Угнетатель 4

Глава 3 Некомфортное путешествие

Следующие сутки запомнились тем, что организм вспомнил о своей любимой функции — поглощение и переработка пищи. Так бывает, когда с едой всё в порядке, то как-то не задумываешься особо. Часто даже забываешь, обедал ли ты сегодня. Так вот, заявляю авторитетно: если ты не помнишь, ел ли ты сегодня днем, то скорее всего ты покушал. А вот когда кушать нормально и регулярно не получается, тогда начинаются они — навязчивые мысли о еде.

А еще оказалось, что на меня не действует качка. Морская болезнь, может быть, она бы сейчас была тем самым средством от голода. Но нет, всю свою жизнь обожаю море, но ни разу не доводилось проверить себя. Трехчасовые переходы по спокойному морю не в счет. Часовые скачки на катере при трехбалльном волнении тоже ерунда. А вот так, чтобы много дней в море — это у меня впервые. Тем обиднее, что это морское путешествие проходит в трюме, в вонючем загаженном трюме. Хотя конкретно сегодня у нас помывка.

Крики и качка, брызги и удары чего-то тяжелого в стенку клетки — вполне себе подходящая обстановочка для банного дня! Командую своим сокамерникам, чтоб по одному выходили на центр клетки под низвергающиеся потоки воды. Остальные сидят вокруг и фиксируют «счастливчика» своими руками за ноги, за пояс.

— Горж, ты сдурел⁈ Мы ж сейчас потонем! Какое нахрен «мыться»? — Не все выговаривают моё имя правильно пока.

— Потонем — нормально! А если ко дну не пойдем, опять будем сидеть грязные и вонючие? Нафиг мне не улыбается сидеть с грязнулями!

— Он прав! Давайте по-быстрому все перемоемся, пока шторм не кончился! — Вот и Тетерев соображает, что от грязи могут начаться болезни.

Орать приходится в полный голос, чтоб донести свою мысль до соседей, но это лучше, чем бить их. Бить кого-то еще слабоват, а пользоваться магией не хочу — заметят, появятся вопросы. А если эти вопросы донесут до хозяев-работорговцев, то меня ждет короткая схватка с толпой матросов и смерть. Никто не захочет иметь в своём трюме обозленного мага. И не станут разбираться, кто там — резкий водник или неопасный зачарователь-ремесленник. Любой маг в море опасен, кроме огневика. Властители огня тут вообще персоны нон-гранта. Никто ни под каким соусом не берет на борт такого боевика. Свои же будут трястись всю дорогу. А знаете почему? Огневики вспыльчивы, они привыкли сыпать искрами, когда смеются, освещать себе дорогу в темное время огоньком над пальцем, а то и фаерболлом над головой. Ага, на корабле. В тёмном трюме. Да и на палубе под парусами зажечь такой на рефлексах беда. Радости мало вспыхнуть от того, что кто-то без злого умысле запалил огненный шар чисто на рефлексах.

Короче говоря, когда крышку закрыли, чтоб вода в трюм не хлестала, из двадцати заключенных полтора десятка кое-как успело помыться, включая меня. А оставшиеся пятеро сами себе враги, да они и не рвались сильно. А потом мы увидели, как в трюм спустился сначала матрос, потом кто-то более прилично одетый в сопровождении того же матроса.

— Сам смотри, твоё магичество, сколько воды уже набралось! Так-то вроде нечего пока, остойчивости добавилось, но живой товар уже бразгаться в воде начал, эдак скоро до припасов вода дойдет! — Суууу, это мы ему живой товар, значит? Запомню.

— Правильно всё делаешь, всегда бди, матрос! Опускай короб, сейчас откачивать буду.

Я в корабельных делах не шарю, то точно знаю одно — что лодка, что большое судно всегда воду сосёт. Вода, она дырочку найдет. Водяные помпы на кораблях ставили еще в незапамятные времена. А тут вон чего, ленивое отродье и в этом вопросе на магов надеется. Пока я переваривал новое знание, матрос откуда-то со стены завел на середку трюма и опустил в какую-то яму, ну в смысле ниже нашего уровня квадратную трубу из досок и кожи. А потом маг-водник с её помощью погнал воду вверх. Явно наружный конец короба выведен за борт, не для того он тут магичит, чтоб вода ему за шиворот лилась. Делалось всё это в полумраке шторма и ливня. Если эта качка зовется штормом, а то вдруг просто волнение несильное по меркам матросов.

Или тут пока не матросы, а просто моряки? Хрен вас разберет! В детстве были интересны все эти фор-брам-брамсели и бом-брам-стеньги, а как вырос, перестал даже пытаться выучить ненужную хрень. А тут попал так, что получите и распишитесь: экскурсия с полным погружением. Ой, погружение не надо! Эта скорлупка не потянет на звание подводной лодки. Один раз погрузится запросто, а всплыть уже не сможет.

Что радовало во всей этой истории с помывкой, так это то, что не сильно холодно. Переодеться нам не принесли, даже фенов и полотенец не дождались. Только пересчитали, тыкая пальцем. Спустился тот же матрос, видимо из трюмной команды, посчитал нас, шевеля пальцем и вслух заключил: «Нормальный товар, больше никто не подох!» Ему эту выходку простили, во-первых, по сути, так и было, он просто озвучил фактическую ситуацию. А во-вторых, он не просто так нас пересчитывал, он прикидывал размер пайки, потребной на наш кагал.

А я тем временем задумался: оказывается, под нами не днище, оказывается, там внизу еще один ярус есть. А что там может храниться? Вдруг всякие ништяки вроде запасного оружия или запасы еды? Ага, так и есть! В самом низу, в заливаемом пространстве самое место для хранения еды и оружия. А еще там порох, контрабандные системные блоки и полное собрание сочинений товарища Ленина. Нет там ничего скорее всего. Или есть такое, что не боится воды. Вон, матрос про осадку говорил что-то. Точно! Там бочки с водой и… и скорее всего камни. Камни для килевой остойчивости, вот там что хранится. Мне камни нужны? Валуны по полста кило весом. Не нужны, ибо никак они для захвата корабля не пригодятся. Угу. Я начал задумываться о бунте, странно, да? Где я и где противодействие властям!

— Ну что, пора⁈ — Громкий шепот чуть не насквозь продырявил мою несчастную голову. А я только что проснулся, между прочим.

— Что «пора»? — Отодвигаю Тетерева от себя двумя руками, он вонючий и противный. То есть не настолько вонючий, как до помывки, но всё равно пусть отодвинется.

— Пора снимать кандалы? Ведь не донесли!

— А ведь и правда пора.

Отчасти я и шишку из себя строил, чтоб спровоцировать потенциального доносчика. Типа, расскажет, что сильно деловой субчик в клетке сидит, меня и поднимут наверх на предмет дознания. А я такой: чисто языком трепал, чтоб пайку не отбирали да место получше выбивал. Де-факто, я никто и звать никак. Отбрехался бы, да еще и самого могли бы в стукачи записать такого языкастого. А вот не случилась комбинация, чему я сильно рад.

Кандалы на корабле не на заклепку запираются, ибо специфика такая, что лишний раз огонь разводить боязно. А тут целую малую кузню иметь надо. Нет, вариант имеем более дорогой — с простым поворотным валиком, стопорящим дужку замка. А на хвостовике валика обычный четырёхгранник, как на замках в пассажирских вагонах. Или там треугольник? Вот ведь — не помню! И фиг с ним, короче говоря, нужен квадратный торцевой ключ. Или плоскогубцы с узкими губками. Или кто-то очень умный и с магическими способностями.

— Ну так что, будешь пробовать отомкнуть кандалы? Или просто болтал? — Вырвал меня из мыслей о полузабытых поездах Вольх. Я еще вчера отметил для себя факт — непонятным стихийным образом двадцатка сидельцев разбилась на четыре равные кучки, забившиеся в свои углы. А середина клетки осталась свободной. Кстати, на неё периодически выбирался то один, то другой бедолага постоять, выпрямившись под решёткой. В моей пятерке были Тетерев, Кукиш, Вольх и… А вот не помню имя пятого, он не отсвечивает в разговорах практически.

— Да тихо ты! То есть не шепчи, так еще больше внимания привлечёшь. Просто говори вполголоса, чтоб нас не было слышно.

— Так и вы не услышите.

— Ну и прекрасно, что ты умного сказать-то можешь? Торопить да советовать под руку? — Вольх буркнул и сел чуть в сторонке.

Щепка мною уже была отломлена от края доски с помощью острого уголка замка кандалов, осмотрена и отложена. Вторая оказалась более подходящая. Я тайком от всех заранее размягчил её магией, а потом вдавил торец в круглый колодец замка. В результате торец щепки приобрел форму цилиндра с квадратным колодцем под хвостовик валика. Оставалось только укрепить структуру. Не очень был уверен, что сработает — ранее я дерево только мягчил или вообще рассыпал. Но вроде нормально получилось, если на ощупь проверять, твёрденько так.

День там, за бортом был солнечный, так что света в нашей части трюма хватало. Его хватало для того, чтоб товарищи увидели, что у меня в руке.

— Ты что, вправду щепкой собрался замок открывать?

— Ну да. Ключа нет, так что буду использовать то, что под рукой. Тут вообще можно за это время весь корабль на доски распустить. Жалко, сами тогда потонем.

— Хватит болтать, Горж, действуй!

— Не Горж, а Жорж. Уже пора выучить было.

— Вот как откроешь кандалы, сразу выу… Жорж.

Глаза Кукиша полезли на лоб, а язык сразу смог выговорить иностранное имя. И было от чего — я всунул в колодец замка свою щепку и повернул её. А потом вытянул дужку из отверстия. Понятное дело, я проделал сию операцию со своим замком. Приятно, скажу я вам, вытянуть ноги и не чувствовать на лодыжке твёрдую хватку железа. Вон, уже красная вся, натер.

— От оно как! — Зашипел Тетерев. — А потом что, закроешь обратно?

— Не, вставлю и враспор малюсенькую щепку всуну. Держать дужку будет, а как надо освободиться, просто потяну за цепь.

— Так мы теперь… — Вольх сам себе зажал рот.

— Мы не теперь. Теперь не мы.

— Чего? Ась? — Вопросы с разных сторон формулировались коротко и очень ёмко. Пришлось объяснять очевидное.

— Среди нас корабелы есть?

— Ну я плотник.

— Не матрос. Матросов среде нас сколько? Мы вообще сможем управлять этим кораблем, если захватим его? А если во время бунта половину наших перебьют? Хватит сил и умений привести корабль в какое-то удобное для высадки место?

— А если дождемся, когда нас на плантацию перепродадут, то лучше станет? По мне лучше сдохнуть сейчас и кого-то из этих прихватить.

— Ой, Тетерев, ты совсем недавно в надсмотрщики собирался податься!

— Мало ли что я говорил. Ненавижу погань всякую.

На четвертом замке отмычка сломалась, что меня совсем не удивило, а вот народ застыл в ужасе. То есть не весь народ, а те двое, кто сидел и ждал своей очереди на частичную свободу. А потом подползи гонцы из соседних углов, поинтересоваться нашим досугом. И вот они были в ошеломлении, их никто морально не готовил к такому чуду. Так что следующую отмычку пришлось ваять на глазах коллег по времяпрепровождению. Еще и советы давал шепотом, как лучше вмять палочку, что остался оттиск нужной формы. Даже удивительно, почему ни у кого не получился тот же фокус, что и у меня. Ах да, я про магию им не говорил — забыл этот момент озвучить.

Короче, к вечеру расковались все. Кроме дежурного по параше, совместное совещание пришло к выводу, что если у него в самый ответственный момент отвалится от ноги цепь, это будет весьма некстати. Хотя процесс и прост до примитивизма: деревянная дверь приоткрывается, в щель выставляется деревянное ведро, дверь закрывается. А потом мы сквозь деревянную же решетку наблюдаем, как матрос выносит ведро, где-то там выливает отходы за борт и снова приносит его нам. Короче говоря, не очень нам тут доверяют, даже по одному на палубу не выпускают. С другой стороны, это надо заходить в клетку, расковывать, потом снова пристёгивать — тягомотина та еще. И да, кто-то из нас может и напасть, не испугавшись последствий. Кормят также, ставя перед приоткрытой дверью большую лохань с кашей и глиняный кувшин с водой. Хоть порции человеческие, желание вырвать кусок из горла соседа у бедняг не возникает.

Всё эти твари делают верно, но меня такое не радует. Меня здесь вообще ничего не радует, но сильно опечаленным я не выгляжу на общем фоне. У них выбора нет, а я просто сижу и раздумываю, когда пойти на рывок. Выбора у моих товарищей не было. А теперь появился, так что и лица чуть посветлели. Вот что надежда с человеком делает! Сразу и вздохи менее обреченные, и шевеления начались какие-то. Дела у народа нарисовались. Кто-то себе щепку отколупал, на стилет похожую, кто-то…

— Эй, ну-ка не трожь обрешётку!

— Это чего это? И вообще, ты кто такой, что командовать взялся!

— А ну тихо! — Оборвал Кукиш безымянного. Это Жорж. Он за главного, раз сказал не трогать, значит мысли имеет.

— Спасибо за поддержку. Имею мысль. А загородка эта нам как раз не мешает пока. Надо будет, снимем. Но не сейчас.

— Что, прямо так возьмёшь и снимешь?

— Кандалы ж снял. Так что не бузи, лучше между собой обшепчите, кто у нас тут за моряка сойти может. Если кораблик захватим, им править наду будет, паруса ставить, хрень крутить всякую.

— Какую хрень крутить?

— Вот и я не в курсе, я вам не матрос.

— А кто такой матрос?

— Тьфу на вас! Не моряк я, и вы не моряки. Или есть знающие?

Знающие нашлись аж два человека. Насколько — это уже вопрос другой. С двумя профессиональными моряками, а на самом деле рыбаками мы… Да ничего мы не сможем толком. Зато народ поделился пониманием сути момента. Это в наших сухопутных графствах Прист и Долинол ничего про море не знают, а захваченные в рабство имантцы как один с побережья, они в теме. Оказывается, где-то между нашим материком и Миарским есть группа больших островов, на которых и раньше было мало народу, а сейчас местных совсем не осталось. Магов там не было совсем, а без магов их отряды быстро заканчивались. Те не отступили, эти поднажали — в результате земли дофига, обрабатывать некому. Ни полезные ископаемые выкапывать, ни сеять растения, тоже полезные в плане торговли. Прежде всего сахар. Это да, сахар в этом мире я видел и кушал — дорогой он, собака.

Короче, с островов этих вывозят всякое выращиваемое и добываемое, а туда завозят скобяные изделия типа топоров, пил, всякого крепежа и рабов. Про рабов вслух никто не говорит, их официально называют переселенцами. Называют переселенцами, а принуждают к труду, бьют и кормят как рабов. Естественно, платить им никто не собирается. Живой товар, короче.

Если география не сильно отличается от географии мира, из которого я попал сюда, то острова эти могут быть аналогичны Карибским. Всякие Багамы, Кубы и Эспаньолы или Гаити вперемешку с совсем уж мелкими, не оставшимися в памяти. А что я помню про эти острова? Пальмы, песок, коктейли у бассейна. Не то, конкретика есть? Там тепло, там мелкое море, что-то еще, но не всплывает. О! Нет малярии и ядовитых змей. Короче, человеку жить там можно, умереть тоже. Но умереть уже с помощью людей.

Даже как-то гордиться начал — выходит, что меня везут обменять на сахар в какой-то пропорции. Сладенький я мой пирожочек. А если серьезно — то уже неделю не могу придумать, как быть и что делать. Вернее даже не такая формулировка, не что делать, а когда? Когда удобнее всего замочить всех этих работорговцев, похитителей свободных человеков и их прихвостней? Эх, выводили бы нас на палубу в качестве прогулки, можно было бы оглядеться, по цвету воды определиться с местностью… Я не шучу, я помню, что там, где глубоко, там океанская или морская вода выглядит темной, почти чёрной. А на мелководье она бирюзовая, лазурная или голубая как глаза северной нимфы.

Я хоть и сухопутный, а кое-что вынес из своих полётов на всякие острова. Не в той жизни, где Советский Союз, а в её капиталистическом периоде. Комсомольская молодость про острова только песенки могла петь, они были как хрустальная мечта. Даже самому забавно стало, как задумался. Какие острова в СССР были в доступе? Остров Врангеля и Новая Земля в условном доступе, но туда никто в здравом уме не рвался. Ну и Сахалин тоже остров, на него тоже чаще ссылали или посылали не по туристической путевке. В Черном море островов нет, в Балтийском нам принадлежал только Кронштадт. А там ни пляжей, ни отелей, ни пансионатов для тружеников.

Блин, причём тут Кронштадт и СССР⁈ Мозг не хочет осознавать нехорошее — в нашей ситуации бунт надо поднимать с надеждой на авось. Оглядываю клетку, а тут всё тоже самое, что и до моего погружения в собственные мысли: полутёмный трюм, теряющие очертания ящики и бочки за решеткой, ближе ко мне дубовые почти чёрные брусья загона для рабов, а внутри их оборванная и исхудавшая начинка клетки, то есть мы. Выпрямиться можно только посередке, по сторонам только крюком или сидя. Нерадостное место для некомфортного путешествия.

— Короче, други мои! У северных славянских народов есть такое волшебное слово «Авось!»

— Это что значит? — подобрались сокамерники, ощутив мой настрой.

— Если переводить, то выходит так: попробуем сделать, вдруг что-то получится! А не получится, и хрен с ним!

— И всё в одном слове? Вот это да! А ты к чему вспомнил-то?

— Авось — будет нашим девизом, планом и сигналом к бунту.

— Так когда в бучу полезем?

— Тебе сказал же Жорж, по команде! Как он закричит этот свой Авось, так мы в деле. Всех за борт, корабль наш, а дальше… — И Карл, ранее сторонившийся нашего угла, посмотрел на меня, — а дальше что?

— Авось видно будет.

— Дык, теперь понятно — авось! Чем будем воевать? Щепками? — Карл покрутил в пальцах деревяшку, уже окончательно похожую на клин.

— С кистенем кто обучен управляться? — Спрашиваю и вижу улыбки на лицах. Кто из простолюдинов не умеет закрутить кистень? Глупый вопрос. — Будут вам кистени. Кто с кинжалом хорош, тем и щепа пойдет.

— А ты сам?

— Мне с голыми руками сподручнее, уж поверьте. — Не буду пока говорить, что я маг. Когда дойдет до смертоубийства, тогда все карты на стол, а пока пусть так.