Удар по казино. Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов.

Глава 12

Следующие шесть месяцев пролетели со скоростью в тысячу оборотов в минуту.

Мир Кевина превратился в безумную смесь серой реальности и ярко расцвеченной фантазии. Дома в Бостоне царила суета окончания старшего курса в МТИ. К счастью, все его курсовые были готовы, так что оставалось только пройти несколько семинаров по инженерии и закрыть сезон плавания. В этот серый гобелен вплетались его поездки в Вегас по выходным с Микки и его командой — великолепно спланированные, практически военные налеты, которые вскоре стали регулярными, но ни в коем случае не привычными. Каждую третью пятницу Кевин отправлялся прямо из «бесконечного коридора» на неоновый экспресс Америка Уэст 69, переселяясь из своей общаги в апартаменты для знаменитостей площадью в три тысячи квадратных футов, подкрепляясь не в обеденном зале, а заказывая целый пир у себя в номере. Дружеские вечеринки сменялись ночами боев, простые напитки в местном баре — бесплатным шампанским в хрустальных бокалах, которое разливали встречавшие его управляющие в приватных кабинетах самых дорогих клубов страны.

Со временем Кевин обнаружил в себе перемены. Он жил двумя противоположными жизнями, двумя совершенно разными наборами воспоминаний. Дома он мог представлять с Фелисией, чего им будет не хватать, когда они окончат МТИ: баскетбола в «Гардене», поздних посиделок в пабе «Перекресток», катания на коньках в «Бостон Коммон». Но он мог закрыть глаза и вызвать к жизни ослепительные огни Вегаса, наполненные адреналином моменты застывшего времени, которые проносились в его памяти, как сверкающие осколки разбитого стекла.

К Рождеству Кевин плавно перешел к исполнению роли крупного игрока. Он не был таким же отлакированным, как Фишер, или таким же артистичным, как Мартинес, но он спокойно и уверенно разбирался в картах и проявлял истинный талант, когда надо было подсаживаться к столу или выходить из игры. Как сказал Микки, у Кевина была внешность; независимо от ситуации, он никогда не выглядел, как человек не на своем месте. Он мог сидеть за столом с делегатами какой-то конференции, самыми большими знаменитостями или гонконгскими бизнесменами, делая ставки вдвое против них, не настораживая распорядителя зала. Он мог играть в зале для крупных ставок с Кевином Костнером и Говардом Стерном или за пятидолларовым столом, зажатым между игровыми автоматами, и никогда не выдать свою манеру игры. Он научился воплощать свои псевдонимы, как хорошо подготовленный актер исполняет роль. Иногда он был Тедди Ченом, сыном хирурга-кардиолога из Гонконга. В другие дни он был Артуром Ли из Силиконовой Долины, сделавшим миллионы на Интернете. Один из уик-эндов он пробыл Дэвидом Эллардом, семья которого владела супермаркетами по всей Азии. В следующую поездку он стал Чарльзом Куоком — племянником богатейшего землевладельца из Малайзии.

К середине декабря его бумажник наполнился удостоверениями личности с фото и кредитными карточками. Он создал характерных персонажей и заполучил девять разных встречавших его администраторов казино, причем некоторые были из одного и того же заведения. Когда он объявлялся в «Стардаст», его ждало розовое шампанское и лучшие апартаменты отеля с панорамным обзором. В «Эм-Джи-Эм Гранд» его ожидал поднос с бифштексом из вырезки возле широкоформатного телевизора. В «Цезарс» для него держали бочоночек «Сэма Адамса», который должен был напоминать ему о винном погребе, который держал у себя на вилле в предместьях Рима его отец-миллиардер.

Однако дармовщина была лишь одной стороной этой жизни. Для Кевина настоящий восторг был в самой игре: реализация системы, обращение математики в деньги, ведение подсчета без отрыва от роли. Преобладающая часть системы была упорным трудом: проигрывание тысяч «рук» за один уик-энд, ведение самого тщательного учета выигрышей и проигрышей, безошибочное чувство того, когда надо встать из-за стола и когда дать картам прогореть. Но чтобы стать настоящим профи, Кевину надо было достичь такого уровня изощренности, какого достигает длительными тренировками профессиональный спортсмен. Превращение изначальных навыков в опыт оказалось самым трудным заданием, которое когда-либо выполнял Кевин. Всякий может научиться подсчету, но только истинный мастер способен завоевать уважение Микки Розы.

Когда Кевин стал экспертом на всех уровнях подсчета, включая отслеживание карт во время шаффла и разрезания колод (два трюка, которые на его глазах исполнили Мартинес и Фишер в Атлантик-Сити в тот первый уик-энд), он ощутил настоящую гордость, гораздо более сильную, чем за отличное окончание семестра по инженерии. Падения и взлеты в Вегасе были на много порядков выше, чем домашние неприятности и радости. Выдающиеся моменты подсчета (хорошие и плохие) определяли этот период его жизни.

Четыре утра. Тропический уголок «Миража». Кианна сидит за полупустым столом, постукивая ярко-красными ногтями в такт баллады Джимми Баффета, льющейся сквозь тропические заросли. Волосы подняты вверх и заколоты шпильками из слоновой кости. Глаза вызывающе накрашены и, похоже, вообще не смотрят в карты. Два выпивших студента клеились к ней, играя на втором и третьем боксах. Они добились от нее только улыбки, а больше ничего. Когда один из них отпустил комплимент по поводу ее шелковой блузки, она скрестила руки на груди. Кевин вступил в игру.

У дилера был такой же затуманенный взгляд, как и у студентов, — он в состоянии зомби с трудом дорабатывал свою смену. Дилер едва обратил внимание на то, как Кевин положил в два игровых круга тысячу семьсот долларов, в одиночку делая игру. Счет оставался благоприятным, и к середине «шу» Кевин выжил одного из студентов и играл уже в три «руки» по тысяче долларов каждая. Даже Кианна вспотела, и крошечные капли выступили у нее над миндалевидными глазами. Однако Кевин сохранял полное хладнокровие, рассеянно теребя козлиную бородку, которую отрастил неделю назад. Чарльзу Куоку нравилась растительность на лице, и он даже подумывал, не отпустить ли еще и бакенбарды.

Кевин выиграл две «руки», проиграв третью. Счет был по-прежнему благоприятным, и он начал еще три «руки» по тысяче долларов. Он снял блэкджек и два раза по двадцать. Тридцать пять тысяч за одну игру. А вот теперь счет упал почти до нуля. Кевин сгреб деньги и направился в бар. Он встретился с Мартинесом в конце зала, но взгляды их ни разу не пересеклись. Зато КИ сменялся в третий раз за эту ночь.

Прямо под недремлющим «небесным оком».

Две недели спустя, и снова «Эм-Джи-Эм Гранд». Зал для крупных ставок был заполнен гудящей толпой — в основном это были очень большие люди, приглашенные на открытие клуба в близлежащем роскошном отеле. Резкий запах пролитого алкоголя смешивался с густым смогом от дюжины гаванских сигар, заставляя воздух дрожать.

Кевин собирался сделать перерыв и перекусить, когда Майкл, одетый в свитер «Найк» и блестящие теннисные туфли, подал ему знак, что у него колода со счетом плюс четырнадцать. Кевин уже заработал за уик-энд восемь тысяч долларов и уже думал о новеньком сноуборде — импортной модели из Швейцарии, идеально подходящей для катания по склонам во время Рождественских каникул, который он купит, когда вернется домой. Он решил, что еще один удар по картам обеспечит ему новый лыжный костюм к сноуборду.

Он уместился за столом, поставив по полторы тысячи на две «руки» — для начала. Он чувствовал, что непобедим, а повышающийся счет только укреплял его уверенность. После трех конов он поднял ставку до десяти тысяч долларов на каждой «руке». Он слышал, как позади него собралась толпа, и все шептали друг другу: «Кто этот парень? Ты видал, сколько он ставит?»

Его сердце отчаянно заколотилось, когда он снял одиннадцать и пару девяток против пятерки дилера. Это были самые красивые две «руки», которые он видел с тех пор, как начал играть. Он удвоил ставку на одиннадцати, подняв сумму на этой «руке» до двадцати тысяч долларов. Он вытащил семерку, получив надежные восемнадцать, — вполне приличная «рука». Потом он сплитовал девятки (еще десять тысяч долларов на столе) и вытащил единицу к первой девятке и восьмерку ко второй. Позади все ахнули, когда он удвоил ставку на первой «руке», вытянув восьмерку. Он ничего не менял на последней «руке».

Теперь у него было пятьдесят тысяч долларов на столе и три хороших «руки»: восемнадцать, девятнадцать и семнадцать против пяти у дилера. На его стороне были огромные шансы. Он наклонился вперед и расплылся в улыбке.

Но тут у него все внутри оборвалось, когда дилер открыл свою нижнюю карту — шестерку. Дилер снял следующую карту — десятку, итого двадцать одно. У Кевина звенело в ушах, когда дилер сгребал со стола его пятьдесят тысяч долларов.

«Бог ты мой!» — произнес кто-то за его спиной. Кевин сжал зубы. Он слышал рядом тяжелое дыхание Майкла. Он думал встать, но счет все еще был двузначным. А колода становилась все тоньше.

У него тряслись руки, когда он двигал три горки по десять тысяч долларов в три игровых круга.

Дилер сдал Кевину очередные мощные одиннадцать, жуткие четырнадцать и пару семерок, потом снял себе самую худшую карту в колоде — шестерку.

Кевин сделал глубокий вздох. «Попробуем еще разок», — сказал он, и толпа позади него придвинулась еще ближе.

Он удвоил ставку на первой «руке», добавив еще десять тысяч. Он снял девятку и получил надежные двадцать — отличная «рука». Он не повышал ставку на четырнадцати и сплитовал на семерках. Он вытянул по десятке на каждую семерку, два раза по семнадцать. Теперь у него снова на столе было пятьдесят тысяч долларов, которые он поставил на двадцать, четырнадцать и дважды по семнадцать. Он одним махом сотрет память о предыдущей игре.

Дилер снял нижнюю карту, открыв даму. У него теперь было шестнадцать очков — самая неудачная «рука». Кевин уже почти снова заулыбался, когда дилер снимал свою следующую карту. Толпа застонала.

Пятерка. Дилер открыл чертову пятерку, снова получив двадцать одно. На колоде со счетом плюс четырнадцать Кевин потерял сто тысяч долларов с двух партий.

Он сидел там, застывший, глядя, как дилер сгребает его деньги. Затем поднялся и пошел, шатаясь, по коридору в свой номер. Лицо его онемело. Он открыл карточкой-ключом дверь, ведущую на VIP-этаж.

Выйдя из лифта, он проковылял в свои апартаменты. Он улегся на ворсистый ковер, раскинув руки, и уставился в потолок. Сто тысяч долларов с двух партий.

В целом команда за месяц оставалась при хорошем заработке. Но это был болезненный урок. Несмотря на счет игры, карты могут обернуться против тебя. Если времени достаточно, выигрыш неизбежен, это вопрос чисто математический. Но в краткосрочный период все может обернуться как угодно. Даже математика оставляла место для удачи.

Прошло добрых двадцать минут прежде, чем Кевин нашел в себе силы подняться с пола и поискать меню обедов с доставкой в номер.

Канун Нового 1994 года. «Баллиз» на Стрипе. Кевин отсчитывает последние десять секунд уходящего года вместе с Майклом Слоуном и торговцами электроникой из Айовы, заполнившими игровой стол. Он радовался вместе с ними, а в это время разноцветные шары поднимались мимо огромных хрустальных люстр на сводчатом потолке. Хотя Кевин знал, что помещение этого роскошного казино было местом самой жестокой трагедии в истории Вегаса — пожара в 1980 году, в котором погибли восемьдесят семь человек и пострадали еще семьсот, он здесь не испытывал ничего, кроме доброй удачи за столами для игры в блэкджек. Заведение было идеальным для командной игры: просторное помещение размером с футбольное поле с бесчисленным количеством столов под зеленым сукном, удобными мягкими стульями и хорошим обзором для подачи сигналов. Кевин и Мартинес курсировали по залу всю ночь, с легкостью переходя от Майкла к Брайану, потом к Кианне. Под рев рожков и потоки шампанского Кевин выиграл три «руки» по две тысячи долларов. Он выкладывал пять тысяч в две горки, когда в соседнее кресло подсела женщина и спросила, нельзя ли ей сыграть один из открытых кругов. Кевин собирался уже ответить дерзостью (он поселился в «Баллиз» под именем Элвина Шоу, разнузданного сынка богатых родителей с Манхэттена), но увидел выражение лица Майкла, сидевшего через два кресла от него. Явная, неприкрытая похоть.

Он взглянул на женщину, стараясь не выказывать особого интереса. Высокого роста, длинные каштановые волосы, дымчато-серые глаза. На ней был топ, который с трудом удерживал грудь нереально округлой формы, полоска загорелого животика выглядывала над кожаными брюками. Она была воплощением девушки из Вегаса, типом женщин, которые ходят под руку со знаменитостями в залах для крупных ставок или на параде очень важных персон в модном ночном клубе. Женщин ее типа не было в Бостоне, а если бы и были, они не общались бы со студентами МТИ.

Кевин почувствовал, что краснеет, когда пропускал ее к столу. Он только два дня назад отпраздновал день рождения Фелисии, после чего произошел жаркий спор по поводу его планов «посетить на Новый год однокашников в Сан-Диего». Глядя теперь на эту женщину, Фелисию он вспоминал в самую последнюю очередь. Один из торговцев электроникой присвистнул, добившись быстрого взгляда этих испепеляющих глаз. Потом Майкл прочистил горло и пробормотал: «Как вам Новый год?»

Женщина не обратила на него никакого внимания и положила в свой игровой круг всего одну фишку в двадцать пять долларов. Кевин тайком улыбнулся и почувствовал себя более уверенным. Будет весело.

Он положил в свой игровой круг пять тысяч долларов (лимит этого стола). Женщина сделала вид, что ей безразлично, но по мурашкам на ее загорелых руках он понял, что его ход произвел на нее впечатление. Сидевший ближе всех к ним торговец, приземистый тип с обезьяньим лицом, оказался самым несдержанным и крикнул: «Эй, парень, смотри, не спусти всю свою зарплату на одной руке».

Кевин громко рассмеялся, вернувшись к своей роли, и ответил: «Вы знаете, какая нынче молодежь. Если я не проиграю эти бабки здесь, я их все равно потрачу на девчонок и кока-колу».

Пошли карты, и Кевин стал играть самым агрессивным образом. Он поднимал ставки, пока счет был высоким, удваивал и сплитовал при каждой возможности. Он напоминая павлина: позировал, швырялся деньгами, словно безумный. И все это только для того, чтобы добиться внимания женщины. И это сработало. К концу «шу» у них завязался разговор, который становился обрывочным, когда игрались «руки» по пять тысяч долларов каждая. Ее звали Тери Поллак, ей было двадцать два. Она выросла в Южной Калифорнии и до сих пор жила в Лос-Анджелесе. Как догадался Кевин, она зарабатывала на своей внешности: она была в группе поддержки команды «Самцы».

Если бы Кевин не провел вечер, играя «руки» по пять тысяч, он бы никогда не решился взять номер телефона у профессиональной участницы группы поддержки. Но сегодня он не был Кевином Льюисом. На глазах у зачарованных торговцев электроникой она написала свой телефон на салфетке из-под коктейля и сунула ее в карман рубашки Кевина.

Когда она вышла из-за стола, похоже было, что из казино выкачали весь воздух. Кевин высидел до последних сдач карт из «шу» с положительным счетом, но был уверен, что Майкл не сдаст его в своем отчете сигнальщика. Такие женщины, как Тери Поллак, встречаются нечасто. В МТИ они вообще не попадаются.

Кевин знал, что она, скорее всего, обратила на него внимание только потому, что это был канун Нового года в Вегасе, и Кевин ставил по пять тысяч долларов на одну «руку». Но ему было все равно. Теперь это такая же сторона его жизни, как и его степень инженера.

Он был так поглощен своей удачей, что не заметил человека в темно-сером костюме, который шел к нему с другого конца игрового зала. Когда Кевин наконец увидел, как Майкл схватился руками за голову, было уже слишком поздно.

Кевин начал собирать свои фишки, и в это время к нему сзади подошел этот человек и положил руку ему на плечо: «Мистер Шоу, можно вас на пару слов?»

Кевин поднялся с кресла и сделал шаг от стола. Это был высокий мужчина с темными волосами и тонкими светлыми усами. Именной жетон на лацкане пиджака гласил, что это старший смены казино «Баллиз» мистер Дэвид Кросс.

Кевин заставил себя вспомнить собственную роль. Он взял стодолларовую фишку и бросил дилеру как чаевые. Затем он затолкал остальную часть своего выигрыша (чуть больше семидесяти тысяч долларов, главным образом банкнотами по пять тысяч долларов) в карманы и повернулся к старшему смены.

«Извини, Дэйв, нет времени говорить. В два часа ночи я превращусь в тыкву», — небрежно сказал Кевин.

«Хорошо, буду краток. Мы больше не можем разрешить вам играть в нашем казино», — ответил Кросс.

Кевин с трудом сохранял спокойствие. Это был для него первый официальный запрет. Он много раз переживал этот момент в мыслях, но теперь это происходило на самом деле. Но каким бы шокирующим ни был момент, он не был по-настоящему устрашающим. Кевин рассмотрел старшего смены, заметил его пегие усы и костюм с вешалки. Он был похож на школьного учителя английского языка. В представлении Кевина люди казино, объявляющие запрет, — это всегда коренастые типы со сломанными носами. От этого парня не веяло угрозой — он раздражал.

«Да какого черта?» — спросил Кевин достаточно громко. За столом все умолкли, и торговцы электроникой тупо уставились на него.

«Вы слишком хороши для нашего казино», — сказал старший смены с усмешкой. Кевин почувствовал, что закипает от злости, но тут же вспомнил, что говорил ему Микки. Если они просят тебя уйти, ты уходишь. И все-таки это казалось таким несправедливым, было так не по-американски. Он не обманывал, он использовал мозги, чтобы отыграть колоду.

Однако он заработал двадцать тысяч долларов и получил телефон девушки из группы поддержки «Самцов». Что ни говори, а это неплохой итог.

«Хрен с ними, — сказал себе Кевин. Он пожал плечами и направился мимо старшего смены к парадному входу. — Мне, собственно, никогда не нравилось это казино. Тут до сих пор слишком пахнет паленым».

Кевин с улыбкой дошел до стеклянных дверей главного входа, которые выходили на ярко освещенную движущуюся дорожку, соединяющую казино со Стрипом. Мартинес и Фишер ему не соврали: когда тебя выдворяют из казино, это совсем не страшно. Закон на стороне каунтеров, и казино ничего не может с этим поделать. Вегас был сочной устрицей, и Кевин собирался высосать из этого сукиного сына все до последней капли.

Он вышел наружу, на движущуюся дорожку, ослепленный неоновым шатром сверху. Если бы он обернулся, то увидел бы высокого, угловатого человека с обветренными скулами, седыми волосами и узкими холодными голубыми глазами, которые наблюдали за ним изнутри, из-за стеклянных дверей.