Удар по казино. Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов.

Глава 4

Пять дней спустя Кевин покидал аэропорт Ньюарка, пройдя через механический смерч вращающегося стекла, и тут же прямо перед ним, у выхода из аэропорта, затормозил лимузин. Ему пришлось прикрыть глаза рукой из-за яркого солнечного света, который отражался от гладких черных изгибов автомобиля. Он оглянулся назад, на Мартинеса, который все еще пробирался вслед за ним мимо вращающейся двери. Мартинес уже надел черные очки, и на его узком лице играла широченная улыбка. Похоже, этот ненормальный был уже пьян, хотя было девять утра и последний час они кружили на высоте десяти тысяч футов в небе над северным Нью-Джерси.

Мартинес подошел к Кевину, который стоял на тротуаре, и перекинул свой рюкзак через плечо: «Ну, как тебе понравилась наша прогулка?»

Кевин приподнял брови, снова повернулся к лимузину и спросил: «Это за нами?»

Он увидел, как сзади распахнулась дверь пассажирского салона. Необычайно высокий человек в роскошном сером костюме выдвинулся из лимузина и ступил на тротуар, замерев на мгновение, чтобы поправить сзади черную, как смоль, косичку. Человек увидел Мартинеса, бросился к нему с протянутыми вперед руками: «Добро пожаловать к нам снова, мистер Ким».

Кевин удивленно смотрел, как Мартинес пожимает руку этому человеку. Мистер Ким? Запястье мужчины отозвалось металлическим перезвоном, и Кевин заметил дорогой и безвкусный золотой браслет, обвитый вокруг еще более дорогих и безвкусных золотых часов. Лицо у человека было гладким и загорелым, глаза близко посажены над хищно заостренным носом. Выражение лица было одновременно услужливым и жестоким.

«А это, должно быть, ваш друг? — спросил человек, все еще с жаром пожимая руку Мартинеса. — Я Дино Таратолли. Я гостеприимный хозяин мистера Кима в „Тропикане“. Любой друг мистера Кима — это друг нашего казино».

Он жестом пригласил всех в машину, потом снял с плеча Мартинеса рюкзак и погарцевал к багажнику. Видя, что тот далеко и не слышит их, Кевин схватил Мартинеса за локоть: «Мистер Ким?»

Мартинес рассмеялся, подталкивая Кевина вперед. «Ах да. Забыл сказать: в этот уик-энд я — Роберт Ким», — сказал он.

Кевин погрузился вслед за Мартинесом в прохладное кожаное нутро автомобиля, быстро заметив бар, полный хрусталя, и двадцатидюймовый телевизор, встроенный в перегородку из красного дерева, которая отделяла их от невидимого водителя.

«Ты — Роберт Ким. А я кто?» — спросил Кевин.

«Ты — это ты. Но мы оба — миллионеры из „Евротрэш“», — спокойно ответил Мартинес.

Кевина увлекало то, что уик-энд начинался с вымышленных имен. Его подозрение в том, что друзья занимались чем-то незаконным, только усилилось. Но он решил подыграть. Они вправду сидели в лимузине с телевизором и баром.

Он услышал, как захлопнулся багажник, затем снова посмотрел в сторону терминала аэропорта. Тротуар был практически пуст; было субботнее утро, и надо быть сумасшедшим или пьяным, чтобы лететь в Нью-Джерси в субботу утром. Или и то и другое.

«А что Фишер? Где его черти носят?»

Фишер отправился в туалет, как только они вышли из самолета. Кевин думал, он встретит их снаружи, но он так и не появился.

«Он будет с нами позже, — сказал Мартинес. — Ему надо было позвонить».

Кевин ощутил, как по телу прошла нервная дрожь. Он ожидал, что выходные будут приключением, но ему надо было себя спросить: насколько хорошо он действительно знал этих парней? Он познакомился с ними всего четыре месяца назад. До этого он знал о них только понаслышке. Два парня, выбывшие из института, с загадочными средствами существования, ведущие экстравагантную жизнь. Звучали тревожные колокольчики, но Кевин изо всех сил старался их не слышать. Он напомнил себе, что приехал сюда, чтобы увидеть бои и, может быть, немного поиграть. Кроме того, тревожные колокольчики установили родители. Возможно, пришло время, когда Кевину захотелось немного рискнуть в этой жизни.

«Значит, Фишер не едет с нами?» — спросил Таратолли.

«Он поедет сам», — сказал Мартинес и замолчал, увидев, как Дино Таратолли забирается на сиденье рядом с ним и захлопывает дверь пассажирского салона. Этот долговязый субъект постучал по перегородке красного дерева двумя пальцами в перстнях, и машина отъехала от бордюра.

Пейзаж за окном представлял собой по большей части хайвеи, химические заводы, промышленные склады, поэтому Кевина мало что отвлекало от двух загадочных типов, сидевших напротив. Было ясно, что Мартинес и представитель казино провели вместе достаточно много времени. Как Кевин понял из их скорострельного жаргона, Дино был хозяином Мартинеса — слово и на этот раз звучало с тем особым значением, которое Кевин даже и не притворялся понимать, — в «Цезарс Палас», в Лас-Вегасе за шесть месяцев до этого. Потом Дино выкупила «Тропикана» в Атлантик-Сити, куда он забрал с собой многих своих крупных игроков.

По всей видимости, Мартинес — или Ким, как его знал Дино — был одним из этих крупных игроков. Разумеется, было видно, что Мартинес в совершенстве владел этим жаргоном. Как будто у него с хозяином был свой частный словарь, пестрящий такими словами, как халява, кит, акция, Н.Е.В. Через двадцать минут Кевин уже не мог сдерживать любопытство.

«А что вообще конкретно делает хозяин?», — спросил Кевин.

Может и грубовато, но, похоже, это было хорошее начало. Мартинес не возражал против вмешательства — у него появился шанс присмотреться к бару. Дино одарил его улыбкой, не то чтобы снисходительной, но было ясно, что он определил Кевина как дружка, не более того.

«Мы делаем все, что надо. Мы стараемся, чтобы ваше пребывание было как можно более приятным. Мы привлекаем в наше казино крупных игроков и стараемся, чтобы они к нам возвращались», — ответил Дино.

Весьма просто. Возможно, Кевин выглядел идиотом, но он воспитывался как ученый и родился с техническим складом ума. Ему нравилось задавать вопросы и нравилось быть точным во всем: «А что такое крупный игрок?» — опять спросил он.

Мартинес держал в руке бутылку водки и искал апельсиновый сок в холодильнике под баром. Если его и интересовал разговор, он этого не показывал.

«Это зависит от казино, — ответил Дино. — Как правило, существует скользящая шкала. Если ты ставишь двадцать пять долларов на кон в блэкджек, или на бросок костей, или на игровые автоматы, или на рулетку, то получаешь особый тариф на номер в отеле и улыбку администратора. Семьдесят пять долларов на кон — и у тебя бесплатный номер. Сто пятьдесят — это, возможно, Н.Е.В. — номер, еда и выпивка. Но если ты крупный игрок — ставишь пять, десять, двадцать тысяч долларов за посещение — ты на полном обеспечении. Машина от аэропорта. Шампанское в ведре со льдом рядом с джакузи. И парень, такой, как я, чтобы все шло гладко».

Кевин присвистнул. От пяти до двадцати тысяч долларов за поездку. Вот тебе и друзья-бездельники, которые спят до полудня каждый день. Просаживать по пять тысяч каждый выходной в Вегасе! Может, у них богатые дядюшки, о которых он не знает. Или тайник с кокаином под раковиной.

«Значит, хозяева ищут крупных игроков, — сказал Кевин, — и обслуживают их бесплатно, чтобы удержать при казино. Когда ты переходишь в другое казино, то забираешь с собой крупных игроков».

Дино кивнул, а Мартинес тем временем сделал себе коктейль «Отвертка». «Смысл такой. Все мои крупные игроки знают о том, какое обслуживание я могу им обеспечить. Как бы там ни было, они мной довольны. И кто знает, может, они поднимутся и станут настоящими живыми китами. Так ведь, мистер Ким?» — спросил Таратолли.

Мартинес оторвал взгляд от стакана и произнес: «Большими белыми китами, Дино».

За окном промышленные склады уступили место тесно прижавшимся друг к другу домикам в сельском стиле. За домиками Кевин увидел мост, соединявший их с десятимильной песчаной косой, на которой размещался самый большой игорный центр к западу от Невады.

Выросший на восточном побережье, Кевин разделял общую «местную» точку зрения на Атлантик-Сити: эксперимент, который так и не оправдал ожидания. В конце 1970-х сеть игорных домов вдоль самого знаменитого побережья страны раскрыла двери перед огромным числом авантюристов, но мечта о Вегасе Востока так и не сбылась. Несмотря на то что казино неизменно процветали, соседний город стремительно хирел. Атлантик-Сити стал хрестоматийным доводом против легализации игорных заведений в промышленных центрах.

Раздутый в средствах массовой информации принцип-надежда состоял в том, что казино создадут рабочие места и привлекут сюда представителей высшего класса с близлежащего Манхеттена. Но, несмотря на частные инвестиции в шесть миллиардов долларов, зоны, прилегающие к казино, так никогда и не пережили экономического возрождения. Спекуляции с недвижимостью и снос старых зданий с целью расчистки места для строительства отелей при казино привели к появлению пустырей и закрытию почти 35 % предприятий города. Уровень безработицы взлетел ввысь, а уровень преступности утроился, в то время как 25 % населения города отправились на поиски пропитания в другие местах.

Атлантик-Сити обрел блеск и очарование, но их затмевали преступность и нищета.

Когда лимузин катился через мост к песчаной косе, Кевин попытался уловить запах океана. Все, что он почувствовал, был запах кожаных сидений и выхлопного газа.

«А что такое кит?» — спросил он наконец.

Мартинес звякнул стаканом об окно и спокойно сказал: «Кит — это тот, кто может спустить в карты миллион и особо не переживать».

Крупные игроки не ловят такси в аэропорту, не таскают чемоданы, не стоят в очереди у стойки отеля. Они живут в номерах с джакузи, округлыми кожаными диванами, широкоформатными телевизорами и видом на морской пляж. Кроме того, они могут носить все, что им заблагорассудится, как бы смешно это ни выглядело.

Мартинес вышел из ванной в рубашке цвета электрик и джинсах в тон. Он сменил теннисные тапочки на блестящие кожаные туфли, сшитые на заказ; волосы были прилизаны с таким количеством лака, что ясно проступили очертания черепа. Эффект был дезориентирующим, хотя на самом деле скорее ориентирующим. С такой прической и яркой одеждой Мартинес выглядел больше азиатом, чем латиноамериканцем; он мог легко сойти за богатого отпрыска из Кореи или Японии, который собрался на модную дискотеку.

Кевин от души рассмеялся. Он сидел с ногами на стеклянном кофейном столике в центре роскошной гостиной. Апартаменты превосходили по размеру любой гостиничный номер, который он когда-либо видел; две тысячи квадратных футов, огромные панорамные окна и ворсистый ковер кремового цвета. Окна выходили на береговую линию, и с высоты двадцатого этажа пляж представлялся таким живописным, что было трудно поверить, что все это было в Нью-Джерси.

«Классно», — заключил он. На нем все еще были шорты и свитер. Его хлопковая рубашка и брюки цвета хаки лежали в рюкзаке Мартинеса, но он не собирался переодеваться до того, как они пойдут на бои. «В казино есть какие-то драконовские правила насчет одежды, о которых мне надо знать?» — спросил он.

Мартинес сделал вид, что не слышал. Он озабоченно шарил у себя под рубашкой обеими руками, и Кевин подумал, что он ищет солнечные очки. Разумеется, это завершит его вид. Затем он услышал характерный звук открывающейся липучки на сумочке «велкро», и руки Мартинеса появились снаружи.

У Кевина забилось сердце, когда он увидел пачку банкнот. По крайней мере четыре дюйма толщиной, вдвое больше, чем пачка, которую Мартинес показывал ему в общежитии. И снова одни сотки. Ни много ни мало — двадцать тысяч под рубашкой. Неужели Мартинес вез эти деньги на себе из самого Бостона? Через службу контроля аэропорта, через детектор металла — вот черт, этот парень даже не вспотел.

Теперь Кевин начал понимать, что Фишер и Мартинес были, по меньшей мере, серьезными игроками. Могло ли быть так, что они заработали всю эту наличность, играя в казино?

Он знал, что есть люди, которые зарабатывали на жизнь картами, — про это есть кино, книги и даже газетные статьи. Но он знал из того, что читал, что профессиональные игроки, как правило, всего лишь зарабатывали себе на жизнь, играя осторожно на мелких ставках. Пачки наличных и огромные VIP-номера были для тех, кто проигрывает, — не для победителей. Если только Мартинесу не фартило на игральных автоматах, как он и Фишер могли оплачивать все эти уик-энды в Лас-Вегасе? Почему такой тип, как Дино Таратолли, проводил их, минуя регистрацию, прямо в этот роскошный номер?

Кевину до смерти хотелось узнать правду: «Вот это ставка. Будет весело посмотреть, как ты будешь кидать эти деньги на стол. Во что вы играете? Крэпс? Покер?» — спросил он.

Запихивая пачку в карман рубашки, Мартинес с улыбкой ответил: «Блэкджек. Это единственная стоящая игра».

Кевин поднялся с дивана. Блэкджек? Он скорее подумал бы о покере. Это было больше в стиле Мартинеса. Он был ловким, умным и, судя по тому, как менял внешность, хамелеоном. Кевин подумал бы, что такие способности лучше всего подходят для игры, где ты лицом к лицу с другими игроками. В блэкджек ты играешь против заведения; на самом деле твой противник — это сами карты. Какой прок от собственного стиля в такой игре?

«О’кей, блэкджек. А что, мы не будем ждать Фишера?» — спросил Кевин.

Они были в апартаментах уже двадцать минут. Кевин думал, где может так долго пропадать Фишер. Возможно, заглянул в спортзал, чтобы сделать пару отжиманий лежа.

«Ты за него не волнуйся, — ответил Мартинес. — Мы тут для того, чтобы веселиться».

Кевин запротестовал было, потом передумал и кивнул в знак согласия. Фишер уже большой мальчик. Была, очевидно, некая причина, по которой он задерживался. В худшем случае они встретятся прямо перед началом боев. Кевин еще не видел билеты, но Мартинес пообещал ему, что места будут так близко, что ему понадобится плащ, чтобы его не забрызгали кровью и потом.

«Нет большего веселья, чем смотреть, как парень в такой рубахе теряет деньги, — пошутил Кевин. — Так что пошли к столам».

Мартинес помотал головой: «Сначала заглянем в бассейн. Танцовщицы приходят туда рано. Потом атакуем буфет. Не могу играть на пустой желудок», — сказал он.

Он обернулся к Кевину, похлопал по выпуклому карману рубашки и многозначительно произнес: «А потом мы опрокинем столы».

Было два часа дня, когда они переступили порог казино, и Кевина клонило в сон — результат щедро накрытого стола в VIP-буфете и сорока минут, проведенных в приватной купальной кабине бассейна. Он не видел никаких танцовщиц, но ему посчастливилось наблюдать, как поразительно бледная семья из Пассейика играла в водный волейбол с группой японских туристов.

Зал был переполнен, сюда забредали одновременно туристы с пляжа, в шортах и футболках, и хорошо упакованные бойцы выходного дня с Манхеттена, некоторые в костюмах и галстуках. Несмотря на неистовую вентиляцию и кондиционеры, воздух был наполнен запахами крема от загара и сигаретного дыма. Кевин и Мартинес остановились у входа, присматриваясь к обстановке. Со всех сторон стояли игральные автоматы, и их мигающие огоньки и крутящиеся барабаны вносили в сознание Кевина полный хаос. Игровые столы стояли по центру длинного зала; тут были столы под сукном для блэкджека и места для игры в крэпс, рулетку и покер. Вокруг каждого стола в три ряда стояли и сидели зеваки, и Кевин не видел ни одного свободного стула. На какое-то мгновение он даже засомневался, что они вообще сядут играть. Потом Мартинес показал на возвышенную часть зала, отделенную от основных столов тремя ступеньками и бархатной веревкой. За веревкой стояла дюжина столов, и там было совсем немного игроков.

«Комната больших ставок, — сказал Мартинес. — Как правило, я люблю играть в большом зале, но там сегодня слишком много народу».

Кевин пошел вслед за Мартинесом к столам для больших ставок, пробираясь сквозь толпу. Толчея «посетителей» зарядила его энергией; так много улыбающихся, смеющихся людей, так много зажигательного азарта, заполнявшего зал. Он едва переводил дыхание.

Когда они дошли до ступенек, ведущих к «тихим» столам, Мартинес выхватил пачку денег из кармана рубашки и небрежно поделил ее пополам. «Ты раньше играл в блэкджек, да?» — спросил он Кевина.

Кевин уставился на банкноты в руке у Мартинеса. Ну да, он играл раньше — несколько раз на каникулах с семьей, раз или два в Фоксвудзе, индейском казино в Коннектикуте. Но самое большее, что он когда-либо ставил за одну партию — это пять долларов, и большее, чем он рисковал за один вечер, — это несколько сотен. Он не был тупицей и знал, что у заведения есть преимущество за карточными столами. Каждый игрок в конечном итоге проигрывает. Он несколько раз поиграл для забавы, но чтобы серьезно, то никогда.

«Я не эксперт, но идиотом выглядеть не буду», — с достоинством ответил Кевин.

Мартинес указал на ближайший свободный стол. Дилерша с завитыми волосами в темно-синей рубашке стояла за суконным столом в форме подковы, держа руки за спиной. Шесть колод карт были разложены перед ней картинками вверх. Пустой пластиковый «шу» — прямоугольный, длиной в два фута, раскрытый — с жадностью ожидал, когда они будут пущены в игру.

«В общем, ты знаешь базовую стратегию?» — спросил Мартинес.

Кевин пожал плечами. Он знал, как играют в эту игру. Дилер сдает тебе две карты, ты складываешь их достоинство и стараешься набрать двадцать одно очко и не перебрать. Если ты хочешь еще карты, ты указываешь на стол. Если хочешь остановиться, машешь рукой. Если у тебя больше двадцати одного, ты прогорел, и дилер забирает твои денежки. Если ты набираешь двадцать одно с первых же двух карт (это и есть блэкджек), казино выплачивает тебе в полтора раза большей твоей ставки. Игрок ходит первым, дилер вторым. Игра дилера зависит от правил казино, но, как правило, он будет брать карты, пока не наберет семнадцать очков или пока не прогорит. Если у тебя парные карты, ты можешь их расщепить (сделать сплит) и сделать две ставки на отдельные партии («руки»). И опять же, в зависимости от правил казино, ты можешь удвоить ставку на своих первых двух картах, беря еще одну в надежде сорвать с дилера побольше денег. Правила были достаточно просты для карточной игры. Правда, стратегия, похоже, была штукой коварной, а Кевина ни в коем случае экспертом назвать было нельзя.

«В книгах говорится, ты должен брать, пока не наберешь семнадцать очков, если у дилера открыта крупная карта. Если у дилера мелкая карта (скажем, пятерка или шестерка), ты, как правило, останавливаешься на своих первых двух картах. И я знаю, что надо объявить удвоение ставки, если у тебя одиннадцать и ты надеешься вытащить картинку, чтобы получить двадцать одно», — сказал Кевин.

«Неплохо для начала», — сказал Мартинес. Он протянул руку, предлагая Кевину половину купюр из своей пачки. Десять тысяч долларов наличными.

«Ты уверен, что это хорошая идея?» — спросил Кевин.

Мартинес помахал перед ним деньгами: «Не бойся. Я буду рядом. Дам тебе знать, если ты сделаешь что-то не так».

Щеки Кевина пылали, когда он брал купюры и шел вслед за Мартинесом к столу. Боже, это тебе не в лаборатории сидеть.

Кевин опустился на стул рядом с Мартинесом, глядя, как тот вынул двадцать купюр из пачки и положил их на сукно. Кевин сделал то же самое и нервно ждал, пока дилерша отсчитает каждому из них по двадцать черных фишек. Затем она сгребла карты со стола и начала тасовать. Ее руки грациозно исполняли ритуальный танец, которому учатся дилеры блэкджека по всему миру. К тому времени как она уложила колоду, чтобы предложить Мартинесу срезать, Кевин уже едва держался на стуле.

Поехали. Он выдвинул черную фишку в игровой круг прямо перед собой. Он хотел бы начать с меньшей ставки, но минимум на этом столе был сотней. Он заметил, что Мартинес начал с двух фишек. Его друг выглядел совершенно спокойным, улыбался, ведя светскую беседу с дилершей. Ее звали Бретт, она была из Делавэра, у нее было двое детей и бывший муж, и нет, она никогда не была в Корее. Кевин не думал, что сам Мартинес когда-либо бывал в Корее, но это было неплохой темой для легкой беседы.

После первых нескольких партий нервы Кевина успокоились, и он начал получать удовольствие от взлетов и падений игры. Партия за партией фишки помогли ему забыть о том, на какую сумму денег он играл; вместо этого он сконцентрировался на правильных ходах. Он не читал книг о базовой стратегии (БС). Но он знал о БС из телепередачи по кабельному телевидению. Речь шла о методиках правильной игры с учетом карт дилера. Методики были впервые разработаны (в весьма приблизительной форме) четырьмя офицерами инженерных войск. Они сыграли десятки тысяч партий и опубликовали результаты своих исследований в сентябрьском выпуске Журнала американской статистической ассоциации за 1956 год. БС была основательно переработана в начале 1960-х в Калифорнийском университете и приглашенным профессором математики в МТИ по имени Эдвард Торп, затем ее с течением времени многократно подправляли эксперты на компьютерах IBM. Кевин никогда не задавался целью изучить базовую стратегию, поскольку играл очень редко, да и не был к тому же уверен, что она что-то меняет. Были ли навыки важным фактором игры в блэкджек? Не сводится ли все к обычному везению?

Мартинес, по-видимому, относился к базовой стратегии исключительно серьезно. Как только Кевин задумывался, пытаясь решить, брать ли ему следующую карту или остановиться, Мартинес тут же давал быстрый совет. Дилерше было, похоже, все равно; фактически она только сдавала внаем свой собственный опыт. Кевин, как правило, следовал советам Мартинеса, поскольку именно его деньги они ставили на кон.

Что касается Мартинеса, он играл гладко, едва глядя на свои карты, кидая фишки в игровой круг с нарочитой отрешенностью. Он почти постоянно ставил по двести долларов, но время от времени повышал сумму до пятисот, а однажды положил даже тысячу, и ему повезло с парой королей. Он не радовался, когда выигрывал, не жаловался, когда терял деньги. Складывалось впечатление, что игра его не так уж интересовала.

Его игра шла по правилам БС, за исключением нескольких явно странных действий. Однажды, при ставке на столе в двести долларов, он запросил еще карту, имея шестнадцать очков при двойке на руках у дилерши. К счастью, он вытянул двойку и при восемнадцати очках выиграл партию. Другой раз он удвоил ставку, имея на руках восьмерку, но ему удалось вытянуть туза. К концу «шу» он начал поднимать ставку, воодушевившись длинной чередой хороших карт. Кевин сам начал выигрывать, вытянув сначала три фигурные карты и закончив двадцать одним очком в один ход. Он искренне радовался своей удаче, когда появилась пластиковая карточка для тасования (ею разрезают новые колоды), что сигнализировало конец «шу». Дилерша подняла руки, объявляя время тасования.

«Все прошло хорошо», — сказал Кевин. Похоже, он и Мартинес добавили себе по несколько тысяч долларов. Большая часть возвышалась в фишках напротив его друга, но по крайней мере пятьсот долларов чистой прибыли маячили перед ним. Эта была самая большая сумма, которую он выигрывал в жизни. Он подумал, что настала пора выпить и отпраздновать. Он уже хотел найти официантку с коктейлями, но увидел, что Мартинес ловит его взгляд.

Когда дилерша уложила карты в высокий штабель, приготовив их к тасованию, Мартинес наклонился к Кевину и произнес, понизив голос: «Ты видел этот последний набор карт?»

«Нам действительно повезло. Столько фигурных карт. Короли, дамы, пара тузов. Мы оба классно сыграли…» — начал Кевин.

«Заметь, — прервал его Мартинес, — там было девятнадцать фигурных карт вперемешку с восемью обыкновенными мелкими».

Кевин уставился на него. Он не видел, что Мартинес так внимательно следит за картами; он ничего не записывал и ничего себе не нашептывал.

«И что?» — с удивлением спросил Кевин.

«Теперь ты знаешь, что сверху этой стопки нетасованых карт лежит слой преимущественно крупных карт, примерно штук тридцать», — пояснил Мартинес.

Кевин посмотрел на стопку карт, наблюдая, как дилерша разбивает ее на две стопки равного размера. Через несколько секунд начнется ее ритуал «шаффла» (тасования), когда колоды будут сниматься снова и снова, пока не будут тщательно перетасованы.

«Не уверен, что понимаю тебя», — сказал Кевин.

Мартинес нетерпеливо спросил: «Ты знаешь, что крупные карты игроку на руку, так?»

Кевин вспомнил телепередачу: «Разумеется. Поскольку дилерше надо набрать семнадцать очков, она будет стараться брать крупные карты и в результате чаще прогорать», — ответил он.

«Это одна причина, — снова прервал его Мартинес. — Больше шансов взять блэкджек, по которому тебе выплачивают в полтора раза выше твоей ставки. И больше шансов сорвать удвоенную ставку. Есть и другие причины, но пока хватит и этих».

Он замолчал, подняв глаза на дилершу, приступившую к смешиванию карт. «Так что, если ты знаешь, что именно такая игра будет с этой колодой карт, почему не воспользоваться ситуацией? Почему не поднять свои основные ставки, слегка изменить стратегию, выиграть кучу партий с кучей денег на кону?» — спросил Мартинес.

Кевин прищурился. В теории это имело смысл. Но слой крупных карт уже пришел и ушел.

«Если знать, что будут такие карты. Но она их мешает», — пробормотал Кевин.

На что Мартинес с улыбкой произнес: «Прямо у нас перед глазами».

Кевин понял, что Мартинес внимательно следил за тем, как дилерша тасует, пока они при этом шептались. Кевин покачал головой. Мартинес, должно быть, шутил.

«Нет способа проследить эти карты», — уверенно сказал Кевин.

«Нет?» — спросил Мартинес и получше уселся на стуле, все еще наблюдая за тасованием.

Кевин наблюдал за ним.

Несколько минут спустя дилерша закончила тасовать карты, дав Мартинесу срезать. Затем она уложила карты в «шу» и начала сдавать. Кон за коном игра шла спокойно, Кевин и Мартинес играли с заведением почти вничью. Когда «шу» наполовину опустел, Кевин расслабился, полагая, что его друг над ним подшутил. Он выложил еще сотню в игровой круг и увидел, как Мартинес вдруг поднял ставку до тысячи долларов. Он кашлянул, а Мартинес посмотрел на него, потом улыбнулся дилерше и сказал: «Чувствую присутствие духов удачи, Бретт. Мы в Корее прислушиваемся к духам».

Она рассмеялась и сдала карты. Оба, Кевин и Мартинес, вытянули по двадцать — король и дама. Дилерша вытянула шестнадцать, после чего у нее был перебор, когда она взяла еще десятку.

Это было только начало.

В следующих четырех конах было двенадцать фигурных карт и два туза. Мартинес выиграл почти шесть тысяч долларов, и даже Кевин кое-чего добился, выиграв еще триста долларов.

Когда «шу» опустел, Мартинес сгреб фишки и отошел от стола. Кевин последовал за ним, голова его кружилась. Когда они вышли из помещения для большой игры, он схватил Мартинеса за плечо: «Как ты это сделал, черт тебя возьми?»

Мартинес подал знак идущей мимо официантке с коктейлями и взял с подноса две водки с мартини. Дав ей пятерку на чай, он повернулся к Кевину: «Никакой магии, всего лишь математика. Это называется следить за тасованием. Элементарное упражнение по распределению вероятностей. Ты можешь даже рассчитать процент попадания в игру мелких карт в результате тасования дилером. А дальше вопрос всего лишь практики. По-настоящему хорошие игроки могут отследить группу из пятнадцати карт при тасовании шести колод (столько карт участвует в одной игре в блэкджек), даже не вспотев».

Кевин потягивал мартини в полном удивлении. Мартинес был, разумеется, прав. Больше математики, чем магии. Но наблюдать за этим было все-таки невероятно. Всего они выиграли почти десять тысяч долларов — меньше чем за час. И это не было простой удачей. Мартинес на самом деле отследил, как перетасовала карты дилерша.

«Я еще кое-что объясню попозже», — сказал Мартинес, пробиваясь сквозь толпу. Он направлялся к другому столу для игры в блэкджек в самом углу основного зала. Две толстые тетки сидели рядом друг с другом на крайних стульях и следили за игрой. Напротив них в позиции наизготовку сидел знакомый массивный мужчина с темными пронзительными глазами и короткой стрижкой. Наконец-то появился Фишер.

Когда они подходили к столу, Мартинес коснулся руки Кевина и прошептал: «Еще одно. Когда мы дойдем до Фишера, сделай вид, что мы с ним незнакомы».

Кевин закатил глаза: «О’кей, мистер Ким».

«Я серьезно, — сказал Мартинес. — Стой у стола и смотри. Будет классное шоу. Обещаю».

С того самого момента, как они подошли к столу, Кевин убедился, что Мартинес говорил правду. Две толстые тетки громко переговаривались между собой о проклятом придурке, сидевшем напротив них. Кевин наблюдал, как Фишер сыграл самые странные партии в блэкджек, которые он когда-либо видел. По большей части он тянул, как ненормальный, набирая себе столько карт, сколько мог, даже сделал перебор на четырех картах после того, как набрал семнадцать очков. После каждого кона обе женщины грызли его за такие явно глупые ходы.

«Какого черта он делает? — прошептал Кевин Мартинесу. — Пытается проиграть?»

Мартинес помотал головой: «Смотри, как он делает ставки. Всего десять долларов на круге. Ему плевать на эти партии. Он играет роль, чтобы утвердиться как дикий игрок. В то же время он следит за картами, считая то, что сдается. Он пытается контролировать сдачу, чтобы конкретная карта попала к нему».

Кевин прищурился и с недоумением спросил: «Конкретная карта? Что это значит?»

«Он сидит на первой базе — ближе всех к дилеру. Иногда у некоторых дилеров можно заметить нижнюю карту, когда они вставляют колоды в „шу“ после тасования. Если они дают тебе разрезать всю пачку, ты можешь сделать это в точном месте, примерно на толщину одной колоды, а когда они укладывают колоды в „шу“, карта, которую ты только что видел, оказывается точно в месте твоего среза. Это пятьдесят вторая карта. Если ты хорош, по-настоящему хорош, ты можешь заставить дилера сдать тебе именно эту конкретную карту», — пояснил Мартинес.

Кевин громко рассмеялся. Одна из толстых теток глянула на него, потом снова повернулась к столу. Кевин посмотрел на Мартинеса и сказал: «Это безумие. Даже если ты сможешь заставить дилера сдать тебе карту, которую ты уже видел, что это меняет?»

Наблюдая, как Фишер набрал очередные семнадцать очков, Мартинес пояснил: «Если ты видел туза, у тебя преимущество больше, чем пятьдесят два процента. Это в среднем означает, что если ты ставишь на кон тысячу долларов, ты получаешь назад больше полутора тысяч. Сколько десятидолларовых конов ты готов проиграть, чтобы сыграть один кон в полторы тысячи долларов?»

Мартинес сделал паузу, когда Фишер вдруг выдвинул горку черных фишек в игровой круг. Обе женщины онемели. Дилер, высокий латиноамериканец с серьгой в одном ухе, глянул назад на мужчину в костюме, который стоял позади него в нише, — вероятно, его босс. Мужчина в костюме оценил ситуацию, похоже, распознал Фишера, затем кивнул. Он видел достаточно игры Фишера, чтобы понять, что тот не представляет угрозы. Еще один богатенький сынок делает глупости.

Дилер сдал Фишеру первую карту — и вот он, туз пик. Женщины зашептались о том, как этому тупому придурку повезло. Дилер сдавал дальше: второй картой у Фишера оказалась девятка. Надежная двадцатка побила семнадцать очков дилера.

Фишер сгреб свой выигрыш и с улыбкой обратился к обеим теткам: «Спасибо за помощь. Похоже, я начинаю в этом разбираться».

Затем он прошел мимо Кевина и Мартинеса и отправился в бассейн.

Они нашли его в шезлонге, где он возлежал, закинув руки за голову. Его темные глаза были закрыты панорамными, солнечными очками, бицепсы буграми выпирали из-под облегающей белой футболки. Мартинес подтащил к нему еще два шезлонга. Кевин тяжело рухнул в свой шезлонг, все еще потрясенный зрелищем, свидетелем которого он только что стал. Он всегда знал, что они математические гении. Мартинес был легендой, Фишер шел всего на шаг позади, получив диплом с отличием по молекулярной инженерии до того, как оставил МТИ ради сестры. По всей видимости, они решили применить свои способности в новой для себя области. Они узнали некоторые фантастические способы игры в карты и воплотили эти возможности в прибыльную схему.

«Теперь я знаю, на что вы мотаетесь каждый выходной в Вегас, — сказал Кевин, сбрасывая обувь. — Это были крутые трюки».

Фишер поправил очки и объяснил: «Цирковые фокусы, Кевин. Просчет тасования и срезание. Они дают тебе хорошее преимущество перед заведением, но ими нельзя пользоваться слишком часто. Как правило, мы занимаемся таким дерьмом на отдыхе. Карманные деньги, не больше. Настоящая игра гораздо сложней… и гораздо увлекательней».

Кевин был одновременно заинтригован и обеспокоен. Он посмотрел через бассейн на залитую солнцем береговую полосу и великолепный открыточный пляж. Затем снова взглянул на Фишера и Мартинеса, лежавших в пластиковых шезлонгах с карманами, полными наличных денег. Он подумал о том, как много ему приходилось работать — в лаборатории, в школе, дома. Это, похоже, несправедливо.

«Итак, вы, парни, нечестно играете в карты?» — наконец спросил он.

Мартинес вскочил с шезлонга и с возмущением бросил Кевину: «Абсолютно нет. Мы не меняем никакие правила и не вмешиваемся в природу игры. Мы применяем мозги, чтобы воспользоваться законными преимуществами. Блэкджек можно побить, и мы его бьем. Мы бьем его насмерть».

Кевин был полностью уверен, что все не так невинно. Как бы там ни было, Мартинес поселился в отеле под вымышленным именем, и они притворялись, что познакомились с Фишером в казино совершенно случайно. Но Мартинес был прав: то, что видел Кевин, не было собственно обманом, не так ли?

Он вспомнил, как читал что-то в институтской газете. Это было в первый семестр его первого курса. Статья о клубе игры в блэкджек при МТИ. Десять или пятнадцать ребят, в основном старшекурсники, которые проводили время, практикуясь в каких-то высокотехнологичных методах подсчета карт. Но он всегда думал, что это было всего лишь некое учебное упражнение, один из многих чокнутых факультативов, объявления о которых можно было постоянно видеть в вестибюле. Он не думал, что этому было какое-то реальное применение. Что кто-то на самом деле станет испытывать методику в казино. И он никогда не догадывался, что его друзья были замешаны в чем-то подобном. Это было слишком хорошо организовано для пары анархистов.

«Это клуб в МТИ, так? Кажется, я читал о нем в газете. Шайка чокнутых, которые всю ночь играют в карты в дальнем углу библиотеки», — сказал Кевин.

Фишер рассмеялся. Он мог бы отжать лежа двести пятьдесят фунтов, что не требует мозгов, но он знал правду: они все были чокнутыми. Даже деревенские парни были тузами в математике, проходя проверку способностей к обучению в МТИ.

«Ну да, так оно и начиналось. Что-то вроде клубного спорта с командными футболками и прочими атрибутами. Но это превратилось в нечто значительно большее», — сказал Фишер.

Кевин вытер пот со лба. Солнце начинало припекать, но он этого не замечал. Он приехал в Атлантик-Сити, чтобы впервые увидеть профессиональные бои. А теперь он даже не мог вспомнить, кто дерется. Он чувствовал, что друзья готовы были приоткрыть перед ним дверь, а он горел нетерпением увидеть, что там, по ту сторону.

«Насколько большее?» — взволновано спросил он.

Фишер приподнял свои солнечные очки, мигая своими каплевидными глазами, и произнес: «Больше, чем ты можешь себе представить».