Ученик Хранителя Cнов

Глава 20. Гномы и кукольный домик

Утро было пасмурным. Эрни и Том разобрали почти половину снов, в хаосе валявшихся на полу, и теперь снова пили кофе с бутербродами. Работать вдвоём, по очереди, было гораздо легче. Отдохнув, пока Том раскладывал сны «по полочкам», Эрни снова мог делать это сам.

Но, всё-таки, они устали. К тому же, в двенадцать он обещал быть у Нины.

— Том, а когда ты начал собирать сны?

— Знаешь, даже не помню точно. У нас в семье все этим занимались, по крайней мере, начиная с моего прапрапрапрадедушки. Но, мое дело некому продолжить, поэтому я очень рад, что мы с тобой встретились.

Том, как обычно, устало смотрел в окно, скрестив на груди руки.

— Если бы я тебя не встретил, никогда бы не подумал, что сны, которые снятся людям, могут вот так лежать где-то, в чьей-то маленькой квартире. Это похоже… не знаю… на странную коллекцию редких вещей…

— Сны не предметы, Эрни. Одни из них становятся воплощенными идеями, другие живут, как память, третьи олицетворяют надежду и веру, другие — заветные мечты, которые ищут возможности осуществиться, некоторые из них — боль, которую излечит время, некоторые — утрата, которую ничем не восполнить… Знаешь, я мог бы продолжать долго, но есть вещи, которые опасно называть словами. Словами можно выразить не всё на свете.

— И мы храним всё это?

— Да, Эрни, кто-то должен хранить. Ты можешь представить себе мир без надежды, без мечты, без идей, без исцелений и чудес?

— Наверно, это был бы очень угрюмый, несчастливый мир.

— Ты прав. Поэтому мы и здесь, так ведь? Ты ведь хочешь жить в счастливом мире, как и я.

Том был поистине уникальным человеком: он говорил о счастье с глубоко печальным лицом, и смеялся, когда другие умерли бы от страха, или разразились бы криком.

Нина встретила Эрни на автобусной остановке, с которой они позавчера отправлялись в пригород. Ушастик снова торчал из-под её пушистого шарфа, принюхиваясь и фыркая.

Они свернули в узкий извилистый проход и прошли немного вперёд, вдоль железного забора. Нина отпёрла калитку и они вошли во двор. Точнее, дворик.

Он был изолированным, но совсем крошечным. Узкая тропинка, ведущая к дому, была расчищена и посыпана песком. Эрни почему-то был почти уверен, что тропинкой занималась Нина. Ведро с песком и квадратная лопата стояли у железного забора.

Дом Нины производил странноватое впечатление. Эрни мог бы сказать, что это миниатюрный коттедж с претензией на дворец. Или игрушечный домик для принцессы, который ради шутки увеличили до человеческих размеров.

— Твой дом очень красивый.

— Да, он действительно милый. Но мама и папа всё время работают, чтобы расплатиться за него. Я почти никогда их не вижу: раньше были няни и учительница, теперь я сама по себе. Зато я всё умею: готовить, убирать, стирать, шить и гладить, пересаживать цветы, подстригать газон, оплачивать счета… Маме некогда всё это делать. А ещё она ненавидит животных в доме. — Ушастик, не обращая внимания на слова Нины, громко мурлыкал, стоя на её плече, «бодая» чумазым лбом её щёку.

— Это… немного грустно.

— Насчет животных?

— Насчет тебя. Ты как будто совсем одна…

— Я привыкла.

— Ясно.

— А что это там? — за спиной Нины виднелась ещё одна небольшая постройка бледно-розового цвета.

— А, это… Летняя беседка. Пойдём, покажу.

Идти было недалеко: дворик был совсем небольшим.

На покатой розовой крыше лежала толстая снежная шапка. Сетчатые «стенки» оплетали обледенелые стволы винограда. Внутри, однако, были какие-то полки, уставленные странными вещицами. Нина и Эрни втиснулись внутрь. Ушастик остался барахтаться в снегу.

Теперь Эрни мог разглядеть вещицы, которые заметил снаружи. Это были фигурки гномов, по-видимому, сделанные вручную. Эрни уже догадался, чьих это рук дело.

— Это всё ты сделала? — Нина стояла совсем рядом, упираясь плечом в металлический каркас: вдвоём они еле помещались здесь.

— Ты вырезаешь по дереву, а я делаю гномов. Надо же чем-то занимать руки, чтобы голова не взорвалась, так ведь?

Эрни проигнорировал сарказм, поняв, что Нина на самом деле очень стесняется, хоть и пытается скрыть это.

— А из чего ты их делаешь?

— Да из всего подряд. Ну, на самом деле, обычно это вещи, которые мама собиралась выбросить. Этот гном — из старого миксера, туловище и голова этого — старая насадка для пылесоса. Шляпа этого — износившаяся потёртая сумка с вышитыми цветами. На этой «даме» брошь моей прапрапрабабушки, здесь — букетик искусственных цветов с выпускного бала двоюродной тёти…

Гномы были очень милые. Это не была шаблонная работа: у каждого из них был характер, каждый как будто скрывал какую-то историю, и этой историей хотелось любоваться часами.

— Учительница труда и твои знакомые, наверно, от них в восторге?

— Я никому их не показывала. Мама и папа их даже не заметили: каждое утро они ни свет ни заря несутся на работу, как будто тут ни то что беседки с гномами, а и Нины никакой нету…

Эрни был уверен, что Нина сейчас заплачет, но она не плакала. Её бледное лицо с бледными веснушками, как обычно, было спокойным и непроницаемым.

— Но почему ты не показывала их в школе?!

— Не знаю… это как будто что-то личное…

— Брось, они классные, всем понравится! Ты не можешь хранить всех их здесь вечно. Ну и… как насчёт них самих? Вдруг они хотят с кем-то познакомиться? Или посмотреть мир?

Эрни не очень-то надеялся, что его слова возымеют какое-то действие, но Нина рассмеялась и как будто воспряла духом.

— Ну, хорошо, я подумаю. Пойдём теперь в дом, а то совсем замёрзнем. Кстати, мама приготовила для нас обед. Последний раз она готовила, когда мне было, наверно, два. Так что можешь считать себя особенным гостем, хотя я не уверена, что это будет съедобно…

— Это ничего, я умею готовить и сам.

— Это я уже поняла.

— Кажется, готово, теперь можешь двигаться. — Нина отошла от мольберта, критически разглядывая рисунок.

— Думаю, на «экспрессивно» потянет.

— Можно посмотреть?

— Да, только не смейся.

— Я же не буду смеяться над собой, ты вроде бы меня рисовала.

Эрни обошёл мольберт.

— По-моему, классно. Мне нравится. — Конечно, Нина поймет, что он врёт, но, может быть, она снова улыбнётся.

— А гномы тебе «понравились» так же? — она смотрела на Эрни очень серьёзно.

— Ну хорошо, портрет почти «экспрессивный», а гномы действительно классные, я правда так думаю. Честно-честно.

Нина пристально смотрела на него, слегка прищурив глаза. Она и Мистер По, наверное, могли бы поладить.

— Можешь считать, что я тебе поверила. Пойдём съедим мамин обед, а то она расстроится.

Нина подогрела в микроволновке овощную смесь, поджаренную с наскоро взбитыми яйцами. Блюдо оказалось вполне съедобным, несмотря на то что ему недоставало соли и специй.

Ушастик тоже съел свою порцию, чуть не подавившись стручковой фасолью, и теперь отчаянно скрёб пол возле своего лотка.

Пока Нина меняла опилки в лотке, Эрни заварил чай. Счастливый Ушастик, полный энергии, взбирался по бархатной портьере.

Эрни наливал чай в кружки, Нина доставала из буфета печенье и мармеладки.

— А откуда взялся Ушастик?

— Из приюта. Мама никогда не дала бы мне деньги на покупку породистого котёнка.

Сначала мне не хотели там никого давать, потому что я несовершеннолетняя. Но я всё равно приходила каждый день, кормила его, играла с ним. Он привык ко мне, и они согласились отдать его на испытательный срок.

— Ты молодец.

— А ты давно живёшь у Тома? Он твой родственник?

— Ну, в некотором роде: он мой приёмный отец.

Нина снова пристально посмотрела на Эрни, и снова не спросила ничего лишнего.

— Надо же. Знаешь, о нём почти никто ничего не знает, хотя в школе он как серый кардинал, Поль директор только формально. Вот про Поля все знают всё: у него три дочки и сын, собака, четыре кота и два брата. А Том… Его все уважают, но… я бы сказала, что он самый странный человек, из всех, кого я встречала. Он мне нравится, но я его не понимаю: не понимаю, какой он на самом деле.

— На самом деле ты бы с ним поладила хотя бы потому, что он обожает животных. Когда-нибудь я познакомлю тебя с нашим питомцем. Ставлю все свои карманные деньги: такого ты никогда не видела.

— Кто это? Змея? Паук? Сова? Лиса? Дракон?! Скажи!

— Испорчу сюрприз.

— Ну, хорошо, сюрприз так сюрприз.

Когда Эрни вернулся домой, на улице стоял голубой зимний вечер, быстро темневший, сгущавшийся. Уже горели фонари. А в комнате Тома снова было светло, из приоткрытого окна пахло зеленью.

Том снова что-то писал, готовясь к урокам. Эрни взял деревянный брусок и набор ножей, и уже через полчаса закончил последнюю фигурку: садового гнома, держащего в маленьких руках виноградную гроздь.