Угнетатель 4

Глава 8 Другой план

Матросы ван Шелла уже на следующий день включились в суровый матросский труд, а сам он с неким удивлением посматривал на организацию корабельного быта. А чему тут удивляться, когда настоящих моряков на палубе как по объявлению нагребли: кто-то рыбак, кого-то не дорезали во время бунта, троих вообще подобрали как котят на улице. И что характерно, настоящего капитана на корабле не наблюдается, сам граф в дела судовождения практически не влезает, всё скинул на своего помощника, который как-то не похож на старпома. По ухваткам и лицу — рыбак рыбаком. Барон понял, что первое впечатление о порядках на «Угнетателе» оказалось верным, не корабль, а банда беспризорников. Впрочем, его собственные матросы влились в эту шайку именно на правах бездомных и неприкаянных. Да и сам он, как это помягче сказать, ночевал на палубе.

Хотелось взять всё это, встряхнуть, а потом начать превращать в нормальную судовую команду. Но нельзя — не его имущество, не его люди. А тех, которые его — их слишком мало. Как этот дер Долинол рассуждает: взял по праву сильного, значит в своем праве. Вот и ван Шелл взял бы. Только сил нет. А еще немного смущали те первые и неподтверждённые слухи, которые его матросы подслушали у матросов графа. Надо быть честным с самим собой — скорее всего этот дер Долинол самый настоящий граф. Гонор не показатель, он у всех природных аристократов имеется, но у этого просто какая-то запредельная уверенность в себе, мания величия прямо.

А еще он каждый день бреется, подчеркивая свой титул. На корабле это сделать весьма непросто, даже на суше многие благородные господа носят бороды, а этот ходит постоянно выскобленный. Это тоже раздражало Пеле настолько, что порой самому хотелось побриться. И ведь всего сутки прошли, как он на «Угнетателе». Вот тоже — простолюдины через раз зовут дер Долинола не полным титулом, даже не упрощенным, а Угнетателем, а тот им дозволяет. Говорит, что это особая привилегия для тех, кто вместе с ним захватывал каравеллу, а потом перешел под его руку. Вассалы и рады, что им дали такую удивительную награду, выделяющую их от прочих слуг. Хотя, где они, прочие слуги? На словах да — у графа и замок большой в Долиноле, и особняк в их столице, и людей несчетное количество. Но конкретно сейчас где всё это? Короче, барон был сильно недоволен ситуацией.

Прошлый день весь ушел на погрузку воды, добывание каких-то фруктов, на которые дер Долинол тыкал пальцем, того же какао. Явно граф хорошо ориентируется в тропических видах растений. Заодно стало ясно, почему корабль управляется таким сбродом — оказалось, что их всех захватили работорговцы, даже самого дер Долинола. В каком-то бою, причем во время абордажа вражеских кораблей, он попал под удар магии и почти утоп. Графа прибило волной к какому-то острову, где добрые рыбаки сначала спасли его, а потом продали торговцам живым товаром. Как конягу, в котором по дурости своей не распознали породистого скакуна.

Вот тут углядывается явный урон дворянской чести, если не брать в расчет тот факт, что граф сам себя освободил и смыл бесчестье кровью. Кандалы на благородном — это ни в какие рамки не влезает! А что барон не смог разузнать — так это магию, которой владеет граф. Можно предположить, что он бездарный, но это вряд ли. Уж слишком кичлив и заносчив. Опять же, вполне возможно, граф держит свою магию в тайне как козырь в рукаве. Да и ван Шелла он не стал расспрашивать о его даре, прямо рыцарская деликатность! Ах да, он же рыцарь, если верить его словам. И снова всё упирается в веру.

А еще по словам челяди дер Долинола, у того не руки по локоть в крови, он в ней по пояс. Барон прикидывал, смог бы он сам организовать успешный бунт, а потом слепить команду из бывших кандальников такую, которая не потопит корабль моментом? Захватить корабль при изрядной доле везения смог бы, наверное. В судовождении он разбирается хорошо, тут проблем возникнуть не должно. Но это при наличии достаточного количества матросов под рукой. А вот так, когда тебя окружает всякий сброд, которому надо еще доказать, что ты аристократ — смог бы?

Признаться, Пеле ван Шелл не был уверен, что обошелся бы без магии и наказания черни просто для демонстрации своего баронского достоинства. Опять же, благородное происхождение не означает прямого подчинения твоим приказам чужих простяков. «Барон? Кланяемся и идем своей дорогой, ты не наш барон!» — скажут и будут в своём праве. А этот их купил с потрохами, чего-то пообещал в своем графстве такое, что они вкалывают на него без жалованья. Так что остаётся? Остаётся одно — помогать в управлении кораблем и навигации, тем более что этот граф насквозь сухопутный, как многие в его Мерсалии. Шутка про «все мы в одной лодке» сейчас совсем не шутка, а проза жизни.

Вчера утром их корабль подошел вплотную к острову, а вечером снова встал на якорь подальше от скал, сожравших каравеллу барона. Нежелание дер Долинола плыть ночью было объяснимо и даже правильно — если тут попался один остров, кто даст гарантию, что они не налетят на другой такой же? Матросов в команде стало больше, но не настолько, чтоб можно было сформировать ночную бригаду на паруса. Ни баталёра, ни купора, ни даже боцмана на корабле нет. За боцмана помощник капитана, бывший рыбак Карл. Единственное достоинство которого — знает названия парусов, ну и обличён доверием капитана. Хотя насчет купора барон погорячился — за целостность бортов и бочек с водой отвечает Тетерев, бывший плотник. А вместо баталёра распоряжается запасами продуктов сам граф.

Сегодня утром у меня состоялся важнейший разговор с бароном не предмет наших дальнейших планов. Говорю «наших», потому как на какое-то время планы этого Пеле неразрывно связаны с моими. Если только он не захочет покинуть нас своим ходом.

— Дорогой барон, а что вы скажете, если я вам предложу временно исполнять обязанности штурмана?

— Неожиданно. И непонятно — особенно насчет времени. Вы мне так и не сказали, куда следует ваш э-э-э… «Угнетатель».

Да, в то самое время, когда я вершил судьбы как-бы экипажа и как-бы пассажира моего корабля, за бортом на подвешенной доске сидел моряк и деревянными шпильками крепил к борту табличку с новым названием. Семнадцать матросиков, или как их правильно называть — моряков, были тем количеством, которое не только могло управляться аж с двумя парусами на двух мачтах. Им стало можно поручать какие-то операции, не связанные напрямую с живучестью корабля. Но всё равно на ночь я оставляю всего одного вахтенного матроса. Вернее, на полночи одного и второго на другие полночи. Проверки, произведенные мной, показали, что оба боятся не то меня, не то потонуть вместе с кораблем — вахту оба стояли бодро. Или мне так повезло, что я не застукал их спящими?

— Барон, сказать по-честному, до встречи с вами у меня был другой план, я хотел привесть каравеллу в какой-нибудь островной порт, продать её и сесть пассажиром на корабль, идущий в сторону дома. А сейчас я задумался, а не попробовать ли нам вернуться в Мерсалию? Экипаж худо-бедно у нас есть, ваших знаний должно хватить на то, чтобы привести «Угнетателя» в устье Девоны. Или нет?

— Экипаж? Если он и есть, то весьма худо обучен и очень беден по количеству. Это ежели не врать.

— Что вы, врать сейчас точно совершенно непродуктивно. Так вы считаете, что мы не дойдем до Срединного моря в таком составе?

— Если только чудом. А оно уже случилось, когда вы подобрали меня. На второе я бы не стал рассчитывать. Так что ваш первый план в какой-то его части более разумен. И еще одно надо учесть: океанские течения. Сейчас одно из них подгоняет нас на запад, так что если мы повернем на восток в направлении Алджара, то придется с ним бороться. А если мы дойдем до архипелага, там сможем поймать течение, которое повлечет нас на северо-восток, почти до Срединного моря. А там уже и ваша горячо любимая Мерсалия рядышком.

— Интересно, тогда мы сможем зайти в какой-нибудь порт и доукомплектовать команду?

— Возможно, вполне возможно. А если вы располагаете финансами, то сможете закупиться какими-то тропическими товарами. Если торговля с прибытком не противна вашей душе.

— О нет, моей душе не может быть противно то, что на пользу моей казне. Мне еще замок достраивать. Знаете, сколько на это требуется денег?

— Не представляю и не хочу даже думать об этом! — Закрылся руками барон в притворном ужасе. — Мне ваших графских забот и даром не нужно. А уж за такие деньги тем более.

Дорогой ван Шелл, считаю ВАШ план, я выделил голосом авторство плана, — вполне разумным и реальным. Так что повторяю свой вопрос — вы готовы пойти штурманом на «Угнетателе» до Мерсалии? В качестве оплаты… да пусть ею будет возможность вернуться в цивилизованные земли. А если у вас не получится. Если у нас не получится, то пойдем ко дну в хорошей компании! Всё не так скучно будет.

Мне не трудно чуточку потрафить гордости барона, если это послужит его мотивации. И план его, и компанию он мне составил замечательную. Вот не капли от меня не убудет. А человеку приятно — по лицу вижу.

— Я с самого начала знал — вы достойнейший авантюрист, граф!

Да, в этой реальности и в эти времена авантюристом быть почетно, умереть в дороге считается удачей, а если в бою — так это вообще здорово! Не понимаю такого отношения к жизни, но вынужден соответствовать. Сам я с высоты прожитых лет уже бы остепенился и жил в собственном тёплом замке с ватерклозетом, мягчайшим туалетным сукном и слугами, исполняющими любые мои прихоти. Ага, вот только чтоб так жить, надо постоянно воевать, доказывать, отстаивать реноме, интересы и земли. К тому времени, как твой авторитет станет незыблемым, состариться успеешь. А соседи и недруги начнут говорить, мол одряхлел Угнетатель, дер Долинол уже не тот, не пора ли начать его дербанить? Блин, как жить? А главное: когда жить⁈

Вот еще одна иллюстрация того, что я не из этого мира: суворовский подход к управлению. Никому бы в голову не пришло собрать команду на средней палубе и с мостика донести до моряков наш план на ближайший месяц. А я не просто об этом подумал, я осуществил задумку. Барон стоял рядом и слегка офигевал от того, что я рассказывают простолюдинам свои мысли и надежды. Еще бы советоваться с ними начал для полного сюрреализма. У него на лице прямо написано: «Чудит граф». Пришлось объяснять, что к этой уловке я прибегал, когда командовал сначала баталией, а потом войском. Воины, понимающие цели боя и знающие свой маневр, лучше ориентируются по ходу свалки, не так пугаются неожиданностей и в результате ими легче командовать.

— Так здесь же не военная компания, ваше сиятельство.

— А что, если не она? Сражение имело место? Имело. Наши жизни под угрозой во враждебном окружении? Однозначно!

— Погодите, вы океан считаете враждебным окружением?

— А то! Я его конечно люблю и восхищаюсь его мощью, но чуть ослабь хватку на загривке — сожрет и не подавится. Как жеребец-людоед.

— А такие разве бывают?

— Под нами как раз такой. Образно выражаясь.

— Да вы поэт, граф!

В процессе согласования планов и обсуждения наших действий барон проговорился или сам решил выдать информацию о своём Даре: оказалось, что он владеет магией воздуха. Так что совсем не удивительно, что ветер он чувствует гораздо лучше прочих людей. Так-то сейчас ван Шелл выступает не только в роли штурмана, но и контролирует экипаж в плане работы с парусами. В полдень он определялся с нашим географическим положением с помощью какой-то хрени, более всего походящей на астролябию, какой я её себе представляю. И да, это оказалась именно она. Несколько замеров высоты солнца над горизонтом дали понимание полдня, а положение солнца в полдень помогло определить примерную широту, на которой мы сейчас находимся. Даже я знаю, что если бы у нас был хронометр, то по разнице между временем на нулевом меридиане и нашим полднем можно было бы узнать и долготу. Но чего нет, того нет. Механика в этом мире еще не добралась до таких вершин, чтоб изготавливать столь точные нестационарные хронометры. Да и насчет монументальных не уверен. То, что я видел на башне в Луарте на хронометр не походило — там даже минутной стрелки не имелось.

Не знаю, зачем были эти танцы с астролябией, но барон выглядел удовлетворенным. По его словам, всё не так плохо, и мы на самом деле вполне можем достигнуть промежуточной цели путешествия — одного из условно населенных островов Миарского архипелага. Если считать населением только белых людей. Так многие острова населены, но живут на них дикие племена, которым лучше не попадаться, могут и съесть.

— Они так опасны, барон?

— Человек, даже не владеющий магией всегда опасен. Особенно, когда он вбил себе в башку что-то нехорошее и смог убедить остальных, что его план может сработать.

— А вот вы философ, ван Шелл! Я надеюсь, речь не про наш план?

— Нет, граф. Наш план великолепен в своем замысле и не несет никому бед.

— Ага. Кроме тех, кто встанет на пути. Так что, местные могут напасть?

— Могут. И сделают это обязательно, если мы дадим им повод. То есть будем беспечны. Впрочем, они и на бдительных могут напасть, если их будет немного.

— Да, а нас как раз немного. Так что, не высаживаемся на острова?

— Не вижу смысла, граф. Находим остров, обходим вокруг него, если натыкаемся на цивилизованных людей, вступаем в контакт и спрашиваем, что за остров, где мы есть. А если не находим — плывём дальше. Воды у нас сейчас достаточно, с продуктами тоже вроде порядок. Зачем ненужный риск и драка ради драки? Тем более с таким диким противником. И еще — я понимаю, что вы достойный рыцарь, умелый и бесстрашный боец, прошедший много битв.

— Сейчас будет союз «но»?

— Да. Но скажите мне, пожалуйста, раз уж мы с вами собираемся идти плечом к плечу во все стычки, которые нас ждут, — барон сделал вдох-выдох, — какой магией вы владеете?

— Я зачарователь. Но это не делает меня менее опасным бойцом, чем другие маги.

Видели бы вы разочарование в глазах моего собеседника! В нем можно было утонуть, если бы оно было материально. Зачарователь — это чуть менее бесполезный в бою человек, чем учитель и чуть более, чем лекарь. Так принято считать. С другой стороны, если не брать пользу от подготовки оружия перед боем, то в самом бою зачарование не применишь. А то, чем занимаюсь я в драке, здесь зовется неприличным словом «порча». И только магические жезлы в моих руках не дают называть меня бесполезным куском мяса. Одна проблема, я сейчас без жезлов, то есть без парострелов больших и малых.

Всё было выяснено, учтено и разложено по полочкам, так что, когда впереди показался остров, а случилось это через три дня вполне комфортного плавания, мы уже знали, как поступим. Пока шли по морю-океану, я занимался арсеналом, подбирал оружие себе по руке, улучшал его и доводил до максимума качество стали меча и выбранного круглого щита. Ну и просто глазел на воду. Чудные переходы цветовой гаммы от темно-синего почти черного к бирюзово-голубому, изумрудная зелень, сменяемая оттенками фиолетового — здорово же! Даже кратковременный шквал не смог сбить меня с благостного настроя.

Так что к остову я прибыл на позитиве. Явно вулканического происхождения кусок суши возвышался над океаном россыпью зеленых гор. Самое неприятное для меня, что над островом не висела табличка с названием или хотя бы координатами. А жаль, было бы проще. Где-то далеко во времени и пространстве, в волнах вероятностей остался мой родной мир, где Яндекс-карты и навигатор, где в любой момент можно понять, где ты. А потом заказать пиццу.

Первое впечатление — на берегу нет причала, нет строений, в акватории острова не видно кораблей. Значит что? Значит, надо плыть вокруг острова. Как минимум, чтобы убедиться, что цивилизации нет ни на одном берегу. А еще есть шанс определиться с размерами суши и её конфигурацией. Чтоб прикинуть, на что похож остров и наконец понять, где мы с географической точки зрения. Остров своими очертаниями походил на что-то невообразимое. Куча бухт, выдающихся в воду мысов, а потом мы вообще увидели, что он разделен пополам сквозным проходом. И никакого намека на цивилизацию. Но барон повеселел, по его словам, уж очень характерные очертания суши дают основание предположить его название. А значит и понимание наших координат.

— Больше того скажу, здесь должны жить цивилизованные люди. Я примерно даже догадываюсь, где.

— И чем здесь занимаются цивилизованные люди?

— Выращивают сахарный тростник.

— Сами или руками пленных?

— Ох, граф, простите! Я забыл вашу историю. Когда слышишь про плантации где-нибудь в портовом трактире, воспринимаешь её иначе. И я даже предположить не мог, что работников для плантаций похищают у нас дома.