Угнетатель 4

Глава 10 Бизнес

У плантатора со скромным прозвищем Хозяин в жизни всё складывалось удачно. Настолько удачно, что он даже не вспоминал про проблемы, вынудившие его перебраться на этот богами забытый остров. Давно дело было, да и вышло всё вполне хорошо. Начал торговлю тропическими товарами, разобрался с тонкостями перевозки и потребностей островитян, познакомился с людьми. А потом взял в долг денег, товара на реализацию и пропал — потонул вместе с торговой посудиной. В одном месте утонул, в другом всплыл под новым именем, зато с товаром и деньгами на развитие плантации. Живет как король, самый большой человек на этом острове, ведет торговлю со старым миром, даже плавает на ассамблеи к лорду-протектору. Это там аристократы решают всё и за всех, здесь деловая смекалка и капиталы важнее титула. Еще бы сделать так, чтобы такое положение не изменилось, чтоб и дальше умные оборотистые были солью земли и главным классом на островах. И даже лорд-протектор со своей смешной «властью» пусть сидит, он не мешает.

На этом приятном раздумье о важнейшей роли купеческого сословия на архипелаге его прервали. Вернее, прервали ход размышлений.

— Ваша милость, к вам посетитель. — Лакей, вышколенный как в лучших аристократических домах обращался к Хозяину так, словно тот благородный. Хозяина не напрягало, что он во всем старательно копирует своих антагонистов. Когда они не видят.

— Кто там еще? Важное что или ерунда?

— Корявый с пристани, утверждает, что с новостями.

— А, Корявый. Этот с ерундой не полезет, знает, как я не люблю лишний раз нюхать его амбре. Запускай. Только сначала уберите тут.

Хозяин махнул рукой в сторону закусок. Ему казалось, что подлое сословие одними своими алчными взглядами на пищу господ может её испортить, сделать нечистой. Через несколько минут неутомительного ожидания в большую роскошно отделанную комнату вошёл замызганный бродяга. Да, помещение не дотягивало до приёмной, но и кабинетом не было. Плантатору хотелось, чтоб обиход выглядел как у самых господ, но при этом понимал — а кого принимать-то? Перед кем бисер метать? Сделки обсуждать со всякой мелочью можно и тут, тратиться ради того, чтоб ошарашить мелочь глупо. А к сильным мира сего он сам бежал как собачонка, ибо закон всемирного тяготения никто не отменял. Малое притягивается к большому, а не наоборот.

— Ваша светлость (а чего мелочиться?), дозволь всё обсказать по порядку!

— Давай, выкладывай. Ради того и допущен в мои покои.

— Значится, как вами было велено, целыми днями кручусь у берега, ничего не упускаю…

— Короче!

— Да! А тут вижу — каравелла незнакомая маневрирует. И так себе смело к пристани подходит, ну и, знамо дело, швартуется. А судно такое, на вид потрепанное штормом, со следами свежего ремонта корабль.

— Ну и?

— Да! смотрю, сходят всего двое: и прямо видно, что благородные. С челядинами, как положено.

— Ты ж сказал, двое сошли.

— Ну да, двое, — не понял издёвки шнырь, — двое и сошли на берег, а при них слуги. Поговорили о чем-то с нашим блаженным, дали ему на пропой, и сразу в кабак. Я поперед них туды прибежал, на свои кровные даже заказал еду всякую, чтоб внимания не привлекать… — соглядатай сделал многозначительную паузу.

— Я посмотрю, так ли цена твоя информация. Может, и возмещу твои расходы на твоё брюхо. Пиво брал?

— Как можно, я ж вашу волю исполнял, без пива обошелся. Так что, когда они пришли, я уже сижу в кабаке и как мышка грызу в уголке. Короче говоря, они говорили про найм матросов и торг. У них груз товаров из старого мира, вот они и хотят его того, а сахаром закупиться. Пробную партию хотят у вас взять и заодно посмотреть на ваше предприятие, можно ли с вами вести дела.

— Да кто они такие, чтоб решать, можно или не можно! Я тут решаю.

— Кто такие? Постарше, вроде как барон. А молодой совсем важный, простякам даже слова не вымолвил, брезговал. Кто он там, граф или маркиз, того не ведаю.

— Так чего они такие важные к нам заглянули тогда?

— Говорю же, потрепало их сильно. И команду побило, и корабль пострадал. Штормом али магией по ним прошлись, того не ведаю. Но раз команду на берег не отпустили, видать сильная у них нехватка в корабельщиках.

— Ладно. Нормально поработал, а главное — вовремя прибежал. Вос… пять белок заработал.

— Хозяин, да я только на еду в трактире пять потратил!

— Ха-ха, испугался. Пять заработал, а пять потратил. Возмещу по отдельной статье расходов. Эй, счетовод! Где он там, ладно скажи, что велел выдать десять белок сверх обычного.

— Благодарю, ваша милость!

— Постой. Когда их ждать?

— Лошадей ищут или экипаж. Это я к вам ножками, им невместно. На конях дольше выходит.

— Так они долго искать будут. Ладно, пошлю за ними свою карету. Проявлю щедрость к странникам убогим.

Хозяин сказал и сам слегка испугался своих слов. Стены имеют уши и дурную привычку передавать услышанное. Понятно, что чужакам никто ничего не донесёт, но всё равно не надо так. Пока он не настолько велик, чтобы пренебрегать неудовольствием благородных господ. С них станется просто в рожу дать представителю купеческого племени. Это ежели заподозрят в неуважении. А могут и насмерть зарубить, случись что. И охрана не поможет. Охрана там, а ты тут, да и не вступятся. Пока его слово не закон.

Если кто-то думает, что мы с бароном бегали по припортовой площади в поисках такси, то он сильно ошибся. Тут нет ни порта, ни площади, ни такси. Я уже молчу про то, что нам не по статусу заниматься поисками и переговорами. Мы сидели на мостике в уютных креслах и пили какао. А хрен ли нам графам да баронам! Молоко уже есть, бобы под моим контролем пожарили и размололи ступкой в пестике. То есть, наоборот. Даже с сахаром нет проблем — у торговца-разносчика, того самого, кто принес к «Угнетателю» молоко и прочую снедь, был закуплен и сахар. Дорого, по розничной цене, зато сразу и сейчас.

— Уважаемый граф, я беру свои слова насчет какао обратно. Действительно, получается весьма изысканный и необычный напиток.

— И вкусный, что важнее.

— И вкусный. — Но по лицу барона было видно, что вкус дело пятое. Ему важнее, что готовится геморройно, из дорогих ингредиентов, а значит, напиток для благородных и богатых. — Я считаю, он будет иметь успех в аристократических домах. Если о нём станет известно в этих самых домах. Если вы вхожи в них, по вашим словам, у вас даже король Мерсалии числится в знакомцах.

— Король Мерсалии каждый месяц получает по бочке вина с печатью «Из подвалов Пристов» — это наш личный дар его величеству в знак глубочайшего уважения.

— И вам доподлинно известно, что он пьёт это вино? — Барон не уставал сомневаться в моих словах, если бы не моё наплевательское отношение к псевдообидам, пришлось бы его проткнуть уже раз пять-шесть на дуэли.

— Мне доподлинно известно, что мы пару раз надирались с ним до чёртиков и в его дворце, и в моём доме. Не смотрите с таким сомнением, это было не просто вино, а настойка Пристов. Она и короля с ног может свалить, если пару кубков осушить. Это было еще до того, как я придумал бренди. Того и полкубка хватит, чтоб ноги начали отказывать.

— Бренди? Это такое вино?

— Это душа вина, настоянная специальным образом в течении многих лет.

— И её тоже можно пить?

— Можно. Но лучше этого не делать, если не уверен в своих силах. Вернемся домой, испытаете на себе. Вы крепки духом и телом, барон, вам можно пробовать.

В разгаре этой милой беседы нас прервали самым церемонным образом. Сначала снизу раздался крик, сообщающий, что благородных господ приглашает в гости владелец плантации, приславший свой экипаж. Потом всё тоже самое, но в укороченной версии, не содержащей перечисление достоинств плантатора, нам рассказа вахтенный матрос. А уже после небольшой паузы я велел матросу передать кучеру, что мы соизволим принять приглашение. Пусть ждет. Этикет — штука обоюдоострая, порой он ранит этими своими наворотами вокруг обычного общения. И неважно, что ты думаешь по этому поводу, полез в графы — соответствуй. А неохота, увольняйся и живи как попало, но недолго. Потому как такое демонстративное умаление чести как отказ от титула еще никто не пережил. Хотя, скорее всего никто и не пытался плевать на аристократическое общество.

Экипаж оказался обычной неподрессоренной телегой. То есть, правды ради сказать, не совсем уж телегой, а с лавками, обитыми тканью с набивкой. Скорее всего конским волосом. Лавки были со спинками, так что у пассажиров имелись шансы не выпасть из этого экипажа. Чтоб я так жил пореже! Дорога, правда была не тем ужасом, который мне представился, без глубоких ям и омутов, зато красная от пыли. Да, пыль здесь красная или терракотовая, если быть совсем точным. Погода способствовала прогулке, впрочем, она тут практически весь год такая. До поместья местного плантатора мы добрались не менее, чем через час и гораздо грязнее, чем уезжали. Пылюка, так её и растак, пропитала всю одежду, набилась под неё и в носы, захватила волосяные покровы. Так что отправлялись мы белыми людьми, а приехали в гости или на переговоры краснокожими индейцами. А зато не пешком, чище мы вряд ли были, зато идти по жаре целый час? Да не пошли бы, и точка!

В тени деревянной веранды нас целых полчаса приводили в божеский вид местные слуги. Умывали, чистили специальными щётками, короче говоря, превращали обратно в цивилизованных людей. И всё для того, чтоб мы могли войти в гостиную как благородные господа, а не чувствовали себя беженцами. Грустно смотрелся бы граф, ведущий беседу и постоянно чешущий шею, к примеру.

Заходим, нехотя оглядываем гостиную. Что сказать, чистенько, скромненько, колониальненько. То есть по местным меркам, наверное, хорошо, но в Старом мире так скромно купцы уже не живут. Или сравнивать со зданием торговой гильдии родной Мерсалии некорректно? Там столица и вон чего, а тут бедный плантатор, перебивающийся с хлеба на что-то местное. Пока осматривались, мажордом или просто подученный слуга объявил нас так, как ему обсказал подручный ван Шелла. А как зовут местного, хозяина данного дома, нам уже рассказали.

— Ваше сиятельство, ваша милость, прошу располагаться в моей скромной обители как у себя дома! — Плантатор идет навстречу к нам, протягивая обе руки в приглашающем жесте.

— Приветствуем вас, любезнейший Хьюго, — беру на себя начало переговоров, — от всей души благодарим за гостеприимство и предоставленный экипаж. Воистину, это было неожиданно, как теплый солнечный день в декабре.

— Ну что вы, как я мог не узнать о приезде столь высокопоставленных персон. А узнав, не попытаться пригласить вас под свой кров. Тем более, что на нашем острове даже в ноябре все дни солнечные и теплые. — И такой улыбается практически искренне. С другой стороны, а чего ему не улыбаться? Раз мы приняли приглашение и приехали, значит будет сделка. Раз сделка — значит навар. Опять же потом будет говорить, что среди его клиентов числятся всякие графы с герцогами. Мол, поставщик двора самого не-скажу-кого!

И мы начали устные танцы под самую популярную в мире мелодию — воображаемый звон золотых монет.

«Ах какая печаль, ваш корабль пострадал в схватке с непогодой!» — перевод: товар заказчику не довезли, готов купить его за полцены.

«Ваш архипелаг столь гостеприимен, что мы чувствуем здесь себя в полной безопасности. Уверены, что найдем возможность поправить такелаж и пополнить команду» — перевод: хрен тебе, дойдем до конечной точки маршрута, если не хочешь покупать с десятипроцентной скидкой.

«Прежде, чем вновь бросать вызов пучине вод, рекомендую отдохнуть на нашем благословенном острове» — перевод: да не надо никуда плыть, сторгуемся здесь, у меня сахара завались, буду рад сбыть его вам, пока не намок, сезон дождей скоро.

«Ваша доброта не знает границ! Уверены, что на этом чудесном острове есть на что взглянуть» — перевод: ну давай поторгуемся, жучара. Вдруг у тебя и впрямь есть нужный нам товар.

Барон смотрел на наши словесные выкрутасы так, словно перед ним исполняли акробатический рок-н-ролл. То есть, он тоже в теме, у него даже свой корабль есть. Был. Но разговаривать с торгашами на их языке он явно не умеет. Швисский язык знает, мерсальер и латынь выучил, а по-торгашески не обучен. Как я понял, его род до него этим видом деятельности не занимался.

— Ваше сиятельство, с вами так приятно общаться простому человеку, вы прямо вот не чураетесь нашего сословия! — Ага, не чураюсь, но предпочел бы его держать на коротком поводке. Но вслух не скажу.

— Наш древний род, род дер Пристов сотни лет занимается тем, что взращивает виноградную лозу. А потом мы делаем из неё вино, одно из лучших в Мерсалии, а значит и в мире. И да, мы продаем его сами. Без посредников.

— Вино из подвалов Пристов⁈ Даже в наших таких далёких землях Нового мира слышали про ваше вино. И вы его тоже привезли? — А что это за огонек в твоих глазах, купчишка? Хочешь подсесть на поставки? Хотя…

— Нет, так уж вышло, что на разведку я отправился в силах лёгких, имея в трюме лишь тот товар, который точно не пострадает в долгом пути. Опять же нет уверенности, что есть смысл предлагать его здесь, когда там оно подается к столу его величества. Поверьте, проблем со сбытом не испытываем.

— Вы чрезвычайно рассудительны и опытны в бизнесе для… — Что ты замялся, плантатор? Хочешь сказать «для аристократа»? — … для столь молодого вельможи.

— Войны, в которых принимаешь участие, заставляют тебя быстро взрослеть. Торговые войны в том числе.

— Как вы сказали? Торговые войны? Как это замечательно прозвучало, никто не смог бы сказать лучше. Я заранее боюсь представить, ваше сиятельство, что стало с вашими противниками.

— А что с ними могло случиться? Они стали бедными, вот и всё.

— Какая ужасная участь! — И было видно, что этот Хьюго не кривит душой, для него это страшный исход. — А просто убить было нельзя?

— Простолюдина? Марать клинки своих бойцов? Много чести пройдохам, я предпочел, чтоб они умерли от голода, медленно и печально.

Чего-то я лишку нагнал жути тут, начнут думать, что дер Долинол и впрямь чудовище из сказок. Хотя барон не очень впечатлился, а еще вижу, что ему не очень приятно вести эту нихрена не куртуазную беседу, в которой его спутник бахвалится не военными подвигами, а экономическими преступлениями. Пускай они здесь таковыми не являются. Барон святая простота, он не крутился на самом верху, не забивал стрелку с королем. Вот где торгашество высшей пробы, кидалово и обвес на полгирьки!

Уважаю Якоба Третьего в том числе и за это, монарх на своём месте, торгуется за интересы Мерсалии как чёрт. Вон, даже меня сделал разменной монеткой. Обидно ли мне? Грустно ли осознавать себя монетой королевской чеканки? Если бы я не знал этих правил, то скорее всего бы оскорбился до глубины души. Вот только король сразу понял, что я в курсе правил игры. Потому он и двигал меня как проходную пешку, а потом разменял на низовья Девоны. Вернусь, всё выскажу ему в лицо с глазу на глаз и попрошу награду. Или компенсацию морального вреда. А потом сяду в своём графстве и ни ногой за его пределы! Вот только посчитаюсь с некими личностями, устроившими не очень добровольное переселение в Новый мир.

Все эти мысли крутились в моей голове за ужином, которым нас кормил Хьюго. Если сравнивать с завтраком в трактире, то можно не сравнивать, кормили здесь нормально! Вкусно и с выдумкой. Но ночевать мы не остались, поехали на корабль на любезно предоставленном хреновом экипаже. Жалко потерять «Угнетателя» из-за такой ерунды, как лень и желание мягко поспать. Вероломство малознакомых людей еще никто не отменял. Даже барон согласился с моими аргументами тем более, что речь шла о простолюдинах. Все разбойники, бандиты и воры — они из простяков. Сословные предрассудки, они такие.

На следующий день я запланировал экскурсию по плантации, осмотр товара, второй этап переговоров. Местный барыга не обрадовался, что я не готов прямо сейчас обговорить условия сделки, но зауважал мой подход к делу. Опять же, образцы моего товара, ставшего моим по факту захвата корабля, должны будут привезти в поместье завтра.

А сегодня вечером я проводил для команды аттракцион неслыханной щедрости: объявил, что моя команда из числа записавшихся в вояки, получит пять процентов от прибыли, как если бы это была военная операция. А еще пять процентов я пообещал барону. С его людьми он сам пусть решает. Что характерно — отказыавться от доли Пеле ван Шелл не стал. Мои тоже только что руки не целовали в порыве верноподданического энтузиазма. А что, пять процентов не так много за возможность купить преданность. Не временную, а долговременную, когда вассал понимает, что лучше его господина никого в целом свете нет. Кстати, это правда, я самый лучший и самый щедрый. А еще я заботливый и рачительный, хоть и Угнетатель.