Унтерменши, морлоки или русские

МИФ О ПУСТОМ МЕСТЕ

Советская пропаганда склонна изображать дело так, что до октября 1917 году все русское прошлое представляло собою пустое место. История России началась только после Октябрьской революции. Поэтому и летоисчисление ведется от Октябрьской революции.

Представители старых догнивающих русских революционных партий с большевиками не согласны, они считают что история России началась не с Октября 1917 года, а с Февраля 1917 года. А до этого была на просторах Российских тысячу лет только тьма египетская и больше ничего.

Среди тьмы египетской сидели тысячу лет князья, цари и помещики и мучили всех прочих всеми доступными им способами. Всю тысячу с лишним лет до благословенной Февральской революции. И не было за эту тысячу лет никакого просвета, ни одного ясного пятнышка.

У всех других народов национальная история состояла из темных и светлых пятен там были и хорошие национальные вожди и плохие, были люди достойные подражания. А у нас, у русских, ничего не было, а было пустое место. Так пытались и пытаются еще до сих пор изображать наше национальное прошлое представители доблестной революционной интеллигенции со времен декабристов.

Идейные предтечи у большевиков, меньшевиков, эсэров и солидаристов одни и те же. А отсюда, по существу, один и тот же взгляд на российское прошлое, как на знаменитую картинку, которую показывали в старое время владельцы базарных стереоскопов: "Бои в Крыму, все в дыму. Ничего не видно".

Для всех левых, в какие бы тоги они не рядились, характерно одинаковое отношение к прошлому нашей родины. Это прошлое для всех них сплошное чернильное пятно. Для большевиков это "тюрьма народов", для меньшевиков "кровавый царизм", для солидаристических мыслителей — "полицейское государство". Ведь новая эра исторического бытия России начинается с Февраля. А до Февраля было "пустое место".

Одиннадцать веков народ жил, создал величайшее государство мира, гении этого народа заняли почетное место во всемирном Пантеоне и оказывается, что все это было пустым местом. Восхвалять Февраль, делать Февраль зарей Правового Государства, это значит разделять пущенную в ход большевиками теорию пустого места.

Эмигрантская печать всех направлений, а левая особенно, без конца твердит об идейном кризисе российской нации. Каждый доктор лечит на свой манер Абрамович на свой, Керенский на свой, Байдалаков на свой. Но никто из докторов не желает, да и не может, вглядеться в суть национального кризиса. За деревьями своих теорий они не видят леса. До сих пор идейный кризис не осмыслен до конца. До сих пор не могут понять, что это за страшная вещь признать Февраль за благо.

Ведь признать Февраль, — это все равно, что стыдливо признать большевистскую формулировку о до-Февральской и до-Октябрьской России, как о пустом месте.

Одиннадцать веков пустого места. Все, что сделано бесчисленными поколениями русских людей, все тлен и прах. Миллионы воинов погибли напрасно. Одиннадцать веков, прожитых впустую.

Вот как выглядит на практике безобидная на первый взгляд теория деления истории России на до-Февральский и после-Февральский период. Тут на свет и выплывают родственные теорийки о полицейском государстве и т. д. Одиннадцать веков прожито российской нацией впустую. А вот появились Керенские и Джугашвили, и началась новая эра правового государства.

Представители левых теорий известны тем, что они готовы были учиться у кого угодно, у Фурье, Сен-Симона, Гегеля, Маркса, у кого угодно, только не у своих предков.

Декабристы, народовольцы, все революционные партии позднейшего времени и все левые партии современного русского зарубежья, все это звенья одной цепи. Кто признает декабристов, как национальных героев, тот должен признать национальное "пятно", "только кровавый царизм" или "полицейское государство", тот разделяет в завуалированной форме большевистскую теорию пустого места.

Какая страшная идеология. Что удивительного, что при первой попытке строить человеческую жизнь по подобной теории, полились реки крови.

Все политические течения, от декабристов до солидаристов, объединяет одна общая черта — это отсутствие государственного сознания. Многовековый опыт русского государства решительно отбрасывается прочь.

В практике русской государственности не видят ничего, что могло бы послужить отправной точкой. Все не гоже, все гнило, все подлежит замене. При таком отношении к русской государственности, непримиримая оппозиция к царскому правительству всегда приводит к оппозиции к России. В итоге на одном полюсе мелодекламация о любви к России (главным образом к будущей), а на другом теорийки о кровавом царизме или о полицейском государстве.

Кому же верить? Солидаристическим мыслителям или английскому юристу Смайлзу, пять лет изучавшему деятельность русских судов, которому принадлежит следующая оценка судебных учреждений, существовавших в "Полицейском государстве":

Как белорусские сепаратисты, отказавшиеся от российского прошлого и готовые, во имя прихода к власти, разговаривать на мертвом белорусском диалекте XV столетия, русские социалисты всех направлений, как и их удачливые собратья, большевики, во имя своих кроваво-утопических идей, без сожаления предают прошлое своего народа.

Проглядели политические заветы Пушкина и Гоголя, Лескова и Достоевского. Проглядели все здоровые проявления русской политической мысли, с жадностью ухватились за все, что было направлено против России в писаниях русских утопистов типа Чернышевского, Писарева и проч., и проч., и проч.

Пора разрубить Гордиев узел российского идеологического кризиса. Надо бесстрастно взглянуть в самый центр его на проблему отношения к Российской Государственности. Если одиннадцать веков нашей истории привели к пустому месту, то давайте, господа, служить панихиды за упокой души Русского Народа. Если дело обстоит так, никакими солидаризмами наш народ не спасешь. Но дело обстоит, к счастью не так. Надо безжалостно очистить Авгиевы конюшни русской истории, в которых до потолка накопился навоз, любовно наношенный поколениями русских утопистов предтеч самого реакционнейшего тоталитарного государства. Из яйца социальной утопии может вылупиться только кровавый дракон тоталитаризма. И ничего больше. Эта тема прекрасно разработана писателем Булгаковым в его фантастической повести "Роковые яйца", запрещенной в СССР.