Твоя смерть тебя спасет

Глава седьмая. Полдень

Сознание возвращалось медленно, словно утопленник, всплывающий на поверхность озера. Водными бликами сверкало в глаза солнце, настырными горячими лучами пролезало под ресницы. Я подняла веки и тут же прикрылась рукавом от этой режущей яркости. Мы же вроде на лес падали, деревьями сейчас должны быть укрыты, так где же тень? Тело плавила невыносимая жара, а спину почему-то холодил какой-то ледяной камень. Я скатилась с него, оглянулась посмотреть на диковину и обомлела.

Рядом со мной лежал Кощей, навзничь, раскинув руки, одну из которых и отдавливала я своей спиной. Это что же, выходит, мы так и рухнули на землю вместе, в обнимку, и колдун до последнего не выпускал меня из своих объятий?

Чудак. Будто бы это могло спасти при падении с такой высоты.

Но спасло же…

Я с изумлением поняла, что не пострадала. Вообще. Руки-ноги целы, и ни одной царапинки или синяка. Только голова плыла от зноя и палящих солнечных лучей. Шляпку бы сюда или платочек на голову…

Но что с Кощеем? Он-то почему без сознания? Лежит, будто умер. Разбился? Я подползла к нему на коленях и потормошила. Голова мужчины безвольно мотнулась, но глаза так и не открылись. Он хотя бы дышит? Припоминая, как определяют дыхание в фильмах, я поднесла руку к его носу. Зеркальца, к сожалению, при мне нет, нечему запотевать, но я надеялась хотя бы кожей ощутить движение воздуха из его легких. Но то ли дыхание было легким и редким, то ли он и вовсе не дышал, но я так и не смогла определить, жив Кощей или нет.

Моя ладонь легла ему на грудную клетку. Ничего не понятно. Врач-диагност из меня тот еще. Или же отличается злодей-чародей от обычных людей.

От черной кольчуги тянуло тем же холодом, что и от всего Кощея. Хотя по законам физики должна была она нагреться на солнце.

Пульс! Можно же еще прослушать пульс! Сначала отыскала бьющуюся жилку на запястье у себя, а потом, по аналогии — на безвольной руке Кощея. Да что же такое, у него и пульса нет? А если на шее?..

— Решила его всего ощупать? — раздался насмешливый голос. — Пока не может сопротивляться? Или примеряешься добить?

Я вздрогнула и обернулась. Вместо ожидаемого леса вокруг зеленели заросли созревающей пшеницы с вкраплениями синих васильков. Большой участок пару-тройку десятков метров в диаметре примяло, колоски разложило по земле, словно взрывной волной или ураганом. В центре этого участка и находились мы с Кощеем. Мы — и вороной конь.

С конем тоже было что-то не ладно. Он лежал на боку, приподняв голову и глядя на меня ехидным взглядом. И даже не пытался встать.

Я поднялась на ноги и окинула взглядом место, где очутилась. Не помню я такого поля, не ехали мы с Иваном через него. Помню, что падали на лес, тот самый, в котором догнал нас колдун-некромант. А между лесом и замком Кощея раскинулось лишь поле, но не пшеничное, а с луговыми травами. Откуда тут взялась пшеница? Где мы вообще находимся?

— Не желаешь сбежать? — гадко поинтересовался конь.

— Да куда же я сбегу? — в сердцах выдохнула я, вглядываясь в лицо Кощея. — Предлагаешь бросить человека в беспомощном состоянии? А вдруг он умрет?

— Он? — изумился конь.

А я осеклась. В самом деле. Умрет он, как же. Бессмертным его не просто так назвали.

И всё же…

— Точно не умрет? — уже не столь уверенно уточнила я. — Он на самом деле бессмертный?

— А почему, думаешь, его так прозвали?

— Ну, не знаю, — включилась я в игру-угадайку. — Везучий не в меру? Или заговоренный от разного оружия, колдун же. О! А может, потому что неупокоенными духами управляет?

Конь не отвечал, только посмеивался.

Бессмертный он или нет, но оставить пострадавшего я точно не могла. Хоть и не представляла, чем помочь. На первый взгляд у Кощея не видно ран или ушибов, но могли быть внутренние разрывы или, того хуже, кровотечение. В моем мире или времени я бы вызвала скорую. Только нет тут скорых. Как и больниц, куда они доставляют пациентов. Максимум — знахарки какие-нибудь. Ведьмы-колдуньи.

И что мне делать?

Солнце пекло нещадно. Пропитанное потом платье прилипало к телу. В голове мутнело.

— Полдень, — косясь по сторонам, настороженно проговорил конь. — Нехорошо это…

Еще только полдень? Действительно, плохо, самая жара еще впереди.

Я опять склонилась над бесчувственным Кощеем. Черные волосы его разметались по подмятым пшеничным колосьям. В этот раз колдун даже шлем никакой не надел. Он же так солнечный удар схлопочет, вдобавок к своему ранению!

— Вот обязательно было во всем черном ходить? — ворчала я, пытаясь вытащить из-под него хотя бы кусочек плаща, чтобы хоть чем-то прикрыть мужчине голову. — Думаешь, это была умная мысль, в такую-то жару? Ты хоть в курсе, что черный цвет не отражает солнечные лучи и способствует перегреву? И стоит ли вся эта антуражная крутость теплового удара?

Если Кощей отчего и страдал, так точно не от перегрева. Его тело по-прежнему излучало мертвенный холод, и если бы я не знала, что у него так всегда, решила бы, что вопрос о бессмертии можно уже не задавать.

Плащ не вытаскивался. Я выдохлась, истратив остатки сил, и плюхнулась рядом с похитителем так, чтобы его голова оказалась в моей тени. Сейчас я не смогла бы и шага сделать, не то, что сбежать.

— Ты сам-то как? — вяло спросила я коня. — Сильно пострадал?

— Я буду в порядке, если Кощей очнется, — ответил вороной задумчиво. — А ты удивляешь, Марья. Прав был Кощей. Что-то с тобой не так…

— Потому что я Марья, — отозвалась я, едва ворочая языком. — Да не та.

В груди сдавило от нехватки воздуха. И хотелось пить. Очень хотелось. Спросить, что ли, у коня, нет ли у него при седле бутылочки воды?

— Марья! Обернись! — вдруг истошно закричал конь, да так, что придал мне сил. Я послушалась его, обернулась как раз в тот момент, когда мне на голову должна была опуститься огромная чугунная сковорода.

Сковорода?!

Не смотря на кажущуюся абсурдность видения, я увернулась из-под удара и оказалась на ногах. Все-таки напекло мне голову, и чудится, что стоит передо мной женщина, молодая, синеглазая, с длинными белыми волосами, в венке из полевых цветов. Красивая, и платье на ней славянское, ослепительно снежного цвета. И сама женщина будто в сиянии или подсвеченной солнцем дымке. А в руках у нее — та самая сковорода, на вид раскаленная докрасна.

— Что вы делаете? — спросила я, пятясь от ненормальной.

Бред это или нет, но получить сотрясение мозга от кухонной утвари мне бы не хотелось.

— Полуденница это! — хрипел в беспокойстве конь и в бессилии засучил ногами. Он пытался вскочить, но, видимо, и вправду сильно пострадал, не мог даже немного приподняться. — Хранительница поля. Марья! Не дай ей тебя ударить!

— Я больше не буду, — улыбнулась вдруг полуденница и опустила сковороду. — Какая милая девушка. Я, может, просто хочу поговорить с ней.

Она стояла напротив меня, а между нами, у ее ног, лежал Кощей. Она проследила мой взгляд и тоже посмотрела вниз.

— Не трону я его, не бойся. Не интересен мне хозяин стужи. Не должны пересекаться наши с ним пути-дорожки. Так что отпущу его с моего поля с миром. Вот только… — она склонила голову набок и посмотрела на меня нечеловеческим жгучим взглядом васильковых, как цветы в пшенице, глаз. — Ответь мне на один вопрос.

— Вопрос? — расслабилась я. — Только один? Хорошо, спрашивай.

Она обрадовалась, сверкнула синими глазами.

— Ответь, на что глядят — да не видят, про что ведают — да не знают?

Что? Думала, полюбопытствовать о чем-то желает, а она загадки решила позагадывать. Славянский сфинкс нашелся…

— Отвечай не быстро, не прямо. Говори как можно дольше! — советовал со своего места испуганный конь. — И тяни! Тяни время!

Тянуть? О чем он? Зачем? Он кого-то ждет? Сюда придет помощь?

— Хорошие у тебя друзья, — изогнула Полуденница губы в язвительной улыбке. — Какая верная нечисть… Я слышала о тебе, Дарён, дух из царства мертвых. Тебе не место в мире людей, как и твоему хозяину. Так что не вмешивайся. Мое дело к живой, той, что явилась на мое поле в неурочный час. Той, что нарушила правила и оскорбила духов полей.

— Простите! — поспешно заговорила я. — Я не хотела никого оскорбить! И правил ваших не знаю. И вообще тут случайно! Я даже не знаю, как тут оказалась! Но всё равно, прошу у вас прощения! Понимаю, попортили вам немного пшеницы, я бы тоже была недовольна. Но мы не специально! Не злитесь, хорошо? И я уйду… Обязательно уйду отсюда… Просто дождусь, когда Кощей очнется, и мы сразу же…

— Говори! Говори дальше! — зашипел конь, едва я замолкла. — Не останавливайся!

А Полуденница, хищно улыбнувшись, уже замахивалась своей жуткой сковородой.

— Не ответила ты на мой вопрос. Получай наказание!

Мало мне Кощея, еще и беловолосая нечисть полей туда же, наказывать нацелилась!

— И-и-и! — с визгом отбежала я от нее к границе смятого круга. С нехорошей улыбкой хранительница поля перешагнула через тело Кощея. И двинулась ко мне.

— Прекрати! — крикнула я в ужасе. — Давай поговорим нормально! Или дай время подумать над твоей загадкой!

— Хорошо, — тут же спокойно произнесла Полуденница.

Страшная сковорода описала полукруг и опустилась к земле.

— Вот тебе еще одна загадка. Среди поля ухаб, не проехать его никак. Всё трёт, всё мнёт и все завёртки рвёт.

Она серьезно? Всей моей жизни деревенской от силы полгода, а в полях я и вовсе не бывала. Откуда мне знать, что там за ухаб такой бывает?

— Марья! Не молчи! — закричал Дарён, а лицо Полуденницы исказилось кровожадной улыбочкой.

— Не отвечаешь. Тогда получай мое наказание. Танцуй, живая! Танцуй вместе со мной. А коли перепляшешь меня — отпущу и награжу. А коли нет — не взыщи, быть тебе одной из нас. Быть тебе Полуденницей.

Я бросила испуганный неуверенный взгляд на коня, а белая нечисть уже выплясывала, ступая голыми ступнями по умирающим колоскам.

— Прости, Марья, — вздохнул Дарён печально. — Придется тебе танцевать. Продержись только. Недолго осталось.

Недолго осталось до чего? Но спросить это вслух уже не успевала. Жуткая раскаленная сковорода пронеслась мимо уха, обдав жаром самой преисподней и послужив шикарным мотивационным пинком.

Танцевать, говорите? Да не вопрос!

Танцевать на людях я страшилась не меньше, чем петь. Но чего только не сделаешь, когда твоя смерть пляшет рядом с тобой и с тебя того же требует! К тому же, нет тут людей, некого стесняться.

В голове сама собой заиграла мелодия, зазвучали слова. Песня, под которую так веселилась на празднике Ивана Купалы, на берегу небольшой деревенской речушки. Как же давно это было? Кажется, вечность прошла. Хотя провела я в этой сказке все-то две ночи.

Ноги задвигались под одной только мне слышимый ритм. Руки порхали бабочками. А ведь я и в самом деле могу так кружиться бесконечно!

Только бы не споткнуться, увлекшись, о коня и Кощея.

— Всё, Марья! Остановись! — донесся до меня будто бы далекий голос вороного.

Что? Почему? Если я остановлюсь, Полуденница применит свою огромную сковороду!

— Полуденница исчезла! — взывал ко мне конь. — Ее время ушло, она больше не опасна!

Замедляя танец, я недоверчиво осмотрелась. Духа полей и в самом деле не было. Ушла? Точно?

— Ее время — пара часов в середине дня, — пояснил конь с такой счастливой мордой, будто самолично прогнал полуденную женщину. — Тут главное было продержаться это время. Не любит она тех, кто работает в поле и просто на нем находится в эти часы. И убивает всех, кто ослушался этого запрета. Или не ответил на ее вопросы. Потому и надо было всего-то тянуть это время, дождаться, когда солнце уйдет из зенита, а Полуденница исчезнет сама.

— Она бы и вправду сделала меня такой же, как сама? — успокаивая дыхание после долгого танца, спросила я. — Духом полей?

Сердце билось, как сумасшедшее, во рту чувствовался соленый привкус крови. Сколько я танцевала? Солнце сдвинулось значительно, и жара заметно начала спадать.

— Сделала бы, — серьезно отозвался конь и опустил голову на передние ноги. — Но теперь нам ничего ее бояться. Ты переплясала ее, Марья.

Я без сил опустилась рядом с ним, искоса поглядывая на бесчувственного Кощея. Долго он еще пробудет без сознания? Сколько еще ждать? Может, имеет смысл оставить его на Дарёна, а самой сходить за помощью в деревню? Которая наверняка есть где-то поблизости, раз уж имеется засеянное людьми поле. А приведет меня в селение тропинка, она тоже должна быть.

— Интересно, а какой ответ ждала от меня Полуденница? — задумчиво проговорила я, подтянув ноги к подбородку и обхватив колени руками. — Какой у тех загадок ответ?

Конь помолчал. Зыркнул на распростертого Кощея и сказал:

— Ответ на загадки — его имя. И ты, Марья, его знаешь.