Удар по казино. Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов.

Глава 19

Музыка представляла собой пульсирующую смесь из хип-хопа и хитов горячей двадцатки. Басы были включены так громко, что пол практически вздымался при каждом ударе синтезированного звука. Кинжалы ослепительного света от полудюжины дискотечных шаров прорезали странный туман в помещении, освещая фрагменты обнаженной плоти. Когда верхний свет замер на мгновение, а часы пробили три часа ночи, в мою память врезалась картинка из фантазий самого Калигулы: море колышущихся тел, трущихся друг о друга и извивающихся. Это происходило везде, куда бы ни обращался мой взгляд.

Назвать «Крейзи Хорс Ту» в Лас-Вегасе стрип-клубом было бы ошибкой — как со стороны знатоков этого вида «искусства», так и со стороны тех, кого коробит сама идея обнаженной плоти за деньги. Построенный с умыслом или без умысла в стиле римских оргий времен расцвета империи, полный мраморных колонн, измазанных дешевой косметикой, и глубоких кресел, напоминавших бедно декорированные троны, «КХ2» был, вероятно, самым декадентским заведением из всех, которые я когда-либо посещал.

Был четверг, ночь, и я сидел возле черной стены, всего в нескольких «тронах» от входа с колоннами, ведущего в «императорские покои», — темный альков, который служил здесь VIP-зоной. Как обычно, в это время года «КХ2» был заполнен — по приблизительным подсчетам, двумястами мужчинами разного возраста, которые бродили по двум соединяющимся залам в поисках свободного места. Через это скопление тестостерона курсировали сто пятьдесят женщин, одетых в бикини, нижнее белье, набедренные повязки и неописуемые наряды, смахивающие на шарфики. Женщины являли собой многонациональное смешение физиологий: от хирургически увеличенных светловолосых бомб до хрупких гейш из юго-восточной Азии. Большинству танцовщиц было чуть свыше двадцати лет, но встречалось немало таких, которые не дотягивали до девятнадцати. Сами по себе танцовщицы (хотя и исключительной наружности) были не главной приманкой «КХ2»: всех манил сюда особый стиль танца на коленях у клиента. Более точное определение дал вышибала при входе: «Обжиманцы в стиле Вегаса».

А теперь посетители по обе стороны от меня были заняты разглядыванием вблизи прелестей «КХ2». Справа от меня гибкая славянка с коротко остриженными волосами и задорными круглыми грудями, в черных кожаных ремешках охватила ногами талию моего соседа. Она взяла его голову в ладони, терлась грудями о его щеки, а нижняя часть ее тела подпрыгивала на его промежности. Слева японская девушка, выкрашенная в блондинку, в шелковом кимоно (с вырезом, который открывал действительно впечатляющие достижения структурной инженерии млекопитания) полностью перевернулась, сделав эротическую стойку на руках, достойную последующих Олимпийских Игр. Ладони уперты в пол, тело извивается, как пьяная змея. Между ляжек зажато обезумевшее лицо риэлтора средних лет откуда-то со Среднего Запада. Эти две танцовщицы были не исключением, а правилом. В некоторых темных углах сплетенные тела источали такую массу либидо, что я опасался, как бы меня не арестовали за подглядывание. Это была сторона Вегаса, которая делала его самым популярным за всю историю человечества местом холостяцких вечеринок, оазисом сексуальной свободы, где на одном конце спектра были шоу-девочки без лифчиков, выступавшие в главных казино на Стрипе, а на другом — публичные дома за городской чертой Вегаса. Проституция не была узаконена в Лас-Вегасе, и надо ехать сорок минут, чтобы легально соприкоснуться с древнейшей профессией. Однако многим было достаточно посетить «КХ2».

Я изо всех сил старался не смотреть на японскую гимнастку и русский отбойный молоток. И тут прямо передо мной возникла высокая блондинка в черной шелковой сорочке. Она положила руки на бедра, выставила вперед огромный бюст и одарила меня капризной улыбкой. «Похоже, тебе нужна компания», — сказала она.

Я было заикнулся, что жду тут одного человека, но она рухнула мне на колени. Ее духи подавляли — смесь цветов и цитрусовых. Ее груди зажали мою голову, как две подушки. Она наклонилась ко мне и произнесла на ухо: «Я — Апрель. Кевин Льюис сказал, что тебе нужно интервью для какой-то книжки».

Я в удивлении поднял брови. По описанию Кевина, я должен был встретиться в условленном месте с кем-то постарше. На вид Апрель была не старше двадцати пяти. Большие голубые глаза и гладкое девичье лицо. Она не была закоренелой охотницей за мужчинами, которую я мог бы себе представить, если бы не знал ее личную историю. Последние шесть лет она работала экзотической танцовщицей в Вегасе, сначала в «Парадизе», а теперь, когда для стриптизерок перезрела, — в «КХ2». Значительную часть времени она также работала в дорогом эскорте, нанимаясь к разным хозяевам в роскошных казино на Стрипе. Иными словами, была еще одним призом для крупных игроков, наряду с шампанским, бифштексом из вырезки и президентским номером.

Я представился и спросил, можем ли мы поговорить где-нибудь в спокойной обстановке. Апрель улыбнулась, взяла меня за руку и повела к входу в «императорские покои». У меня и в мыслях не было ничего такого, но Апрель не оставляла шанса на возражения. Она не была внешне жесткой, но четко знала правила игры.

Час ее времени обошелся мне в триста долларов плюс двадцатка чаевых вышибале за отдельный диван в конце темного алькова. Официантка в тесном лифе принесла нам шампанское и два фужера. Апрель ждала, пока я их наполню. Пока я возился с бутылкой, она отстегнула сзади бретельки своего лифа.

«Погоди, — сказал я, — это необязательно, я тут только чтобы поговорить».

«Ну, разумеется, — она рассмеялась, поскольку слышала такое много-много раз. — Расслабься, я просто хочу, чтобы мы не выделялись из толпы. Тут строгие правила против запанибратского общения с клиентами. Ты же не хочешь, чтобы у меня были проблемы, так ведь?»

Сорочки на ней больше не было.

«Значит, как ты познакомилась с Кевином?» — спросил я, стараясь смотреть на шампанское. Я, собственно, знал ответ на свой вопрос (Кевин рассказал мне все очень подробно), но я хотел услышать это от нее самой.

«Я подобрала его в „Хард-Рок“, — сказала она просто. Потом улыбнулась. — Он сидел за столом для больших ставок в „Пикок-Лаундж“. Стопка его малиновых фишек доходила ему почти до подбородка. Шумный, противный, он заливал сукно спиртным. Еще один придурок, соривший деньгами».

Апрель помешала свое шампанское пальцем и продолжила: «Я подождала, пока он поднимется из-за стола, потом подвалила к нему. Спросила, не хочет ли он угостить меня выпивкой. Он моментально сбросил с себя все это дерьмо. Шумный, мерзотный алкаш стал робким, потерянным парнем. Я увидела его насквозь, и он это понял».

Я кивнул. Он мог разыграть персонал казино, но когда дело доходило до красивой женщины, такой, как Апрель, он снова был студентом из МТИ. Апрель была одной из немногих в Вегасе, перед которыми Кевин открылся. Они сблизились с самого начала, возможно, потому что у них было много общего. В каком-то смысле оба вели двойную жизнь.

«Мы сдружились. Он приходил, чтобы увидеться со мной в „Парадизе“. Я знала и его подружку на тот момент — Тери Поллак, из высших кругов. Классная девушка, великолепное тело. Она могла бы заработать большие деньги, если бы захотела», — сказала Апрель.

Не знаю, говорила ли она о стриптизе или о чем-то большем. Кевин говорил мне, что Апрель — человек очень откровенный, что для нее нет границ. Я решил проверить, насколько он был прав.

«Сколько денег может заработать девушка?» — спросил я.

«Зависит от того, на что она согласна. Из „Парадиза“ я приносила домой по две тысячи долларов за ночь. А когда я ходила по вызовам на дом, я могла заработать от пятисот до трех тысяч долларов за час. Теперь я зарабатываю намного меньше, но все равно могу выплачивать за дом и за машину», — ответила она.

Апрель, похоже, не смущали откровения о ее прошлом и настоящем; возможно, всему причиной была скрытность «императорских покоев», возможно, тот факт, что она без лифчика и сидит у меня на коленях, а может быть, и то, что это Вегас и времени уже больше трех часов ночи. Никто особенно не скрывал, что в Лас-Вегасе весьма терпимо относятся к секс-индустрии. Любой, у кого под рукой есть телефонная книга, может нетерпеливым пальцем набрать номер легального эскорта, готового вести переговоры о нелегальных «дополнительных услугах». Если этого недостаточно, то город кишит клубами свингеров и ночными заведениями, где предприимчивый человек всегда может найти свой любимый вид порока. Вегас заслужил свой псевдоним «город греха» не благодаря Зигфриду и Рою.

«Твои клиенты были в основном крупными игроками? Я имею в виду вызовы на дом», — спросил я.

Она отхлебнула шампанского, оставив на фужере полумесяц из помады, и сказала: «У меня были деловые связи с управляющими некоторых главных казино. Если в городе появлялся кто-то, кто мог себе такое позволить, и хотел блондинку, они звонили мне. Знаменитости, спортсмены, крупные игроки. Те же люди, что зависают в „Парадизе“ после боев, — те, кому не хватает танца на коленях».

Вегас имел оборотную сторону, о существовании которой все догадывались, но никогда не видели ее в реальности. Где-то на своем пути Кевин и его друзья лицом к лицу столкнулись с этой темной стороной. Хотя опыт Апрели как стриптизерки и девочки по вызову не имел ничего общего с подсчетом карт, она представляла именно ту часть Вегаса, о которой вы не прочитаете в путеводителях.

«Ты любишь Вегас?» — спросил я.

Она приумолкла, удивившись вопросу. Потом пожала плечами и ответила: «Я люблю деньги. В обычном мире я работала бы за прилавком. Даже при том, что я больше не могу выступать в „Парадизе“, я могу хорошо зарабатывать, толкаясь в этом гадюшнике. Где еще девушка сможет позволить себе дом и машину?»

Ее лицо не изменилось, но я услышал жесткие нотки, которых ожидал. Возможно, тот факт, что в свои двадцать пять она уже считалась старой для такой работы. Или дело было только во мне, незнакомце, задающем вопросы, на которые есть только стандартные ответы.

«Ты можешь работать в одном из казино, — сказал я. — Как я слышал, им всегда нужны кадры».

Она снова налила себе шампанского, ее обнаженные груди напирали на меня, когда она ставила бутылку. «Это место ничем не отличается от казино. Мы все тут куча обманщиков, так же, как и они», — сказала девушка.

Я попытался сдвинуться под ее весом. Ноги начали затекать. «Что ты имеешь в виду?» — спросил я.

Она показала руками в сторону стены из матового стекла, отделявшей «императорские покои» от остального клуба. «Все девушки так приветливы, они улыбаются, они рады тебя видеть. Они танцуют, и соблазняют, и шутят, забирая твои деньги. В глубине души их от тебя воротит. Каждую. Они считают, что ты болван и лох», — сказала она с сарказмом, который совсем не подходил к ее девичьему лицу.

«Казино точно такие же, — продолжала она. — Они дают тебе мишуру, внешний блеск и роскошь. Но в душе, за улыбающимися лицами, они тебя ненавидят. Они знают, что ты жадный ублюдок, и пользуются этим, чтобы подобраться к твоим деньгам. Они завлекают и грабят тебя, не задумываясь. И каждый из них смеется, когда ты уходишь. Они смеются и пытаются придумать, как снова тебя завлечь».

Она осушила шампанское и поставила фужер на пол возле дивана. Потом положила руки мне на плечи, посмотрела мне прямо в глаза, и ее стройное тело начало извиваться у меня на коленях.

«Здесь ты, по крайней мере, что-то получаешь за свои деньги. В казино они бы тебя выдоили досуха и выставили на тротуар, если бы могли», — сказала она не останавливаясь.

Я хотел остановить ее, но уже ничего не контролировал. Вместо этого я сказал ей в ответ первое, что пришло в голову, — в защиту компании: «В казино у тебя есть шанс, что ты уедешь домой победителем».

Она покачала головой, и грива ее светлых волос окутала мне лицо. «Не будь наивным. Никто не обыгрывает Лас-Вегас, и Кевин Льюис знает это лучше всех».