другой. Опять прокрался в голову вопрос: а где находится сама Марья Моревна, настоящая? Что с ней сталось? И жива ли, если ни муж, ни враг не догадываются, что перед ними вовсе не она?
— Вот только узнать бы, как от Кощея бессмертие получить… — сокрушенно договорил Иван, а я подняла голову.
— Получить? Не узнать, где его смерть, а получить его бессмертие? Этого достаточно?
Иван неуверенно кивнул, будто и сам до конца не понимал, что ему надо для победы над Кощеем.
— Кощей сказал, что дал мне бессмертие! — понимая, что как-то не так формулирую фразу и вообще не уверена, верно ли поняла тогда злодея, крикнула я Ивану.
А что? Меня злодей не убьет, хочет помучить всласть, Ивана обещал не трогать два раза, а это как раз второй и был. А такой замечательный шанс сбежать из темницы упускать нельзя! Вдруг да получится, и черный колдун нас не найдет? Не попробуешь, не узнаешь!
— Он дал тебе бессмертие?! — оживился Иван и будто бы воспрянул духом. — Это меняет дело! Тогда уедем вместе!
Он провернул на пальце какое-то кольцо и вдруг исчез. Не успела я разочароваться и обидеться, как он вдруг возник в моей комнате-тюрьме. Ворон на дубе изумленно каркнул.
Я бы тоже каркнула, но просто смотрела на царевича, раскрыв рот. Так можно было? Он мог проникнуть в камеру с самого начала?
— Извини, Марьюшка, — краснея и волнуясь, проговорил Ваня. — Это волшебное кольцо дала мне одна сильная чародейка. С его помощью я нашел тебя и замок Кощея. И вытащу тебя отсюда. Дай мне свою руку.
Я протянула ему ладонь, Иван вцепился в нее, и тут перед глазами резко изменилась картинка. Мы с Иваном так же стояли напротив друг друга, но за ним я теперь видела не беленые стены комнаты, а разнотравное поле и черную громаду замка неподалеку.
Неужели? Получилось? Я свободна?
Иван ласково улыбался, глядя на мой восторг, на то, как я крутилась, разглядывая мир вокруг себя, как трогала травинки и цветочки, как вдыхала полной грудью такой ароматный воздух свободы…
— Нам пора, Марья, — сказал он негромко, не настаивая, но я понимала, он прав. Кощей мог вернуться в любую минуту, а мы в этом поле как на ладони.
Бросив прощальный взгляд в сторону замка, на крохотный с такого расстояния дуб, на котором ворона и вовсе не видать, и кивнула.
— Куда нам?
Мы не пошли — побежали. Прочь от замка, к зеленой полосе леса. Каждый шаг я ощущала недобрый взгляд в спину, каждое мгновение мерещился черный всадник на черном коне, несущийся от облаков к земле, в погоню за беглецами. Умом понимала, что это всё от страха, а ничего поделать с собой не могла. Пару раз даже едва не споткнулась, спасибо, Иван поддержал…
И только под пологом шелестящего дремучего леса, между огромными узловатыми дубами, меня понемногу стало отпускать.
Сбежали. Спрятались.
Иван свистнул, и из-за деревьев появился конь. Не Кощеев, обычный, гнедой, с седлом и сбруей.
— Мой Игрень, — сказал Иван, ловя коня за узду. — Быстр и вынослив. На нем нас никакой Кощей не догонит.
Я засомневалась, что этот конь тоже умеет скакать по воздуху, а меня уже усаживали в седло. Хотела сказать, что и того первого опыта верховой езды мешком поперек коня в поднебесье хватило с лихвой, но Иван уже вскочил на своего Игреня, подстегнул его, и мне пришлось зажмуриться, чтобы не видеть стремительно летящих мимо нас лесных исполинов.
Смущало меня, как касалась при скачке моей спины грудь Ивана-царевича, чужого мужа. Как кольцом рук своих удерживал он меня, не позволяя упасть с коня. И как дышал мне на ухо, склонившись близко-близко. Он и вправду любит свою Марью Моревну? И готов ради нее на всё-всё?
На миг пожалела, что я не она. Какой ей мужчин достался замечательный: добрый, надежный, заботливый. Пусть не блещет умом и жену умудрился перепутать с посторонней девицей, зато вон какой красавец. Волос золотистый и глаза голубые. И королевство свое имеется, значит, не бедный.
Голубые глаза в моем воображении вдруг сменились на черные, полные тьмы и грозовой мглы. Вздрогнула я, мотнула головой, едва царевичу нос не расквасив. Чего мне Кощей вспомнился, в мысли мои пролез? От страха, что догонит и в темницу беленую вернет?
Лес кончился, и выехали мы на открытое пространство. Иван придержал коня, посмотрел на раскинувшиеся впереди бескрайние поля.
— Лес нас укрывает, — сказал царевич. — А в полях Кощей нас мигом найдет. Давай дождемся ночи.
— Хорошо, — не стала спорить я, поглядывая на небо, но черной летящей точки там пока не наблюдалось.
Иван натянул поводья, и конь попятился обратно под плотный навес из ветвей. Помог мне царевич спуститься с коня и сам спешился, набросил повод на куст.
Я боялась: вот приглядится сейчас ко мне Иван и поймет, что перед ним вовсе не Моревна. Но он внимательно на меня не смотрел, с памятным образом не сравнивал. Тогда у меня возникли опасения, что долгое ожидание ночи да на природе и после длительной разлуки разожгут в мужчине желания, и потребует он от меня то, на что имеет право муж от жены.
Может и потребовал бы. Или узнал, наконец, что рядом с ним чужачка. Но у него на это просто не оказалось времени.
В лесу поднялся ветер, заскрипели исполинские дубы. И влетел под деревья на вороном коне Кощей Бессмертный. Замер перед нами конь Кощея, замер и Иван, даже меча при себе не имеющий. И я оторопела, сковалась ужасом, понимая, что попытка оказалась провальной.
Посмотрел на нас Кощей, ухмыльнулся.
— Простил я тебя в первый раз, Иван. Не тронул. Когда ты Марью подговаривал бессмертие мое отнять. Прощу и сейчас. Дурак ты, ее указания выполняешь, не своим умом стараешься. А дурака жалко убивать. Да и должок у меня перед тобой, за три ведра воды колодезной. Но в третий раз, коли просто явишься к моему замку или Марью увезешь — не взыщи. Убью и не поморщусь. Надоел ты мне, Ваня.
Иван вдруг отмер и встал передо мной, грудью своей прикрывая.
— Не отдам тебе Марью, Кощей! Что хочешь со мной делай!
Ой, дурак! Тебе шанс дали спастись и выжить. А ты геройствуешь! Не выстоять тебе перед черным колдуном, только зря погибнешь!
А Кощей перевел взгляд на меня.
— Что скажешь, Марья? Поступить, как он просит? Сделать с ним, что я хочу?
Нехорошая улыбочка злодея обещала над Иваном кровавую расправу.
— Я ведь могу и не ждать третьего раза, — добавил Кощей, сверля меня пристальным взором.
— Марья останется здесь! — настаивал глупый герой, а я сделала шаг к Кощею.
Не хочу, чтобы из-за меня гибли люди. Иван не знает, что пытается сложить голову за чужого ему человека. А мне, видать, судьба остаться во власти сказочного злодея.
— Ищи настоящую Марью, — тихо сказала Ивану. — С ней что-то произошло, и ты ей нужен. И Кощея не зли, пока он заблуждается, вы с Марьей в безопасности хотя бы от его злобы.
И со всей решительностью, которой у меня катастрофически не хватало всю мою жизнь, я подошла вплотную к коню Кощея.
Только сейчас я поняла, что черный летун был крупнее Иванова Игреня. Огромный конь, жутковатый, как и его хозяин.
— Что ж, Марья, не ожидал, — признал Кощей. — Думал, не важен для тебя Иван, только используешь его. Правильное решение.
После этих слов подхватил он меня и затащил на коня. Но не мешком картошки, как в первый раз. Посадил перед собой, как делал это Иван.
Но, в отличие от царевича, от тела Кощея я ощущала не жар и не тепло, а холод. Пронизывающий, заставляющий зябко ежиться. Как тот, что испытала однажды в темнице, во время вспышки гнева тюремщика.
Кощей не сказал ни слова, не хлестнул поводьями, а вороной сам взмыл в воздух, выныривая из-под деревьев в пропасть неба. Краем глаза успела я заметить Ивана, так и оставшегося стоять среди деревьев истуканом. Принял, видимо, мои слова о настоящей Марье Моревне к сведению. Надеюсь, он ее найдет, спасет, и будут они счастливы.
А я…
Хотелось плакать, кричать, злиться на судьбу. Но я просто молчала. Отчасти оттого, что ветер на такой скорости бил в лицо кувалдой, а отчасти потому, что слезами Кощея не проймешь, а крики и страдания его только позабавят.
Не успела я, как следует, посетовать на горькую участь, как случилось что-то странное. Конь в полете вдруг дернулся, взвизгнул почти по-человечески и выгнулся, едва не сбросив нас с Кощеем. В последний момент Кощей вцепился в шею скакуна, прижав к ней и меня. А потом мы все трое начали падать вниз, в зеленые волны бескрайнего лесного океана…